скачать книгу бесплатно
Узбека моего гнали вслед за мной. Я заметил, как этот крашеный вардан на лестнице мотнул охраннику в мою сторону, спрашивая, а это кто, кого еще накажем?
– Дело шьет, паскуда! – испуганно я припустил ногами.
Мы вышли на крыльцо общежития. Вардан отправился осматривать девичью келью. С нами кое какие девушки тоже оставались из солидарности и, если понадобиться, давать свидетельские показания.
Зафар же пошел страмиться с молодым сикоди, которому потом вероятно дадут по шеям за то, что пропустил мужчин в женское отделение, дурак. Да и вообще крайний всегда нужен. Его, кстати, и наказали. Понизили в должности и посадили в другое место дежурить. Больше всего по нему сокрушались Таня с Ией:
– Беднейнький, такой хорошенький, как бы не выгнали. Он сам из деревни. Его вся деревня деньги собирала, чтоб он в Агру на работу приехал. Он один там всю семью кормит…
– Мери бат то суно! – пытался заставить бедненький сикоди выслушать себя. Тут я и усвоил как невежливо эта фраза звучит: «Выслушай меня!»
– Если бы твоя сестра там оказалась? – орал узбек.
– Правила запрещают, – не понимал мент.
– Правила! Знаешь, где видал я такие правила? – хлопнул себя по паху.
Из компанейства я не уходил. Но хотел. Хотел взять под узцы своего горячего азиатского приятеля и утащить прочь.
Наконец после долгих пререканий Зафар внял моим мыслям – говорить ему что-то было бестолку – и мы ушли, гордые за себя, и злые на их тупость, не видящих истины.
Тут ужас начал обуревать меня: я здесь на долгие месяцы, а они уже меня выводят, эти индийцы. Как же смогу я вытерпеть их?!
Мы вернулись к себе в чатравас – общагу. Или хостел по-английски, что более распространено. От чатраваса же санскритом прет за версту, как от аки паки древнерусским. Ну да ладно…
Мы все еще громко обсуждаем. К нам выходят остальные. Спрашивают. Мы рассказываем. Через некоторое время делать становится совсем нечего. Зафар предложил выйти во двор посидеть на перевернутых холодных горшках трепаться со студнями из соседней… соседнего чатраваса. Кажется, инцидент исчерпан и все забыто. Меня расспрашивают, откуда я. Где это моя страна. Я коверкал хинди, с трудом подыскивал слова.
Все шло довольно мирно. Один ходит из стороны в сторону и побренькивает на гитарке. Я спросил ее поиграть. Поперебирал два-три аккорда и вернул.
Но разве Зафар мог жить мирно? Пока я бренчал, он уже из-за чего-то поспорил. Кто-то ему успел насолить.
Он стал как ерш. В общей болтовне усмотрел что-то неприемлемое и обидное.
– Что ты? – кинул он одному нагалендцу, сытому парню с бородкой, повышая угрожающе голос.
– Мазак.
– Мазак?! – ощетинился узбек. – Я тебе дам мазак! Саш, он, бля, знаешь что сказал, что насмехается надо мной!
Я еще плохо знал хинди. Их склока для меня была чужда. Но я видел, что товарищ мой, похоже, сам зарывается на пустом месте. Китаевидные студенты казались мне вполне дружелюбными и вежливыми.
– Ты смотри, – он показал на ушастого гитариста, у которого я брал инструмент. – Он мне своей херней машет, мол, стукну! Саш, да я ему пизды сейчас дам!
И добавил ругательства на хинди.
– Пошли начистим ему! – скомандовал Зафар, указывая теперь на другого, толстого с бородкой.
Шумиху я не любил, ни с того ни с сего драться тоже. Но из компанейскости просто составить угрожающую фигуру это можно. Я вытащил из недр себя суровость и мы двинулись на толстого нагалендца.
Выдвинув подбородок, узбек ему что-то говорил. В переводе не нуждалось:
– Уши надеру, узлом свяжу, мама не узнает… – что-то в этом духе.
