Носители. Начало. Книга первая

– Они пронеслись мимо тебя. Какого Тёмного?! Они к тебе даже не прикоснулись! – непонимающе взмахнул руками Тэбальт.

– Я и сам понимаю не больше твоего! Что случилось, то случилось. Или ты хотел, чтобы меня там загрызли? – с подозрением уставился на наёмника старик. – Не всё ли равно? Жив и славно. Нужно уходить.

Немного переведя дух, Пархонто раздал факелы и вновь повёл за собой еле живых бойцов. Они постоянно шли прямо, не считая спусков по лестницам, хотя нередко попадались развилки, а Конрад, ориентируясь на звук шагов товарищей, шёл спиной вперёд. Он был уверен, что твари нападут сразу, как только он отвернётся. Или это просто в нём играл страх, как, впрочем, и в каждом из них.

Спустя некоторое время отряд вновь вышел к срединной пустоте башни, затянутой, словно паутиной, бесконечными мостами и лестницами. Мост пролегал вблизи скалистой стены, по которой стекали ледяные струйки воды, из которой торчали мокрые, но толстые корни, и логического объяснения, как они оказались в скале, не было. По ту сторону обвалившегося моста виднелись спуски, которые вели к другим мостам. Путаница замысловатых дорог не внушала спокойствия, но именно туда им и нужно было. Пархонто понимал, где они находятся, но он не мог знать наверняка о возможных препятствиях. Как бы то ни было, их путь лежал только вперёд и вниз.

Стоя на краю разлома, Пархонто уже не стремился показать своё бесстрашие, чего нельзя было сказать про Тэбальта. Выбор был невелик: быть покусанным или же попытать удачу. Очевидный расклад вещей говорил сам за себя.

Тэбальт дернул со всей силы один из корней, а потом подёргал за остальные, чтобы понять, возможно ли перебраться на ту сторону моста по стене. А как убедился, что корни достаточно крепки, перекинул на ту сторону все рюкзаки и повис на корнях над разломом, осторожно перебирая ногами по обледеневшей стене. Вероятность, что корни выскользнут из рук, была велика.

Тэбальт преодолел уже половину пути, когда Пархонто перебросил факелы на ту сторону моста и повис на корнях, бормоча в усы ругательства. Только Конрад подсвечивал и ждал своей очереди. В полумраке сложно было понять, какой из корней надежнее, – любое неверное решение могло стать последним. Одной рукой ощупывая корни, Пархонто искал тот, что покрепче, и с большим усилием продвигался вперёд.

Когда настал черёд Конрада, он перекинул факел прямо в раскрытую ладонь Тэбальта. Тот поднял над головой все три факела, но Конраду это не сильно-то помогло. Корней было много – больших и тонких, длинных и коротких. Они втыкались в живот и лезли в глаза. Более того, они были мокрыми и даже ледяными. Стена скользкая, а откуда-то сверху летели холодные капли. Бормоча молитвы, Конрад приблизился к противоположной стороне и уже был уверен, что худшее осталось позади, но выбранный им очередной корень оказался довольно тонким и, как следовало того ожидать, выскользнул из руки, и парень покатился вниз, безуспешно пытаясь ухватиться за скользкие корни. Ему удалось зацепиться за последние отростки, но, к несчастью, удержаться на них не получилось. Конрад потерял надежду на спасение, когда ощутил под ногами твердь и развалился на пролегающем ниже мосту. Поблагодарив творцов, он вскочил на ноги и запрокинул голову вверх, увидев Тэбальта, который, судя по всему, не видел его.

– Конрад! – что есть сил закричал Тэбальт.

– Я здесь! Тут мост. Не больше десяти шагов.

Тэбальт бросил факел вниз и смог увидеть товарища.

– Если мы хотим выбраться отсюда, нужно идти другим путём, – пытался он увещевать оставшегося с ним наёмника. Но Тэбальт уже сам решал, как ему поступить в той или иной ситуации, и бросать товарища одного в полном здравии он не был намерен даже ценой договора.

– Поступай, как знаешь, – коротко ответил Тэбальт и, пока Пархонто возмущался, побросал рюкзаки вниз, прежде попросив друга отойти в сторону, после чего стал спускаться.

Как бы Пархонто не злился, ему ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

Мост, на котором они оказались, был довольно просторным. Судя по множеству веток, валявшихся вокруг, когда-то здесь росли не то кусты, не то цветы. Посреди моста красовался спиралевидной формы обелиск, в полой части которого виднелся белонитовый камень. Основания обелиска окаймляли кольца разных размеров, испещрённые всё теми же загадочными символами. Всё это напоминало некий механизм, словно рукотворное механическое сердце башни.

