скачать книгу бесплатно
– Прозаично? – Анабэль вскинула одну бровь. В ее взгляд просочилась укоризна. – Ты вырвал бедняге глаза.
– Раз он на тебя посмотрел, значит, они ему были не нужны, – отмахнулся Идрис так безразлично, словно говорил о выбросе мусора.
– На мне не написано, что я твоя сестра, – по-доброму усмехнулась Анабэль. Виконтесса пересекла разгромленный кабинет и уже открыла дверь, когда ее снова остановил голос Идриса.
– Предупреди остальных, чтобы в ближайший час никто меня не тревожил. Я буду в Зале Теней.
Лицо Анабэль слегка вытянулось от удивления. Она так резко повернулась, что юбка платья закрутилась вокруг ее ног.
– Насколько же все серьезно, если ты решил потревожить мертвых?
– Именно это я и хочу выяснить, – коротко бросил Идрис, давая понять, что больше ничего не скажет.
Анабэль кивнула и молча покинула кабинет. Ее распирало от любопытства, но спрашивать что-либо у брата было бесполезной затеей. Все в этом замке знали, что Идрису нужно созреть до откровенности, как созревают плоды в саду.
Сам Идрис какое-то время просто стоял в задумчивости подобно статуе. Он смотрел за игрой света и тени за окном. Два начала, находящиеся в вечном противостоянии друг другу, пишущие историю этого мира золотыми и черными чернилами. И суть их куда глубже повседневного смысла, который люди привыкли в них вкладывать.
Наблюдая за тем, как тень будто бы шутливо наступает на свет, а свет в свою очередь словно бы играет в догонялки со своей противоположностью, Идрис поймал себя на мысли, что сам оттягивает поход в Зал Теней. Его одолевали противоречивые желания – получить ответ и оставаться в неведении. Но он не привык поступать вопреки своим принципам, поэтому отогнав почти навязчивое желание остаться в кабинете, Идрис развернулся и через вторую дверь, через которую ранее вошла Анабэль, покинул кабинет.
В Зале Теней всегда жил шепот, не стихая ни на секунду. Порой он становился едва слышным, а иногда казался практически осязаемым. Сейчас Зал почти молчал, лишь едва уловимые звуки ворочались в объятиях тишины. Зал Теней представлял собой большое круглое помещение с высокими потолками, утонувшими во мраке. Вдоль стен, опираясь на них, дремали атланты, вырезанные в виде безликих существ в балахонах. Между ними покоились большие круглые чаши с Мертвой Водой. По полу лениво перетекал черный туман, медленно завихряясь вокруг большого круглого колодца в центре зала. Вместо окон на стенах висели зеркала, поверхность их ничего не отражала.
Подобно потревоженному муравейнику, туман суетился вокруг ног Идриса, но оставался спокоен в остальных частях зала, который словно бы ожил при появлении графа Рангвальда.
Края колодца были выложены плоскими обсидиановыми камнями, в центре которых чернели руны. Сам он был заполнен клубящейся темнотой, вязкой и непроглядной. Она ластилась к обсидиановому кольцу, но не выходила за его пределы. В углубление колодца спускалась грубой вытески лестница.
Идрис остановился у первой ступеньки и задумчиво посмотрел в плотный мрак. С его появлением шепот встрепенулся. По поверхности зеркал пробежали ртутные отблески.
Избавившись от посторонних мыслей, Идрис медленно спустился к самому центру Колодца Теней, туда, где ступеньки резко обрывались. Достав из внутреннего кармана камзола маленький нож из черного опала, он полоснул им по ладони и протянул руку мраку, позволив крови сорваться вниз.
Колодец отозвался. Плотный воздух вокруг завибрировал. Обсидиановые колонны ожили и замерцали в такт биения сердца Идриса. Чаши с Мертвой Водой вспыхнули призрачной лазурью, разбрызгав свет по стенам зала. В зеркалах возникли бесформенные тени, воззрившиеся на того, кто посмел их потревожить.
Вокруг Идриса закружились безликие силуэты. От них исходил потусторонний холод, их прикосновения к коже были тягучими и липкими как смола. По залу разлился шепот множества голосов. Было не разобрать, что они говорили, это был язык мертвых, недоступный для понимания живых.
