скачать книгу бесплатно
У брата Ефима росли одни дочки, поэтому вся мужицкая работа лежала на семье Моисея. Он с сыновьями без продыху работал по хозяйству. Хоть оно и было небольшим и состояло из одной лошади, коровы, телки, десятка овец да кур с утками.
Приходилось пасти скот, заготавливать сено, убирать хлеб. Дочери Ефима, Ольга и Аксинья, всегда были при матери и хлопотали по дому, управлялись с огородом.
Старший сын Моисея Степан после поездки с отцом в поле стал приобщаться к работе. Теперь он управлял лошадью, сидя на ней верхом, а отец шел за сохой.
Жили они в той же старой отцовской хате. Меланья старалась держать дом в порядке. Она радовалась, что муж ее подружился с братом, перестал ходить в шинок и бросил пить. Только это благополучие семье досталось дорогой ценой.
Лишь только выпадало свободное время, за поскотиной на зеленом лугу тут же собирались деревенские подростки.
Степка с Андреем натаскали хворосту, распалили костер. Гришка Сковпень в подоле рубахи принес картошки, его сестра Пелагея держала в зажатой ладони холщовый мешочек с несколькими щепотками крупной серой соли, потом, оглянувшись, подошла к березе и повесила его за шнурок на ветку. Следом на свет костра прибежали Ольга с Аксиньей.
На улице стемнело, Гришка аккуратно положил картошины в прогоревший костер и сырой тальниковой палкой засыпал углями. Все обступили теплый жар костра и стали ждать, когда испекутся клубни.
Андрей вертелся вокруг Пелагеи, но потом притих и, давясь слюной, тихо спросил:
– Скоро уже бульба спекется?
– Какой ты нетерпеливый, – осадила его Пелагея. – Придет время, обуглятся картофлянники и запекутся.
Степка внимательно посмотрел в сторону села:
– Что-то Костика с Калистратом не видно, наверное, дядька Иван работой завалил, что и вздохнуть некогда.
– Так и Антипка не пришел, – удивилась Ольга.
– А этому-то что делать, у него воля, – усмехнулся Гришка.
Из лесу послышался тихий шорох.
– Это леший! – испуганно проговорила Аксинья и, взяв Гришку за руку, прижалась к нему.
– Какой еще леший? – огрызнулся Степка. – Нет никаких леших, наверное, варнак какой-то.
– Вон же он! – вытаращил глаза Гришка, глядя на приближающийся силуэт, и непроизвольно сделал шаг назад. Аксинья еще плотнее прижалась к нему.
Все остолбенели: от края леса к ним шла высокая худая девчонка с вязанкой хвороста за плечами.
– Глянь, девка лесная… – оторопел Андрей.
Первой пришла в себя Ольга:
– Это дочка колдуньи, – зашептала она на ухо Степке.
– Иди к нам, – приветливо сказал Степка, сдерживая страх.
Девочка подошла к костру, устало опустила вязанку на землю, поправила на голове платок и тихо сказала:
– Есть леший, он в лесу живет – это душа леса.
– С чего ты взяла? – оживился Степка.
– Мне так мама сказала.
– А я знаю, тебя Христя зовут, – по-доброму улыбнулся мальчик. – Хочешь бульбы печеной?
– Хочу.
Он палкой ловко выкатил из углей картошину, покидал ее с ладони на ладонь:
– Ух, хороша! – обжигая пальцы, разломил ее пополам и протянул одну половинку гостье.
Христя, смущаясь, взяла горячую обуглившуюся картошину и немного откусила.
Остальной народ дружно разобрал черные клубни.
– Вкуснотища какая! – обжигая губы, восторгался Гришка.
– Соли бы немножко, – мечтательно сказала Ольга.
– Так я ж принесла! – спохватилась Пелагея и, подбежав к березке, сняла с ветки мешочек.
Через некоторое время, сытые и счастливые, измазанные сажей, взявшись за руки, ребята стали весело хороводить вокруг костра. Степка подошел к новой знакомой, она посмотрела на него большими синими глазами. У мальчика что-то екнуло внутри. Набравшись смелости, он взял ее за руку и повел в хоровод. Христе было неловко, она стеснялась незнакомых ребят, но возражать не стала.
И тут Ольга звонким девчоночьим голосом запела:
– Ах вы, сени мои, сени,
Сени новые мои,
Сени новые, кленовые,
Решетчатые!
Она легонько ткнула в бок сестру, и Аксинья продолжила:
Выходила молода
За новые ворота,
Выпускала сокола
Из правого рукава.
Пелагея, взглянув на Андрея, засмеялась и подхватила:
На полетике соколику
Наказывала:
«Ты лети, лети, соколик,
Высоко и далеко,
И все трое в один голос затянули:
И высоко, и далеко,
На родиму сторону;
На родимой на сторонке
Грозен батюшка живет.
Он грозен, сударь, грозен,
Он не милостивой:
Не пускает молоду
Поздно вечером одну».
Потом пели про пивовара, что пиво варил, зелено вино курил, красных девушек манил.
