Неженка

 Ну да бог с ним. Для меня дружеские отношения всегда значили больше, чем материальные блага. Не стоило из-за этого в грязи валяться. Ну, а для кого-то эта грязь вовсе и не грязь, а дом родной, естественное бытие. А вдруг? Мне такое трудно представить, а другие таких, как я, за дурачков считают. Всё жизнь по своим местам расставит, в конечном счёте.

Прошло три месяца с того дня, как я из той фирмы ушёл. Конечно, без дела я не сидел, уже через месяц устроился в другую, работал – новые знакомства, новые заботы. И вот, возвращаюсь вечером домой, звонок. Смотрю на экран, так, звонит Фёдор. Ну, я примерно знаю, что он хочет. Фирма, из которой я ушёл, а он остался, с месяц как закрылась, не выдержала кассового разрыва – это я от коллег из других отделов знал, иногда перезванивался с ними. Сначала решил не отвечать, а потом разобрало, стало интересно, что он сейчас плести начнёт. Ну да, нет, конечно, у человека совести. Ладно.

– Привет, Женёк! Как дела? – таким тошнотным бодрячком подкатил Фёдор.

– Привет, – сухо ответил я.

– Нехорошо, брат, друзей забывать. Чего не звонил-то?

Ну, блять, что за человек. Не было у меня настроения в игры эти дебильные играть, поэтому я эти его «просто поболтать, сходить бухнуть» сразу купировал, объявив:

– Что, думаешь, не знаю, зачем звонишь?

– А… а что, нельзя? Я просто со старым другом хотел… – ну вот, завёл шарманку. Не друг ты мне старый, а старый лгун, неисправимый лжец и клеветник.

– Заканчивай. Ты же прозрачный, все твои мысли и уловки я наперёд знаю. И всегда знал.

Он на пару секунд смолк, слышно было как колёсики в его маленьких мозгах что-то такое там выщёлкивают, а потом, всё же, решил сменить тон или тактику.

– Ну и что у меня за мысли?

– Да ничего сложного. Деньги! Это же самое-самое главное для тебя. Ну да, работа там – это важно, потому что – тоже деньги.

– Да? Мы же друзья, – Фёдор не унимался, делал попытки. Молодец, настоящий уебан, нет, такому не научишься, природный талан, данный от рождения – сказал бы «от бога», да не от бога он. Точно не от бога.

– К-ха, – я аж поперхнулся. – В каком месте друзья-то? Я тебя на работу устроил, обучил всему, базу дал, косяки покрывал твои, – всё-таки прорвало меня, эх, – а ты генеральному на меня наговаривал, а в конце вообще откровенно бычить стал, демонстративно жопу Олегу стал нализывать до зеркального блеска. С тобой общаться – как в гнилой лошади копаться. Друзья, блять. Знаешь ведь, что в больничку после такого не поедешь, так почему бы и нет, да? У меня есть преимущество в физической силе, но с тобой, типа «другом», я его никогда не использовал. Знаешь, некоторые это благородством называют. Но ты же не знаешь такого слова, своё преимущество безнаказанности ты на сто процентов используешь, оскорбляя и клевеща. Пакостно всё это, мразотно. – Зря я так начал с ним говорить, всё равно его не исправить. Сорвался, стыдно.

– Ох ты, какой крутой, – изменив тон с дружеского, на наглый, агрессивный, пропел Фёдор. – Сильнее, говоришь? – прорезался злобный гоблин из камуфляжных кустов рассуждений о дружбе, аж в нос заговорил и запыхтел. – Может рискнёшь? Покажешь, какой ты, сука, боец?

 А я уже, услышав настоящий его голос, успокоился, поэтому на его предложение ответил:

– Ну ты же знаешь, где я живу. С 19 до 19-30 я уже дома. Приезжай.

– Приеду, не беспокойся, – буркнул Фёдор и трубку бросил.

 Конечно, никуда он не поедет. Зачем это ему? Он же болтун, а не псих. Я был уверен, что он трепался, в обиженных чувствах прибывая. Обиженка пузатая. Но я ошибся.

С того разговора прошло два дня, возвращаюсь я домой и, уже подходя к подъезду, слышу:

– Кашин, постой-ка.

 Оборачиваюсь, присматриваюсь, и что, точнее – кого я вижу? От лавочки ко мне спешит он – мой ненаглядный клеветник Фёдор. Подошёл, встал в позу спесивого Д’Артаньяна и дерзко так заявляет:

– Ну, что? Обосрался?

