скачать книгу бесплатно
Вдруг я заметил на стене кошмар.
– Что это?! – это была белая огромная противная ящерица с черными глазками. Если б я этим промышлял, то упал бы в обморок. У нее, верно, и зубы ядовитые имеются…
Охранник засмеялся, махнув рукой.
– А! Чупкили. Ничего страшного.
Я попытался успокоится. Надеюсь, она не набросится, когда усну и не выпьет кровь, не искусает ядом. Боже храни!
Я делал вид смертельно уставшего. Охранник понял и вскоре исчез. Оставил мне малюсенький замочек, объяснив, чтобы я купил себе новый, а этот вернул ему. Я вздохнул облегченно: значит потом хотя бы лазить в комнате не сможет.
Как только он прикрыл за собой дверь, я ее запер на шпингалет, разделся до трусов от нестерпимой жары – какой же кошмар будет днем!!! – выключил свет и завалился спать. Без одеяла, без подушек, на зеленом подозрительном матрасе, видавшем виды.
Не надеясь уснуть, к своему удивлению я тут же провалился в беспокойный сон с бесчисленными тревожными образами…
Панкха шумно гоняла душный плотный воздух из угла в угол… Балконная дверь настеж… Авось никто не залетит, не заползет, не укусит и не выпьет кровь…
2
Настойчивый стук в дверь разбудил меня. Оказывается, яркие лучи солнца уже осветили комнату. Шумел город. Машинами, людьми, пением муэдзинов-призывами к молитве – неужели тут еще и минареты есть?– музыкой. Еще пару секунд я осознавал, что это первое утро, первый день моей жизни в Индии. Все будет иным, чем раньше. Не смотря на стук я еще секунду держал глаза закрытыми, как маленький ребенок, с волнением ожидая, вот я открою глаза и что там? Я осознавал, что нахожусь в чужом доме, на чужой постели и ко мне ломятся совершенно неизвестные мне люди.
Я быстро встал, натянул штаны и отпер дверь. На пороге стоял худой бородатый молодой мужик. Не индиец. Кожа светлая. Но все же азиат. Он по-хинди спрашивал меня, когда я приехал. Как только я ответил, что ночью, ломая язык, он выпучил глаза:
– Русский?
– Да, – говорю.
Видно учуял по моему выговору. Радость начинала закипать внутри, что мне не придется как немая рыба мычать с местными и что со мной будет жить частица Родины. Я не один!
Мы пожали руки.
– Я Зафар. Из Узбекистана.
– Ага, а я Саша.
Этаж уже просыпался, ходили сонные мужчины. От Зафара я узнал, что видешные студенты (иностранные), те, что мужского пола, живут только на этом четвертом этаже. Я опять несказанно обрадовался этой вести. Значит ужасного противопоставления их, индийцев, и меня одного не будет. Узнал я так же ,что женское общежитие совсем рядом и его я могу увидеть прямо с балкона. Что я и сделал. То здание было куда современней, свежей, чем мое.
Пока мы стояли разговаривали, прошел бородатый худющий сутулый мужик в холщовой одежде. Мне он сразу напомнил Христа. Он говорил на хинди. И только на нем. Тут я и осознал, что здесь все говорят на этом языке. Это как местная фишка. Отметил это с удовольствием, потому что совсем не знал английского. Или все чего знал, жутко стеснялся. А этот завернутый в холст сам венгр, с родины вампиров. Мне это показалось чрезвычайно интригующим. Он сухо поздоровался со мной и прошел куда-то, не дав мне сейчас же шанса пристать к нему и попытаться выведать, видел ли он этих кровососущих исчадий ада.
Потом еще один лохматый и веселый в неопрятной майке одарил меня взмахом руки в знак приветствия. Но вид его напрягал. Бывает ни с того, ни с сего сразу человека страшишься.
Позже меня атаковало любопытсво моих сокурсников. Сначала завалился толстый припухший кореец. Познакомились. Я удивился его странному имени – Сурадж. На индийском – солнце.
– Может кликуха?-подумал я.
Позже оказалось, что и впрямь второе имя, данное ему кем-то в Индии в прошлые приезды, а от рождения он просто Ким.
После него явился какой-то вороватый, придурковато стриженный малый в белом костюме с коротким рукавом. Оказался таджиком. Звали его Абу Муслим. Спрашивал опять же меня на жуткой смеси кусков русского и опять же хинди. Я почему-то опасался не выкрадет ли что, ибо он, не спросясь, залез на другую часть кровати и почти лег. Я повел глазами. Может здесь такие обычаи? Вести себя как на своем.