– Что это за штука? – поинтересовался Тэбальт.

– Наверняка это что-то важное, но в данный момент совершенно бесполезное, – предположил Конрад.

– Белонитовый камень, – Пархонто приблизился к обелиску, – проводник магии. Судя по конструкции, это сердце Биура. Хорошо, что мы на него наткнулись, – теперь я с полной уверенностью могу сказать, где мы и куда нам нужно идти.

– Думаешь, Носители отсюда управляли миром? С помощью этой штуки?

– Я, конечно, знаю много, но также многого не знаю. В одном я убежден наверняка: если мы простоим тут ещё хотя бы с минуту, эти твари нас сожрут.

– Тогда не будем медлить, – кивнул Тэбальт, поскольку не меньше остальных желал поскорее покинуть это проклятое место. Но тут его внимание привлекло светящееся кольцо. Этот свет он начинал ненавидеть больше своей жизни.

Сердце Конрада сжалось.

В этот момент с разных концов моста вновь послышался скрежет когтей. Зловещие звуки стали доноситься в буквальном смысле отовсюду, вперемешку с недовольным бурчанием торговца.

– Типун тебе на язык, Пархонто, – осклабился Тэбальт.

Наёмникам хотелось верить в то, что сражение на платформе было последним. После каждой схватки думалось, что наконец всё закончилось, свобода где-то здесь, но впереди ожидала лишь ещё одна опасность. Если так продолжится, добраться до основания башни просто не хватит сил или жизни, которая, по воле Носителей, у пустолюдов всего одна. О том, что их ждёт внизу, даже думать не хотелось. Не было уверенности, что и после этой схватки им удастся уцелеть, поскольку теперь противников было невероятно много, – они не только заполонили мост по обе стороны, но и усеяли собой все стены башни. Казалось, этот момент был финальным, и теперь на сражение брошены все силы врага. А силы наёмников уже были на исходе.

Сражаться в составе дивизиона против целой армии Тэбальту, конечно же, не доводилось, но сейчас складывалось именно такое впечатление, только вместо дивизиона – трое безумцев, надеющихся остаться в живых.

Монстры спускались со стен на мост, на котором уже практически не оставалось места для сражения. Наёмники стояли спиной к спине в центре небольшого, ещё свободного круга. Смотрели на эти многочисленные, клацающие зубами, челюсти. Время будто замедлилось. В какой-то момент они даже успели представить свою смерть.

– Когда же это закончится? Нам всех не одолеть, – пессимистично заявил Тэбальт и, подскочив к рюкзакам, крикнул:

– Эй! Вам это нужно?! Забирайте. – Он принялся кидать рюкзаки с добром в их сторону, продолжая кричать: – Забирайте всё и проваливайте!

Пархонто чуть было слюной не подавился, а потом, рассвирепев, бросился к Тэбальту, вцепившись ему в руку, вот только было уже поздно. В этот момент он как раз швырнул в сторону тварей последний рюкзак.

– Ты чего творишь? – принялся торговец плеваться слюной.

– Похвально знать, что ты принимаешь нас за Носителей, но мы не они. Оглянись, нам не выстоять.

Пархонто посмотрел на рюкзаки, а потом на тварей, которые на жест Тэбальта никак не отреагировали. Они по-прежнему намеревались пустить им кровь.

– Жалкий, никчёмный трус, – прорычал старик, – будь ты проклят. Что б тебя сожрали. – Всё случилось, как и пророчил торговец. Тэбальт ощутил плечом вонзившиеся клыки.

Резким рывком появившаяся из-под моста тварь неожиданно утащила за собой Тэбальта. Ни Конрад, ни Пархонто даже среагировать не успели, только поняли, что Тэбальта больше рядом нет.

Смерть, казалось, уже витала над их головами в момент, когда кольца Конрада стали светиться ярче прежнего. Нарастающий, ослепительный свет уже обжигал пальцы, когда на кольцах в основании спиралевидного монумента вспыхнули синие символы, и кольца стали вращаться с невероятной скоростью. По периметру моста заискрились маленькие белонитовые столпы, и от них к монументу побежали электрические разряды. Вобрав в себя энергию камней, белонитовое сердце вспыхнуло ослепительным синим светом, и уже через секунду молнии, словно тысячи кривых игл, многомилионным разрядом ударили по мосту.

