скачать книгу бесплатно
– Кто? Не, не знаю ее… Он такой старичок седой, с бородой… – при этих словах я представил индийского Саи Бабу в косынке на манер пиратов, чья фотография в придорожных храмчиках и на приборной доске некоторых рикш мозолит глаза. Сам он давно умер. Еще в прошлом веке. Недавно в Индии появился другой. Назвался воплощением Саи Бабы, хотя внешне совсем непохож: черные кудрявые шаром волосы, как у негров Америки восьмидесятых, широкий нос с огромными ноздрями… Мне это кого-то напоминает… К нему стекаются со всего мира в поисках чуда… Да и сам он, говорят, творит чудеса, летает, исцеляет.
– Он посмотрел эдак по доброму на меня. По голове погладил. Мы с ним оставались так в его доме с час. Он читал какие-то молитвы. Сказал мне, что я буду известным и богатым человеком. А под конец дал вот этот кулончик. Внутри бумажка с молитвой Аллаху против шайтанов и колдунов. Если я его сниму или где забуду, потеряю, снова в меня вселится бес и я стану бешеным.
Я еле удержался от шутки: «Зафар, а давай попробуем ее снять.» Но промолчал. Только внутри меня все вспыхнуло любопытством: «А что будет?»
Воцарилось секундное молчание и мы опять услышали, как шумит ночная Агра.
– Зафар, а я тоже чокался, – мне до жути захотелось похвастать, что и у меня есть жизненный необычный багаж.
– Ты, и чокался? – он приподнялся на локте. – Не верю. В натуре?
Я, улыбаясь, кивнул.
– Но не как ты, не до больницы. Это случалось от гнева, от злости. Сознание (я задумался, поймет ли он это слово) отслаивалось. Пугало слово «нет». Скажут нет или глагол со словом не, а меня охватывал ужас. Не могу точно объяснить… – я вдруг остановился, потому что пришлось бы рассказывать, что я чуть не избил собственную мать. Что это от ненависти к ней и к сестре я сошел с ума. Я продолжил с другого бока.
– Помню, и в детстве я просыпался, ревел от какого-то сна и не мог объяснить, что увидел. Меня успокаивали. Бесполезно. Такие заскоки происходили в детстве часто. Потом прекратились. Через много лет чок-чок вновь случился. И еще потом через год. Типа один день. На несколько часов я невменяемый. Чтобы такое не случилось, я тогда зарекся не злиться.
– У нас в Узбекистане все ебанашки, – с улыбкой отметил Зафар. – Не, правда. У нас могут и башку просто так отрубить из-за соры. Все ебанутые.
Он гордился этим.
– Верю, – я задумался, как бы не нанести национальную обиду. – Как-то у бабушки в деревне одни узбеки поселились. Шифер, цемент продавали. Тогда шумиха по этому случаю произошла. Они там друг с другом поссорились. И один другому топором голову отсек.
– А! – Зафар оскалился хищно, – похоже на наших. А у меня брательник есть. Не тот, кого бил. Двоюродный. Он еще хуже меня, психанутый. Так расшумится, вообще не остановишь. Он, кстати, в Пуне около Бомбея учится. Письмо пишет, обещается меня навестить здесь. Тоже как и ты, Саш, теквондо занимался.
Я оживился.
– О, здорово. ВТФ?
– Нет. ИТФ. У него и медали есть. Ему как-то по башке дали, я думаю он из за этого крышу потерял.
– Ты хотел сказать, крыша съехала?
– Да, так.
Обычно я уходил от Зафара довольно поздно к себе после таких разговоров. Иногда мы беседовали днем, за обедом.
Однажды мы находились в моей комнате. И опять ночь. Он оперся на балконные перила и повис телом на них. Они зашатались, что привело меня в ужас.
– Эй, Зафар, кончай! – схватил я его за руку, оттаскивая. – Видишь, на соплях.
Кажется, ему нравилось играть со смертью.
Он в другой раз так же во тьме перелез с балкона на балкон. Я чуть в обморок не упал. У меня от высоты всегда колит в ладонях.
