Дитя минувшего

– Вот сплетницы, у вас что, других новостей нет?

– Есть, – прошипела вторая кошка и принялась вылизывать свою серую лапу, – говорят зима будет тяжелой. Морозы свирепствовать начнут, слыхала?

– Слыхала. Вот Горрыныч ррастроится, зимой на катерр не пускают. Что же тогда грромить?

– Тьфу на вас!

И Вихрь завел найденного под завалами Горыныча в квартиру.

Так они и оказались на кухне, смотря в маленькое окошко на багровое небо. Чай налили, прямиком к плюшкам, что Горыныч поставил на стол для гостя, не забывшего про него.

– Угощайся, Вихрь, – протянула центральная голова. Одной из лап он потер шишку на левой голове и вздохнул. – Спасибо, что вытащил меня. Мне ж как это, кирпичом по головам дали, так сразу мозги на место встали. Жаль, что это временно.

– Я на то и надеялся, – прошептал Вихрь, переведя взгляд с покрасневшего неба на Горыныча и печаль разлилась по духу вместе с чаем.

– Так, а когда ты кушать стал, кх? – удивилась правая голова Горыныча.

– Печальный такой штал. Што шлучилось?

Вихрь задумался. И правда, то тепло, что струилось по нему, притягивало то к Марку, то к Питеру, вдруг соединилось с огромной рекой и пробежало перед глазами. Он многое вспомнил.

– Я нашел свою семью, – признался Вихрь, а затем накрыл место, где располагалось у живых сердце и поправился, – свою прошлую семью.

– О как?!

– Да, увидел их и вспомнил. Сразу все вспомнил.

– Это дело такое, двойное, – задумчиво протянула центральная голова, – с одной стороны хорошо, что семью нашел, а с другой, они теперь твой якорь. Все больше будешь слабеть телом, как человек, а затем исчезнешь. Потому и кушать начал. Не отпустишь их и покой не обретешь.

– Да что там, этот покой, – махнул рукой Вихрь и в глазах отразилась печаль. Тяжелая, не по годам.

– Согласен, покой нам только снится, – подтвердил Горыныч, – того и гляди, меня снова накроет, и я разрушу город. Когда же это закончится?

– Слушай, я тут подумал. Тебе бы психолога, ну, чтоб головы твои полечить. Все три. По очереди. Или вместе – групповой терапией!

Горыныч смотрел через окно на осуждающих кошек, на последствия того, что натворил вчера и проблеск надежды зародился в нем:

– Психолога говоришь… Ну, укради мне девушку-психолога. Я, знаешь ли, к девушкам привык. Атмосфера, традиции…

– Ага, только не перепутай, это не закуска, это терапия. Её слушать надо, а не запекать в костре, – горько хмыкнул Вихрь.

16 Глава, где Коляда накрыл стол

Чем выше мы проходили по мосту, тем сильнее тянуло назад. Ветер дул в лицо, раскидывая волосы, а машины ранним утром уже куда-то неслись.

Где-то на середине моста, откуда открывался прекрасный вид на утренний Питер, Касим нас остановил:

– Это здесь.

Я огляделась. На мосту ничего похожего на вход в Навь не было, лишь спокойно и величественно протекала Нева, бурля и затягивая. Но стоило чуть присмотреться, как воздух на мосту засеребрился, точно стал легкой вуалью. Стоило её отодвинуть и нырнуть в Навь, но руки безуспешно хватали воздух.

– Чтобы пройти, нам нужно доказать свои права, – остановил мои размахивания Касим.

– Это как предъявить билет?

– Да, билет в один конец, – как-то мрачно протянул Марк и встал рядом со мной.

Касим слетел на мостовую и когтями выцарапал какие-то знаки на земле. Для меня они остались невидимы.

– Нужна божественная кровь.

– Кровь? – испугалась я, на что Касим кивнул, поторапливая:

– Быстрее, проход скоро закроется, и мы потеряем ещё сутки.

