скачать книгу бесплатно
– Откуда я знаю? – пожала плечами Марина. – Сантиметров сто восемьдесят. Может, больше. Зачем тебе?
– Не твое дело, – отрезал Жека. – Целуйся со своим Геркой.
– Дурак, – услышал он. – Не кричи мне больше! Знать тебя не хочу!
– Еще узнаешь, – сквозь зубы пообещал Жека, раскручивая на ходу сантиметр.
Он встал для удобства на табуретку. Отмерил от черной линии тридцать пять сантиметров вверх и, послюнявив красный карандаш, написал: 180.
– Что это? – спросила мама, когда пришла с работы.
– Мой рост, – ответил Жека, – через год.
– Да? – удивилась мама. – Зачем?
– Чтобы все девахи его были, – засмеялась тетя Люся, Маринина мама, входя без стука в прихожую. – Кто на карапета заглядываться станет?
– Что ты такое говоришь? – рассердилась мама.
– Соли не будет? – спросила тетя Люся. – У меня закончилась.
Мама пошла на кухню.
– Ты зачем Маринку обижаешь? – спросила тетя Люся у Жеки.
– Я с ней больше не дружу, – отрезал он.
– Ух, ты! – она уперла руки в бока. – Зарекалась свинья не есть говна. Бежит – два лежит. Цап, и оба съела.
– Люсь, – вышла с баночкой соли мама, – да что ты на него наскакиваешь?
– Сам пусть расскажет, – сказала тетя Люся. – Голиаф.
Когда она ушла, Жека рассказал маме про тренера, про обидные слова Герки и саечку, про мяч с песком и старшеклассников.
– Почему я такой маленький? – спрашивал он.
– Не знаю, – пожимала плечами мама. – Мы все невысокие. И отец твой, и бабушка с дедушкой.
– А я не хочу, – сказал Жека и достал из кладовки старые кеды. – Я буду высоким.
– Хорошо, – согласилась мама. – Только зачем Марину обидел?
– Она все время к Герке липнет, – сказал Жека.
– А-а-а, – понимающе протянула мама. – На тебя даже не смотрит.
– Нужно мне! – фыркнул Жека.
– Ясно, – вздохнула мама. – Значит, надо помириться.
– Вырасту, – сказал Жека, – помирюсь.
Каждый день он висел во дворе на перекладине. И не просто висел, а еще и гантели к ногам привязывал да малышню просил всем скопом потянуть его вниз. Мужики, забивавшие «козла», балагурили, что таким образом Жека не рост прибавит, а руки до колен вытянет.
Мама сочувствовала, когда Жека расстраивался, чиркнув карандашом по дверному косяку и обнаружив, что за полгода стал выше всего на чуть-чуть. Она успокаивала, говоря, что средневековые рыцари тоже не были гигантами и редко вырастали выше метра семидесяти, но это не мешало им оставаться рыцарями. Жека соглашался, но тренироваться не бросал.
Выбрав одно из ореховых деревьев под балконом, он мог полчаса подпрыгивать, чтобы дотянуться до высокой ветки и сорвать с нее лист. За месяц оборвал все до одного. Так что ветка стала похожей на крысиный хвост.
С приходом лета Жека отправлялся по утрам на море и плавал исключительно брассом, максимально вытягивая тело. А еще килограммами поедал морковку и литрами пил молоко. В итоге к началу учебного года он подрос на шесть сантиметров и даже обогнал Марину, которая стала ходить исключительно в туфлях на каблуке. Но на этом все дело и кончилось. Ни бесконечные махи ногой, ни растягивание позвоночника, ни сидение до судорог в шпагате – ничего не помогало. А когда их выстроили по росту на физкультуре, он опять оказался предпоследним. Все подросли без каких-либо усилий.
Джек горько усмехнулся. Это был один из тех уроков, которые он отказывался принять. Ведь в жизни больше всего хочется того, чего у тебя нет и, возможно, никогда не будет. Кажется, получи заветное, и все наладится, образуется, осчастливится. В тринадцать лет ему хотелось непременно стать высоким. Выше Герки, выше всех остальных, чтобы Марина увидела в нем не просто Жеку, приятеля, соседа, друга детства, а Жеку – красивого парня, по которому сохнут все девчонки и которому завидуют ребята из всех без исключения классов.
Глава 11
Дом татарина-смотрителя на берегу озера привлекал туристов и рыбаков в любое время года. Хозяйская жена была искусной стряпухой и всегда угощала гостей восточными вкусностями, каких не попробуешь нигде в другом месте. Сам же татарин, услужливый и безотказный, слыл в здешних краях знатоком охоты и рыбалки. Кроме того, морозный чистый воздух, ледяная гладь озера, сосны в снегу и звенящая тишина становились для гостей по-особому привлекательными после городского шума и копоти. Ради всего этого Леха и привез Геру на заледеневшее озеро под Горой.
Пообедав мантами и пловом, рыбаки запили съеденное кисло-сладкой хмельной бузой и стали одеваться.
– Озеро промерзло сантиметров на пятьдесят, но кое-где ключи имеются, – объяснял cмотритель.
– Ясно, – Леха натягивал поверх термостойкого белья пятнистый комбинезон на лямках.
– Идите друг за другом по моим следам, – наставлял татарин, – и в сторону не сходите.
– Лунки бурил? – спросил Леха, зашнуровывая высокие ботинки из водонепроницаемой кожи.
– Бурил, – ответил татарин, – да только позамерзали ночью.
– Рыба есть?
– А куда она денется?
– Слышал? – Леха обернулся к Гере. – Будем с добычей. Вторые носки не забудь.
В теплой нижней рубашке и наполовину надетом непромокаемом комбинезоне, Гера стоял в углу комнаты, прилаживая на себе бронежилет.
Татарин с любопытством и некоторой опаской смотрел на его неловкие движения, на выложенный пистолет, на молчаливую сосредоточенность, с которой гость одевался. Когда Гера закрепил жилет липучками, сунул пистолет в кобуру на поясе и, распустив лямки подлиннее, застегнул комбинезон, смотритель только покачал головой, но ничего не сказал.
– Как на войну, – заметил недоумение татарина Леха. – Только не повернешься в такой сбруе, а там холодно. Двигаться надо.
– Значит, будем двигаться, – сказал Гера.
– В этом особенно не подвигаешься, – робко возразил татарин.
Гера смерил его убийственным взглядом, и хозяин примолк.
– Может, отставим, коль опасения есть? – спросил Леха.
– Они теперь всегда будут, – спокойно ответил Гера. – А береженого, как говорят, Бог бережет.
Он надел полушубок, нахлобучил огромную собачью шапку и направился к двери.
Когда они вышли из татарской харчевни, к ним подошел Боксер с биноклем на шее и карабином в руках.
– Ну? – спросил Гера.
– Никакой движухи. Похоже, чисто.
– Ярик? – Гера кивнул на гору справа от озера.
– Там, – ответил Боксер и похлопал по переносной рации, – пока ничего подозрительного.
– Пусть продолжает, – распорядился Гера. – Предчувствие нехорошее.
– Может, того, – Боксер мотнул головой в сторону машин, – домой поедем?
– И что? – разозлился Гера. – Я теперь от каждой тени шарахаться буду?
Тем временем Леха погрузил оборудование на санки, похожие на пластмассовое корыто. Два коротеньких спиннинга и сундучок со снастями уложил в большие ведра, вставленные одно в другое. На дне саней разместил оранжевый коловорот и эхолот в дерматиновом чехле, а рядом бросил легкий сачок с марлевым мешком.
– Это зачем? – показал на сачок Гера. – Бабочек ловить?
Боксер громко заржал.
– Бабочек, – ухмыльнулся Леха.
Они вышли на лед.
– С этими что делать? – спросил вдогонку Боксер, показав на Марину и Аркадия, основательно замерзших и прыгавших, чтобы согреться, около машин.
– Пусть пообедают и к нам идут, – распорядился Гера. – А ты посматривай, – он обвел широким жестом окрестности.
Леха зашагал по слегка запорошенным следам к середине озера. Сани тянул, точно детскую машинку, и они оставляли широкую полосу, по которой следовал Гера.
* * *
С. А. ползком выбрался на позицию. Снега на «балкончике» было немного, поскольку по ночам задувал северный ветер и вычищал уступ до самого камня.
Чтобы устроиться поудобнее, он кое-как нагреб спереди и с боков невысокий бруствер. Покропил бугры водой, чтобы схватилась ледяная корка и сухой снег не взвивался от пороховых газов при выстреле. Это запросто могло его выдать. «Хорошо, что у них минометов нет, – подумал он, – а только винтовочка у Боксера».
Время от времени С. А. подносил ко рту фляжку с водкой и делал небольшой глоток. Тепло расползалось по телу, и лежать становилось легче.
Озеро тянулось белой заплатой на фоне присыпанных снегом невысоких елей, над которыми в прогалинах между серыми облаками голубело чистое, точно выстиранное и подсиненное, небо. Солнце искрило в запорошенных ветках, выхватывая их из унылости зимнего дня. Тень от Горы покрывала озеро почти на две трети, и солнечные лучи вспыхивали, отражаясь от снега и льда, только на дальнем берегу.
Покрытое снегом озеро было расчерчено пунктиром шагов от одной чернеющей точки к другой, потом к третьей, четвертой, пятой… «Лунки», – понял С. А.
Ждать – самое тяжелое. Раньше, притаившись в джунглях, он думал о бывшей жене и своей жизни. Но больше, конечно, о Кате, единственной дочери.
Она не была особенно близка ему, но в мире, холодном и равнодушном, всегда хотелось иметь родную душу, и такой душой он сделал для себя дочь. Писал ей, правда, редко. Может, раз, может, два в год. Но обязательно на Рождество. Во французской армии привык отмечать его в декабре и отправлял дочери открытку или посылку с подарками. Открытки доходили, а посылки нет. По телефону «экс» говорила, что, мол, почтовики кивали на таможенников, а те, естественно, на почтовиков. Когда С. А. уезжал на рождественские каникулы в Биарриц, обязательно звонил дочери, и они долго разговаривали.