– Примите мои извинения за то, что нарушил Вечную Ночь, – заговорил Идрис, тщательно подбирая слова. – Мне нужны ваши ответы.
Шепот теней усилился. Они как будто бы советовались друг с другом, не стесняясь присутствия графа Рангвальда – он не понимал их. Их движения в завихрениях водоворота тьмы были завораживающим и зловещим танцем.
– Сын Теней, от тебя требуется жертва. Линии твоего прошлого переплетаются с нитями настоящего девушки, у которой два лика – темный и светлый. Над ее головой три луны – белая, черная и красная. За ее спиной тьма, а перед ней свет. По левую руку – разрушение, а по правую – созидание. Но куда бы она ни пошла – везде смерть. Узоры ваших судеб сплетаются воедино, и плетет его Луна. Скоро ее черный лик взойдет на небосвод. Враг у Истоков, – зашелестели Тени эхом голосов. Это был хор резонирующего скрипа, треска и шепота, невероятным образом сливающийся в единое целое, грубое, рваное, но в какой-то степени даже по-своему гармоничное. Изреченные Тенями слова пронизывали Идриса насквозь, холодным узлом затягиваясь вокруг сердца. Вязкой смолой они растекались по сосудам, смешиваясь с кровью.
Идрису показалось, что у него начинает кружиться голова. Перед глазами замелькали неясные образы и обрывки событий, чехардой скачущие друг через друга. Их смысл терялся в калейдоскопе безликих силуэтов прошлого и настоящего. Идрис отступил на шаг назад, пытаясь очистить собственные мысли, чтобы не сойти с ума. Он убрал руку и сжал ее. Последние капли крови скользнули в темноту. Вихрь теней начал редеть, тьма успокаивалась и опадала обратно на дно колодца.
– Запомни – то, что ты получил от мертвых, не может принадлежать никому, кроме тебя. Мы ждем тебя за чертой смерти, Сын Теней, – прошелестели напоследок мертвые и расползлись нитями черного тумана, окончательно исчезая из этого мира, вместе с ответами оставляя Идрису и новые вопросы.
* * *
Теперь у Анабэль стало на порядок больше забот. И она решила заняться ими сразу. Не в характере виконтессы было копить целую гору дел, чтобы в последний момент пытаться решить все сразу. К тому же, ей предстояло как следует проследить за тем, чтобы фальшивая невеста Идриса не наткнулась на то, что может ее напугать или показаться странным.
Селения, как и полагается, ожидала ее в Малой Столовой в компании Тамаша, исподлобья кидая в его сторону настороженные взгляды, словно он в любой момент мог выкинуть что-нибудь экстраординарное. Тамаш в свою очередь вообще не обращал внимания на девушку, предпочитая ей толстую книгу в старом потрескавшемся кожаном переплете, взглянув на который, Анабэль про себя понадеялась, что новая обитательница Ардскола не видит отличий между кожей животного и человека. Обронив на Тамаша многозначительный взгляд, который он истолковал верно, Анабэль обратилась к Селении.
– Пойдемте, дорогая мисс Де-Маир. Я покажу вам замок и вашу комнату, – доброжелательно-повелительным тоном оповестила новоиспеченную «невестку» виконтесса. Осознав, что свободен, Тамаш испарился из гостиной в считанные секунды, будто бы опасаясь, что Анабэль вдруг передумает и заставит его нянчиться с невыносимой девицей и дальше.
Селения поднялась, но подходить к Анабэль она не торопилась. Упрямство этой девчонки продолжало одновременно удивлять и раздражать виконтессу, оно действовало раньше нее, в какие-то моменты и вовсе казалось, что эта дикарка целиком и полностью из него состоит.
Анабэль находилась в состоянии спокойствия и легкой расслабленности. Весь ее вид излучал ненавязчивое превосходство. Анабэль придерживалась теории, что существует два типа превосходства – навязчивое, то, которое пытаешься доказать всеми силами, грубо и открыто, и ненавязчивое, которое дано от рождения или честно заслужено, оно ощущается окружающими как давление, мягко внушающее страх и нерешительность.