Христя все это время кружила с широко открытыми глазами и наблюдала, как весело живут в селе ее ровесники.
– Эх, гармонь бы сейчас, – задорно блеснула глазами Ольга.
– Да где ж ее взять? – ухмыльнулся Андрей.
– Ну все, давайте расходиться по домам, – взглянув на потухшие сельские окна, сказал Гришка, – а то тятя осерчать может.
Аксинья взяла его за руку, и они медленно пошли, о чем-то разговаривая между собой.
Андрей с Пелагеей и Ольга отправились следом.
– Давай подсоблю тебе хворост дотащить до хаты, – спохватился Степка и закинул вязанку за спину. Они с Христей направились в дальний конец улицы, освещенной полной луной. Неожиданно девочка повеселела:
– Я не знаю песен, а ваши девушки – молодчаги – ладно поют.
– Ольга с Аксиньей – мои двоюродные сестры, мы с ними в одной хате живем, чего греха таить, любят такое дело.
– Где тебя нелегкая носит? – отворив калитку, заворчала Луана.
– Да вот с девчатами на вечере была.
– Какая вечера? Я вся извелась! А это кто?
– Я Степка, Моисеев сын.
– Знаю твою семью, – прохрипела колдунья. – Занеси хворост в хату и ступай.
Когда Степка пришел к дому и осторожно, на цыпочках, чтобы не скрипнули петли, открыл дверь и шмыгнул на топчан, все уже спали.
– Пришел, полуночник? – тихо спросила мать.
– Пришел, – негромко ответил Степка.
Он лежал с закрытыми глазами, по хате разносился громкий храп отца, а в своем воображении он видел, как Христя, улыбаясь, смотрела на него синими бездонными глазами.
Начинался новый день. Над селом поднималось яркое весеннее солнце. Крестьяне занимались своими делами.
Прасковья помыла посуду. Выплеснула таз с грязной водой под вишню и застыла, словно закостенела, потом вдруг побледнела, схватившись за живот, проковыляла в хату и со стоном повалилась на топчан.
Первым опомнился Моисей.
– Степка! – крикнул он. – Беги к бабке Ефросинье, скажи, что мамка рожает. А ты, Ванька, иди в сарай, да там и оставайся, пока не позовут. Нечего тут глазеть!
Моисей снял лапти и поправил подушку в изголовье жены.
Меланья схватила тряпку и стала спешно протирать пол.
В сенях зашаркали старушечьи ноги, дверь открылась, и на пороге появилась бабка Ефросинья. Сгорбленная, худая, после смерти Федора она одевалась во все черное. Подошла к киоту, не спеша перекрестилась, поправила платок на голове и, не обращая ни на кого внимания, пошла к топчану. Моисей подставил ей табурет, но повитуха не села.
– Воды нагрел? – тихо спросила она. – Полотенца где?
– Сейчас сообразим. Степка, тащи воды! – громко крикнул он и полез в сундук, что стоял у стены.
Степан с Андреем принесли со двора ушат, полный воды.
– Поставьте на лавку, – распорядилась Меланья.
Повитуха прошла к печи, посмотрела на чугунки, открыла самовар. Он был полон.
– Надобно бы всем выйти, – строго сказала она.
Мужики пошли на крыльцо. Ярко светило солнце, дул небольшой ветерок.
– Чего, тятя, сейчас будет? – недоуменно спросил Андрей.
– Поживем, увидим, – гладя по курчавой голове сына, ласково проговорил отец.
Вроде и не первого рожает, а все равно какое-то беспокойство испытывал Моисей. Он развязал и потуже затянул на себе веревочную опояску. Потом с сыновьями присел на лавку под раскидистой грушей во дворе и стал терпеливо ждать.
Вскоре из хаты донесся слабый детский плач.
– Ну, заходи уже! – крикнула Меланья. – Принимай подарок.
В руках она держала завернутого в полотенце мальчика.
Так у Моисея и Прасковьи родился третий сын Ермолай.
5
Ханенко возвращался домой с винокуренного завода. Петр в сером картузе управлял лошадью. На закрайке леса босоногие крестьяне докашивали позднюю траву, на выгоне пастушки пасли скот. Вдруг лошадь неожиданно встала, перед бричкой выскочил дикий кабан и, растерявшись от неожиданной встречи, побежал через выгон вниз к ручью. Его увидели пастушки и со свистом и гиканьем проводили мимо себя. Косари, бросив косы, побежали следом за ним. Кабан остановился перед зарослями тальника и, взглянув на преследователей, быстро скрылся. Пастухи и косари размахивали руками и громко разговаривали, обсуждая неожиданную встречу.
Увидев помещика, низко поклонились и быстро разбежались по своим местам.
– А что, Петруха, не съездить ли нам завтра на охоту? – с каким-то внутренним азартом проговорил Ханенко.
– Как скажете, барин. Кабан хороший.
– Вижу, что хороший, да только прохлопали его, на чужую территорию убежал. Да и собаки наши уже засиделись, взбодрить их надо.
– Да, гончаки наши зажирели на псарне.
По приезде в имение он позвал к себе сына.