На этом новый инцидент тоже исчерпал себя. Кто-то встал между спорящими, сикоди примирительно похлопал Зафара по плечу:
– Прости его.
Вернулись в чатравас. Фырчащему Зафару нужно было чем-то занять чещущиеся руки и он решил сделать добро. Взял стальной поднос с накладенным рисом, лепешками пури и далем. Снести беднякам, что живут неподалеку. Семья кузнеца. Я прямо гордился этим поступком. Значит, Зафар был очень хорошим человеком, только малость вспыльчивым. Выглядело как в старой доброй сказке про Хаджу Насреддина.
Во дворе охранник и нагалендцы продолжали кучковаться у перевернутых цветочных горшков. Видимо, обсуждали ссору.
Мы шли мимо. Толстый исподлобья уставился на узбека.
– Что надо? – опять набычился Зафар.
Я хотел было его остановить. Мне надоедали его неоправданные нападки. Он в два прискока приблизился к сопернику. На это нагалендец тоже привстал. И Зафар, подумав, что тот собирается драться, тыльной стороной ладони первым пихнул его снизу вверх в подбородок. Я не ожидал, что тот тяжеловес так легко улетит в кусты. И отметил как это делается. В мозгу как-то записалось, чтобы пригодиться.
Тут началась свалка. Я уже видел как Зафара сдерживают трое и колотят. А он все еще старается удержать шаткий поднос. Я весь испугался – за поднос с рисом и далем. Неужели просыпят. И не сколько за своего друга, сколько за еду я побежал заступаться. Мы же беднякам ее дать собираемся. Что они вечером есть будут без нас?
Первым делом вообще хотел только изъять поднос у Зафара, и позволить ему героически сражаться одному. Еда всегда была для меня превыше всего: людей, дружбы, чести… Но стукнул мысленно себя:
– Что это я? Неверное решение.
Я отшвырнул одного, схватив его поперек туловища. Им и оказался самый зачинщик – толстый. Хотя, наверно, зачинщик – мой приятель. Двух оставил на попечение Зафара. Вместе с толстым нагалендцем я упал на каменный пол дорожки. Я на нем, сдерживая, придавливая животом к земле. А он вырывался и нюхал пол лицом. Толстый нагалендец не успокоился, а наоборот пытался до смешного достать меня неудобно кулачком. Угодил по кончику носа. Я вскипел. Враг был в моей власти и я занес кулак над его черепом. Весь сжался, сдерживая свой порыв ярости. Я знал, что такие удары могут заканчиваться летальным исходом. Надо было просто ткнуть ладонью ему в затылок, чтобы отметить его лицом печать на асфальте.
Уже и не помню. По-моему меня оттащили. Нагалендец вскочил на ноги и пихнул меня разок слабо в лицо кулаком. Я снова пропустил удар, но руки мои не ответили. Я ведь теквондист. Только ногами. Я попытался наброситься на него, но это было выше моих сил. Оказалось, что меня держит могучий кореец Сурадж. Не знаю за кого он был. Мне показалось, он защищал своих узкоглазых соплеменников. Потом он сдерживал нагалендца и я, улучив момент, все-таки пнул того в живот.
Дальше шла ругань. Без драки. Расцепили. Вардан трусливо стоял рядом, вжав плечи, и через спины остальных нагалендцев пытался утихомирить свалку, однако не встревая активно.
Я огляделся. Оказывается, фактически мы с Зафаром стояли против человек пятнадцати.
В мозгу приятно пришли две мысли. Первая: я наконец-то подрался, вторая: тем, что заступился за Зафара, заслужив его уважение до конца года.
Но больше всего мне жалко было смотреть на рассыпанный рис. Он теперь никому не достанется. Я еле сдержался, чтобы не подобрать пару упавших лепешек пури – все-таки накормить бедняков.
