скачать книгу бесплатно
Маша хмыкнула, посмотрев на сидящего рядом с Женей Максима, потому что вспомнила, как Рома рассказывал о Тане, пытающейся “влить” в Максима Бога. “Она и в этого попытается влить”, – подумала Маша. Тут же поднялся отец Яна, Николай Андреевич, высокий, лысый и с овальной головой, и произнес тост за здоровье молодоженов. Маша и Ян стукнулись бокалами, Маша выпила шампанского, Ян – лимонада. Все сели, а Маша попыталась вновь проследить за Ромой, но Ян ее отвлек.
– Знаешь, что Таня сказала? – Маша пожала плечами, и Ян нагнулся, чтобы шепнуть: – Что ты носишь мою любовь, как ненужное платье.
Маша не услышала, потому что получила возможность услышать то, что Аня говорила Роме. Она ела мармелад и рассказывала о городской легенде про отравленные конфеты – от услышанной мелочи Маша почувствовала себя обманутой.
Только после Маша увидела, что Ян на нее смотрит.
– Что такое?
– Ты не услышала?
– Нет. Что-то про Таню, я не поняла…
– Таня думает, что ты меня не любишь.
Внутри Маши словно бы вырос тяжелый колос.
– Она сама про это сказала?
– Нет. Максим сказал.
– Они с Таней ненавидят друг друга, поэтому я бы не стала верить его словам о Тане.
– Зачем Максиму врать такие вещи? Да еще сегодня?
– Не знаю. – Тут Маша заметила, что Рома поднялся. Один, без Ани. Поднялся еще Женя и незнакомый Маше гость со стороны Яна.
– Ян, дорогой, мне нужно отлучиться. А насчет моей любви – наверное, мне виднее, чем Максиму или Тане.
Она обняла Яна и крепко, почти искренне, поцеловала его в губы. За столом кто-то из старших поаплодировал, а кто-то еще встал и начал повторять предыдущий тост. Все наполнили бокалы, и грянуло вновь уже успевшее осточертеть Маше “горько!”. Маша быстро выпила, и, бросив Яну: “я скоро”, вышла на улицу.
Рома стоял с Женей у крыльца. Оба они курили и о чем-то оживленно говорили, будто спорили. Маша поняла, что глупо быть вежливой и упускать свой, возможно, единственный шанс. Она подошла к Роме и попросила его поговорить с ней наедине. Женя заговорщически посмотрел на Рому, перед тем как уйти. Маша заметила это, и просто, чтобы с чего-то начать, спросила о Жене.
– Он как Таня, только наоборот, – сказал Рома. – Презирает удовольствия и хочет выжечь все напалмом. Он, конечно, лучше тех идиотов, с которыми и у него, и у нас были проблемы, но… Все это не важно… – Рома сбился, Маша почти видела, как что-то внутреннее в Роме теряет форму и расплывается. – Сегодня твой день, и все это не важно.
– Да. Сегодня мой день – но мне важно всё! Говори все, что хочешь сказать!
Рома зажег еще сигарету, потушил ее, потом заметил, как кто-то, очень громкий и пьяный, идет в их направлении, взял Машу под руку и повел ее под яблоню. Уже одно его касание она посчитала признанием, которое оно хотела услышать.
Но Рома сказал совсем иное.
– Ты очень кстати спросила про Женю. Валеры же не было в городе – так угадай, что было.
“Все, как и думала”, – со спокойствием ученого поняла Маша и сказала:
– Таня к нему подошла, – начала она издалека.
– Да, подошла, и заодно рассказала ему про нас и про то, что ты Яна не любишь. Сморозила и еще что-то… про платье.
– Ношу его как ненужное? – переспросила Маша с чем-то липким в груди.
– Да, что-то похожее… Откуда ты знаешь?
Маша передала Роме то, что услышала от Яна.
– Максим? – переспросил Рома. – А, ну да, он слышал нас с Женей, когда мы собирались выйти…
– Ты дарил мне косметику? – выпалила Маша.
Рома постучал по яблоне кулаком, с расстройством усталого человека.
– Все думают, что да, но на самом деле – нет.
Маша вспыхнула.