В тщетной попытке унести лапы толпы черноликих тварей взмыли в воздух, а те, что облепили стены, замертво падали на дно башни с самого верха. Глухие удары, доносившиеся снизу, говорили о том, что нижний уровень не так далеко, как казалось.

Тела раскидало во все стороны, и, когда ослеплённые светом глаза снова смогли видеть, а звуки падающих тел снизошли на нет, Конрад заметил по ту сторону обвалившегося моста в куче дохлых тварей обездвиженное, обожжённое электричеством тело Пархонто. Оно всё ещё продолжало искриться и дымиться – словно чёрный дым, поднимающийся от тела, боролся с электричеством. Когда погасли столпы и белонитовый механизм, кольцо Конрада продолжало светиться. Только последний факел неровным огнём освещал то немногое, что осталось от моста.

– Сущий ад, – выдавил из себя Конрад, скорее ради того, чтобы услышать хоть что-то. Осмотревшись, он понял, что мост обрушился по обе стороны – не было ни Тэбальта, ни рюкзаков с драгоценностями. Он остался стоять один на небольшом островке, который поддерживала тонкая скалистая опора, начинавшаяся где-то внизу, на первом ярусе башни.

Оцепеневшее тело не слушалось, мысли беспорядочно кружили в голове, отзываясь гулким шумом электричества. Случайность ли то, что он выжил, или чья-то оплошность, или запредельное везение? Но как бы то ни было, он был жив и чётко понимал, что надо как можно быстрее отсюда убираться.

До Пархонто ему было не добраться, да и, судя по всему, не было и смысла. После такого разряда никто не выжил бы. Попытка докричаться до Тэбальта отзывалась тишиной.

Подойдя к краю, Конрад обнаружил, на скидку шагах в десяти, под собой поперечный мост, на который он скинул факел, а затем спрыгнул и сам с намерением погасить удар от приземления, кувыркнувшись через голову. Но вышло всё несколько иначе. Тело было сломлено от ран, а слабые ноги уже не держали, как прежде, и всё, что ему удалось, – это не потерять сознание, когда вместо удачного приземления на ноги он шлёпнулся плашмя. Тело свело от боли, дыхание перехватило, и казалось, что сил продолжать движение больше нет. Какое-то время он беспомощно лежал, а потом стал потихоньку шевелиться. «Я должен выбраться, – говорил он себе. – Я не подохну здесь». Собрав последние силы, он поднялся на ноги и, оглядевшись, понял, что не имеет ни малейшего представления о том, куда идти. Но идти было нужно. Вернее сказать – бежать. И он побежал к ближайшему тоннелю. Ну, как побежал – поковылял, еле передвигая обессилившими ногами.

Монумент с белонитовым камнем чудесным образом уничтожил всю нечисть в башне. Вряд ли Конрад об этом подозревал. А если бы и подозревал, то не стал бы полагаться на случай, который впоследствии мог бы сыграть с ним злую шутку. Кто знает, что в этом месте помимо черноликих тварей может объявиться или произойти? Ведь до их появления уже казалось, что хуже быть не может. Сейчас, полуживой, да ещё и один, он точно не выдержит очередной напасти.

Это испытание для наёмников оказалось новым. Неопределённым, а для кого и непосильным. Ощутив страх, боль и утрату, Конрад вновь почувствовал себя живым. А вместе с тем – слабым и смертным. Непревзойдённый убийца стал трясущейся от страха жертвой, которая, судорожно сжимая в руке кинжал, второпях преодолевала коридор за коридором только с одной мыслью – выжить. Долго он плутал в поисках лестницы, но нашёл лишь узкий откос, плавно спускающийся вниз по внутреннему фасаду башни. Осторожно он по нему спускался, пока этот выступ не оборвался.

Чтобы оценить трудность сложившейся ситуации, Конрад бросил вниз единственный факел. Тот летел секунд пять, после чего ударился об пол, испустив снопы искр. Прежде чем факел достиг дна, в нескольких шагах под собой Конрад заметил точно такой же ведущий вниз откос, спустившись по которому он должен был оказаться на очередном зигзагообразном мосту. Собрав всё своё мужество в кулак, он прыгнул в темноту, в то место, в котором запомнил откос. В момент прыжка пронеслась мысль, что нелепая промашка будет стоить ему жизни.

