скачать книгу бесплатно
ну или СА-62, и СА – это, конечно, сокращение от фамилии Савченко.
Он посмотрел на неё серьёзно, отчего Ляля сразу почувствовала себя несмышлёной
девчонкой.
– Да уж… дай бог нашему теляти волка съесть. По-моему, у меня не та фамилия для
самолётов. КБ Туполева – да, это фирма! Не говоря уже о КБ Королёва. А вот КБ Савченко…
простовато звучит. Чего-то в этом блюде не хватает. Какой-то соли с перцем…
Ляля украдкой поглядывала на него, пока он размышлял вслух. Ирония ситуации была в
том, что у неё случился разговор с отцом – и притом на ту же тему – после того, как ей давеча
пришлось изображать невинность перед родителями и объяснять, откуда букет роз и мармелад в
вазочке. Жора, всегда чуткий к потенциальным угрозам своему благополучию, как, впрочем, и к
возможностям его приращения, шутливо, но настойчиво стал выпытывать у Ляли биографические
подробности её нового знакомца:
– Как, говоришь, фамилия твоего Дон Гуана? Савченко? Простонародно, и даже очень.
Впрочем, сейчас это приветствуется, и весьма. На коллегии министерства всё время поднимают
тему воспитания выходцев из рабочей среды, которые бы продолжали традиции ленинской
внешней политики… Да… Династии чужаков-лоялистов, всех этих остзейских немцев и евреев-
выкрестов, как, впрочем, и обрусевших армян (он тонко улыбнулся своей восточной улыбкой),
теснят молодые, охочие до наград и госпремий варвары из внутренних провинций. Он, кстати, не
из Днепропетровска? Сейчас это бы не повредило… Или, скажем, можно вести родословную с
хутора в Малороссии или Белой России, где на всех одна фамилия, она же название самого
хутора… – Жора опять тонко улыбнулся, и Ляля смешливо хмыкнула себе под нос: намёк на
Громыко был более чем прозрачен. – Савченко… Nomen est omen.
Перехватив её непонимающий взгляд, Жора с победными нотками в голосе отчеканил:
«Имя есть знак». Он любил набирать победные очки в интеллектуальном разговоре с
собеседником, и Ляля знала за отцом эту извинительную слабость.
– Савченко… – продолжал размышлять вслух Жора, – а почему бы и нет? Были же Илюшин,
Яковлев, Туполев, Миль, Лавочкин, наконец. Последние двое – так вообще, кажется, евреи. Тут в
другом проблема, – Жора невольно покосился на потолок и чуть понизил голос: – у нас, в нашем
Третьем Риме, такая закономерность: раньше, чем станешь римским папой или кардиналом в
синклите, велика вероятность, что тебя, этакого раннего и, главное, вполне лояльного и
преданного христианина, скормят свирепым львам на арене под общие одобрительные возгласы
публики. По крайней мере, Туполева с Королёвым едва не скормили. Слышала о том, что была
такая «туполевская шарашка»? Да и Королёв ведь из особого контингента… Сегодня Герой
Соцтруда и лауреат, а позавчера, если брать повествование в отмеренных сроках, – опять
покосился он на потолок, – мог по этапу бесследно уйти в Магадан… Впрочем, смягчение нравов
за последние двадцать лет налицо. Хотя всё мной вышеозначенное сугубо «для служебного
пользования».
Ляля только нетерпеливо пожала плечами в ответ на последнюю ремарку отца: она с
самого детства привыкла к тому, что самые интересные темы разговоров с ним неизменно в
конце оказывались «для служебного пользования».
Сейчас Ляля с внешней беззаботностью перевела разговор с Вадимом в шутливое русло,
зацепившись за эти «соль и перец»:
– Насчёт соли и перца не знаю, а вот на твой мармелад, представь себе, тоже обратили
внимание.
Савченко посмотрел на неё вопросительно:
– Внимание? Какое? Неблагосклонное?