Зафар послушался меня и перестал, угрожая свалиться вниз, перегибаться над пропастью в несколько этажей.
И опять он разоткровенничался.
– Я почти самый первый приехал в Агру из студентов. Прикинь, страшно, ты один в огромном общежитии. Пусто. И то собаки придут, то обезьяны. Сожрать могут. Я дико боялся. В один день мне стало совсем нечего делать. Подошел к первому попавшемуся рикше, говорю: девушка нужна. Он согласился, повез меня по каким-то трущебам. Думаю, куда везет? А он такой, крупней меня. Я сжался, Аллаху даже стал молиться. Уж на что я никогда не молюсь. А вдруг он меня трахнет в зад? Нет, этого я никак не хотел.
Мои глаза во тьме сверкнули, наверно, потому что и в страхах мы были похожи. Вспомнил себя с ранних пор и рассказал ему.
Мы ездили в Москву раз в полгода, как на праздник. Мама никогда не отпускала меня в мужские туалеты. Не скрывала опасений. Мне приходилось стыдится и изображать из себя девочку в женских тубзиках Курского вокзала. Потом Наташа поступала на журфак в МГУ и я ездил с ней подавать документы. После мама ужасалась, что я один ходил в мужской туалет в университете.
– Ведь тебя могли пацаны затащить…, – и мама заламывала руки.
Потом были курсы английского, русского, литературы в МГУ, в Журфаке на Моховой. Прежде чем до них добраться, я гулял по центру. По нужде приходилось переступать страхи и ходить в подземные бесплатные туалеты. Особенно страшный был на углу у Политеха. Стоишь, пытаешься сделать свое дело, а рядом стоит извращенная верзила выше тебя, даже если есть места свободные, и, вытащив свой шланг, смотрит на тебя, сравнивает, улыбается. А ты как назло не можешь расслабиться. Не идет.
Часто я ходил именно в этот туалет. Вскоре заключил, что это негласное местечко московских гомиков. Все стены исписаны телефонами, приглашениями встретиться в четверг, 25-го… «Ищу молодого раба», «Беру в рот»… Целая куча.
Парк рядом не лучше. Один раз меня даже хотели снять. Подсаживается дядечка:
– Хочешь прогуляться? – как время спрашивает.
Другой, такой по виду и не скажешь: такие на заводах работают начальниками, – просто так подошел, а я еще бабушкин пирог пытался прожевать:
– Слышь, малой, где тут педики есть? Я знаю, они здесь обитают, – а сам на меня намекал.
Пока я рассказывал, обдумывал зафаровы слова: «И не стыдно ему, в тридцать с лишком лет, и страдает мальчишескими страхами?» Но дальше и не спросил, но понял все заранее, избежал ли он изнасилования, отымел ли дешевую проститутку или ринди.
С той простотой, с какой он рассказал, стало ясно: все обошлось благополучно и без приключений. А судя по его карману, еще и дешево. Хотя, может, он и поэтому теперь сидит без гроша.
Опять зашла речь о сумасшествиях.
– От больной головы лекарств, считай, нет. Я когда брызжал слюной, доктор советовал знаешь чего? Через ослика вылечиться.
– Как это? – я начал подозревать неладное. Не думал я, что люди сбрендили по всему миру. Колдуны, нечистая сила. До чего противно. Вся суть – это подбрасывать на перекрестках, подливать гадости к порогу, чтобы отдать болезнь. Но большей гадостью было – это пользоваться для этого животными.
Чтоб волос на теле не было, в мякиш хлебный намни своих волос и скорми псу. Простудился, высморкайся на хлеб и отдай собаке или свиньям. Лучше собаке. Свиней есть будешь.
И прочее прочее, что так отравляло мое детство. Сборник крестьянского колдовства я даже у своей тетки брал читать. Тетка, кстати, тоже в нашей семье ведьмой считалась…
– У нас даже доктора рекомендуют ослов трахать, – ответил Зафар. – Через член в него все уходит.
Я подозрительно покосился.
– И ты ослика оттыкал?