Приземление вышло неудачным – он шлёпнулся, как мешок, и кубарем покатился вниз, пока не выкатился на поверхность моста. Понадобилось некоторое время, чтобы снова подняться. Он двигался практически на одном желании выжить и поскорее покинуть это мерзкое место, при этом по-прежнему оставался начеку, ожидая напастей.

Лежащий внизу факел потерялся среди тел монстров и освещал слишком мало. Но вполне достаточно, чтобы понять, насколько близок выход. В этот момент Конрада посетила неприятная мысль: когда они пытались попасть в центральную башню через ворота, им впятером не удалось сдвинуть её ни на толику. Как же ему выбраться одному? И Пархонто, как назло, ничего не сказал о маршруте, которым он намеревался покинуть башню.

План спуститься вниз тут же отпал, но и оставаться в башне – затея не из лучших.

Тут наёмника посетила очередная мысль, которая принесла с собой надежду: при входе в северную башню, как, собственно, и в каждой из башен, где ему довелось побывать, с оледенелых стен стекала вода, и, если бы эти башни не были оснащены сточными каналами, за многие годы их давно затопило бы. Раз уж нет иной возможности покинуть башню, то этот вариант остаётся наилучшим, и, следовательно, двигаться нужно вниз и вглубь скалы. Конрад вдохновился решением, но вот куда именно идти, оставалось непонятным. Где искать очередной спуск вниз?

Спустя довольно долгое время, проведённое в полной темноте в закоулках башни в поисках выхода, Конрад ощутил под ногами ступени, которые, как ему показалось, вели вниз. Это напомнило винтовую лестницу, по которой ему доводилось подниматься и спускаться раньше. И в надежде на лучшее он не останавливался до самого низа. А там, переступая дурнопахнущие тела тварей, коридорами он добрался до одной из канализационных шахт, по которой не переставала течь вода.

Стойкая вонь и сырость предвещали долгожданную свободу, которую с каждым шагом всё больше предвкушал Конрад. Он был вымотан, но страх и желание выбраться его подгоняли – остановка была подобна смерти. Он был уверен, что течение воды выведет его наружу, подчиняясь инстинкту, который помог отыскать сток. Теперь Конрад знал, что ему удастся выбраться. Кольцо больше не мерцало, надежда становилась сильнее. Казалось, и сил становилось больше, и раны тревожили меньше.

Вот только как бы ни вдохновлялся он свободой, одному она ни к чёрту. К чему свобода, в которой бесконечная вина за то, что спасся только ты, не даст тебе выпрямиться? К чему жизнь, если в ней нет тех, кого ты потерял?

От этих мыслей Конрад немного замедлился, уже не так радуясь свободе без брата, Тэбальта и Бэзила. Всё вдруг показалось никчёмным, вот только ноги сами несли его к выходу. Или он сам себе что-то недоговаривает, боится в чём-то себе признаться. В отношении наёмников такое случается часто – свобода перевешивает всё остальное. Именно жизнь в самобичевании и муках делает наёмника наёмником.

Тем временем Конрад оказался в просторном помещении с множеством таких же канализационных тоннелей, как и тот, из которого он только что появился. Из этих каналов вода стекала в большую круглую нишу в полу, а уже из неё уходила по жёлобу через единственный тоннель, откуда веяло свежим воздухом. Тоннель оканчивался пятном дневного света. На мгновение ему вспомнились моменты, когда они шли на точно такой же свет, который оказался проделкой мага, но все сомнения развеялись при виде кольца. Оно не светилось. Так что мысль о том, чтобы задержаться здесь даже на секунду, показалась ему мучительной пыткой. Глоток надежды прибавил сил. Он почувствовал, как накатывает радость, и даже захотелось улыбнуться. Но улыбнуться он не успел – внутренности вновь сжала судорога, а грудь обдало жаром тревоги. Сердце заколотилось в ритме приближающихся из водостока хлюпающих шагов.

Конрад, измождённо прихрамывая на обе ноги, бросился бежать. Оставалось только бежать – сражаться он уже не мог. Он спасался из последних сил. Шаги, казалось, нагоняли его. Впереди маячил просвет, а в голове маячила мысль: не сдохнуть.

И вот уже конец тоннеля. Обрыв оказался ближе, чем Конрад мог полагать, и попытка остановиться с треском провалилась: он очень торопился выбежать на свет, но ноги предательски подкосились, а камень оказался довольно скользким. Тело его понесло течением в море. Возможности остановиться или за что-либо ухватиться не представлялось, и спустя несколько мгновений он, словно пробка, вылетел туда, где бушевали волны.