Селения упрямилась, как могла, пытаясь доказать свою важность и выставить на показ свое недовольство. Виконтесса же давила ее попытки своим равнодушием и победила. Селения была нетерпеливым, эгоистичным ребенком. Видимо, для нее стоять на одном месте и упираться было занимательным, но быстро утомляющим занятием. Поэтому сейчас она проиграла выдержке и спокойствию Анабэль. Мило улыбнувшись, виконтесса развернулась, без слов повелев девушке следовать за ней. Селения нехотя подчинилась, источая яркий и резкий аромат раздражения.
– Селения, – заговорила Анабэль и сбавила темп шага на медленно-прогулочный.
– Я понимаю, мой брат немного резкий…
– Ваш брат – ужасный человек. Надеюсь, он скончается в ближайшее время в страшных муках, – пылая гневом выпалила Селения, явно не обремененная никакими нормами приличия и продиктованными обществом манерами.
От слов девчонки Анабэль закаменела внутри. В голове конницей пронеслись воспоминания, от которых виконтессу едва не передернуло, и лишь железная выдержка позволила ей не выдать всколыхнувшихся эмоций. Сердце в груди Анабэль заледенело, как и ее взгляд, узрев который, Селения испуганно попятилась назад.
– Запомни раз и навсегда, – отбрасывая все манеры, напускную доброжелательность и беззаботность, отчеканила Анабэль, взирая на девушку взглядом хищника, – никогда больше не смей оскорблять моего брата и желать ему смерти. В противном случае никакие доводы, включая убеждения самого Идриса, не остановят меня от возмездия. Ты вполне можешь случайно оступиться в темном коридоре и неудачно свернуть шею. Какая будет трагедия.
Последние предложения сквозили холодной иронией, которую Анабэль специально старалась показать Селении, чтобы приструнить ее и слегка запугать. Страх, как правило, лучше всего воспитывает в человеке уважение и некоторую порядочность и покорность.
Как бы виконтессе ни было жаль эту девушку, в отношении своего брата она никому не позволит выражаться подобным образом и уж тем более сыпать проклятьями.
– Если мы достигли понимания, тогда прошу следовать за мной, – возвращаясь к первоначальной модели поведения, обратилась к Селении виконтесса. По дороге Анабэль пыталась завести с девушкой диалог, чтобы сгладить свой резкий выпад, но Селения упрямилась и грубила, поэтому виконтесса решила просто кратко проинструктировать девчонку, куда ей можно ходить, а куда нет, и посоветовав напоследок передвигаться по замку с прислугой, пожелала доброго дня и удалилась. Теперь ей предстояло найти Милифтину и передать распоряжение Идриса. Реакцию девушки на эту новость несложно было предугадать, поэтому Анабэль заранее подбирала слова, чтобы убедить Милифтину быть с Селенией помягче. Искомая фигура обнаружилась в лаборатории Тамаша, вместе с ним и Идвалом. Троица о чем-то тихо переговаривалась. Они выглядели как заговорщики, разрабатывающие план по свержению монарха. Несложно было понять, что именно они обсуждают, поэтому Анабэль решила не ходить вокруг да около.
– Очень хорошо, что вы все здесь, – громко заговорила она, подходя ближе. – Не придется бегать за каждым из вас и повторять одно и то же.
Реакция на ее слова у каждого была разной. Это всегда забавляло Анабэль, как шутка, которая была понятна только ограниченному кругу людей.
Тамаш полусидел на краю большого стола с гранитной поверхностью. После слов Анабэль, он плавно поставил локоть на ногу и подпер рукой подбородок. Его лицо ничего не выражало, но во взгляде слегка теплилась искра интереса.
Милифтина отбросила пепельно-белые волосы за спину. Она всегда так делала, когда была чем-то обеспокоена или раздражена, но сама не замечала за собой этой привычки.
Из всех обитателей Ардскола Идвал казался самым расслабленным. Его одного сложившаяся в замке ситуация откровенно забавляла. Анабэль почувствовала легкий укол раздражения, но подавила его и по очереди взглянула на каждого из собравшихся.
– Думаю, все понимают, что привычный образ жизни меняется, – начала виконтесса.
– Надолго? – скучающим тоном поинтересовался Тамаш. Колкий взгляд изумрудных глаз остановился на нем.
– Как Идрис решит. Я знаю не больше вас. Но, пока она здесь, приглядывайте за ней все время. Тамаш, постарайся свести свои опасные эксперименты к минимуму, и держи своих подопытных в клетках, – предупредила Анабэль и переключилась на Идвала.