– Иди на хуй! – ответил я просто, чтобы отстал, тем более что я действительно занервничал, но больше разозлился.

 Я попробовал уйти от греха подальше, но он не пустил, схватил за куртку. Схватил! Ну, меня и переклинило, навалилось всё разом – обидные слова, сплетни, враньё, подлость. Комбинация вылетела сама собой – хлёсткий лоу под колено и сразу же левым боковым по печени. Фёдор честно успел что-то там махнуть в сторону меня, но короткие ручонки, то есть, руки коротки, а потом нелепо подпрыгнул вперёд и вверх, и навалился на меня всеми своими объёмными жирами весом под 120 килограмм. Тип он тяжёлый во всех смыслах, на ногах я не устоял, стал падать, и в падении развернул его тельце боком. Фёдор перелетел через меня и башкой врезался в спинку лавочки. Пока он, похрюкивая, возился, пытаясь подняться, я напрыгнул на него сверху и надавил большими пальцами ему на глазные яблоки.

– Ну что, иудино семя, хочешь, глаза тебе выдавлю? – Что я несу? Зачем мне всё это? Я кричал и буквально задыхался от ненависти, и не хотел, и хотел причинить боль. Второе желание оказалось сильнее, чёрное победило белое, я слегка, как мне показалось, поднажал…

 Чуть-чуть, показалось, что чуть-чуть, а вышло? Мои пальцы внезапно провалились во что-то липкое, тёплое – Фёдор вскрикнул, а я в ужасе отдёрнул руки, но было уже поздно. Я выдавил ему глаза, сам не знаю как. Я испугался до усёра. Это же тяжкие телесные! Тюрьма! Нашёл себе «приключений».

Фёдор, держа руки у лица, но не прикасаясь к нему, хныкал и причитал, постоянно повторяя:

– Вызови скорую, вызови, вызови. Я ничего не вижу, не вижу ничего. Помоги.

– Сейчас, погоди.

– Вызови скорую, прошу тебя, вызови.

– Секунду погоди.

 Я никак не мог сосредоточится, а он всё продолжал своё:

– Не вижу. Вызови скорую, помоги.

– Да заткнись ты! – прикрикнул я на него, – Дай подумать секунду!

Мой окрик его вразумил, он испугался и замолчал, лишь постанывал.

– Так, я тебя сам отвезу, – я всё решил, само в голове сложилось, испуг сменился жаждой лихорадочной деятельности. – Я сейчас, сейчас, посиди спокойно. Я только домой сбегаю.

– Не-ет, – плаксиво сказал Фёдор.

– Нет да. Потерпи, надо действовать быстро, а то ослепнешь, – ну, Фёдор уже ослеп, и никакой доктор ему уже не поможет, но если бы я не обнадёжил его, одновременно припугнув, то он, чего доброго, поднял бы шум, а шум мне совсем ни к чему. Что удивительно, никакой жалости я к нему не испытывал. Или не удивительно?

 Усадив его плотно на лавочку, я помчался вихрем домой – там скинул телефон на стол, на вопросы жены ничего не ответил (начнёшь врать, не остановишься, да и не слушал я никаких её вопросов) – и вернулся к нему. На всё про всё у меня ушло минуты полторы. Я как его оставил, так он и сидел: голова на бок, рот приоткрыт, по щекам течёт, короны ладоней с пальцами, торчащими в растопырку, закрывают глаза, но к ним не прикасаются.

Определил я правильно: Фёдор приехал сюда на своей машине, навряд ли бы он стал добираться на другой конец города на автобусе. Аккуратно придерживая Фёдора под локоток, я довёл его до машины – подержанный форд «Фокус», у которого он был третьим владельцем – обшарил карманы, выудил мобильник и связку ключей. Хорошо.

Фёдор сидел на переднем пассажирском сиденье, я выводил машину на дорогу и утешал его – как умел:

– Потерпи, быстро доедем. Пять минут и больница, а там укольчик, будет хорошо.

– Я же не вижу ничего. Ты меня…

– Да не всё так страшно, – перебил я его, – Это кровь тебе глаза залила, поэтому ты и не видишь.

– Нет, не обманывай, я же чувствую. – Прав ты, – думал я, – это не царапины кровоточат, а твои зенки текут, но ты пока этого точно не знаешь, а только чувствуешь. Ну и пусть, чувства – вещь субъективная, даже если сейчас они и не врут, как ты привык лгать и клеветать всю свою жизнь, брат небрат.