⁂

Конрад уселся под сухим стволом дерева, чтобы перевести дух и набраться сил. Тэбальт и Эргус уселись рядом с товарищем. Солнце согревало продрогшее до костей тело, а в ушах по-прежнему звучало шипение тварей. По-прежнему ощущались тлетворная вонь, холод и отсутствие надежды на спасение. Тишина вокруг стояла убийственная. Безжизненная. Раздавалось лишь до дрожи пугающее поскрипывание сухих сучьев. А деревья, казалось, сближались, беря наёмников в кольцо, нависая над их головами сухими кронами.

Эргус даже не пытался поинтересоваться о случившемся. И без того он понимал, что им сейчас не до него. Вон какие напуганные вернулись, измождённые да израненные, благо что вообще вернулись. Воображение, с которым он никак не мог договориться, подкидывало ему самые жуткие варианты случившегося, но среди них не было ни одного, где в итоге наёмники, которых осталось всего двое, оказываются в море.

Сказать по правде, Тэбальт и не надеялся выбраться живым из бушующих волн, которые тянули на дно, и тем более отыскать друга, за которым он прыгнул без раздумий.

Да, это его шаги услышал Конрад в тоннеле. Но разве мог он предположить, что Тэбальту удастся выжить? Это последнее, о чём он мог подумать. Сейчас, когда опасность осталась позади, в голове его мелькали лишь короткие вспышки воспоминаний: как ударился о скалу, пока падал, и жалкие попытки выплыть, прежде чем потерял сознание.

Зато Тэбальту, как сейчас, вспоминался момент, когда, захлёбываясь водой, он грёб обессилевшими руками неведомо куда. Конрад не отзывался на его крики, а видимость была настолько паршивой из-за густого тумана, что не представлялось шанса даже определить, где находился берег. Тэбальт уже потерял всякую надежду найти друга, но снова помог случай.

В голове был полный хаос. Заприметив очертания отрога, Тэбальт поплыл к нему, чтобы перевести дух, и заметил зацепившееся амуницией за острый камень тело Конрада. Долго, медленно, на последнем издыхании он грёб, таща за собой тело друга, и кричал во всё горло: «Эргус! Эргус!» – в надежде, что его крик будет услышан. В очередной раз упрямство наёмника отпугнуло смерть – с ещё большим усердием он грёб на голос возницы, благодаря которому оба наёмника были спасены.

Теперь же они находились на берегу, неподалеку от надводного хребта, где более им ничего не угрожало. По крайней мере, так хотелось думать.

Конрад остановил взгляд на башнях Биура, и сердце с ужасом вздрогнуло, коротко напомнив ему о потерях.

– Знаешь, – заговорил Конрад, разглядывая сухую землю под ногами, – там, на мосту, когда ты упал, я думал, нам уже не выбраться живыми. Мне казалось, если кто и сумеет остаться в живых, то это ты, а когда… – он помотал головой, поджав губы. – Я думал, ты погиб, – в этот момент его голос дрогнул. – Вначале Бэзил, потом Вернут, потом… – он прервал фразу, пытаясь справиться с комом в горле. – Будучи в башне, я понял, что смерть может настигнуть в любой момент и кого угодно. Я даже забыл, зачем мы вообще туда пришли, – он поднял измученный взгляд на Тэбальта.

– По правде говоря, о смерти я и подумать не успел, пока падал с моста. Это произошло так неожиданно… А когда пришёл в себя, понял, что ещё живой и не время сдаваться. Тогда я был уверен, что никто из вас не выжил. Но потом я увидел сброшенный тобой факел, и наши мысли, видать, совпали, – пожал плечами Тэбальт. – Что там произошло, на том мосту?

– Я и сам толком-то не понял, – Конрад снова уставился в землю. – Эта штука, которая там стояла, вдруг ожила. Мне показалось, что она была как-то связана с кольцами. Всё начало искриться, а потом… а потом яркая вспышка. Повсюду разряды молний. Словно они защищали меня. Ни одна тварь не уцелела, не уцелел и Пархонто.

– Хочешь сказать, эта штуковина убила всех, кроме тебя?

– Я задавался этим вопросом, но для меня это, как и всё случившееся, осталось загадкой. А Пархонто… Я видел его по другую сторону моста в куче тварей. После такого разряда никто не уцелел бы.

– Каким бы он ни был засранцем, в смерть его тоже не верится. Мне казалось, он из любой передряги выберется живым.