“Таня, Таня, мерзкая Таня!” – Она считала все драки глупыми, но понимала, что не сможет не вцепиться в Таню. Она уже было рванулась, но Рома вновь схватил ее за руку, и в этот раз у нее ничего не екнуло. Она, агрессивная, смотрела на Рому, чувствуя, как с яростным дыханием из нее выходит и любовь к нему. Маша наконец все поняла, хоть и не думала в тот момент, но все теперь прекрасно знала. Она могла смириться с любовью Ромы. С его нелюбовью. Но не с вопросом в этом. И понимая, что вопрос с этой, безнадежной всегда, а теперь еще более, любовью будет сейчас решен, чувствовала, что любви к Роме в ней будто и не было никогда.
– Извини, – сказал Рома. – За ту ночь. Обычно в таких случаях говорят, что это было ошибкой, но я так не считаю. Я думал, что люблю тебя.
– Я тоже так думала.
И в это же время в ней будто что-то распустилось, свободное, готовое к чему-то новому, новой жизни. Она подумала о Яне спокойно, так, словно искупила перед ним некий долг.
– И последнее, Рома. В тот день, когда мы познакомились… Ты предложил нам притворяться, что мы вместе. Это действительно из-за Тани или…
– Нет, – перебил Рома и взял паузу. Стал улыбаться, как улыбаются, когда вспоминают что-то редкое и особо приятное.
– Ты красивая и почти мне не родственница. Разве смог бы я притвориться?
Маша и Рома вернулись вместе и увидели то, что Рома вслух назвал сюрреализмом. Они увидели, как Ян ругается с Таней. Ян на повышенных тонах говорил, что если Таня не умеет любить, то это не значит, что другие люди тоже не умеют, говорил про ее бесконечные связи на стороне (и это при сидящем рядом с ней Валере), упомянул ее извращенное понятие Бога, который, к сожалению Тани, не сможет прощать тех, кто подстраивает Его под себя. Рома знал, что большая часть обвинений Яна была подслушана им от Максима, но Маша этого знать не могла. Она смотрела на Яна по-новому, теперь не только как на мечтательного и наивного юношу, но и как на мужчину, который способен отстоять то, во что верит. Таня, злая, красная – это выглядело пожаром при ее бледной коже – встала из-за стола и тут же ушла. Следом за ней вышел и Валера. Все гости были в растерянности, кроме Максима, который аплодировал Яну. Маша стала думать про Таню, зачем же она подарила ей косметику, и только один вывод напрашивался. Она хотела, чтобы Маша стала встречаться с троюродным братом, только чтобы о своих грехах думать несколько лучше. Тем же вечером она скажет об этом Роме, и он согласится с ней, но оба сойдутся на том, что об истинной причине нужно спрашивать только Таню, которая вряд ли ее озвучит и у которой им обоим не придет в голову спрашивать что-либо в принципе. Тем же вечером Маша почувствует легкие боли в животе и поделится этим только с Аней, с которой ей теперь хотелось делиться не из-за Ромы, а из-за наличия в Ане качеств, позволяющих хотеть с ней делиться. Маша первым делом подумает про беременность и ужаснется, но Аня успокоит ее, сказав, что это может быть от чего угодно – от шампанского, еды на застолье, от свадебных волнений, да хоть от сочетания чего-то из этого друг с другом. Тем же вечером Маша решит поговорить с Женей, и тот, не стесняясь, станет обвинять всех поэтов, и даже ее мужа Яна во лжи, сказав:
– Любой поэт, когда видит красоту, стремится наполнить ту пустоту, что непременно скрывается за ней.
И Маша трактует это по-своему. Она решит, что Ян наполнил ее своей любовью, а в ее теле его любовь становится ее любовью, и именно ее, свою любовь, в которой она смогла теперь разобраться, она будет отдавать тому, кто наиболее ее достоин. Своему мужу.
Но это будет после. А сейчас Маша подошла к Яну, поцеловала его так, как никогда еще раньше не целовала, под привычное и теперь приятное слуху “горько!”.
Маша и Ян сидели у пруда и встречали рассвет. Вспоминали со смехом свадебные игры. Яну особенно полюбилась игра “стихи на ходу”. Суть игры – под определенный ритм, долго не раздумывая, рифмовать строчки, желательно со смыслом, желательно злободневно. Оканчивались строчки определенным напевом. У всех, кроме Максима, выходило что-то бессвязное, даже у Яна, впрочем, у Максима вышло и наиболее зло. Рита, его соперница в данном раунде, без обиды, даже с доброй улыбкой, переняла это на себя:
Ты пьяная мартышка.