– Скоро уже, – сказал я, и вышло обещание таким уверенным, что он затих, если не поверил, то успокоился, принял реальность того, что зависит от меня. С призраком такой желанной независимости пришлось Фёдору распрощаться.

Обмякшая тушка прислонилась к двери и кряхтела – Фёдор страдал молча. Проехав таким манером с километр, я остановился, и Федя, конечно, встрепенулся:

– Что? Приехали, да? Больница?

– Нет ещё. Я на минутку.

– Куда? Не бросай меня одного, – заволновался Фёдор.

 Ладно. Надоело мне его утешать – я ничего ему не ответил, хлопнул дверью и рысью к мусорному контейнеру. Скинув лишнее, опасное, я вернулся назад. Пять минут и мы на месте. Я помог Фёдору выбраться из салона и повёл… Мимо матч бетонных кораблей – столбов электропередачи, через парк, обходным, самым коротким путём.

– Где мы? – спросил Фёдор, беспомощно крутя головой, всматриваясь слепотой в окружающий его со всех сторон вечный мрак, опять почувствовав, что мы идём где-то не совсем там.

– Идём в больницу. Нам через сквер осталось пройти, так к приёмной в травму ближе. Я там пару раз был, знаю, что говорю.

Шли мы порядочно, во всяком случае, дольше, чем я ему обещал. Когда подошли к пруду, Фёдор начал волноваться:

– Долго ещё?.. – спросил Фёдор. – У меня глаза болят, – пожаловался он после короткой паузы.

– Да нет, пару шагов всего, и мы на месте.

 После своих последних слов я перестал его поддерживать. Сделав шаг ему за спину, я присел и резко дёрнул его за лодыжки. Он упал лицом вперёд, ударившись со всего маху плашмя о подмёрзшую землю – первый снег вчера шёл, но для конца октября всё равно не холодно. Я накрыл его собой, словно защищая – защищая от всего враждебного мира, только он и я, я и он. Просунув предплечье ему под подбородок, закрыл замок и начал душить изо всех сил, постепенно наращивая давление на горло. Он почти не сопротивлялся – немного дёргался, ногами дрожал – и больше ничего. Через минуту, а может и раньше, он перестал подавать признаки жизни. Нет, он не умер – отключился. Следовало поторапливаться. Подтащил его тело к бетонному берегу пруда – бля, насколько же он тяжёлый, аж в пояснице защёлкало, – и пинками скатил в воду. Тихий – бултых – и на полпути останавливаться нельзя. Следовало, конечно, раньше об этом позаботиться, но не было времени. К счастью, я быстро отыскал то, что мне требовалось, чтобы закончить с ним. В кустах лежала длинная палка, дубина, на конце раздвоенная в рогатину. Этой рогаткой я надавил на плавающее у берега тело, опустил его к самому дну. Никакого эффекта, который можно было ждать. Словно и не тело я вжимал в ил, а куль, набитый тряпками. Он даже не дернулся. Так прошло пять минут – я знаю, я медленно считал до трёхсот, – и уже, когда я хотел убрать дубину, из-под воды выбулькало с дюжину крупных пузырей. Выходил последний воздух? Да, так и есть.

Конечно, я изначально ни в какую больницу и не хотел отвозить Фёдора. Если бы отвёз, сел бы надолго. Расплата за глупость, не умение контролировать свои желания. Поэтому я отвёз в ближайший к моему дому парк – между прочим, самый большой городской парк в Европе, – а по пути избавился от его мобильника, выкинув его на помойку. Ну а в парке, ну вы теперь знаете, что случилось в парке…

 Теперь мне оставалось избавиться от его автомобиля. Оставлять его рядом с парком, означало навести на след. И в моём районе машину оставлять не следовало. Я проехал по кругу объездной дороги, через три соседних района. По пути заехал во двор старого советского девятиэтажного дома. Я правильно сделал, именно рядом с такими домами, часто доживали свой век припаркованные в доисторические времена развалюхи. С одной из таких я снял номера и повесил их на форд Фёдора – теперь его машину будет трудно отыскать. Машину с чужими номерами я оставил во дворе многоэтажной новостройки, пристроив её с краю стоянки.

Выходило, что я наказал Фёдора за свой страх, за свою обиду. Так что же получалось, что это я обиженка, а не он?