– Да, я тоже так думал, – отозвался Конрад. – Странно, что эти твари не сожрали его, когда был шанс. Они как будто приняли его за своего.

– И правда, странно, – согласился Тэбальт, – но, что ни говори, он всего лишь Пархонто.

Сквозь глубокую скорбь Конрад вдруг ухмыльнулся:

– Я столько лет мечтал вновь увидеть отца, а когда увидел, был поражён и до жути напуган, ведь он был сам не свой.

– Он был всего лишь фантомом. Иногда я думаю, что лучше бы и вовсе не знал своего отца в том свете, в котором о нём остались воспоминания. Но пару дней назад мой отец сказал те же слова, что и когда-то. Прокручивая их в голове раз за разом, я начинаю думать, что его причастность к смерти матери – лишь выдумка моего больного воображения, которое заставило взять кинжал и направить его в грудь собственного отца. Я не знаю, чего мне хотелось бы больше: смириться с болью совести, что порой лишает сна, или же повернуть время вспять и не брать тот злосчастный кинжал. Порой и вовсе думается, что я ему не сын. Так мало общего у нас было.

– Хотел бы я сражаться с отцом, но не друг с другом, а плечом к плечу… В Биуре, когда он завладел моим рассудком, он уверил меня, что в его смерти виноват был именно ты. Я поверил, не мешкая и секунды. Я ощущал злость, которой прежде не испытывал. Ужасное чувство. Эти мысли буквально разрывали сердце от боли. И я готов был на всё, чтобы избавиться от неё. Ты прости меня.

Эргус сглотнул слюну, не веря тому, о чём судачат наёмники. Но, судя по тому, как они оттуда бежали, можно было догадаться, что там случилось что-то ужасное. И всё равно не верилось. В подобное сложно поверить, пока не столкнёшься лично. Он на секунду испытал облегчение от того, что его обязанности ограничены лошадьми и повозкой. Но всё же Эргус был расстроен, что наёмники вернулись с пустыми руками, ведь и он, надеясь на сокровища, возлагал на экспедицию большие надежды, но заговорить о них всё же не посмел.

– Отец редко бывал дома, – продолжал Конрад, смотря на своё кольцо, – всё на службе да на службе. Дни, когда он бывал дома, были лучшими днями. Они заканчивались так быстро, что хотелось, чтобы они никогда не заканчивались… Он был хоть и строг, но справедлив. Мы с Вернутом раньше плохо ладили из-за недостающего внимания отца: он хвалил Вернута больше, а я… я просто вёл себя как ревнивый мальчишка. Когда он погиб, мать не выдержала горя и свела счёты с жизнью. Последнее, что она сказала Вернуту, после того, как передала кольца: «Тебе с этим жить». С того самого момента наши с Вернутом отношения изменились. Возможно, просто повзрослели, но после смерти родителей за жизнь свою в ответе были мы сами, и первое, что пришло на ум, – податься в наёмничество. Нам нравилось, что о наёмниках отзывались со страхом. С тех пор мы с братом были неразлучны.

– Да, – выдохнул Тэбальт. – Не думай об этом. Жизнь та ещё злодейка. Думаю, нам пора вернуться к лошадям, от греха подальше, – предложил Тэбальт, выслушав историю Конрада, – а то мне от этого места как-то не по себе.

Конрад оторвался от кольца, снял и своё, и брата, и оба убрал в карман. Тэбальт отчего-то сделал то же самое, пробормотав:

– Если бы не эти кольца, мы были бы уже трупами.

Приложив все усилия, сквозь боль, Конрад, зашипев, поднялся на ноги. С не меньшей долей усилий поднялся и Тэбальт, и они, измождённые и раненые, поковыляли вслед за Эргусом, шаркая тяжёлыми ногами, попирая земляные камни.

Повозка стояла не на том месте, где они её оставили. Эргус позаботился подыскать для привала место поудобнее – в лесу у ручья, недалеко от хребта. Он был уверен, что члены отряда после столь изматывающего приключения захотят отдохнуть. Правда, на тот момент он полагал, что команда вернётся прежним составом.

Повозка оставалась нетронутой, как и кони, что щипали привязанные позади повозки два тюка сена. Многое уже не будет прежним, и всё же одной ногой они были дома, в родных сердцу вацилийских землях. Мысли о том, что худшее осталось позади, грели. Наёмники наполнили фляги водой, прежде утолив жажду, и хотели было уже отправиться отсюда поскорее, но голос Эргуса заставил их замереть.