Пока я приходил в себя ото сна, пришел какой то низенький парнишка из местных и притащил мне двадцатилитровую пластмассовую бутыль воды. Радж Кумар, как себя величал, обеспечивал водой студней. Пустые бутыли нужно было ставить у порога. Он их заново сдавал. Просил за нее двадцать рупий. После аэропорта при обмене у меня естественно мелочи не нашлось. Одни пятисотки. Я предложил было их, но он, округлив глаза, сказал, что разменять не сможет. В Индии это огромные деньги. На выручку пришел Зафар. Одолжил. Этот же Радж Кумар выдал мне подушку, одеяло и простынь.
Не знаю сколько я спал, но принесли всем обед в жестяных тарках, называемых здесь типины. Меня обошли. Я обидно скуксился. Я не хотел есть, просто справедливости ради…
– Саш, пошли в мою комнату. Я поделюсь с тобой,– великодушно предложил Зафар разделить трапезу. Это меня тронуло.
Вопрос еды всегда для меня стоял важно и остро. Друзей всегда зачислял по еде. Как сами к ней относятся, предлагают ли мне. Вот и теперь думал, уже считать ли Зафара другом и братом, или чуть позже? И хотя я после сна есть не хотел, от еды как всегда не отказался, тем более этикет, ради дружбы, знакомства. Обидешь.
Чтоб отойти на несколько шагов, покидая свою будущую квартиру, отведенную мне великодушно индийским правительством, я не мог решиться закрывать ли ее на замок или нет. Я людям доверял как мышь кошке.
Прозорливый Зафар опять это увидел:
– Да ладно, тут все свои, никто не залезет! Просто задвижку засунь. Все поймут, что тебя там нет.
Выдохнув тяжко, я сделал как Зафар говорил. Наверно, ему известней меня местные нравы и обычаи.
Свою комнату Зафар содержал в поразительной чистоте или даже точнее в пустынной чистоте. Голо как-то. Пол как вылизан. На столе только чайник, стакан, типин. На стене висят стиранные зеленые штаны. Ах да – около каменного шкафа стул. Кровать у него одинарная. И над ней плакат с индийской мисс мира Ашварьей Рай.
– Я один живу, – пояснил он. – И никого не пущу. Вон вардан хотел было, я его как начал!
Чувствуется, Зафар был большой задира.
– А кто такой вардан? – спросил я.
– Ну чувак, который за общежитиями следит. Если света нет, воды.
– Ну-ну, понял. Комендант по-русски.
Я понял, что Зафар тут уже порядочно прижился и поэтому объяснит мне кто здесь кто.
– Среди нас мужиков: двое из Вьемтнама – Сон и Хуй.
Я засмеялся.
– Правда это его имя?
– Да, Хуй. Я все хочу рассказать, что значит его имя, – пошутил Зафар.
– Равив-Израиль. Ну тот лохматый, что тебе рукой махал. Он, мне кажется, русский знает. Я как-то сказал при нем «Козел» к нему. Ну не для оскорбления, а так, а он мне «Что? Что ты сказал?» Я наврал что-то. Динеш – румын или венгр, я запутался.
– Он странный какой-то, – заметил я. – Под Иисуса Христа косит, а имя себе индийское взял.
– Да, чуть- чуть долбанутый, – согласился рассказчик.
– Потом Ракеш и другой Динеш-Суринам. Это где-то в Америке. Два Шри-Ланка: Ракита и Чатуран. Ракита еще нормальный, посмеяться с ним можно, вроде так открытый. А Чатуран какой-то мне не нравится. Вроде улыбается, а что-то на уме не договаривает. Такие… как там по-русски? А, во – предатели.
Тем временем мне не терпелось узнать, что дают на обед. Мой новый друг раскупорил тарочки. В одной сухие лепешки роти, в другой- простой белый рис, в третьей – гороховая подлива, в последней намечались кусочки огурца и помидоры. Салат! С него нужно начинать день. Это стало нашим законом. Но почему так мало дают?
Я скромничал.
– Ты бери, Саш, не стесняйся, – увидел это Зафар. – Хочешь салата? А то я его выкину. Не ем.
– Конечно! Я люблю салат! – воскликнул я и осекся: не слишком ли голодно это прозвучало?