– Нет, Саш, что ты. Я только рассказываю, как врачи советовали. Что бы я осла…
Но я не поверил. Впрочем, от этого мое дружеское чувство к узбеку не ушло. Я учился воспринимать людей не согласно своим требованиям и ожиданиям, а согласно их хорошим чертам. Недостатки приходится игнорировать.
Основной нашей же темой с узбеком была забота, что будем делать по возвращении домой. Он планировал обратиться в индийское посольство в Ташкенте за содействием в организации концертов по стране. Танцы индийские, музыкальные спектакли. Даже с собой привез кассету с записью. Мы ее в санстхане посмотрели на видике. Ярко одетые дилетанты выкаблучивали, что могли. Солистом был Зафар. Он очень гордился своим выступлением, часто тыкал пальцем, показывал: «Вот, вот я! Смотрите, это я! Во как мы можем!»
Но через несколько минут, Зафар не обманул моих ожиданий и разругался с индийцами, которые технику предоставили, по поводу культур-санскар.
– Да вы все лгуны! – доказывал он. – Вы все врете!
– Нет, ты думаешь, если три человека тебя обманули, так вся страна такая? -оправдывались те.
– Эээ! – он в презрительной гримасе махал рукой.
И снова ругань, ругань, ругань. Таков был Зафар. С этим ничего нельзя было поделать. Я не старался никогда его сдержать. У каждого своя дорога. Я еще не знал к чему это приведет.
Зафар рассказывал, что претендентов на его место – послать учиться в Индию – было около двухсот человек. Они проходили строгие письменные экзамены. Потом устные. Он в первом был не столь силен, зато языком на хинди молоть умел. Не как я.
– Я думаю, это чудо, что я здесь, – говорил он. – Я с детства смотрел фильмы и мечтал сюда попасть. И вот мечта сбылась.
Я улыбнулся. Ведь это была и моя история. Разве что мне, если что-то и достается, то за так. Ни я, ни Наташа не сдавали никаких экзаменов. Я приехал с нулевым хинди. Наташа попала еще чудесней. Поначалу она вообще не вошла в список. А потом некая Оксана взяла и отказалась. Тоже годами ходила-ходила в культурный центр: хинди от зубов отскакивал, а как посылать стали, объяснила, что ей институт дороже. Зато мы снова с сестрой вместе оказались. Разве это не назовешь чудом?
Несомненно, тут была закономерность. В культурный центр мы как верноподанные ходили аж лет пять. Индия, дух этой страны, оценила. В любом деле так. Будешь долго верен чему-то, и оно когда-нибудь тебе отплатит добром. Наверное.
Еще Зафар рассказывал, что Джизак его – маленький кишлачный городишко – сильно ему не нравился. А ведь и я сам из тухлых захудалых Петушков. Он переехал в Ташкент. Образования нет. Работал долго в ресторане, где делал торты. Там его русскому и научила бабенка из Саратова. Бойкая алкоголичка. «Я охуеваю, Маня!» – было ее самым ходовым выражением. Он рассказывал о ней с чувством. Видимо, ему доставляли удовольствия воспоминания о том времени. Торты он научился делать на высшем уровне. Было много заказов. Но это ему надоело. Бросил. Женщины всегда его любили и не только за торты.
– Одна даже была очень богатая. Молодая, но замужняя, – рассказывал он. – Предлагала мне стать ее любовников. Ну чтоб содержать меня. Но я отказался. Мне это противно. Мужик я или кто? Не-ет, я отказался. И не жалею.
– Она, говоришь, молодая была? – спросил я, возмущаясь. – Зачем отказался? От содержания это ладно, но от молодой бабенки?!
– Да.
– И отчего же не стал ее любовником? – я закусил губу.
Я никогда не отличался везучестью с женским полом. Поэтому меня всегда раздражало, когда парни рассказывают о таких золотых моментах, а не пользуются ими.
– Она была немножко страшная, – пояснил Зафар. – Чего уж скрывать, если бы была хоть красивая, я бы согласился. Но зачем красивая так будет делать, платить мужику, чтобы он ее ебал. Хм.
