скачать книгу бесплатно
«Предотвращать уже поздно, – невольно подумал Джошуа. – Его она встретила первым, и случилось самое страшное…» Молчание затянулось. Глаза у проректора сузились. Астролог тут же почувствовал, что ему не хватает дыхания. Он прохрипел через силу:
– П-приношу свои извинения…
Эртебран прекратил воздействие и велел в бесстрастной тональности:
– Ардор, выполняйте, пожалуйста, свои прямые обязанности. Что до всего остального, то помните, где вы находитесь и кем вы при этом являетесь, и ведите себя соответственно. Остальное вас не касается.
Джошуа поклонился – униженный в высшей степени. Именно в это мгновение Марвенсен крикнул: «Внимание! Брайтон, умерь эмоции! Томас, первым, пожалуйста! Маккафрей, забыл бейсболку! Третий курс, передайте кепку! Второкурсники, не наваливайте…»
* * *
Когда стрелки на часиках Джины указали на восемь одиннадцать, Лээст, встречавший студентов, поздоровался за руку с Виргартом и объявил:
– Арверы, покидаем портал по курсам! Быстро распределяемся! Уайтстоун, прошу с первокурсниками! И местное время, кстати, двадцать минут девятого!
Джина, невольно ахнув, принялась подкручивать стрелочки, а Марвенсен, снизив голос, тихо сказал проректору, что на той стороне портала Верона сильно расстроилась, в результате сбежала на улицу и что он кое-как отыскал её и обнаружил зарёванной. На это Лээст ответил, что в курсе происходящего.
– Экдор, – подскочил к ним Джимми, – а вы, случайно, не знаете, почему эртаоны отсутствуют?! С чем это может быть связано?! С ослаблением их влияния?!
Проректор слегка опешил, но вспомнил характеристику из школьного файла Брайтона – отнюдь не комплементарную, и с мыслью: «Мы отшлифуем», – ответил нахалу фразой:
– Ардор, потрудитесь запомнить одно золотое правило. Нельзя прерывать беседующих, не принося извинения. И хочу напомнить другое — эта тема не обсуждается.
Джимми воскликнул: «Простите!» – и быстро сместился к выходу.
– Да уж, – вздохнул проректор, – с этим фруктом мы точно намаемся.
– Факт, – согласился Виргарт. – Как ваша модель? Заканчиваете?
Лээст кивнул с согласием:
– Остался один показатель. Самый главный. Выведу к августу.
Семикурсник вздохнул с тревогой и посмотрел на Джошуа. Профессор сидел за баром. Лицо его было хмурым, правая бровь подёргивалась. Верона сидела рядом и решала его судоку – вернее, уже решила, поскольку на ту секунду возвращала журнальчик астрологу. Маклохлан, с кривой ухмылкой, сунул журнальчик в сумку и пошёл выводить первокурсников, выполняя свои обязанности. Таким образом, первыми вышли: астролог – крайне подавленный, Джина – в мечтах и надеждах романтического характера, Арриго – опять в наушниках, Джимми – с коварными планами подсунуть Томасу «пукалку» или ампулу с серным запахом и Томас с двумя рюкзаками – коричневым и оранжевым. Следом прошли второкурсники и далее – все по очереди, вплоть до седьмого курса во главе с опечаленным Марвенсеном. Эамон, застрявший у арки – из-за собственной нерешительности, был обнаружен проректором и препровождён на выход с напутствием быть решительнее:
– Смелее, смелее, юноша! – сказал Эртебран, посмеиваясь.
Как только Маккафрей вышел, а Лээст – ещё улыбающийся, прислонился к стене – между факелами, Верона встала со стула, быстро прошла мимо столиков и замерла напротив.
– Ну как ты? – спросил он. – Лучше? Утрясается потихонечку?
