скачать книгу бесплатно
– Ты не поймешь.
«Я чувственная, верная, ориентированная на семью, – продолжал читать Джек, прихлебывая кофе. – Образованная, умная, добрая и нежная».
– Ничего, да? – заглянул в экран через его плечо Рэнди.
«Я – большой оптимист, и жизнь для меня – светлая сказка».
Джек оторвался, увеличил фотографию и всмотрелся в лицо женщины.
Приятная улыбка, на удивление ровные зубы, аккуратно подкрашенные губы. Джек протянул руку и закрыл ладонью пол-лица, оставив только глаза. Чуть-чуть прищуренные, слегка тревожные, живущие отдельной от ее приветливой улыбки жизнью.
«Я хочу встретить общительного, любящего, честного, заботливого и умного мужчину с хорошим чувством юмора».
– Не знаю, как остальное, – оживился Рэнди, – а вот чувства юмора у меня хоть отбавляй. Ты не думаешь?
– Да, – согласился Джек, – чувства юмора тебе не занимать.
«Возраст для меня не имеет значения. Я уверена, что двое любящих найдут общий язык в любом возрасте».
– Ну, как? – спросил Рэнди.
– Думаю, ничего, – сказал Джек. – Глаза у нее хорошие. Только тревожные. Первый раз, наверное, на маркете выставляется.
– И где только они таких красоток берут? Ваши мужики слепые, да?
– Не знаю, – сказал Джек и отхлебнул «френч ваниллы». – Я там уже пятнадцать лет не был.
Он посмотрел на часы и цокнул языком:
– Кажется, на игру опаздываем. Ты где запарковался?
– Ерунда, успеем. У меня еще две. Не хуже.
– Некогда, – Джек поднялся из кресла. – В другой раз.
– Да ты только одним глазком, – взмолился Рэнди. – Может, они тебе больше первой понравятся.
– Да почему они должны мне нравиться? – возмутился Джек. – Они, между прочим, мне даром не нужны.
– А вот и зря, – рассердился Рэнди. – В тридцать пять – самый раз о семье подумать, а не…
– Что «не»? – перебил его Джек.
Однажды, вызвав Бо-Ми, он попросил ее одеться построже и не класть слишком много макияжа. Он знал, что в тот день у нее был день рождения, и хотел сделать ей подарок. Сначала они пошли на концерт в театр «Орфеум». Мужчины в смокингах, женщины – в платьях до пола. Чайковский в первом отделении, Брамс во втором, мерло[33 - Сорт вина.] в перерыве. После концерта заехали поужинать в «Подвальчик» на Бродвее. Там им встретился поддатый программер, недавно перешедший в их компанию из большой корпорации. Он узнал Бо-Ми. Иногда вместе с другими девочками она обслуживала закрытые вечеринки. Увидев ее вместе с Джеком, программер закатил глаза, а потом похлопал Джека по спине и прошептал на ухо:
– Good choice.[34 - Англ. – хороший выбор.]
На следующий день весь отдел был в курсе, что Джек пользуется дорогими девочками по вызову. Молодые сотрудницы отводили глаза. Мужики лукаво улыбались: мы все, мол, одного поля ягоды.
– Ну, по-быстрому, – молитвенно сложил руки Рэнди. – Я еще кофе принесу.
– Три секунды, – сдался Джек. – Тащи кофе.
Вторая претендентка оказалась рыжей, остроносой, с веселой ухмылочкой на тонких губах. Как и первая, она считала себя стопроцентной оптимисткой.
«Конечно, – злорадно подумал Джек, – чтобы выходить замуж за тридевять земель, надо быть оптимисткой».
– Последняя, – щелкнул мышкой Рэнди.
Джек знал, что в человеческой памяти, в отличие от компьютерной, ничего и никогда не стирается насовсем. События, обстоятельства, люди, их внешность могут со временем выцвести, размыться, потерять контрастность, но не исчезнуть вовсе. Более того, достаточно небольшого толчка, совсем крошечной детали или намека, и все снова заиграет цветами, чувствами, болью.
– Ты окей? – спросил Рэнди, глядя на Джека, застывшего с кружкой кофе на полпути ко рту.