– А ты будь серьезнее. Постарайся ничего не выкинуть.
– Я всегда серьезен, за меня меньше всего надо переживать, – ответил Идвал, расплываясь в широкой улыбке.
– Да за тобой самим глаз да глаз нужен, – опровергла заявление мужчины Анабэль. – Я тебя предупредила. Если найду хоть один коготь…
– Я понял, понял, не надо подробностей, – замахал руками Идвал, продолжая веселиться. Анабэль сделала глубокий вздох и переключила все внимание на Милифтину.
– Миф, Идрис распорядился, чтобы ты лично присматривала за его невестой под видом прислуги. Прошу тебя, держи себя в руках и не придуши девчонку, – почти взволнованно попросила Анабэль. Она знала непростой характер Милифтины и понимала, насколько сложное задание взвалил на ее плечи Идрис.
На удивление виконтессы Милифтина не стала протестовать, она вовсе не выказала никакого недовольства. Просто кивнула и заверила Анабэль, что не подведет, вызвав у виконтессы легкий диссонанс.
* * *
Время мерило комнату маленькими шажками, следуя за мной по пятам. За окном день медленно угасал, уступая наползающим сумеркам. Из-за отсутствия часов отсчитывать время я могла только по движению солнца. Желудок болезненно корчился в голодных судорогах, ибо я так и не притронулась к завтраку и отказалась от обеда с Рангвальдами.
Сидя в столовой в ожидании возвращения виконтессы под присмотром Тамаша, который не проявлял ко мне ровно никого интереса, читая толстую книгу в переплете из старой кожи, которая потрескалась в нескольких местах, я то и дело бросала тревожные взгляды то на дверь, то на него. Казалось, он не заметит, если я просто встану и уйду.
Но была и другая причина голодовки помимо упрямства. Руки после собственной выходки в кабинете графа Рангвальда без конца дрожали, и мне пришлось зажать их между коленками. Когда дверь с легким скрипом приоткрылась, впуская в столовую Анабэль, я едва не подпрыгнула от неожиданности, даже несмотря на тот факт, что каждую минуту ждала ее возвращения как очередного приговора. Анабэль посмотрела на Тамаша, кинула мимолетный взгляд на книгу и снова вернулась к юноше. В глазах ее что-то переменилось, но я не могла понять, что именно. Зато, судя по всему, понял Тамаш. Он захлопнул книгу и неспеша покинул столовую, оставив меня наедине с Анабэль и мыслями об общении через телепатию между этими двумя.
Виконтесса мне резко не нравилась после нашего разговора в гостиной, но сейчас, когда она вернулась, то казалась немного другой. На ее лице светилась мягкая, даже нежная улыбка, которая вызвала у меня легкое недоумение.
Попытки Анабэль завести разговор будили внутри меня неконтролируемое раздражение, которое горячими импульсами билось в висках. Мне толком не удалось поспать после произошедшего на Празднике Благословенной Ночи. Меня похитили, поставили перед фактом помолвки с графом Рангвальдом, а теперь пытаются быть вежливыми и дружелюбными. Подобное лицемерие разжигало в груди огонь ярости, в котором сгорали жалкие крупицы самообладания и вежливости. Мне не хотелось слушать про этот ужасный замок и уж тем более идти на экскурсию. Я устала и была голодна, так что играть в хорошую, скромную невесту не собиралась. Но я забыла обо всем, когда Анабэль разозлилась на мои слова. Это была не просто злость, но холодная ярость. Глаза виконтессы превратились в два изумрудных куска льда. Ненависть, которую она в тот момент испытывала ко мне, захлестнула меня подобно морской волне, закружив в бурном потоке, в котором невозможно было вдохнуть или пошевелиться. Она была подобна стихии – могущественной, первозданной силой, которая не знала преград и могла легко раздавить меня, но Анабэль словно бы удержала саму себя и вновь переменилась, усмирив свои чувства и дав мне возможность глотнуть воздуха.
В выделенной мне комнате, погруженной в одиночество и тишину, накатило невероятное облегчение. Я выдохнула скрутившее мое тело напряжение и осела прямо на пол – только оно и держало меня на ногах все это время. Эмоции, бурлившие внутри, словно лава в жерле вулкана, прорвались наружу слезами, которые я не хотела сдерживать. Только так у меня выходило сбросить груз с души. Нужно выплеснуть все, чтобы чувства не мешали думать, что делать дальше. Уверенность в том, что я не останусь в этом проклятом замке пульсировала в сосудах, растекаясь по всему организму успокаивающим теплом.