Она опустила голову, опять не справляясь – физически – ни с его красотой, ни с чувствами – теми, что он спровоцировал – глубокими и безудержными. Эртебран протянул к ней руку, положил на плечо, привлёк к себе – хрупкую и дрожащую, и прошептал: «Мы вместе. Это – самое главное. Сейчас это самое главное…» – а Верона, крепко зажмурившись, перестала дышать от волнения – вновь её окатившего, жаркого и пульсирующего. Проректор погладил ей волосы – от узла, высоко подколотого, – до косточек позвоночника, и прошептал:
– Ты знаешь, я должен сказать тебе кое-что…
Признание было прервано – просигналившим деквиантером. Со словами: «Прости. Секундочку…» – он чуть двинулся в сторону и ответил:
– Папа, я слушаю… Нет, ещё нет… Разумеется… Посмотрим по обстоятельствам… Да… Хорошо… Сегодня же… Нет, ожидаем Парусника…
Послышалось звонкое треньканье. Дверь отворилась, скрипнув, и заглянувший Джошуа прервал их уединение – само по себе недолгое, но много чего засвидетельствовавшее в аспекте вопросов будущего:
– Простите меня, пожалуйста, но фрегат уже приближается…
* * *
Покинув портал вслед за Лээстом, Верона – недоумевающая – по части его изречения: «Нет, ожидаем Парусника», – и фразы экдора Маклохлана: «Фрегат уже приближается», – увидела небо – синее, такое же яркое море – закатное, в красных подпалинах, и плывущий вдали по небу прекрасный огромный трёхмачтовик. Картина – сюрреалистичная, связалась в её сознании с тем обещанием Джона, что было дано в реальности, совмещённой с другой реальностью: «Следующая встреча превзойдёт твои ожидания…»
Проректор остановился:
– Смотри, – произнёс он, – корабль. Такой мы зовём «фрегатом», хотя сходство, конечно, условное. Но парусник – настоящий. На нём, согласно традиции, они доставляют до Замка студентов-альтернативщиков.
– Эртаоны? – спросила Верона.
– Да, – подтвердил проректор.
– А где мы? На уровне Дублина?
– Нет, мы гораздо севернее. И к северу от Игеварта. До города семь энкатеров. Место, как видишь, красивое, но иногда слишком ветреное, – последнее было добавлено, поскольку Верона прищурилась, а полы плаща его – длинного – распахнулись в разные стороны. – Очки бы не помешали, – высказал он в заключение, параллельно начав застёгиваться. – Ты привезла какие-нибудь?
Оторвавшись глазами от Парусника, Верона смущённо ответила:
– Экдор Эртебран, вы знаете, я ими как-то не пользуюсь. То есть не слишком часто. Они у меня ломаются.
– Понятно, – сказал проректор, застегнув свой плащ на все пуговицы, – но вот эти не поломаются…
«Эти» очки оказались тёмного цвета полоской с красивыми узкими дужками, инкрустированными бриллиантами – чёрной сверкающей россыпью.
– Вот, – сказал Лээст, – надень их и носи в своё удовольствие.
– Нет! – отказалась Верона. – Экдор Эртебран, простите, но такие вещи не дарятся!
– Нет, возьми. Я настаиваю. Очки здесь – необходимость, с учётом полётов на Ястребах.
Возражать Эртебрану вторично Верона уже не осмелилась. Очки, как сразу же выяснилось, обладали тремя достоинствами – они приглушали яркость, высветляли все затемнённое и прибавляли резкости предметам на расстоянии.
Марвенсен и Маклохлан, наблюдавшие сцену издали, обменялись короткими взглядами.
– Эртебран рискует по-крупному, – откомментировал Джошуа в наиболее мрачной тональности. – И, кстати, я не сказал тебе. Я тут успел рассчитать на него… самую приблизительную. Данных, увы, недостаточно.
– И что? – спросил Виргарт. – Вписывается?
– Верона? Естественно, вписывается. У него появляется женщина, и в августе всё заканчивается невообразимым хаосом. После августа не просчитывается.
В тот момент с подлетавшего Парусника послышались звуки – чудесные – высокие и протяжные.