Подошел такой момент, когда мне нужно было что-то рассказать о своих успехах с девушками. Хвастать было нечем. Поэтому я сделал масляное лицо и увернулся вопросом. Я часто так делал и раньше.
–У тебя полно девок было, смотрю. Ты, Зафар, кобелина. А как тебе с ними нравилось? В какой позе?
Обычно, все мужики на это клюют.
– Вот так.
Он повернулся спиной, уперся руками в колени и чуть прогнул поясницу. Мне стало забавно подумать, что если бы кто-то вошел сейчас в комнату, то застал бы двух полуголых парней, один из которых стоял в полураковом положении, будто предлагая, а другой пялится на его ягодицы, словно решая принять ли предложение.
– Это больше всего мне нравится.
– Понятно. А почему не в более ровном положении?
– Дак это какой член надо длинный иметь, чтоб до дырки дотянуться?
– А у тебя, что маленький? – и я расхохотался.
Зафар побелел.
– Да у меня в стоячем хоть простыни вешай!
Меня всегда смешило, что он как-то по-подростковому реагирует на такие шутки. И отговорки у него наивные.
– Вот за тобой Ниша бегает. Так же ее будешь? – спросил я, скрывая зависть.
Забыл сказать: Ниша из нас двоих уже выбрала Зафара. Пару раз она сидела с нами у фонтана и кокетничала с узбеком. Мне же бестактно заявила, что у меня ужасный хинди и она меня не понимает. Даже, когда она спросила Зафара, поедет ли он к ней в Суринам, он ответил: «Нет, я даже не знаю где это», я подхватил и выпалил, что поеду за ней хоть на край света – и даже после этого она предпочла его.
– Да какой там? – махнул он рукой. – Где? В общаге что ли? Я давно ни на что здесь не расчитываю. И потом мне у нее жопа не нравится. Какая-то большая. Я чуть поменьше люблю. Не тощую, а нормальную. У Ниши жопа ну уж огромная!
– Да нет, мне кажется в самый раз, – замотал я головой с видом знатока.
– А ты видал какие у Ии сиськи? – спросил он. -Мне сиськи очень нравятся.
– И что ты с ними будешь делать?
– Ну как? Сосать, лизать, мять. Что еще? Она, Ия-то, предлагала мне потрахаться.
– Да ты что?! – удивился я. – Не может быть! Правда?
– Да. Было такое. Но я отказался.
– Не понимаю, почему, – пожал я плечами. – По-моему, ты часто от всего отказываешься.
– Может быть, может быть.
– А тебе кто здесь нравится из девок?
– Ну Динарка. Правда, сучка она, отказала мне. Потом Юля ничего. Ниша. Одна-две шриланки. Вот еще Тануджа, – он вздохнул. – Правда, замужем.
Я тоже вздохнул и ушел спать к себе.
15
Русскоязычные девчонки предложили на выходные поехать в Дели на дискотеку. С нами поехал друг Ирины, смазливый Викрам.
Мы въехали в Дели на конечную совсем затемно. Абу попытался уйти своей дорогой, но девчонки в него вцепились:
–Ты что? Поздно, оставайся с нами. Опасно одному. Викрам узнал, что сейчас этот же автобус пойдет до Газиабада. Там и остановимся. А утром все вместе в Дели вернемся.
Абу зажался, смешивая русский с хинди:
– Э…не, ничего не хога со мной… кья опасно? Я, не, мне брат нада.
Но те силой втащили его в автобус. Вместе приехали, все друг за друга и отвечают.
Я тоже вздохнул с облегчением. Пока есть Абу рядом, я не пустое место по сравнению с Викрамом. Просто большая компания.
Ладно. Газиабад, в сущности, – делийский отросток, каким-то чудесным стечением обстоятельств стал высокореспектабельным местом. И если по одну сторону дороги высился семизвездочный отель с лакеями, то сразу напротив ютились жуткие трущобы, помоечные нагромождения.
– Что это за Газибад такой, Викрам? – спросила Ия. – Я слышала, что на гастроли именно сюда приезжают такие завезды, как Рики Мартин, Шакира.