– Дровосек, у тебя очень литературная речь для студента-технаря! Нет, не комплексуй, ради бога. Вполне себе благосклонное. Просто у меня отец такой, знаешь… непростой. На его
работе простых не держат. Мне иногда кажется, что у него звериное чутьё на людей. Кроме,
может быть, меня, – добавила она лукаво. – Любит он всякие умственные конструкции не меньше,
чем ты. Только у тебя всё замешано на точных науках: угол падения равен углу отражения, ну и
всё такое прочее, а у него – на межличностных отношениях. Он, например, дедуктивным методом
определил, что мой гость, по крайней мере, не армянин и вообще не с Кавказа – иначе притащил
бы виноград, или кишмиш, или какую-нибудь чурчхелу. Но при всём при том он уверен, что ты с
претензиями – иначе не купил бы такие дорогие цветы в разгар зимы. Ты будешь смеяться, но он
сказал, будто даже то, что мармелад ты купил не простой, а в шоколадной глазури, – это тоже
симптом твоих претензий. Ну-ка, признавайся, ты и вправду такой честолюбивый? Тебе, наверное, лавры Генри Форда или Александра Белла покоя не дают?
Савченко держал её маленькую ладонь в своей руке и, как молящийся чётки, машинально
пересчитывал костяшки её пальцев возле фаланг – от указательного до мизинца, организуя тем
самым мысли и одновременно согреваясь каким-то эротическим теплом от её рук. Ему снова
захотелось её – так же сильно, как и полтора часа назад, когда она, опустившись на колени и на
локти рук, расположилась перед ним и он, возвышаясь над ней сзади, видел эти же пальчики с
красивым маникюром. Он усилием воли отогнал от себя этот образ, понимая, что постель уже
заправлена и до прихода её родителей осталось всего ничего.
Лавры? Нужны ли ему лавры? Чёрт его знает! Для него Москва была в первую очередь
бегством из провинции. Но вот он убежал и прибежал в этот город патрициев и их жён, дочерей и
наложниц, в город их храмов и бастионов власти и влияния. И оказалось, что убежать из Изотовки
– этого мало.
– Смотря что считать честолюбием, – сказал он полушутя-полусерьёзно, – в идеале,
конечно, здорово стоять в одном ряду с Фарадеем, Джоулем, Омом или Теслой – это когда в твою
честь назвали какую-нибудь единицу измерения в системе СИ. Мне это, увы, не грозит. Правда,
слава Дизеля или Бессемера – это тоже неплохо. Я бы, пожалуй, согласился на то, чтобы моим
именем назвали новую конструкцию авиадвигателя или революционное решение стойки шасси
самолёта. Остановка за малым – сделать это революционное открытие, после чего сразу же
поменять фамилию на более краткую, изменяемую по падежам и менее хохляцкую. Белл, Форд,
Уатт, Ом – заметила, что у всех них краткие фамилии? Проблема русских в том, что у них такие
длинные, неудобоваримые фамилии. Пока выговоришь, интересная мысль, родившаяся в мозгу,
успеет исчезнуть без остатка.
– Тогда мне не на что надеяться! с моей-то фамилией! – воскликнула Ляля с напускным
отчаянием.
– Да, фамилии у нас достаточно ординарные. Тебе не кажется, что мы их интеллектуально
переросли? Мы сложнее наших фамилий, особенно ты. Не говоря уже о том, что ты не беленькая.
– Он наклонился к её уху и добавил шёпотом: – Нигде. Я проверял.
Ляля мельком взглянула на него и почему-то покраснела.
– Дровосек! Вы, кажется, перебрали по части запретных житейских впечатлений. Не
вгоняйте Красную Шапочку в краску.
Савченко тряхнул головой, будто пытаясь отогнать образ того, о чём только что подумал, и
сказал с нарочитой покладистостью:
– Ладно, не буду. Хотя впечатлений оказалось действительно много. Боюсь, что
неизгладимых. Возвращаясь к фамилиям – они вообще-то много что могут сказать, только их
правильно читать надо.
– Правильно – это как?
Она шутливо загнусавила, имитируя обычные интонации дикторов: «В аэропорту их
провожали товарищи Зимянин, Капитонов, Соломенцев, Долгих, Русаков…»
– …та деякi iншi, – подхватил Савченко с какой-то хитрой, жуликоватой улыбкой.
А Ляля впервые подумала: «А ведь он хохол. Вот тебе и раз! Никогда раньше в нём этого
не примечала! Что-то в нём такое – от Могилянской – или как там у них? – академии».
– Угадала! – Она вскочила с кресла и, сделав попой какой-то танцевальный пируэт перед
его носом, торжественно объявила: «…и некоторые другие»! Правильно?
– Да, их нужно читать вот так, в ряд, через запятую, и тогда у тебя начинают роиться в
голове мысли и ассоциации – не всегда, правда, верноподданнические. Меня, кстати, на это