Пока эмоции кипели в крови, они нашептывали мне не медлить, и попытаться сбежать прямо сегодня ночью. Но когда их шквал утих, опустошенность, заполнившая меня целиком, придала мыслям ясности.
Прежде, чем пытаться сбежать, нужно изучить замок и разработать план. Бросаться наобум, сломя голову, имея один единственный шанс на успешный исход – глупо. Не существует такой удачи, которая могла бы помочь так просто сбежать. Поэтому я приняла решение немного задержаться, чтобы снизить процент возможных ошибок. Нужно изучить не только замок, но и его обитателей – привычки, распорядок дня и прочее. Но при этом я должна оставаться собой. Если вдруг стану покорной, это вызовет подозрение вместо того, чтобы усыпить бдительность окружающих меня людей.
Когда тишину комнаты, звенящую моими напряженно циркулирующими мыслями, нарушил стук в дверь, окно уже занавесила темная вуаль сумерек. Я обернулась и вздрогнула. Служанка стояла рядом, но я совершенно не слышала, как открылась дверь, и как она вошла. В руках у девушки был поднос с едой, который она поставила на столик.
– Госпожа Анабэль хотела пригласить вас на ужин, но подумала, что вы откажетесь. Она очень переживала, что вы так и не притронулись к завтраку и отказались от обеда, и просила вас хотя бы поужинать, – голос прислуги звучал спокойно, и сама она с первого взгляда казалась милой, но было в ней нечто неуловимое, что меня настораживало. Я старалась не зацикливаться на ней потому, что не собиралась оставаться здесь надолго, но ее глаза сразу привлекали внимание. Они были бездонными и холодными, как замерзшие воды глубокого озера, но как будто бы вместо дна там простиралась пустота и что-то еще, куда более жуткое. Рисунок радужки напоминал трещины на серо-голубом льду.
Мне стало не по себе от ее взгляда, но я попыталась подавить в себе это щекочущее изнутри чувство.
– Чтобы у вас были силы бороться, – добавила служанка. Мне показалось, что по ее губам скользнула едва заметная усмешка. Однако, выражение ее лица было прежним, поэтому я не исключала того варианта, что от голода мне начали мерещиться странности. Но от последних ее слов по коже побежали мурашки. Что это означало? О какой борьбе шла речь? Неужели Анабэль таким образом передала мне послание, что она знает о моих мыслях и не позволит мне сбежать?
В сознании шевельнулось пугающее предположение, что все это чудовищная игра графа Рангвальда и его семьи. Проводив служанку настороженным взглядом, еще несколько нетерпеливых секунд я смотрела на дверь, а затем бросилась к еде. Если меня притащили в этом замок живой, вряд ли в их планы входит мое скоропостижное отравление. Да и слова, переданные Анабэль напрочь застряли в мыслях, став фундаментов для всевозможных теорий, поток которых я постаралась прекратить, ибо одна была страшнее другой.
Опустившись в мягкое кресло, я склонилась над подносом и вдохнула дивные ароматы пищи. Желудок жалобно завыл, требуя еды и как бы соглашаясь с виконтессой – силы мне действительно нужны.
* * *
Вокруг меня плясали тени, наступая на тусклые пятна света, зияющие на стенах и полу подобно лужам после дождя. В воздухе висела бодрящая прохлада, касающаяся моей кожи своими зябкими ладонями и приводя меня в чувство.
Оглядевшись, я поняла, что стою в одном из коридоров замка. За окном ветер по-дружески трепет ветви деревьев, играя с отбрасываемыми ими тенями, будто кукловод в театре. Липкий, холодный страх обнял меня за плечи, прижавшись к спине и поцеловав в затылок. От его прикосновений сердце зашлось в панике. Казалось, его удары разносятся по всему коридору, сотрясая свисающие с потолка и стен рванные лоскуты полумрака. Зачем-то я отступила на шаг назад и замерла. До меня дотронулся невесомый, едва уловимый шепот. Тонкими невидимыми нитями он пронизывал тишину и закручивался вокруг меня.