Домой я пришёл в половине десятого…

Сильная и независимая

Как же больно… Мои руки не просто свело, а, кажется, с корнем вывернуло в плечах, локтях, кистях. Противоестественным, садистским манером. Кожа саднила, болела каждая клеточка моего тела. Мои запястья, вздёрнутые вверх и заведённые за голову, крепко стягивали верёвки до сине-багрового состояния гангрены. Я стояла на мысочках, балансируя на грани, напрягая пальцы и икры, чтобы не дай бог не повиснуть и не ввергнуть себя в океан новой острой боли. Дышала я с трудом – не дышала, а задыхалась, – нос был разбит, возможно, сломан, забит свернувшейся кровью.

Я слышала, что он идёт за мной, ко мне приближается мой мучитель, и не могла оторвать взгляда от зелёной, обшарпанной железной двери подвала – скорее всего я оказалась в подвале, судя по интерьеру – неровный бетонный пол, серый щербатый потолок, сплетение труб в углу, уходящих в стену. Подземелье.

Дверь распахнулась настежь от удара ногой. Даже сквозь забитый хрящами кровавых шкварок нос я ощутила жуткий сладкий смрад. И под накидкой этой невыносимой вони пришёл он – зверь – голый по пояс здоровенный детина, в коричневых кожаных штанах, с длинным тонким тесаком для разделки рыбы. Только я не рыба, ублюдок, – я человек!

Он шёл ко мне медленно, и его губы кривила улыбка, какая бывает у некоторых детей, получивших на обед вместо надоевшего супа своё любимое сладкое лакомство. Приблизившись ко мне, он вперил взгляд своих мёртвых, ничего не выражающих голубых глаз, вжался им, как извращенец в час пик прижимается к вам сзади, в меня. Сильная и независимая стала в одночасье в одночасье жертвой безумия мужской психопатии. Так маньяк, прежде начать основную трапезу, в качестве десерта, пробовал на вкус мой страх, боль, панику. Господи, помоги мне, пускай он сдохнет. Но бог не слышит женщин, он никогда никого не слышит, он сам мужик, не способный на сострадание, сопереживание, старый, глухой му…

Бесцеремонные, грубые пальцы схватили меня за мои холёные, специально по случаю уложенные волосы и насильно притянул моё лицо к его харе – то ли он хотел меня поцеловать, то ли укусить, а вероятно – и то и другое вместе. Вот и шанс – тот единственный, который если не использовать, то останешься здесь навсегда. Я сама помогла ему, наклонилась ещё больше вперёд, и мой рот наделся на репу его носа. В укус я вложила весь ужас, гнев, злобу – зубы впились глубоко, прошли сквозь жирную кожу, сквозь тонкую прослойку мяса и надёжно увязли в хряще. Маньяк взвизгнул совсем как девочка, завозился, как барсук, угодивший в капкан. Почти сразу мой бок обожгло – это маньяк истерично начал наносить удара ножом мне в бок – но то, что хорошо режет, плохо проникает – нож гнулся, резал кожу, скрёб рёбра. Я только сильнее сжала челюсти, да ещё обхватила его ногами и, опираясь о него, полезла вверх, ослабила путы. Мне удалось снять с крюка руки, и, когда он дёрнул меня на себя, я вместо того, чтобы отпустить, прилипла к нему. Детина не удержал равновесия, упал на спину, а я оказалась на нём, сверху. Несмотря на боль в боку, мне стало легко. Я ещё поднажала – откушенный нос полностью оказался в моей власти, глотать я его не собиралась – собрала слюни, кровь, и вместе с мясом выплюнула в кровавую рожу насильника. Попала прямо ему в глаза.

 Ему удалось меня столкнуть. Прижимая правую ладонь к ране, он встал на карачки. Свой шанс всегда надо использовать, а вот таким, как он, давать его не следовало. Я подобрала нож и набросилась на него. Первым же ударом я попала в пах – резанула по мягким тканям, – и из раны обильно брызнуло – забил настоящий родник. Била, не переставая, пока он не лёг на живот, резала плечи, затылок, шею.

 Тело лежало уткнувшись лбом в бетон. Судя по количеству вытекшей из этой свиньи крови, он уже не встанет. Сдох. Верёвки я перерезала, было неудобно, я старалась, немного порезалась, но получилось. Дышать мне было трудно, я чуть ли не задыхалась. Следовало очистить нос. Я осторожно высморкалась. Вот так сразу кровавые пробки выходить не пожелали – сдаваться, покидать насиженные места без боя, пришлось поднатужиться. Но лучше бы я этого не делала. Пробки выскочили, повисли желатиновыми хвостами на губах, в омерзении я их смахнула, и меня схватило за горло зловоние. Если бы не мой пустой желудок, мне бы вытошнило. Тот смрад, который я ощущала постоянно, усилился во сто крат. И как это урод мог здесь находиться без противогаза?