– Это – рог, – пояснил проректор. – Эртаонский сигнал прибытия. Каждый раз, когда я его слышу, внутри всё переворачивается.
Верона секунд пятнадцать зачарованно слушала музыку, а затем, прглядевшись, спросила:
– Там ведь корона на парусе? У них что, такая символика?
Эртебран прошептал: «Не может быть…» – но смог, напрягая зрение, разглядеть и корону со стрелами, и форштевень в хрустале – сверкающем, и стаксели на бушприте – не белые, а золотистые, в результате чего, теряясь, сначала шепнул Вероне: «Ты подходи к первокурсникам, надо уже выстраиваться», – а затем объявил:
– Внимание! Арверы, пожалуйста, слушаем!..
«Что за чёрт?! – удивился Джошуа. – Во время сигнала не принято… Неужели случилось что-нибудь?!»
Студенты умолкли разом, в полном недоумении. Проректор слегка прокашлялся и произнёс – торжественно, но с ощутимым волнением:
– Парусник, что мы видим, из эркадорской флотилии! Соответственно, форма приветствия отличается от привычной вам!..
Новость была шокирующей. Джимми вскричал: «Ни фига себе!» – музыкальный Арриго присвистнул, Маккафрей в страхе зажмурился, а Томас шепнул Вероне:
– Фрегат одного из Создателей. Прецедентов в истории не было.
– Арверы, – призвал проректор, – прошу вас занять позиции!
Студенты, стоявшие курсами, отставили вещи в сторону, перестроились в ровные линии и замерли в ожидании. Звучание рога усилилось. Корабль стал разворачиваться, сверкая в закатном солнце – и золотыми символами, и светящимися кристаллами. Борт прекрасного Парусника украшала корона из золота и огромная надпись – сияющая – из объёмных по виду символов – загадочных иероглифов, на что Джимми воскликнул:
– Wow! Это ж хрусталь! Риззгиррский! На сто триллионов, как минимум!
Томас взглянул на Верону, чей взгляд был прикован к надписи. «Слово на эртаане, – информировал он вполголоса. – Мы немного знакомы с их письменностью, но толком не представляем, как он звучит в действительности». Сама она, констатируя, что точно же такая надпись была на бутылке «шампанского», служившей им лампой в Гамлете, подумала: «Джон, вы рядом? Ведь вы наконец проявитесь?»
– Модели подобных Парусников, – продолжал рассказывать Девидсон, – есть в каждом музее истории, но мы из смертных – единственные, кто увидел фрегат воочию.
– Да! – подтвердил Арриго. – Мы оказались первыми! Прецедентов до этого не было!
– Теперь попадём в анналы! – воскликнул Джимми с уверенностью.
Корабль, развернувшись полностью, замер – завис в отдалении, в полусотне метров от берега – во всем своём великолепии, с парусами, от солнца чуть розовыми, вызывая, помимо прочего, ощущение чуда – вершащегося – небывалого и невиданного. Мелодия рога – торжественная – достигла своей кульминации – по красоте и силе, и смолкла, растаяв в воздухе.
– Арверы, – сказал проректор, – выполняем форму приветствия Эртаона Первого Уровня, Величайшего из Великих, Сына Первой Звезды – Эркадора, и его Высочайших Советников. Первый курс, начинайте, пожалуйста…
Верона – крайняя в линии – стоящая слева от Томаса, повторила за ним его действия – те, что одновременно выполняли Арриго с Брайтоном и, встав на колени, как юноши, сместила очки повыше и опустила голову – лбом к каменистой поверхности. Эамон, преисполненный ужаса – от мысли, что Артвенгары – Великие Артвенгары – в курсе происходящего и видят его, возможно, – толстого и неуклюжего, бездарного и нелепого, склонился – последним в компании, и умудрился удариться. Следом за первой линией, представленной первокурсниками, форму приветствия выполнили студенты второго курса – гораздо более собранные, и так – постепенно – по очереди – остальные альтернативщики – с отрадной для Лээста слаженностью, на что он сказал:
– Прекрасно! Ардор Маклохлан, пожалуйста…
Джош, выполняя приветствие, опустился в футе от Марвенсена и, не удержавшись, шепнул ему: «Пока не визуализируются. Берегут наши нервы, видимо».