Читаешь злые книжки.
Суземское созданье
Избегла порицанья.
О-у-ооо
у-о
Вспомнили Диму, как он назвал их свадьбу “обществом не настолько анонимных алкоголиков”. Вспомнили слова Ромы по поводу музыки, про ревность “старой” любимой песни к “новой”, и Маша, хоть и увидела в этих словах себя, не поверила, что ничего щемящего по этому поводу не почувствовала. Вспомнили разговор Ани и Жени. Как она пожелала ему всего лучшего, и как сказала про его роман, что он в нем не сказал правду, а перевернул все местами, прикрываясь искренностью в других местах, на что Женя ответил, что все может быть, и что рад, что она так сказала. Вспомнили мать Маши и Поповского, как они обещали, что скоро станут “более молодоженами”, чем Маша с Яном. Вспомнили все, кроме ссоры с Таней. Затем перестали вспоминать, начали говорить о будущем, затем перестали и говорить. И молчание было столь же хорошим, как и разговоры. Все было хорошо.
Ключ
…Счастье. Оно эфемерно. Медленно и быстротечно. И не всегда понятно. Путает длинные ночи с годами. Приходит и призывает им пользоваться. Сразу.
Сейчас же! Говорит, что утечет сию минуту! Противная зараза это счастье!
LA PLUIE (LE GO?T DE TES LARMES)
Il frappe sur le toit avec un voile gris.
Il pleut.
Il court dans la rue comme s’il еtait aigri.
Septembre pleure avec les cloches d’orage —
Ao?t froid est enterrе sous le feuillage.
Elle pleut.
La lampe danse en gouttes sur le verre.
Elle pleut.
La chaleur intеrieure pourrait satisfaire:
Mais le chagrin que tu tiens tout en toi —
Il bat l’espoir avec un contrepoids.
Tombеe.
Sur un verre de lait, il y a traces ? l?vres.
Tombеe.
Il a donnе le calme. Et il est еnerve.
Il est votre seul et parfait voleur,
Il va maintenant piller un autres r?ves ailleurs.
C’est mal.
Tu comprends le mal de ton ressentiment.
C’est mal.
L’eau cеleste lave tous les mots de blanchiment:
“Ne me laisse pas seul! Reste un moment!
Ne vois-tu pas que j’suis frissonnant?”
Gеmir.
Ton hеros a agi comme un tra?tre еcCurе.
Comme en ao?t, vos r?ves sont enterrеs.
Un verre tremble avec de rouges ? l?vres.
Ton corps fragile grelotte sous la fi?vre…
R?ves!
L’aube est habillе sous la pluie.
Tant pis!
Le hеros toi sauverait de l’oubli:
“Oui!
Nous serons ensemble avec toi, toi et moi serons.
Et nous aurons des enfants, il y aura foyer fort!”
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,”,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, . /.///
,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,././//
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,;;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,././,//././//
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,././//
./!/!//
La pluie.
Une fl?che jaune joue dans les nuages.
La pluie.
L’aube est plus noire que la nuit fluage.
La pluie est la seule sans attentes stupides
qui vous fеlicite.
Elle te sent mais ne sent pas la limite.