Перед тем как уйти, я обыскала труп. Нашла в его вонючих штанах ключи от автомобиля. Пригодятся. Уйдя из маленькой комнаты, я прошла по коридору, а потом поднялась по лестнице, сняла засов, открыла дверь. Я оказалась права: он меня притащил в подвал – большой подвал загородного дома, стоявшего прямо в лесу, вдали от всякой цивилизации. Выбралась, наконец, на воздух! Воздух! Свежий!

Может, из подвала был выход в сам дом, но я его не нашла, а нашла другой, ведущий сразу на улицу. Прямо в землю было вкопано нечто вроде будки с дверкой. Прежде всего, оказавшись на свободе, я осмотрела себя. Меня сильно тревожил мой истерзанный бок, сильнее, чем периодически дёргающие судорогой руки. И тут я почти не лишилась сознания, нет, не от кровопотери или боли, просто свежий лесной воздух вскружил мне голову. Так, что тут у нас? Кровь из моих ран не струилась, а лениво сочилась. Хорошо. Теперь осторожно, чтобы окончательно освободить лёгкие от вони разложившихся тел, которые я не видела, но которые точно где-то там в подвале ждали своего часа, я вздохнула полной грудью. Бок откликнулся болью, терпимой, ничего страшного. Вот нос распух, сломан, наверное, отёк перекинулся на глаза – и это меня беспокоило, куда как сильнее – не хотелось остаться уродкой на всю оставшуюся жизнь, а резать себя я больше никому не позволю, даже врачам. Нож порезал кожу, в нескольких местах проткнул, достал до рёбер, но глубоко не проник. Самую глубокую рану я нашла в районе живота – лезвие прошло наискосок, сквозь кожу, в районе пупка, а вышло у правого подреберья и даже мускулы, по ощущениям, не задело. Редкая удача! Как он не старался, всё мимо. Но запускать не стоило, конечно. Не хочу, чтобы у меня заражение крови случилось. Мне срочно требовалась медицинская помощь. Скорее, скорее к доктору, а об остальном подумаю потом. Или не потом, но, всё равно, к доктору. После всего, что я пережила, я достойна лучшего, достойна жизни.

 Машина, приветственно пропикав, впустила меня внутрь. Стоило мне сесть в салон, как я задохнулась. Опять. Почти такая же вонь, как там, внизу. Похоже, но не совсем. Моему истерзанному сознанию просто показалось, нейронные связи сработали, связав близкие запахи в один. А так в салоне пах автомобильный ароматизатор – жёлто-зелено-красный овал, болтавшийся на зеркале заднего вида. Манго. Так, должно быть, в больном сознание производителей этих ароматизаторов пах манго. Концентрированная отрыжка, безудержно прущая из желудка полуразложившегося на тропической жаре мертвеца. Ненавижу манго.

Я, естественно, выкинула вонючку и открыла все окна, и просто какое-то время сидела с открытыми дверями в машине. У меня просто не достало сил ждать где-то ещё, пока машина проветрится. Пока сидела, в голове прокручивалось кино назад. Как я познакомилась с этим выродком? Очень просто, даже банально – на сайте знакомств. Да-да, сильным и независимым женщинам тоже иногда нужно мужское внимание. Конечно, на этих сайтах всякие попадаются, но не до такой же степени. И потом, поди разберись, кто из них чего стоит. Времени не хватает, а прежние отношения не актуальны. Кому хочется возвращаться к пройденному? Ну, только не мне. Приходиться знакомиться на проверенных сайтах. Я очень подробно прописала в анкете все требования, предъявляемые мной к претендентам на звание временного кавалера – и что грамотным должен быть, писать без ошибок, по крайней мере; русским; и чтобы не начинал разговор с банальщины, типа: «Привет! Как дела? Ты такая красивая…», и подобное, – и чтобы фото в стиле «ню» не присылал; и чтобы…