– Подожди! – отозвался Виргарт. – Сейчас как возьмут да появятся!
– В жизни бы не подумал, что с нами случится подобное!
Пока они перешёптывались, Эртебран посчитал своим долгом произнести в завершение:
– Вознесём хвалу Эркадору, Сыну Первой Звезды, Всесильному, Величайшему из Великих – Эртаону Первого Уровня и его Высочайшим Советникам!
Затем он встал на колени и склонился – с теми идеями, что его объяснению в пабе могли помешать умышленно по причине такого события – более чем выдающегося: «Это в связи с юбилеем. Честь, конечно, невиданная. Объясниться придётся завтра. Хотя будет лучше, наверное, отложить до начала августа. Рассчитаю модель и скажу ей… Ось сместилась на три семнадцатых. Не нравится мне всё это… Эркадору Великому слава… Надеюсь, погрешность, не более. И слава ВеликимСоздателям… Надо будет спросить у Джошуа…»
Верона в эти мгновения пыталась осмыслить главное, начиная со встречи с Джоном – той самой, месячной давности, и кончая короной и стрелами – простым лаконичным символом – слишком простым, казалось бы, для тех, кто правит материей на всех существующих уровнях: «Вот „паруса“ и „музыка“… Джон, вы точно появитесь? Папа, ты жив… прости меня… если б я знала заранее… просто всё это так неожиданно… И экдор Эртебран… о боже мой… мама не преувеличивала: „Когда я его увидела, то чуть не упала в обморок…“ Я тоже чуть не упала… то есть упала бы сразу же, но он меня стабилизировал… Что он хотел сказать мне? Какой он красивый, господи… Такой же, как Джон, наверное… Долго нас телепортируют… Наверное, слушают каждого… Как они к нам относятся? Действительно как к „питекантропам“? Хотя нет, по-другому, естественно, поскольку мы их наследники… Символика очень странная… слишком уж человеческая… и все эти преклонения… „Сын Первой Звезды“, „Всесильный…“ как-то по-древнеегипетски… Аменхотеп Четвёртый… Хвала Эхнатону Великому и его Высочайшим Советникам…»
На секунду ей показалось, что земля вдруг стала проваливаться. Она вздрогнула от неожиданности и тут же услышала брайтоновское: «Блэкуотер, нас перекинули!» Открыв глаза – с убеждением, что «хвала Эркадору с Советниками» – не просто вопрос формальности, а требование – реальное, что мысли их контролируются и что сам Эркадор, вероятно, в курсе происходящего, она прошептала: «Простите меня», – и начала осматриваться. Двухуровневая палуба, канаты, бочонки, ванты, паруса в пол-неба – огромные. Эамон продолжал выкликивать:
– Эркадору-Властителю слава! Великому Эркадору! Сыну Первой Звезды! Величайшему! Всемогущему и Всесильному!
– Маккафрей, ну-ка вставайте! – обратился к нему Аримани, имитируя голос проректора, отчего Эамон подпрыгнул и стал озираться в ужасе, чем вызвал веселье у Брайтона и скептический взгляд у Девидсона.
Так потекли секунды. Томас хранил молчание. Эамон, обливаясь потом, бормотал: «Святые Создатели…» Джимми потрогал палубу и произнёс с уверенностью:
– Должно быть тик или лиственница.
– Нет, – возразил Аримани. – Это – риззгиррское дерево. Эртаоны не стали бы пользоваться земными материалами. И, кстати, к слову о птичках… Они уже здесь, по-моему. Ощущаете их присутствие?
– Ощущаем! – воскликнул Джимми. – Блэкуотер, мурашки! Чувствуешь?!
Верона, глаза которой обращались к корме трёхмачтовика – самой высокой палубе, последнюю треть минуты, согласно потоку энергии, резко возникшему в воздухе, спросила: «Да неужели?!» – и посмотрела на Томаса, который сам, в свою очередь, перестал сканировать палубу и тихо сказал:
– Команда. Ребята, я предлагаю повторить процедуру приветствия.
Предложение было принято – от каждого с разной реакцией. Эамон повалился первым и вернулся к своим причитаниям: «Эркадору Великому слава!» Арриго кивнул с согласием, а Джимми, напротив, высказал:
– Кланяйся тут не кланяйся, им это всё до лампочки! Эй, подтверди, Блэкуотер, в Иртаре небось не кланяются и живут себе припеваючи!
Верона, вспомнив период, когда ей и другим первоклассницам приходилось разучивать книксены – разные виды книксенов на разные ситуации, выполнила приветствие одновременно с Томасом, всегда принимавшим решения, оптимальные по характеру, и никак на отреагировала на предположение Брайтона.
Через тридцать секунд примерно к грот-мачте телепортировали всех прочих альтернативщиков, а также – последним – Лээста, который, поднявшись быстро, осмотрелся с предельным вниманием и объявил после этого:
– Арверы, встаём, пожалуйста! Места вам известны, я думаю! Стараемся их придерживаться, но перемещаться по палубе в целом не возбраняется!
Не успел он закончить высказывание, как Джимми, воскликнув: «Мы первые!» – понёсся к правому борту и просунулся между вантами, в ожидании отправления. Томас и Аримани объединились с приятелями – студентами-второкурсниками. Верона сместилась к мачте – рассмотреть «риззгиррское дерево», насыщенное узорами и сверкающее вкраплениями – вероятно – тоже хрустальными, а все остальные студенты, исключая «сына Ирландии», а также Джину и Виргарта, перешли от центральной мачты на переднюю часть – закруглённую, с углублением по периметру. Отследив их перемещение, проректор, а с ним и Джошуа, встали у левого борта – рядом с двумя бочонками, подходящими для сидения. Джош вытащил сигареты, а Лээст спросил: «Как там в Дублине?»
– Да всё так же, – ответил Джошуа. – Я там пробыл до июля, а потом уехал в Австралию. Джон там жил, по последним сведениям, но я не сумел разыскать его.
Эамон кое-как поднялся и застыл в неподдельном ужасе, в результате чего Верона повторила совет проректора:
– Смелее, смелее, юноша! Пройдите к ардору Девидсону!
Эамон отправился к Томасу, пытаясь идти на цыпочках, дабы не пачкать палубу, а сама Верона, похмыкивая, направилась к Джине и Виргарту, что выбрали себе место у правого борта Парусника. Знакомство было оформлено улыбками и объятием. После обмена фразами – общими по характеру – Джина поправила волосы – красиво подвитые локоны, несколько растрепавшиеся, кинула взгляд на Лээста и спросила:
– Как ты осмелилась?! Виргарт тут поделился. Ты сама написала проректору?!
– Сама, – подтвердила Верона. – Положение было безвыходным.
– Да уж! – вмешался Марвенсен. – С твоим-то баллом по Эйверу?!
Эртаонский корабль тем временем ускорил своё движение и, рассекая воздух, устремился в южную сторону. Пока Джина, в своей манере, со свойственной ей медлительностью и достаточно долгим осмысливанием, расспрашивала Верону об Иртаре и Калифорнии, белые скалы вдоль берега неожиданно стали ажурными. Навстречу поплыли башни – гирляндой, причудливо вырезанной, с устремлёнными в небо шпилями и с прозрачными галереями. Марвенсен оживился и сказал с воодушевлением: «Наш Игеварт! Столица! Самый красивый город! Аналогов не имеется!» Верона не стала оспаривать, хотя пребывала в уверенности, что нет красивее места, чем Реевард в Иртаре, а Виргарт решил продолжить, бравируя компетентностью:
– Игевартская архитектура – дело рук Отцов-Прародителей. Его со?здали в первом веке. Технология уникальная…