Ладошки вспотели, и я, смущаясь своего страха, переминалась на ногах. От недовольного карканья пришлось протянуть дрожащую руку и присесть к ворону. После раненного плеча, из которого кровь била в ладони, я начала бояться боли.

Острый коготь звонко блеснул на солнце.

Но не успел Касим полоснуть меня по ладони, как кровь пролилась по мостовой.

Я удивленно подняла голову на Марка. Тот сжимал кулак, из которого вытекала кровь. В соседней руке блестел окровавленный клинок.

– Направь на камень, – каркнул Касим и отпрыгнул в сторону.

Капли крови зашипели, точно на сковородке и растворились на камнях.

Под дымом вдруг проявились знаки, жадно впитывая жертвенную кровь. Ярко загоревшись, они рассеяли своим светом воздух. Картинка мостовой вдруг поблекла, дрогнула, точно стала водной гладью, а затем истончилась.

Реальность впереди изменилась. Машины, что проезжали по дороге, исчезали где-то сбоку. Нева заревела, сопротивляясь.

– Идем.

И мы прошли за Касимом. Холодный, заряженный воздух облепил нас. Под ногами мелькала булыжная мостовая, с каждым шагом она менялась на земляную. Местами проглядывали ошметки земли и мох.

Чем дальше мы проходили, тем быстрее каменные ограждения сменялись резными деревянными. На них светились вырезанные фигуры. Свет рассеивался в тумане, что клубился от бурлящей под нами реки.

– Смородина, – прошептал Касим, словно боясь потревожить Навий мир.

Я рискнула подойти к краю резного забора, где светящие фигурки изображали подношения богам. Они передавали друг другу овощи и мясо, все, что даровала земля, и приносили на плоский камень. Над ним возвышался высокий идол с тремя лицами, каждое находилось друг под другом.

Я посмотрела на молочный туман, клубившийся над вязкой, кисельной рекой. Что-то дрогнуло в реке, протянуло руки вверх в попытке выбраться на поверхность.

Туман отступил, и я четко разглядела лицо девушки. Бледное, измученное, оно кричало из-под водной глади. Отбивалось от кого-то. Я склонилась над забором, повиснув. Голос мой потонул в искрящемся воздухе.

А девушка всё отбивалась, и кричала, от чего на поверхность поднимались пузырьки. Она тонула, пока не заметила меня.

Странная дрожь прошла по телу. Запах гари скользнул в нос и меня пробило на слезы. Закашлявшись, я протянула к ней руку, в попытке вытащить. А она протянула руку ко мне.

Мы почти соединились, я свисла на половину через мост, как вдруг сильные руки схватили меня за ноги и потянули обратно.

Мой крик протеста потонул и растворился в воздухе. Я забила руками, не сводя взгляда с девушки, которую тащили на дно. Меня встряхнули, заставив посмотреть вперед.

Марк что-то шептал, но его слова доходили отдаленно, словно эхом. На его плече закричал Касим и его карканье разбило невидимый купол. Голоса вдруг настигли. Реальность вернулась в тело и желание броситься в бурлящие воды отпустило.

– Что ты видела? – тревожно спросил Касим, склонившись ко мне.

Я бросила взгляд за спину, на водную гладь, но девушки больше не видела. Туман вновь сплелся над рекой.

– Что там было?!

– Девушка, – выдохнула нервно, сосредоточившись на Касиме, – её кто-то тянул на дно.

– Что за девушка?

Перья на холке Касима поднялись, затрепетали.

– Не знаю, это не могло быть правдой…

– Что ты видела?

– Я видела себя. Меня тянули на дно, а я просила помощи.

Марк вскинул брови, на мгновение удивившись или о чем-то догадавшись, но успев с собой совладать. Вот только я заметила его замешательство.

Касим перепорхнул ко мне на плечо и заглянул за спину, туда, где бурлила река, а знаки светились на деревянном заборе.

– Это был морок, и место такое. Скорее всего духи ощутили силу и захотели её поглотить, – Касим немного подумал, а затем вперил в меня внимательный взгляд. – Ты уверенна, что видела себя?

– Не знаю.

– Ну как можно не знать?

Я вспомнила зеленые глаза и руки, в страхе хватавшиеся за толщу воды.

– Там была я, но в другом теле. Как мой дух. А почему ты спрашиваешь, если это только морок?

Касим кивнул сам себе, но не ответил. Перевел тему:

– Ворота уже близко, нам нужно идти.

И он потянул клювом за плечо рубашки. Марк пошел рядом со мной, но со стороны реки. Видимо побоялся, что я отвлекусь и вновь захочу утопиться.

Звуки шагов тонули в разряженном воздухе и клубившимся тумане.

Словно из ниоткуда перед нами выросли высокие, могучие ворота из темного дерева. Тотемы животных, что застыли на столбах у ворот, осматривали нас с интересом.

На вратах, что возвышались над нами, светились письмена. Мелкие буквы переплетались, но были резкими и острыми, точно вырезаны перочинным ножом по дереву.

– Что там написано? – хором спросили мы с Марком.

– История.

Письмена обрамляли ворота и сплетались меж собой, пропускали очередные строки, скруглялись, точно им не было конца и края.

Касим громко каркнул, выгнувшись и шаркнув по моей голове крыльями. Его крик эхом прошел по туману и врезался в закрытые ворота. Они вздрогнули. Несколько секунд ничего не происходило, а затем ворота отворились, тяжело, скобля серую, каменистую землю дном.

Повеяло холодом и смрадом. Словно тысяча мертвецов схватили меня за руки и потянули к себе. Обступили. Поманили.

– Обратного пути нет. Не показывайте слабость и проходите. Ваша божественная кровь удержит душу в теле и не выпустит на свободу в Навь.

Марк сделал шаг первым. Его фигуру обступил мрак и поглотил.

Я замялась на месте.

Страх вдруг сковал тело и колени затряслись. Я не боялась смерти, но я боялась того, кого встречу в Нави. Своего отца. Славянского Бога, выжившего после облавы.

Бросившего меня при рождении.

Вспомнит ли он меня, когда увидит? Признает или прогонит?

А если я окажусь ему не нужна?

Мысли облепили кожу, но оказалось, что это футболка прилипла к вспотевшей спине. Холодный пот выступил на лбу, а ноги почти повернули обратно.

«Я уверен, у тебя есть семья.»

Я вздрогнула, обернувшись. Мягкий, такой родной голос прозвучал сбоку, точно дедушка встал совсем близко. Словно был живым.

«Найди свою семью!»

Вокруг было пусто, но сердце болезненно заныло.

– Найду, – прошептала я и развернулась лицом ко тьме.

– Что ты сказала?

Теперь уже я не ответила Касиму и с ухающим сердцем вступила во тьму. Навий холод окутал, продул под футболку, облизал лицо холодным языком и выплюнул на ту сторону.

Свет от символов вокруг мягко растаял за спиной. Марк стоял на земле, покрытой мхом и туманным ковром.

Сбоку журчала река Смородина. Воды её были темны и непрозрачны. По ее берегам блуждали блеклые, бестелесные тени. Они шептались и тихо выли. Тусклый свет вырывался из пустых глазниц. Они искали ворота у Березовки, чтобы вернуться в мир живых, но были заключены в объятия тумана. От того их вой был натужным, скорбным.

– Идем за мной, – властно сказал Касим, но тело его застыло, словно сжавшись в ожидании неизвестного.

Он лишь вытянул острую лапку передо мной и ткнул куда-то в бок. Я пошла туда, куда указал Хранитель. Спиной ощущала, как множество взглядов уперлось в меня, изучая.