Но им хоть кол на голове теши, большая половина тех, кто пишет послания на сайте, оказывались именно такими, каких мне и задаром не надо. А вот этот сразу привлёк моё внимание нестандартным подходом – он мне задал вопрос: «Какие качества Вашего характера, вы считаете определяющими Вашу личность?». На мой же встречный вопрос: А зачем Вам это нужно знать, – ответил: что так он может с большой вероятностью определить мои истинные, настоящие желания. И нет, не потому что я напишу, – он, видите ли, понимал, что женщины, обычно, пишут не то, что на самом деле хотят, – а потому, что я не напишу, но что будет ему ясно из того, что я напишу. Немного сумбурно, но меня взяло любопытство. Мои чувства – это мои чувства, и в них не так просто разобраться, тем более постороннему человеку. Я спросила его: например? – он ответил, не стал юлить, напускать значимости, хотя именно этого я от него ожидала: «Напиши, – к этому моменту мы договорились перейти на ты, – пожалуйста, что ты можешь написать, что-нибудь из самого простого, очевидного, и я расскажу про логику своих выводов. Хорошо?». Ну, ок. Конечно, можно было ещё его поразводить, сказать: нет, это сначала расскажи, а я ещё подумаю, – но просто не хотелось. На фотографиях, которых, кстати, было гораздо больше двух, – мужчина выглядел хорошо – ухоженный, симпатичный, ни нищеброд. На фото он был одет очень прилично, снимался на фоне дорогих отелей – на заднем фоне море, горы, – автомобилей, в хорошо обставленной квартире, на яхте (будет здорово, если она принадлежит ему). Ну, неплохо зарабатывает, знает себе цену. Я тоже умею зарабатывать и знаю цену себе. Так зачем же дело встало? И я написала: порядочность, требовательность, независимость – правду написала, не стала ничего выдумывать.

 Ответил он мне не сразу. Я уже думала, что слился мужик. Неприятно, но переживу. Ан нет, через сутки от него приходит сообщение: «Ты сильная личность, которая требует уважительного к себе уважения, привыкла принимать решения сама. Ты не терпишь лжи, любого неуважения по отношению к себе и не будешь ничего терпеть. Тебе нужен тот, кто будет понимать тебя и принимать полностью такой, какая ты есть».

Польстил он мне – вот что, сделал это не то, чтобы очень уж тонко, но все мы любим лесть, зачастую не признаваясь в этом самим себе. И умный, и тактичный, и в то же время не размазня – как тут устоять бедной женщине, у которой отношений без малого год не было? А вдруг это оно самое, долгожданное!? Не всё, правда, идеально – немного смущала его фамилия – Мухоедов, Владислав Мухоедов – так себе фамилия, не представляю, чтобы мне пришлось носить такую фамилию. Его фамилия – единственное, что напрягало – не критично…

Надо же так влипнуть. Впервые за долгое время встретить, как показалось, кого-то достойного, а он маньяк. Точно – Мухоедов. Какая фамилия жуткая, такой и человек. Нет, в следующий раз не буду упускать из виду такие моменты. Я вам не муха, неуважаемые маскулинные пауки.

 А как всё романтично начиналось! На первое свидание пригласил в дорогой ресторан авторской кухни – французской. Ну, согласна, банально. Но! Само выбранное место идеально: на набережной, вечер, закат и в цвет заката, в цвет молодого вина – розы с бутонами величиной с кулак и стебли полтора метра длинной. Ну еда, напитки – всё на высочайшем уровне. Обслуживание, в кои-то веки, без нареканий – не к чему придраться. Кавалер мой был сама предупредительность, шутил не пошло, руки не распускал, но ясно давал понять, что я ему не безразлична – те сигналы, которые любой девушки приятны.

На второе свидание он пригласил меня погулять в городской парк. Скажу прямо, неожиданное и, на первый взгляд, сомнительное предложение, а если вдуматься, прочувствовать, то очень интересное, нетривиальное. Отдых на природе – довольно мило. Сначала престижный ресторан, куда простым смертным вход закрыт, а потом такое простое, ламповое из кинофильма о любви с первого взгляда. И во второй раз от свидания осталось приятное послевкусие. Он нашёл тенистое местечко под вязами, на зелёной травке, около голубого озера с прозрачной, чистой водой. Влад принёс клетчатый плед, корзину фруктов – румяные персики, золотые абрикосы, сочные черешни, ароматная клубника, яблоки, – и термос с прохладным белым вином Шабли, не забыл он и настоящие изящные винные бокалы, а не бумажные стаканчики. Вино так искрилось на солнце, а аромат! – цветочный, сладковатый, объёмный. Мы проболтали до самого вечера, а когда уже собирались уходить, он завёл разговор – как бы между прочим, исподволь: