скачать книгу бесплатно
– А где находится Англия?!
– Англия – за океанами.
– А когда мы поедем к папе?!
– Он сам к нам приедет когда-нибудь…
«Проклятье… – подумал Джошуа. – Зря я сболтнул ей лишнего. А с другой стороны – всё правильно. Правду скрывать бессмысленно. Пусть не сегодня-завтра, но она с этим свыкнется как-нибудь…»
* * *
Виргарт возник на Abbey, когда Джошуа нервно расхаживал – от старой двери с колокольчиком – взад и вперёд – до улицы. После обмена приветствиями, более чем приятельскими, профессор поведал Марвенсену о сложившейся ситуации и затем резюмировал фразой:
– Положение просто критическое! Ты знаешь, как она выглядит! Давай отправляйся искать её!
Отправив Вирго на поиски, астролог прошёл в туалетную – тёплую и уютную, где умылся, тщательно вытерся и примерно с минуту, не меньше, изучал своё отражение, мрачно осознавая, что хочет остаться в Дублине и послать всё к чёртовой матери. Марвенсен в это время, призвав на помощь способности, вдобавок к обычной логике, двинул в левую сторону, мимо арок и магазинчиков, и через три квартала увидел Верону на лавочке, на перекрёстной улице. Подойдя, он присел с ней рядом, проследил, как она высмаркивается, вытирает глаза – слезящиеся, и спросил наконец: «В чём дело?» – находя её состояние если уж не критическим, то достаточно близким к этому. В ответ она огрызнулась:
– Ни в чём! Это вас не касается!
– Хорошо, – согласился Виргарт. – Можешь и не рассказывать, но дальше тянуть уже некуда. Портал без нас не откроется. Уже все собрались практически. Нет только Джины Уайтстоун, но она извечно опаздывает.
Верона, не отвечая, закурила Capri – последнюю, а опустевшую пачку отправила в урну поблизости. Так протекла минута. Виргарт вздохнул:
– Ну ладно. Не подставляй Маклохлана. Он и так уже весь издёргался.
– Плевала я на Маклохлана!
– Прими это всё, как должное. Для тебя это шок, естественно…
Верона оборвала его:
– Тема не обсуждается!
– Хорошо, – согласился Марвенсен. – Пошли перекусим где-нибудь. Я не успел позавтракать.
Минут через пять после этого он уже покупал себе сэндвич с холодной копчёной бараниной, а Верона – салат из фруктов и кофе – двойную порцию. Разделив с ней высокий столик, Виргарт молчал с минуту, но, умяв половину сэндвича, решился сказать о Джошуа – с целью развеять молчание:
– Кстати, экдор Маклохлан запал на тебя, по-моему.
– Предлагаете сделать суггестию?
– Предлагаю к нему приглядеться. Он – прекрасный скрипач, между прочим. И прекрасный лингвист вдобавок. Знаток японской поэзии. Одним словом, если захочется чего-нибудь романтического… Правда, есть ещё старшекурсники, но Маклохлан вне конкуренции.
– Даже так? – ухмыльнулась Верона. – «Чего-нибудь романтического»? Моста Мирабо, к примеру? Или трюфелей и шампанского?
– Шампанского однозначно, – ответил смятенный Марвенсен. – То есть я не конкретизировал. Я просто хотел сказать тебе, что он – человек с талантами.
Верона повторно хмыкнула: «Я уже это заметила! Человек с большими талантами, начиная с математического!» На этом их завтрак закончился. Ощущая себя разбитой, уставшей до крайней степени, она допила эспрессо и направилась вслед за Марвенсеном, с прежним чувством обиды и горечи – с прежними – страшными мыслями: «Отец, как ты мог оставить нас? Ты предал нас, получается. И не в финансах дело, а в том, что мама отчаялась. В том, что она любила тебя…»
Их появление в пабе было встречено общим молчанием. Томас вздохнул облегчённо. Арриго, слушавший музыку – «Концерт для трубы» Торелли, подумал: «Кажется, справилась. Нагрузка, конечно, страшная, чисто психологически». Маклохлан сперва собрался подойти и сделать внушение, но передумал тут же, представив её реакцию: «Зануда он в высшей степени», – и просто кивнул им издали. Остальные альтернативщики уставились на Верону примерно с той же реакцией, что однажды возникла у Виргарта, когда он впервые увидел её – в Гоэр-Двере, при встрече с Гренаром. Пройдя с ней к свободному столику, он объявил:
– Внимание! Это – Верона Блэкуотер, наша новая первокурсница! Выпускница иртарской школы! Из Гамлета, штат Калифорния! Долго была в дороге и прошу не дёргать поэтому! Если кто-то хочет представиться, то делаем на расстоянии!
Представился только Джимми – ещё один первокурсник – развязная личность с дредами и наглой физиономией:
– Джеймс Брайтон! Я из Голландии! Надеюсь, Блэкуотер, ты в курсе, где она расположена?! Могу подсказать, что не в Африке! Там только её колонии! Я имею в виду – экс-колонии! Слышала о масаях?! Они – мои дальние родственники!
Тут колокольчик звякнул, прерывая его излияния, и в проёме возникла Джина – прекрасная, рыжеволосая и очень нарядно одетая – в красный джемпер ажурной вязки и чёрного цвета юбку – вязаную, до щиколоток, и с вышивкой в виде розочек. Маклохлан закрыл судоку и спросил с бесконечной язвительностью:
– Мисс Уайтстоун? Опять с опозданием? И какое у вас оправдание? Землетрясение в Нурланде? Цунами в Ирландском море? Или ольстерские террористы захватили вас в виде заложницы?
Брайтон расхохотался:
– Землетрясение в Нурланде! Я помню! Это – из «Карлсона»!
Джина, застыв у входа, решила хранить молчание.
– Я жду! – произнёс астролог. – Мне любопытно, поверьте! Почему вы всё время опаздываете?! Вы же всех постоянно подводите!
Прошло секунд пять примерно. Профессор, с глубоким вздохом, означавшим, что ждать бессмысленно, направился к тому столику, где сидели Верона с Марвенсеном, а к Джине в ту же секунду подошли её однокурсники – её главный поклонник Матио, староста Лазариди и Гийом – лионец из Франции. Верона, глядя на Джошуа – узколицего и заросшего, вдохнула в себя «Минотавр» и подумала: «Он мне нравится. Я не буду делать суггестию. И пусть он в меня влюбляется. Он – мятый, небритый, подвыпивший, но он – человек – обычный, и это в нём самое главное…» Маклохлан одёрнул свитер, раз в десятый сказал себе мысленно: «Идиот! Надо было побриться! И одеться приличным образом!» – и, скосившись на стул – свободный, приглушённо спросил:
– Вы позволите?
«Бедный Джош, – констатировал Марвенсен, наблюдая, как Джош закуривает – не своим устоявшимся способом, а слишком сильно затягиваясь, слишком резко чиркая камушком; как, боясь смотреть на Верону, отворачивается в сторону. – Бедный Джош. Он пропал, по-моему. Она что – совсем ненормальная?! Ведь надо же суггестировать, пока всё это в ранней стадии…»
– Мисс Блэкуотер, запомните следующее, – решился сказать профессор. – Приветствуя эртаонов, мы не кланяемся по-обычному, а сначала встаём на колени и затем склоняемся к полу. Упор на локти с ладонями. Выражаем свою покорность, пока с нами не поздороваются. И также прошу запомнить, что когда мы к ним обращаемся, то слова «экдор» недостаточно. «Великий Экдор», не иначе. И в лицо им смотреть не стоит. Это можно делать формально, но в ваших же интересах не видеть их лиц, понятно? Пока вы к ним не привыкните, что случится не скоро, я думаю. Их внешность – большая нагрузка для человеческой психики. Вернее, для женской психики. Могу сказать, для сравнения, что ваша внешность, простите, тоже нагрузка для психики и тоже требует времени, чтобы к ней адаптироваться…
– Вот как? – спросила Верона, не скрывая иронии в голосе. – Посмотрю и влюблюсь безумно, исходя из предупреждения?
И Маклохлан, и следом Марвенсен позеленели от ужаса: Виргарт – с невольной мыслью, что Верону дезинтегрируют, а Джошуа – с ощущением, что стены вокруг качаются. Так протекла минута, доносившая смех, разговоры, крики Джеймса Брайтона: «Уайтстоун, хочешь батончик? У меня тут есть ананасовый!» Верону не дезинтегрировали. Сама она в эту минуту наблюдала за Томасом Девидсоном, окружённом толпой старшекурсников, что однозначно выказывали нескрываемый интерес к нему. Виргарт перекрестился и прошептал: «Помиловали». Джош затушил сигарету о крышку карманной пепельницы:
– Да. Влюбитесь, разумеется, а это, как вы понимаете, ничем хорошим не кончится. Примеры у нас имеются…
– Нет, – возразила Верона, – боюсь, что не понимаю. Сэр, я мечтаю влюбиться, тем более – в гуманоида, так как здесь мне влюбляться не в кого. Тем более – если учитывать текущую ситуацию.