[1 - Дождь Жизнь достойна очерка и романаТолько смерть достойна стихотворенияВ. Бурич Дождь. Стучит по крыше серой пеленой.Дождь. Бежит по острым камням мостовой. Сентябрь плачет, смеется синий гром. Холодный август похоронен под листвой. Дождь. Танцует лампа в каплях на стекле. Дождь. Тебе тоскливо в комнатном тепле. Судьбы печали сохраняешь при себе. Надежда тает в предрассветной тишине. Дождь. Следы помады на стакане с молоком. Дождь. Пришел возлюбленным, а ушел врагом. Он, Один-единственный, неповторимый, твой, Любимые мечты твои унес под дождь с собой. Боль. Ты чувствуешь, как стучит в висках. Боль. Смываются дождем все твои слова: “Останься, я прошу тебя, останься хоть на миг. Не вынесу тоски ночной, пожалуйста, пойми…”Стон. Ушел он, твой герой, твои слова пусты. Стон. Как август, похоронены твои мечты. Спадаешь хрупким телом, сжимаешься в клубок. Дрожат следы помады на стакане с молоком. Сон. Тебя не клонит в сон, в дожди одет рассвет. Жаль, Во сне герой бы дал заслуженный ответ: “Да!С тобой мы будем вместе, будем ты и я. И будут у нас дети, будет крепкая семья…»,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, /.///,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,././//,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,;;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,././,//././//,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,././//,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,,,/.///,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,;;,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,././,//././//,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,;,,,,,,,,,,,,,,,,././//./,/!//Дождь. Резвится в тучах желтая стрела. Дождь. Рассвет чернее ночи, он лишь на словах. Он, Один-единственный, страдает по тебе, Tот дождь, чьи слезы, как твои, не чувствую
]
BLAUTUNNEL
50
Наконец-то!
Я дочитал эту книгу до конца и отложил в сторону. Затем встал, лениво потянулся, вышел на кухню, к крану, и набрал в чайник воды. Поискал глазами спички – ага, вот они, на бежевой скатерти, привычно грязной и в новых коричневых кругах от чьей-то кружки. А искомые мной белгородские спички у плиты, прямо возле самой большой горелки. Их легко можно было бы заметить, если бы на горелке не стояло большое ведро, серое, цвета свитера, в который я сейчас одет. Кто-то из моих соседей грел воду – горячей воды в общежитии не было уже второй день, и поэтому частенько и я и мои соседи пользовались одним и тем же ведром для ее подогрева. Сейчас зима – и лишь недавно я понял эту изощренную логику отсутствия горячей воды в холодную зиму и отсутствия в жаркое лето воды холодной. И кроется она вовсе не в прорыве труб или очередном капремонте.
В дверь секции постучали. Я быстро подошел к окну и увидел на парковочном месте то, чего сегодня видеть не хотел – замызганные еще осенней грязью “Жигули” 74-го, наверное, года. Именно по рисунку этой грязи я и мог определить, что это именно те “Жигули”, приезд которых к моему дому сегодня ну вот совершенно никак не уместен – я ведь хотел сегодня пойти к Юле, а Юлия и без моего очередного отсутствия будет на меня сердиться. В дверь секции постучали вновь. Жигули, gigouli – есть нечто, почти французское, в этом слове. Собственно, только эта сторона автопрома – названия марок – и могла меня интересовать. В машинах и годах их выпуска я ориентируюсь хуже любой девчонки. Я считаю, что мне можно – я поэт, если что. А вот тот, кто приехал на “Жигулях”, представлял собой мою contraire.[2 - противоположность (прим. В. Черновой)] В нашем мире равновесия он избытком знания в области машин покрывал мой долг машинного незнания и, напротив, его дворовый юмор ограждал наше строгое равновесие от переизбытка в нем поэзии. И пока я об этом равновесии думал, в дверь секции постучали в третий раз, и стук этот был ощутимо яростнее предыдущих двух.
Чтобы избавить своих соседей от открывания двери пришедшему не по их честь гостю, я рванул к двери, повернул тугой, хоть и недавно смазанный замок и открыл скрипучую дверь секции. Ох, как же я был бы не прочь, чтобы на этих “Жигулях” приехал убийца Бельчагина! Раз и навсегда избавился бы от этого постоянного вопроса:
– Когда же ты отсюда съедешь?
– Мне здесь кое-кто нравится. Ее комната прям нарочно соседствует с моей.
– А Юля? – спросил Бельчагин.
– А не твое дело.
– А не передергивай! Снислаич хочет тебя видеть. Поедешь со мной.
– Мне больше нравятся желтые автобусы.
– Бесплатные автобусы нравятся всем. Но Снислаич хочет, чтобы ты приехал со мной. Он тебе не доверяет.
Я вспомнил, что спички-то я нашел, а вот чайник на газ не поставил.
– Сейчас, – сказал я Бельчагину, важно подняв руку, ею бы погладив воздух.
Быстренько сбегав на кухню, сделав нехитрое и обыденное дело, вернулся к Бельчагину. Он уже стоял в самой секции. На моей, фактически, территории.