Натянутые нервы вдруг стали раскаленными металлическими прутами, впившимися в тело. Я застыла, не в силах шевельнуть даже пальцем. Прислушиваясь к шепоту, я все равно не могла определить его источник. Он звучал повсюду – плыл по воздуху, полз по стенам и потолку, поднимался с пола невидимым туманом. С каждой секундой проведенной в этом коридоре мне становилось все страшнее, но еще больше я боялась обернуться и встретиться взглядом с ожившим кошмаром. Поэтому я отчаянно вглядывалась в темноту, лежащую в конце коридора, в надежде не увидеть там чего-то ужасного. Но тьма была неподвижна, двигался только шепот. Теперь казалось, он звучал и внутри меня самой. Не в силах больше оставаться в неведении, я резко обернулась и сорвалась с места, но во что-то врезалась. Крик вырвался сам собой и сотряс тишину, разбив ее на осколки. Отскочив назад, я попыталась отбежать еще дальше, но меня схватили за плечо.
– Перестань шуметь, – велел мне голос графа Рангвальда. Я повиновалась. Напряжение и страх схлынули, но ненадолго. Стоило мне поднять взгляд на графа, и крик застрял в онемевшем от ужаса горле. Похитивший меня мужчина смотрел на меня бездонно-черными глазами, которые мерцали в окружающем полумраке красными переливами. Это были глаза демона, но никак не человека.
Я попыталась вырваться, но он держал крепко.
– Пожалуйста, не надо! – обезумев от страха, прошептала я, извиваясь, как уж на сковородке в попытке спастись.
– Не надо что? – голос графа звучал холодно, но не враждебно. Я снова взглянула на него и обомлела. Его глаза были серыми, как прежде. Облегчение пыталось совладать со страхом, который все еще навязчиво терся о кожу. Часто заморгав, я уставилась на графа не в силах выдавить из себя даже слово.
– Что ты здесь делаешь в такое время? – не дождавшись ответа на свой вопрос, спросил Рангвальд.
– Я не знаю, – честно призналась я, загнанная в угол его вопросом. У меня не было ни объяснения, ни оправдания. Я сама не понимала, как оказалась здесь. Отужинав, я почувствовала, как веки тяжелеют от вязких объятий сна. Последнее, что я помнила – я села на кровать, а затем, скорее всего, уснула.
– Не лги мне, – отмахнулся от моего ответа как от мухи, граф Рангвальд. – Сбежать хотела?
Подобное несправедливое обвинение вновь разожгло мою кровь, освободив меня от ледяной корки страха. Я вскинула подбородок и прямо посмотрела в глаза графа.
– Я не лгу. Я не знаю, как здесь оказалась. Наверное, ходила во сне, – придав своему тону твердости, заявила я. Между нами заискрил воздух. Граф Рангвальд испепелял меня взглядом, казалось, пытаясь прочесть в моих глазах правильный ответ. Я не сдавалась и отвечала ему всей своей прямотой. В конце концов, я сказала ему правду.
Наконец, Его Высокомерная Светлость одарила меня снисходительным безразличием, и зрительная дуэль прекратилась.
– Идем, – граф Рангвальд потянул меня за собой. – И больше не ходи по коридорам одна, в сознании или в порыве лунатизма.
– Как можно контролировать лунатизм? – огрызнулась я, пытаясь вырваться из хватки мужчины. Его пальцы неприятно впивались в мое плечо.
– Как-нибудь постарайся. В противном случае, ты пожалеешь, – голос графа Рангвальда звучал все так же раздражающе ровно. Я попыталась уловить в его словах хоть что-то, что выдало бы его эмоции или мысли, но ничего не нашла, словно бы он был пустым, неспособным на чувства существом.
– Не надо мне угрожать, – резко предупредила я, показывая, что не боюсь этого тирана. Но в груди все же вибрировали отголоски страха при виде его нечеловеческих глаз. От напряжения и ужаса, которые обуревали меня в этом коридоре, все это мне просто привиделось. Но его черные глаза ярким образом висели в сознании, никак не желая исчезать.
– Я тебя предупредил, – ненавязчиво поправил меня граф Рангвальд, но мое сознание восприняло его слова как неявную угрозу, от которой по телу прокатился болезненный импульс.