Джош, с мыслью: «Помимо Лээста», – сделал вид, что не слышал этого, и закончил свои пояснения:
– Они здесь обычно присутствуют, но сегодняшний день – особенный. И, кроме того, возможно, что кто-то из них находится на той стороне портала, поэтому не забывайте о формальной части приветствия.
– Не волнуйтесь, – сказала Верона. – Забывчивость мне не свойственна.
«Проклятье! – подумал Джошуа. – Такие способности в женщине – это бомба с замедленным действием, и пружина уже раскручивается».
В кирпичной стене у бара проявилась арка – высокая, и дверь из тёмного дерева с искусной резьбой по центру в виде лозы – виноградной, с круглыми спелыми ягодами. Астролог поднялся с места:
– Господа-студенты, внимание! Шлюз уже открывается! Приготовились к переходу! Начинаем с первого курса! Аримани, Брайтон, Маккафрей, мистер Девидсон, не затягиваем!
Джимми рванулся к арке. Следом прошёл Арриго. Томас сказал старшекурсникам: «Обсудим вопрос на Паруснике», – и направился к барной стойке, чтобы взять там рюкзак Вероны, оставленный возле стульчика. У двери с виноградными гроздьями он оказался третьим – наперёд Эамона Маккафрея, что подошёл четвёртым, подъедая по ходу булочку – предпоследнюю из имевшихся, а Верона, покинув Виргарта, дополнила их компанию – со словами: «Портал в пивнушке. Возникает ассоциация».
– Хе-хе! – засмеялся Брайтон. – С этим, с Поттером, что ли?! В таком случае, ты – Гермиона, я – Гарри, Маккафрей – Нейл, Девидсон будет Уизли, Арриго пусть будет Малфоем, а Крючконосый – Снейпом, с этими чёрными патлами!
– Да, – произнёс Аримани, – Маклохлан – Снейп, разумеется, но ты, извини, не Поттер. Ты – как раз Малфой, классический, со всеми твоими замашками.
– Чего?! – возмутился Джимми. – Какими такими «замашками»?! Аримани, ты чё наговариваешь?!
– Брайтон, уймись, придурок, – тихо потребовал Девидсон. – Мы на портале, по-моему. Веди себя соответственно.
– Хе! – ухмыльнулся Джимми. – Давай-ка мне не указывай! Последнее, что мне нужно, это слушать твои наставления! Для моего достоинства подобное унизительно! Моего мужского достоинства! Так что можешь заткнуться в тряпочку!
Девидсон стиснул челюсти и отвернулся в сторону. Эамон, поперхнувшись крошкой, на несколько раз прокашлялся, а Арриго спросил – поражённый: «Брайтон, ты что?! Рехнулся?! Ты обкурился, наверное?!» – на что Джимми ответил тут же:
– Хотите совет на будущее?! Я, между прочим, знаю всю вашу подноготную, так что лучше меня не трогайте, чтобы потом не раскаиваться!
Верона, решив вмешаться, достаточно резко заметила:
– Ты – Петтигрю, не более! До Малфоя ты не дотягиваешь!
Джимми тут же парировал:
– А тебя, иртарская выскочка, пока что никто не спрашивает! Я вообще удивляюсь, с чего вдруг тебя зачислили! Сомневаюсь, что за способности! За смазливую рожу, видимо!
Эамон прошептал: «Создатели…» Верона взглянула на Томаса, который на ту секунду опять повернулся к сокурсникам. Лицо его посерело:
– Ещё одно слово, Брайтон, – процедил он с холодной ненавистью, – и я забуду об этике.
– Рискни, – засмеялся Джимми, – и расстанешься с Академией!
– Смотри, как бы сам не расстался, – сказала Верона глухо, с устрашающим выражением – беспощадным в своей экспрессии, толкнула створку – поддавшуюся, и вошла в темноту за дверью, под окрик астролога: «Стойте!» – и брайтоновское: «Придурошная! Вот ей сейчас достанется!» Створка резко захлопнулась. Щеколда – не внешняя – внутренняя – закрылась с тяжёлым лязганьем. Маклохлан бросился к двери, надавил на неё всей тяжестью, крикнул: «Верона, где вы?!» – хотя понимал прекрасно, что Верона уже находится в совершенно ином измерении, и, поскольку дверь не открылась, достал из кармана курево ощутимо дрожавшими пальцами. С минуту длилось молчание – глубокое и тяжёлое. Эамон озирался беспомощно. Томас думал: «Прямое вмешательство. Перекрыли портал намеренно. Возможно, им просто хочется встретить её без свидетелей…»
– Арверы, – сказал Маклохлан, – прошу оставаться в группах. Скоро портал откроется. Ситуация нестандартная, но, как вы прекрасно знаете, в Арвеарте возможно всякое…
* * *
Как только створка захлопнулась, а щеколда, закрывшись, лязгнула, пространство – до этого тёмное, вдруг залило сиянием. Верона, выждав мгновение и сказав себе: «Дело привычное», – направилась коридором с простыми кирпичными стенами, по полу с истёртыми досками, под потолком – высоким, рустикально заштукатуренным, через время – несуществующее, через толщи пространств – спрессованных – не имеющих расстояния, и когда свечение – синее – вдруг померкло, сгустившись сумерками, прошептала: «Проход заканчивается…» Дверь в конце коридора – дубовая, с идентичной щеколдой – бронзовой, была уже арвеартской – не той, что осталась в Дублине. Подняв язычок щеколды, Верона взялась за ручку, бесстрашно открыла створку, вошла – в тот же паб как будто бы – с тем же запахом кофе и пряностей, с каминами, ярко пылающими, с весёлым пламенем в факелах, и сразу – ошеломлённая – замерла, не справляясь с увиденным – не выдерживая сознанием. Виновный в её ощущениях – безумных – тех, что обрушивались, поднялся со стула стремительно, кинулся к ней навстречу и, обхватив её крепко, предупредил падение. Она подняла к нему голову и прошептала с усилием, исполняясь стыдом – безмерным, вперемешку с иными чувствами – ранее ей неведомыми – пьянящими и эйфорическими:
– Великий Экдор, простите…
Он улыбнулся мягко:
– Нет, экдор – хорошо, разумеется, но «великий» здесь явно лишнее. «Мой экдор» – в приватном общении. Поняла, моя драгоценная?
Верона вздохнула судорожно и глядя в лицо – прекрасное, в глаза – глубокие – синие, отражавшие пламя факелов, прошептала:
– О нет, не может быть…
Экдор Эртебран отпустил её, поправил ей чёлку пальцами – слишком уже отросшую, и произнёс: «Ты плакала?» Верона кивнула молча, силясь хоть как-то справиться со своей на него реакцией, вскипятившей в ней кровь за мгновение, и уже понимая внутренне, что сопротивляться бессмысленно; что теперь она – в том состоянии, в каком оказалась Режина, встретившись с Генри на «Гамлете». Сам Лээст, естественно, чувствуя, насколько она взволнована, насколько она проникнута ощущениями и эмоциями, старался в эти мгновения держаться как можно спокойнее, но выдал себя – и голосом с неровными интонациями, и пальцами – чуть подрагивающими, и сбившимся вдруг дыханием. Его на неё реакции вышли из-под контроля, лишая его возможности обставить их встречу – первую – по намеченному сценарию. Осознав, едва ли не с ужасом, что видеть её астрально, видеть на фотографиях и общаться с нею физически, ощущать её всеми сенсорами – совсем не одно и то же, и её красота, по сути, – красота за гранью возможного, он осознал иное – что вступает в права владения и для него это будет не просто большой ответственностью, а комплексом – крайне сложным и проникнутым противоречиями.
– Что случилось? – спросил он. – Рассказывай. Полагаю, причина в Джошуа? Он мог сказать тебе лишнее, попав под твоё влияние. И объясни перед этим, почему ты одна, без матери? Насколько я понимаю, она ещё не приехала?
Верона, залившись краской, пролепетала:
– Вы знаете, там что-то случилось с дедушкой… то есть с моим прадедушкой… Он случайно свалился с лестницы и теперь он не может двигаться… то есть временно, разумеется.
Лээст потёр переносицу – в явном недоумении, кивнул на один из стульев, расстегнул макинтош на все пуговицы, переколол заколку, собиравшую в хвост его волосы, и достал платок из кармана, комментируя свои действия:
– Здесь становится жарко, по-моему. У тебя там круги от туши. Я их вытру. Давай присаживайся.