Марк оказался рядом. Такой же напряжённый. Мы встретились взглядами, и я увидела то же волнение, что и у меня.

К его руке тянулся туман, слизывая кровь и облепляя рану. Белой повязкой он обвил ладонь Марка, и мы удивленно охнули, точно случилось чудо.

– Склоните головы, – прошептал Касим, и мы послушно потупили взор.

Темная тропинка, укрытая туманом, петляла под ногами, заводила куда-то далеко. Туман вокруг таял и в конец истончился, когда мы вышли на большую поляну. Серую, лишенную красок, где только клубилась тьма.

Из земли вдруг выглянули толстые корни, простирая к нам лапы. Они торчали то тут, то там, разрывая каменную тропу.

– Что это? – спросил тихо Марк, на что Касим шикнул:

– Не тревожьте Навь, пока остаетесь живыми!

– Но эти корни…

Они вились под землей и меняли нашу тропу, перестраивали ее и словно подводили к себе. Недалеко раздался тихий гомон, точно множество голосов пели в унисон и каждую секунду к ним подключались новые. Ветер зашелестел где-то наверху, донося только звуки, но не свежий воздух.

Всё здесь было застойным, замершим и погрязшим в туманной дымке.

Касим растерянно сжал когти на лапах, по очереди, точно кот:

– Все поменялось.

– Это плохо?

Но ответ не заставил себя ждать, нам ответила сама Навь. Толстые корни наконец сошлись к центру и перед нами вдруг выросло огромное дерево, похожее на дуб. Гомон стал громче. Захлопали крылья.

Пришлось остановиться и задрать головы, чтобы осмотреться, но крона дерева тонула в белой дымке. И туман клубился у неба, извивался, скрывая что-то живое.

– Это Великое Древо миров. Корни его уходят в глубинную землю Нави, а крона тонет во мраке, – прошептал Касим и огляделся.

Я осмотрелась вместе с ним, заметив вдалеке что-то блеклое. Там туман расходился, и дорога выходила на пригорок, вела куда-то.

– Может нам нужно туда…

Мой голос потряс воздух. Я вздрогнула, проглотив вопрос на половине.

Гомон, что до этого жужжал, сорвался на крик и оглушил. Накрыл мир куполом и в нем заплясала смерть и жизнь, слилась в диком танце. Голоса переплетались, разрывали, затмевали мысли.

– АААААА…

Яростные хлопки оказались хлопаньем крыльев и у самой кроны, среди ветвей, показались птицы. Большие, размером с человека они скрывались меж листвы и белыми, человеческими глазами смотрели на меня. Пригвоздили взглядом, а я испустила крик, но тот потух в общем крике. Птицы были с человеческими головами, волосы их лежали косами на пернатых плечах, а головы венчали кокошники.

В какой-то момент стало так громко, что наступила звонкая тишина. Согнутая по полам, я различила слова. Женские голоса подхватывали друг за другом, вторя и сливаясь в единый организм:

– Две искры, что от Богов бегут…

– Во мгле судьбы узлы порвут…

– На пороге лета, в день роковой… – но голоса оборвались вместе с криками.

Тишина выбила нас толчком, и я оказалась на земле. Касим слетел с плеча и также упал к моим рукам. Его крылья закрывали маленькую голову, и я подтянула ворона ближе, сама поднявшись на локтях.

Мягкий, но властный голос, точно звон колокольчиков, рассеял тишину и страх.

– Смолкни, вещая птица Гамаюн! Наши путники не готовы внимать тебе, предсказательница!

Мужчина с длинными, белыми волосами прошел к дереву и взмахнул руками. От его энергии серебрился воздух вокруг. От его голоса смолкли птицы и вновь скрылись в кроне Векового Древа. Лишь тихий шепот покачивал ветви.

Бесплотные тени, до этого слетевшиеся как мухи, отступили от нас, точно их сдуло ветром. И теперь вой не упокоенных душ тихо раздавался за спиной.