– Да, – не отрываясь от экрана, сказал тот. – Вернее, нет.
– Ты что, ее знаешь? – не унимался Рэнди.
– Знал раньше, – ответил Джек. – Давно. В другой жизни.
– Кто она?
– Будь другом, заткнись.
* * *
Джек открыл входную дверь и поднял оставленную под порогом газету. «Выходит, ничего нельзя забыть, – думал он, садясь за стол на кухне. – Выходит, познание этой простой истины и есть мудрость. Выходит, мудрость – всего лишь память прошлого. Память причин и следствий».
Он сделал горький глоток, откинулся на спинку стула, вслушался в шорохи просыпающегося дня.
Вдалеке свистнул грузовой поезд. Тяжело покряхтывая, проехал под окнами мусоровоз, свернул в задний двор и через минуту застонал подъемником, вываливая мусорные контейнеры в свою утробу.
Вчера даже Бо-Ми заметила, что Джек был не в себе. Обычно она ничего, кроме себя самой, не замечала. А тут заметила.
– Что случилось? – спросила, откладывая в сторону зеркальце. – Неприятности?
Бо-Ми больше всего на свете любила смотреться в зеркало. Она могла смотреть на себя часами. Исследовать каждую черточку, каждый изгиб, каждый прыщик. А еще она любила фотографировать себя на камеру в мобильном телефоне, а потом разглядывать собственное изображение, то увеличивая его, то уменьшая.
– Нет, – ответил ей Джек. – Все путем. Почка после игры прихватила, но, кажется, обошлось.
– Вы, американцы, странные, – сказала Бо-Ми. – Никогда не скажете, что вам плохо. Что дела идут хуже некуда. Что больно, что устали, что просто подохнуть готовы и хотите, чтобы вас пожалели.
– Я не американец, – поправил ее Джек. – Я канадец.
– Вы все в одной лодке[35 - От английского идиоматического выражения «in the same boat» – в похожей ситуации, в том же положении.], – отмахнулась она и опять уставилась в зеркало.
Бо-Ми, двадцатилетняя девушка из эскорт-агентства, мечтала о модельном бизнесе. Листала модные журналы, смотрела по телевизору передачи Тайры Бэнкс[36 - Американская актриса и модель.], изучала предложения ведущих промоутеров, рассылала портфолио. Предложений не поступало, однако Бо-Ми не унывала. Высокая и стройная, она пользовалась популярностью у местных азиатов, но сама предпочитала «кокейженов»[37 - Англ. Сaucasian – принадлежащий к белой расе.], которые хорошо платили и говорили с ней по-английски. Деньги и английский были нужны, чтобы однажды самой отправиться в Нью-Йорк пробиваться на подиум. А пока она училась днем в университете, на оплату которого уходили почти все деньги, заработанные вечерним сопровождением клиентов.
С Джеком у Бо-Ми сложилось сразу. Он был нежным, внимательным и не требовал никаких извращений. Обычный добротный долгий секс. Джек никогда не скупился, но, правда, лишнего тоже не платил. Заказывал ее для порядка в эскорт-агентстве пару раз в месяц, остальное время она сама приходила к нему. Он помогал ей с университетскими эссе и проектами, а главное – не лез в душу и не учил жить. С ним ей было спокойно.
Время от времени Джек дарил Бо-Ми цветы, ухаживал, когда она подхватывала простуду или грипп, заплатил однажды за аборт, когда залетела.
Иногда он возил ее на минеральные источники в Хэррисон-Хот-Спрингс и на пляж в Кваликам-Бич. Когда в доме, где она снимала крошечную квартирку-студию, случился пожар, Бо-Ми вообще переехала к нему и жила в его кондо месяц, пока не нашла себе подходящее жилье.
– Бо-Ми, – сказал Джек, забрав у девушки из рук зеркало, и повернул лицом к себе, – выходи за меня замуж.
Бо-Ми чуть приоткрыла рот, приподняла тоненько выщипанные брови, воткнулась в него влажными черными глазами.
– Ты шутишь? – наконец спросила она.