…– А среди девчонок – их и куда больше, чем нас пацанов: и японки есть, и тоже шриланок дохрена…
Пока мы ели и разговаривали, зашел какой-то черный улыбчивый парень. Возможно, индиец.
Мне предстояло узнать по очередно полно народу. Мне это страсть как доставляло удовольствие.
Они поговорили про меня. Я понял исключительно интуитивно. Я плюнул в сердцах, что ни капли не знаю хинди. Да что там – ни одного языка, кроме русского, да и то с натяжкой.
– Это кто? – спросил я, как только тот ушел.
– Ракита. Из Шри-Ланки.
– Хм. А я думал индиец.
– Не, просто они похожи на них.
Ели дальше. Я посмотрел на стену над столом и внимание мое привлек клочок бумаги с какими-то краткими пометками. Гадость мелкая, а стало интересно, что же это такое. Спросить постеснялся. Хм, и так никогда и не узнал, что это…
Когда мы кончили обед, пришел сикоди-охранник. Уже другой. Я вздохнул облегченно, что ночной не пристанет ко мне обниматься, предлагать вечную дружбу, спрашивать как спалось и прочую чепуху. Новый что-то доложил нам. Я уловил только «Ларкийо» и из этого построил целую цепь ассоциаций: девушки плюс сикоди равно: пришли девушки, сказали что-то ему, он пришел к нам, значит зовут нас.
– Саш, девчонки пришли за нами. Пошли, – подтвердил Зафар мою догадку.
Я вернулся к себе, накинул на себя рубашку и стал спускаться на улицу вместе с ним. Как же меня распирало любопытство наконец-то увидеть улицу, природу, дома, то есть Индию в ясном свете дня.
Меня встретила жара. Яркость как будто переборщили. Глаза слепило. И новая атмосфера надавилась в полную силу.
3
У ворот я с радостью встретился с сестрой и Юлькой. Еще я встретился со злыми черными угольками. Это была толстая таджичка Мадина.
– И почему это она меня ненавидит? – подумал я и выбросил ее тут же из головы.
Еще нас ждали две грузинки, Ия и Ирина – по старой памяти, по интернетовской древней влюбленности в одну грузинку с сайта знакомств я долго к ним приглядывался, намечая себе в жены. Привычка такая: взгляну на девушку и думаю – жениться на ней или нет? Проживу ли я с ней или нет всю жизнь? И, наконец, – половинка ли? Но грузинки к счастью были не супер. Последнюю в группе звали Таня. Я думал тоже русская, но оказалась хохлушка с водянистыми глазами, русой косой и симпатичной попой.
– И это будет моя компания на весь год, – заключил я.
Всей гурьбой мы направились в институт, стоявший от общаги через дорогу, по которой ездили арбы с лошадями, телеги с быками, рикши велосипедные, моторные, грузовики, или плелись одинокие или груженные кирпичом, песком, щебнем несчастные ослики.
Перед институтом фонтан-бассейн. Сейчас он не работал. Много разных студентов стояли то тут, то там – вот, собственно, и первое впечатление.
Прошли в фойе. На диванчике я увидел троих белых девчонок. Они замахали мне руками и подозвали. Я присел. Подумал, что институт вмещал в себя различных иностранных студентов. Я еще не подозревал, что суть состоит в том, что ежегодно сюда приезжает видешей человек семьдесят, распределяются по группам в соответствии со знаниями, и представлют собой одно единое целое, связанное тем, что они здесь одни, белые, даже если черные (в смысле Шри-Ланка, Таиланд), далекие от дома и надолго.
Я почувствовал по очаровывающим улыбкам трех европеек, что им понравился безумно.
Но они мне не очень: все как одна милые, улыбчивые, носатенькие и страшненькие. Одна Бернадет (и ее имя сразу вылетело прочь) из Австрии (тут же и это забыл), другая –Беатрис из Румынии (все тоже самое) – их двух я долго еще буду путать, как зовут, откуда;
третью звали Сара – итальянка.
– Я думал, в Италии девки посимпатичнее, – в душе скривился.
– Саша. Россия, – улыбался я.
– О, мафия, – пошутила Сара.
– О, ес, – ответил и больше не хотел тратить с ними время. Они меня сексуально не привлекали. Ведь я за индийской женой сюда приехал. Или хотя бы временной женой. Направился за остальными в другое крыло института в секретариат за формальностями. Радовало, что из-за сутолоки приезда нам еще дня два не учиться.