Туман мягко заклубился вокруг. Касим встрепыхнулся в моих руках, упал на землю и низко склонил голову. Я посмотрела на мужчину, что повернулся к нам.

Его глубокие, пронзительные глаза, цвета темной зимней ночи, засветились при виде меня как утренний рассвет.

– Хозяин, я вернулся.

Я посмотрела на Касима, затем на мужчину и непонимающе протянула:

– Хозяин?

Мужчина распростер руки, но ближе не подошел. Голос его весенней трелью разнесся по округе:

– Мой верный вестник. Я ждал тебя. Подними свою голову и расскажи, с чем ты появился, спустя пятнадцать лет. Какую весть принес на своем хвосте.

Глаза мужчины остановились на мне и мир замер. Я вдруг оказалась благодарна тому, что упала на землю, иначе моя догадка вновь сбила бы меня с ног.

– Коляда? – спросила я и на губах мужчины появилась озорная улыбка.

– Уж не привел ли ты в Навь мою дочь, а Касим?

– Так и есть, – прошептал ворон и выпрямился. Он прыгнул ближе к Коляде. – Прости, хозяин, я не должен был красть ее. Но моя верность тебе нерушима, а потому я берег твое дитя всеми силами, хоть и не должно было так мне поступать без твоего дозволения. В Нави было опасно, ваш дом горел, и я не нашел ничего лучше, чем улететь на север, где мороз скрыл запах божественной крови.

Я удивленно посмотрела на своего Хранителя. За что он извинялся? Разве не по просьбе Коляды, он охранял меня все это время?

Меня вдруг потянули за руку наверх, и я поднялась на ноги. Марк незаметно отряхнул мою спину и выпрямился рядом, привлек внимание Коляды.

– Отпрыска Морока ты тоже хранил, как зеницу ока?

– Нет, хозяин, – всполошился Касим, – это Марк, он помог нам добраться до твоих владений. Он разыскивает своего отца.

– Вот как, – протянул Коляда и тяжесть на мгновение скривила его лицо, – тем горче мне сообщать, что Навь пуста, как никогда. Других богов, кроме меня, вы сейчас не найдете. Но и я приму вас с теплом, особенно свою дочь.

Странное тепло разлилось по телу. Присутствие Коляды будоражило, дурманило голову, и я зачем-то ляпнула, не заметив печаль Марка:

– Меня зовут Миша.

– Пусть будет так, Миша. Прошу за мной.

И мы прошли за Колядой. Я ждала, что Касим по обычаю взлетит на моё плечо, но тот вспорхнул и полетел над своим хозяином. Настоящим, не то что я.

Марк шел рядом и казалось, даже не удивился, что его отец покинул Навь.

– Ты не расстроился? – спросила я, следуя за Колядой. Плечо Марка касалось моего.

– Я ожидал, что все будет не просто. Потому знаю, где может прятаться отец, если его нет в Нави.

Навь казалась не такой приветливой, пока мы передвигались сквозь бесконечный туман и выжженные, иссохшие земли. Но чем дальше мы приближались к владениям Коляды, тем больше жизнь касалась земли. То тут, то там зеленела трава, проглядывала из туманного ковра и переговаривалась меж собой.

Касим сделал небольшой круг и всё-таки вернулся к нам, но почему-то приземлился не на плечо, а на землю. Мелкими, но юркими прыжками двигался даже быстрее нас с Марком.

– Всё это время ты мог и сам идти? – ахнула я, но губы не сдержали улыбки. – Чего же ты всю дорогу сидел на моём плече?

Касим поднял недовольный клювик. Он будто хотел шикнуть на меня, но присутствие Коляды его останавливало. Пока бог шёл впереди, Касим вел себя сдержанно и даже виновато. Но не передо мной. Он ощущал вину перед своим хозяином. Но за что?