Разделенные толпой, мы продолжали переругиваться с толстым нагалендцем. Я крыл его русским матом, ибо не научился индийскому. Думаю, он все равно понял. Что-то выкрикивал мне в ответ.
– Саш, он говорит, что с тобой у него нет вражды, – перевел Зафар.
Мне это совсем не нравилось. Он попал мне два раза в лицо, хотя я просто разнимал их. – – Нет, вражде не конец. Будет второй шанс, я отомщу, – пообещал самому себе. – Потом, когда-нибудь.
Абу стоял в сторонке с взволнованным лицом.
– Ой , что будет с нами, если директору расскажут?
– Ой, что будет с нами! Ты-то что переживаешь? – огрызнулся Зафар. – Ты вообще стоял далеко и ничего не делал.
Я понял, что попал в точку: он оценил мое заступничество. Ну а с мягкотелого трусоватого таджика Абу что было взять? Молящийся по пять раз на день мусульманин пытался умилостивить Аллаха благочестием.
Пришлось возвращаться в общагу, не сделав больше добрых дел.
6
А на утро ко мне ворвался перепуганный Сурадж и забасил.
– Александр, ао, проблем хе! Пошли! – позвал за собой.
Я, представляя невесть что, сам испугался не на шутку. Почуял, что угроза идет от администрации.
Мы с ним поспешили к Зафаровской комнате. Там стоял сикоди с ружьем. Вот так дела!
Вслед за нами пришли несколько важных людей. Из Санстхана. Официально строго одетые мужики с суровыми лицами. Один из них директор.
Они ругались, тарабанили на хинди.Я не понял ни слова. Лишь интуитивно: за вчерашние два поступка. Кивали злобно и на меня, урчали как старые мотоциклы.
После этого своего визита делегация удалилась. В глазах у меня потемнело. Только вчера- позавчера приехали, и уже прогонят. Представил как возвращаюсь в Россию. Как дурак. Растрезвонил всем, нахвалился. Взял в аспирантуре отпуск на год и напрасно. Как меня встретят дома? Мама в ругань, что сын бестолоч. Папашка… А что он мне?! Я постарался сдержаться, чтобы не выдавать своего холодного ужаса и бледности лица.
Зафар, сам на себя не похожий, с волнением перевел мне:
– Саш, они говорили, что, если повторится, выгонят.
Я не поверил в то, что слышу. Счастье-то какое!
– Значит, не выгонят, – облегченно вздохнул. – Что точно повториться? – доспросил я, придя в себя.
– И драки, и вход в женское общежитие.
Успокоенный, что остаюсь, теперь я мог безнаказанно горячиться от негодования, что хотели наказать за помощь девушкам.
– Твари глупые! – вскричал я. – Мы помогали девчонкам! А они… Дебилы!
Мы стояли и возмущались.
– Да я от этого нагалендского козла получил больше, чем сам дал, а они меня отослать… -не успокаивался я, ибо волнами находил ужас вероятности того, что меня могли прогнать за мои благородные поступки. А значит – ни за что. А я ведь такой хороший.
Мне стыдно было перед сестрой за драку. Раз меня могли выкинуть, значит я полный дурак. Я как в детстве боялся признаться и не знал, как рассказать. Тем более я вроде как пошел на поводу у Зафара и встрял в дурацкую ссору.
Опять толпой мы собрались куда-то в Агре. Зафар обещал сводить в интернет, а потом пойти в кино. Встречались как всегда у ворот в женское общежитие.
Когда все собрались и оставалось подождать еще кого-то, я объявил:
– А мы вчера с Зафаром подрались.
Со страхом перед выговором от сестры и с долей бравадства, что я сильный и склочный мужик, говорил. Девушки вылупили глаза.
– Когда вчера? Где? Кто? С кем? Ты с Зафаром?! За что?
Я вкратце поведал о случившемся и об утреннем визите. Наташино лицо посерьезнело, но было подозрительно спокойно, каменно. Она молчала, затаив гнев, который обрушит на мою нерадивую голову чуть только мы останемся наедине.