Начало чего то масштабного – это всегда как праздник. Одни знакомства. Всеобщая, или это так казалось, радость и непонимание где ты и что ты. Правда, словно заново родиться. Ушло все, что было до вчера.
По временам я одергивал Наташу и кричал ей в ухо:
– Представь, мы в Индии! Только вчера было что-то другое! Поверить не могу.
Она улыбалась и жмурилась, полностью меня понимая. Мы жали друг другу руки.
Зашли в кабинет Хариша – секретаря, мужика лет сорока с чем-то. Он дал нам троим бумаги заполнить. Сегодня или завтра едем в полицию регистрироваться.
Я обернулся, держа в руках листки и не знал куда сесть. Мелькнули искры между мной и ней. Красивая индианка. Черные глаза, явная благосклонная мне улыбка. Пару секунд мы не двигались с места и словно приковали друг друга. Я оценил ее. Не высока. Волосы приятной волной. В джинсах видны симпатичные ноги и бедра. Я не знал языка и молчал. Мой язык онемел от неожиданного изобилия. Еще вчера я был одинок и даже на горизонте никто не намечался. А сейчас на любой цвет и вкус. Во мне просыпался кобель и уже хотелось возгордиться и швыряться претендентками на мое естество направо и налево. Ах, я олух…
Она опустила глаза и ушла, о чем-то спросив Хариша.
Погруженный в приятное впечатление, я опять надоедал сестре заполнить за меня скучные формуляры.
Закончив с этим, мы как только узнали, что нам сразу дают степендию, стремглав помчались вниз в кассу. Быстрая роспись в журнале. Пересчет купюр. Приятный шелест. Ты сам себе кажешься удачником, каких свет не видывал. Миллионер.
4
Мы всей компанией договорились отправиться на базар. Всем нужно было что-то купить: замки, шнуры для белья, что-то из посуды. Кому-то требовалась обувь и шмотки.
И вот, опять встретившись у ворот, где сидели смешные менты-охранники с ружьями, как в блокадном Ленинграде, мы двинулись в первое, считай, путешествие.
Мы шли неопытной гурьбой, как дурацкое трусливое стадо. На нас постоянно оглядывались, слали воздушные поцелуи, «Хаи!», «Хело!», улыбались и показывали пальцами. Я лично чувствовал себя затравленным зверем, ступая по пыльной обочине, по бокам которой росли кактусы, валялся мусор и кто-то обязательно если не стоял спиной и не мочился на стену, то сидел на корточках, кряхтя и с любопытством бесстыдно глазея на тебя.
Мы шли мимо лавок, мимо шикарного дома, мимо помойки с какими-то разноцветными обрезками, в которых всегда лежала какая-нибудь корова и жевала их. Мимо автослесарни, где чинили рядом с мотороллерами – второй по популярности транспорт – с прошлого столетия черные долбанные велосипеды, на которых ездиит вся Индия. Мимо храма с увешанными красными материями, с алтарем, в котором воткнута какая-нибудь грубо сляпанная фигура божества (в Агре любят носатого Ганеша), и с выложенным плиткой полом, на котором постоянно сидят, свесив ноги, и ничего не делают люди.
Наконец мы дошли до перекрестка. Несколько авторикш праздно прели под палящими лучами. Все было в диковинку и я потянулся было за фотиком, но оцепенение и стеснительность помешали.
Завидев нас, водилы ринулись в драку: кто обслужит. Среди нас послышались призывы: «Зафар!» Тот, дельно переговариваясь то с одним, то с другим, говорил свою цену, спорил, ему завышали, он сбавлял.
Все-таки мы сели. В две рикши. Я впереди у руля, с ужасом, не представляя, за что же мне держаться. Еще больше страшась, как бы во время езды какая-нибудь драндулетина не зацепила мне колено и не оторвала ногу.
– Тихо, Саша, – успокаивал сам себя. – Тут люди как-то ездят и ты сможешь, ничто тебе не помешает, не навредит.
Я с ужасом понимал, что теперь я с компанией обречен ездить так всегда, в неудобстве. Ну что ж, в любом деле приходится, наверное, терпеть издержки.
Водила врубил крутые местные песни с басами и погнал, ловко и рискованно лавируя, бибикая, чуть не врезаясь и не сталкиваясь. Мы все визжали как безумные. Я молился Богу оставить мне мою жизнь. Я знал, что здесь любят ужасное движение без правил, и надо к этому привыкать. Ведь они здесь давно. И до сих пор живы. Нужно доверять. Я еще в эту пору не мог правильно объяснить себе это.