Верона села – пылающая. Проректор, недолго думая, скомкал платок, смочил его – прижав к языку на мгновение, и стал оттирать ей пятна. Так протекла минута – минута предельной близости, настолько её возбудившая на гормональном уровне, что она едва не заплакала – от стыда за своё состояние, на что он сказал:
– Позволь-ка… Я, конечно, не стал бы вмешиваться, но, боюсь, ты опять разрыдаешься.
Где-то через минуту Верона – безмерно смятенная по факту стабилизации, вдруг ощутила раскаяние – из-за вранья о матери:
– Экдор, я должна сказать вам…
Лээст присел напротив и с улыбкой сказал: «Я слушаю», – в такой сердечной тональности, что она, подумав: «О господи… Я не должна огорчать его», – не осмелилась на признание:
– Нет, мой экдор, простите. Это – не важно, наверное.
– Нет, – возразил он, – важно. Говори, моя драгоценная.
Ей снова пришлось выкручиваться. Глаза её покраснели. Обида, немного угасшая, нашла себе выход заново:
– Я узнала об эртаонах, и ещё меня информировали, что отцы у альтернативщиков – эртаоны третьего уровня, и они то и дело скрещиваются… И папа скрестился с мамой… – выдав эту сентенцию, Верона горестно всхлипнула, вытерла слёзы пальцами и, слегка запинаясь, добавила: – То есть отец нас обманывал. Просто бросил нас, понимаете?..
Эртебран побледнел – заметно:
– Папа… скрестился… с мамой? – повторил он осевшим голосом. – Папа… скрестился… с мамой?! «Скрестился» – термин Маклохлана?!
– Мой, – прошептала Верона, – но профессор им тоже воспользовался.
Проректор секунду-другую размышлял над теми вопросами, что касались не сколько будущего, сколько прошлого – неизменяемого, в результате чего поднялся, сжал ей плечи ладонями и тихо сказал:
– Послушай, кем бы ни был экдор Блэкуотер – человеком ли, эртаоном, ты не должна сомневаться ни в его любви к твоей матери, ни к тебе самой, соответственно. И чтобы ты знала на будущее – эртаоны в моральном плане намного опережают всех тех, кто является смертными. К этому их обязывает собственное бессмертие…
* * *
На другой стороне портала щеколда пришла в движение, и дверь с виноградными гроздьями приоткрылась – на дюйм или около. Это увидел Джимми и крикнул: «Шлюз открывается!» Маклохлан – бледный, страдающий, объявил подопечным: «Внимание! Я должен пойти и выяснить, какая там ситуация! Минут через пять, пожалуйста, начинаем перемещение! В шлюз проходим по курсам! Ответственный – Виргарт Марвенсен!» На этом – готовый к худшему – к тому, что альтернативщица наказана за непочтительность, он проник в коридор за дверью и минуту спустя обнаружил, что беспокоиться не о чем – мисс Блэкуотер была с проректором – живая и невредимая. Джош прошептал: «Слава богу…» – но тут же дрогнул от ужаса, осознав, что ладонь Эртебрана лежит на плече первокурсницы. По истечении паузы, возникшей невольным образом, Лээст спросил с улыбкой:
– Объясните, ардор Маклохлан, как вы смогли оставить вверенных вам учащихся?
Джошуа, потрясённый эртебрановским поведением – даже не сколько вольным, сколько буквально кощунственным, ответил: «Прошу простить меня. Я взял на себя ответственность оставить их с Виргартом Марвенсеном. Я просто хотел убедиться, что рэа Блэкуотер в порядке и её не дезинтегрировали».
– Неужели? – спросил проректор. – А теперь приведите, пожалуйста, хоть один пример из истории по части дезинтеграции. Эртаоны, ардор Маклохлан, отличаются крайней гуманностью. Не надо пугать студентов глупыми суевериями. Арвеартцу бы было простительно, с их бесконечной набожностью, но лично вам – я не думаю.
– Экдор Эртебран, простите, – смиренно ответил Джошуа, – но просто мне показалось, что, поскольку рэа Блэкуотер пока что не подготовлена к общению с эртаонами, то, в случае их присутствия, я имею в виду – визуального, могла бы возникнуть в принципе нежелательная ситуация…
– Которую вы в результате решили предотвратить?