Странное чувство грызло меня изнутри. Я никогда не была хозяйкой Касима, воспринимала его как своего Хранителя и даже друга. Но его верность Коляде обрывала нашу связь, будто он был вынужден за мной следить и сейчас, приведя в Навь, мог забыть про меня.

Своим вопросом Марк вывел меня из раздумий:

– Ты знаешь, куда мы идем?

Касим кивнул, черным попрыгунчиком сопровождая нас.

– Мы идем во владения Хозяева, в его чертоги.

И точно в подтверждение перед нами вырос зеленый, живой забор. За ним виднелся высокий терем со сводчатой крышей и резным коньком на верхушке.

Терем был воплощением праздничного духа и вечного возрождения. Бревна, из которых он был сложен, еще пахли смолой и светились юностью, точно их только срубили. Стены были украшены яркими голубыми узорами, будто свет звезд застыл на дереве витиеватым узором.

Не смотря на всю свежесть, точно терем построили в разгар лета и из бревен еще текла смола, задорно поблескивая, крыша терема была покрыта толстым покровом снега, что заледенел хрустящей коркой и отказывался таять. Сами времена года поселились в этом тереме и делили меж собой его комнаты.

С раскрытым ртом я прошла за Колядой в раскинувшийся перед теремом сад вечнозеленых растений. Запах хвои точно свежий воздух вернул мне силы и чувство жизни. Смрад отступил.

Налитые жизнью ветви зашевелились, проснулись и склонились к плодородной земле.

– Природа приветствует тебя, дочь моя, – с гордость в звонком голосе произнес Коляда, но не обернулся.

Ели обступили тропу, точно желая посмотреть на дочь бога времени, и мне стало не уютно.

– Что ты делаешь? – прошептал Касим, а я замерла в низком поклоне.

– Эм, так, кланяюсь.

– Прекрати, им достаточно кивка головы… – голос Касима замер, а затем сорвался куда-то в бок. – Да вы сговорились что ли?!

Я посмотрела в бок и заметила Марка. Он опустился на одно колено и низко склонил голову перед невысокой елью. Его черные волосы спадали на озадаченное лицо.

– Хватит кланяться деревьям!

Марк нехотя поднялся и будто обиженно прошептал:

– Мише та елка поклонилась, а от меня все отвернулись и ветви вверх задрали. Я хотел их задобрить.

– Тебя это задело? – понимающе спросила я.

– Это чертоги Коляды, конечно природа принимает его дочь. Вот придем ко владениям Морока, вся тина и смрад перед тобой склонится.

– Тина?

– Смрад?

Эхом разнеслись наши голоса.

Я сморщила носик, невольно покосившись на Марка. Эта информация его особо не порадовала.

– У моего отца, что, болото?

– Или кладбище, – протянула я, представив, как лягушки почтенно склонили свои головы, встав рядом с белыми надгробиями.

– Вы не исправимы, – недовольно заключил Касим и двинулся дальше.

Я хотела поддержать Марка, представить его елкам и другим растениям, но Коляда испытующе наблюдал за нами и ожидал у широкой, резной двери.

Мы прошли по тропинке и поднялись по ступеням. Я боялась смотреть в лицо отца, поэтому склонила голову, ожидая чего-то.

Он раскрыл двери и пропустил в избу.

– Прошу вас, будьте моими гостями.

И мы с Марком вошли в просторные сени. Терем изнутри оказался куда больше, чем виднелось снаружи. Из самых сеней и переходя в другие комнаты, стены были украшены венками из зимних ягод и вечнозеленых растений, а воздух был наполнен ароматами свежеиспеченного хлеба.

Широкие, сводчатые проходы из комнат сами приглашали прогуляться по избе. На каждом шагу ждало что-то новое, при этом терем казался пустым. Только огромный стол из толстого дерева венчал центр просторной залы. За ней протянулись ряды высоких стульев. Терем словно ждал гостей, готовился к празднику, но всё пустовало и восковые свечи на деревянных, узорчатых подставках стояли целыми. Никогда и не зажигались.