– Нет, серьезно.
– Я не могу, – шепотом ответила Бо-Ми.
– Почему?
Бо-Ми отвела взгляд.
– Почему? – еще раз спросил Джек.
– Это невозможно.
– Почему?
– По разным причинам, – сказала Бо-Ми.
Она отошла от Джека к белому кожаному дивану и осторожно села на краешек.
– Скажи мне.
– Ты хочешь знать правду? – спросила Бо-Ми.
– Да.
– Ладно, только не обижайся, – пожала плечами она. – Ты мне нравишься, и с тобой хорошо, но…
– Что мешает?
– Во-первых… – Бо-Ми посмотрела в окно.
На улице шел медленный густой снег. Снежинки ложились на широкие листья рододендронов, налипали на крыши и ветровые стекла машин, растворялись в сером асфальте.
– …ты старый.
Джек улыбнулся. Он знал эту странность молодых кореянок считать, что все, кому больше тридцати, уже безвозвратные старики. Для азиатов жизнь – это вспышка молодости, а затем бесконечная старость.
– А во-вторых?
– Если я выйду замуж за белого, мои дети не будут корейцами.
– Ну и что?
– Могила моего предка на кладбище Му-Ель-Ванг-Рюнг. Он командовал целой армией в 16-м веке.
– И что?
– У моих родителей я – одна дочь. Мои дети должны быть корейцами. А еще…
– Что еще?
– Мы с тобой, – Бо-Ми замялась, – просто хорошие друзья.
– Да?
– Я хочу встретить парня, у которого, – Бо-Ми смущенно улыбнулась, – голова бы из-за меня слетела.
– Как в кино?
– Да, – Бо-Ми откинула назад челку и заглянула Джеку в глаза. – Хочешь, познакомлю с русской из агенства. Она тебе понравится.
– Спасибо, – Джек потрепал Бо-Ми по плечу. – Я сам.
– Мы друзья? – она не отрывала от него взгляда. – Как раньше?
– Как раньше.
Джек вышел из задумчивости, взъерошил волосы, допил кофе и налил еще. «Что за напасть с утра, – рассердился он. – Где там Delete?» Но сброс не нажимался и, навалившись локтями на стол, Джек снова ушел мыслями в прошлое.
* * *
Жека смотрел вслед Марине. Черная фигура двигалась по фольге луной дорожки, пока не перешагнула границу вытянутой тени общаги. Потом распахнулась дверь, и желтый свет вспышкой осветил ее фигуру в траурной раме проема. «Бах», – словно щелкнул затвор камеры. Точка.
* * *
– Хватит, – решительно и громко сказал Джек, отгоняя воспоминания о прошлом, но остановиться уже не мог.
Чувство потери сопровождает человека всю жизнь. И когда люди говорят о бренности существования, они имеют в виду именно это. Все, к чему человек привыкает, все, чем дорожит, все, что любит, рано или поздно заканчивается. Как Глава книги. Или сама книга. И надо учиться жить с этими потерями. Это один из главных законов жизни. Если не научишься, значит, погибнешь. Другого пути нет.
А еще говорят, что клетки организма обновляются каждые семь лет. Это значит, что человек становится совершенно новым и, возможно, даже абсолютно другим. Но что-то всегда остается, что-то, не зависящее от клеток.
Он пятнадцать лет пытался забыть и не смог. К чему тогда обманываться? Надо попробовать. Ведь они теперь полтора раза новые люди.
Глава 7
Пережитые страхи не умирают. Они могут спрятаться в глубинах памяти, замаскироваться под равнодушие или браваду, могут с головой забраться под одеяло повседневных забот или задремать на время, но стоит намекнуть на прежнее, стоит попасть в былые обстоятельства – и вот они, тут как тут, во всей красе, словно не прошли годы, и время не сгладило режущих краев, cловно не залечились ушибы и открытые раны.
Именно такие чувства испытала Марина, когда вернулась от Геры домой.
В квартире было все перевернуто вверх дном. Стулья валялись, а комод cтоял с вывернутыми, точно оттопыренные губы, ящиками. Выброшенное из них белье устилало старенький палас.