Пока мы шли, я пыталась запомнить дорогу, хоть какие-нибудь ориентиры, но все коридоры казались безликими. Граф Рангвальд довел меня прямо до двери и галантно ее открыл передо мной. Вытянув руку в приглашающем жесте и лишь слегка склонив голову, он искривил губы в учтивой улыбке. Но постная мина и издевательские искры в его глазах резко контрастировали с его жестами, выдавая наигранность. Выпрямившись, я гордо прошла мимо титулованного засранца в свою комнату. Стоило мне переступить порог, и граф Рангвальд захлопнул дверь за моей спиной, словно настрадавшийся муж крышку гроба своей сварливой супруги. В упругой свежей тишине моей комнаты раздался звук щелчка в замке. Резко подскочив к двери, я припала к ней и нервно дернула ручку.
– Вы меня заперли?! – негодующе вскрикнула я, когда дверь не поддалась.
– Исключительно, чтобы сдержать порывы вашего лунатизма. Утром вас откроет Милифтина. Доброй ночи, – в голосе графа Рангвальда проскользнуло самодовольство, хотя это могло мне и показаться. За дверью послышалось тихое ворчание и удаляющиеся шаги.
Еще раз гневно стукнув ладонью по двери, я вернулась в постель. Стоило мне лечь на мягкую перину и задуматься над произошедшим, меня снова окатила волной страха. Я никогда раньше не ходила во сне. Неужели я так зациклилась на побеге, что мое подсознание решило совершить его за меня?
На стене продолжали плясать тени. Тусклый свет убывающей луны ровными серебристыми полосками расчерчивал пол и стену. Перед глазами все еще стоял погруженный в полумрак коридор. Мне никогда не было так страшно смотреть в темноту. Но в этой комнате я чувствовала себя в безопасности. С мыслями о странностях этого замка я уснула.
Утром меня разбудила заглянувшая в комнату Милифтина с очередным приглашением Анабэль присоединиться к их жуткому семейству за завтраком. Беседовать с ними на стандартные темы совершенно не хотелось, но я осознавала, что необходимо понимание от кого из них чего ожидать, поэтому я согласилась. Служанка бросила мне, что принесет новое платье, так как мои вещи еще не доставили, и снова исчезла за дверью.
В Большой Гостиной, куда меня сопроводила прислуга, было просторно и светло. Солнечный свет разливался по полу, не достигая прямыми лучами стола и расположившихся за ним обитателей Ардскола. Видимо, гостиную специально проектировали так, чтобы утреннее солнце на палило в спину и не било в глаза. Светлые тона стен прекрасно гармонировали с кремовыми занавесками и прочей мебелью, подобранной в близких тонах. Эта комната выделялась из общего мрачного портрета замка своей теплотой и уютом. В треть стены камин, сложенный из бежевого камня, угрюмо дремал. Искусная резьба вилась по его поверхности, изображая неведомых зверей и дивные узоры растений. В темнеющем от сажи чреве были сложены дрова для растопки, но судя по всему, пламя давно не теплилась в нем.
– Доброе утро, леди Селения, – вежливо поздоровалась, восседающая за столом Анабэль. Напротив нее с веселым выражением лица располагался Идвал. Остальные стулья пустовали.
– Доброе утро, – даже не пытаясь скрыть своего недовольства от нахождения в этом замке, поздоровалась я и села на ближайший стул.
– Миф, ты тоже садись, – запихивая в рот огромный кусок говяжьего бифштекса, промямлил Идвал. Анабэль бросила на него испепеляющий взгляд и улыбнулась служанке.
– Садись, садись.
Подобный поворот событий меня удивил. Обычно аристократы не зовут прислугу за стол, но Идвал и Анабэль позвали. В сознании возникла мысль, что они сделали это напоказ, дабы показать, какие они хорошие после того, как похитили меня и даже угрожали.
Расправив плечи, я положила себе в тарелку салат и глазунью, и налила сока в стакан. Милифтина расположилась рядом с Анабэль.
– Приятного аппетита, – весело произнес Идвал и потянулся за очередной порцией бифштекса. Анабэль швырнула в него странным взглядом, но промолчала, зато мужчина еще больше развеселился. Милифтина закатила глаза, но тоже осталась безмолвна, принявшись накладывать себе в тарелку завтрак.
– И вам не подавиться, – постаравшись добавить в свою улыбку как можно больше яда, пожелала я.