Точно, думает, как я и предполагал. Будет страмить, когда никого рядом не станет.
Когда подоспел Зафар, все набросились с расспросами и на него. Он с неохотой отвечал, слал матерные проклятия в адрес всех этих админитративных, гадких нагаландцев…
– Зафар, так нельзя, тебя могут выгнать, – гнусявила Мадина.
Юлька тоже взвизгнула:
– И Сашку ни за что выгонят! Вы уж больше не деритесь , не лезте никуда!
Пока все перекинулись на Зафара, сестра шепнула сквозь зубы:
– Ну и на фиг ты полез? Только на курорт приехали, ты все мог испортить.
– И что? Уехал бы, ты бы одна развлекалась, – тем не менее я походил на мокрого съежившегося кота.
– Как будто мне весело будет после такого здесь. Вроде да, заступился за Зафара. Но он же нервный. Постарайся больше не учавствовать в таком дерьме.
На этот распекательство и закончилось. Оказались ее укоры менее страшными, чем ожидал. И все же, хотя я знал, что она права, я не мог найти ответа на вопрос: как бы я поступил вновь, если б все повторилось. Стоять поодаль и знать, что человек, который разделил с тобой свой обед, в беде, если даже и по своей вине. Оставь я его, как бы он относился ко мне потом. Не как брат и товарищ.
И снова воцарила беспечная веселость.
7
После обеда, забрав только одну коробку у Викаса в интернет кафе (вторая лежала высоко на шкафу, Викас был занят и пообещал отдать потом), мы с жадностью ее разодрали и нашли слезливые письма наших соотечественниц.
«…слава Богу мы здесь выжили! И чтобы вы выжили в этом аду, оставляем вам в помощь эти вещи. Кстати, Хариш отменный козел, директор порядочная сука. Единственный честный человек, которому можно верить в Агре – Викас. Пишите нам, если что…»
У меня чуть слезы не брызнули из глаз. Одна из девчонок Оля была из Электроуглей. Мы эту остановку постоянно минуем. Это ж почти соседка. Как тесен мир.
Из вещей оставили себе с Зафаром вилки, тарелки, паловник, несколько вешалок, сломанный кипятильник. А все медикаменты, дамскую сумочку, остальные вешалки – штук пятьдесят – и еще всякой всячины вечером отдали девчонкам.
– Делитесь.
Конечно, я не был в восторге от идеи направиться в киношку в Багван Тогиче, там где мост, где мы делаем пересадки. И по телеку посмотреть можно. Что зря деньги переводить. Но компашка же. Да и какой смысл смотреть индийские фильмы, если ты и так уже в Индии. Словно бы и кино вокруг тебя.
По дороге в рикше жарко спорили на какой фильм едем. Зафар выступал в одиночку за приключенческий «Накша» (карта), девчонки ратовали за любовную мелодраму. Большинством так и пошли на «Диль дию» (Влюбленный). Я молчал, ибо не хотел смотреть ни то, ни другое. Наташе тоже было все равно, наверняка, ее как всегда вообще душила жаба.
Когда наша группа протолкалась к кинотеатру, у билетной кассы выстроилась солидная очередь.
– Ну вот, ждать придется, – послышалось унылое среди нас.
Но окошечко неожиданно ожило: оттуда высунулась рука и поманила нас к себе.
Нам без очереди продали билеты и мы все загикали, радуясь своему особому положению иностранца-господина всея Индия.
Я сел с Таней хохлушкой. Вблизи от ее полных грудей и колен в светлых джинсах я ощутил волнение. Уж не закадрить ли мне ее сейчас в темноте, пока так интимно близко. Пока не видать отчетливо ее высокого лысого лба, как у Шалтай-болтая, который ее совсем не красил. Она вроде девчонка неплохая и задница мне у нее безумно нравилась. Хоть на ней бы не женился.
Взади по-волчьи горели зрачки оголожалых дикарей и я передумал.