– Вы можете пройти в горницу, отдохнете и расскажете о своем пути, – прозвенел Коляда и закрыл за собой двери. Величественно, с прямой спиной он прошел в другую комнату, где у пола лежали ковры.

Марк пошел за ним, а я обернулась, выискивая глазами Хранителя.

– А как же…

– Касим? – догадался Коляда, поймав мой испуганный взгляд, – отбрось свои думы, вестнику нечего делать в доме. Он отправился к своим родичам, но позже вернется, если ты того желаешь.

Обернувшись на закрытые двери, я с вдруг возникшей пустотой в душе прошла за Колядой.

На стенах висели вышивки с красными узорами по кайме. У стены расположилась огромная белая печь, наверху которой красовался настил.

Коляда присел за лавку у стола и пригласил нас занять места напротив него.

Стоило ему ударить в ладони, как на столе развернулась скатерть и яства заставили всё пространство. Из горшков приятно дымилась каша, ломти хлеба, чеснок, луковицы заполнили тарелку, а в центре стола оказалась репа, из которой также что-то ароматно дымилось. В больших деревянных кружках оказался квас.

Мои глаза забегали по еде, но я к ней не притронулась. Рискнула посмотреть на Коляду, изучая и запоминая его. Он встретился со мной взглядом, но ничего не сказал, также пытливо рассматривая.

Он был прелестен, в отличие от меня. Красивые, цвета первого снега волосы ровно лежали на плечах и доходили до груди. На голове мерцал обруч из кристалликов инея, что переливались холодным, зимним светом.

Мои же волосы были собранны в растрепанный хвост, колтуны даже не позволяли все расчесать.

Коляда держался величественно. На его плечах висела меховая накидка, искрящаяся, словно первый снег. Под накидкой был костюм с узорами, а талия подвязана серебряным поясом с двумя подвесками.

Я чуть придвинулась, сосредоточившись на подвесках в виде солнца и луны. Разве по рассказам Касима я не была воплощением луны на ночном небе, той частью времени, что оставалась у всех людей за плечами и отпечатывалась на посеребрённых волосах. Разве не я была воплощениям прошлого?

Если это так, то кто был солнцем и, по всей видимости, воплощением будущего?

Этот вопрос почти сотряс мое сознание, но Коляда мягко взмахнул рукой и будто стряхнул с меня… а что стряхнул?

Отец лукаво склонился над столом, показывая на еду и я вновь увидела её, точно впервые.

– Вы наверняка проголодались, пока добирались до Нави. Не стесняйтесь, – и Коляда сам подтянул к себе горшок с кашей. Под его рукой появилась окорок копченой свинины, только освобожденный из оков бумаги, – приступайте.

Еда была вкусная, теплая. Тело расслабилось и блинчиком обмякло на стуле. Коляда довольно что-то рассказывал, отвечая на вопросы Марка.

– В далекие времена Навь полнилась нечистью. Боги жили здесь, не нарушая границ и принимая подаяния. Иногда спускались в Явь, помогая людям. Но стоило князю Владимиру свергнуть богов и заточить их, как все духи, сдерживаемые в Нави, вырвались. Многие из них бродят среди людей по сей день, многие притворяются людьми, хотя навсегда останутся Навьими тварями. Я и еще пару богов остались в Нави, другие же отправились в Явь. Люди все равно нами не интересовались после облавы. Твой отец, бог Морок, давно не появлялся в Нави. Да, после свержения Великих он затаился в Навьем царстве и прятался во тьме, сам став тенью. Но его вынудили покинуть Навь. Где он сейчас доподлинно не известно, но наверняка кроется в самых темных уголках улиц и хоронится от… В целом, не важно. Как сейчас помню, Морок после свержения Великих стал необщителен, закрыт. Если бы он и захотел с тобой встретиться, Марк, то наверняка даже не вспомнил, как говорить.