скачать книгу бесплатно
А3(-04;15)
Тело сгорает от нетерпения и дикого желания провести с Джин вечер в непривычной обстановке: споить друг друга спиртным и выслушивать спутанные речи о подростковой влюбленности и глупых взрослых.
Мама заметила, что я стал более оживлённым, а количество троек в моем табеле резко уменьшилось. За неделю.
Несмотря на это, дома я меньше сидеть не стал: гонка чая у Виктора дома всё также оставалась неизменной в расписании, да и пропустить с ним парочку сигарет в будние вечерки я ни разу не отказался.
Каким образом я стал лучше учиться?
«Утром домашку делаю».
Моя мама спит до восьми утра как убитая, и моим словам ей пришлось поверить.
В понедельник Виктор мне сказал, что Джин Бэттерс к себе прикасаться не позволяет. Терпеть не может тактильные контакты.
Я подолгу смотрю на неё и надеюсь, что это неправда.
Всю неделю мы обмениваемся с Джин понимающими взглядами в коридоре школы. Я не успеваю с ней даже толком поздороваться: нас разделяют толпой, звонками на урок и бесполезными диалогами. Один раз я ловлю её после уроков, но ей приходится сменить курс на противоположный от дома: курсы по математике.
– Могу проводить, – предлагаю я, совсем забывая, что мне нужно оказаться дома в ближайшие пятнадцать минут.
Джин пожимает плечами.
– Тут только дорогу перейти, – говорит она. – Поговорить толком не успеем.
О, меня поймали.
– Успеем, – тут же отрезаю я. – Если начнём прямо сейчас.
Мы направляемся к ближайшему перекрёстку. Девчонка начинает с расспросов о сегодняшнем дне, а я совершенно забываю, о чём хотел вести речь. В итоге, как только мы оказываемся у дверей колледжа компьютерных наук, я ошарашенно реагирую на её «пока» и чуть ли не хватаю за руку.
Джин говорит, что курсы закончатся в пять.
Я долго пялюсь на дверь перед собой и отвлекаюсь только на вибрацию телефона.
Мне нужно быть дома через шесть минут.
Джин выходит из здания колледжа самая последняя.
Я внимательно изучил всех её сверстников – общительных, задорных и дружных ребят со звонкими голосами и россыпью прыщей, и Джин не похожа ни на одного из них.
– Я не рассчитывала, что ты услышал, – удивлённо произносит она.
Я не спешу ей об этом говорить.
– Я не рассчитывал, что ты меня ждёшь, – слегка усмехаюсь я.
На улице начинает темнеть: фонари на проспектах загораются поочередно, а автомобили рассекают шоссе, мелькая лишь бликами фар и поворотников. Слегка холодает. В воздухе начинают чётче различаться ароматы конкретных мест.
Мы сворачиваем по Нильскому проспекту – вдоль бизнес-центров и дорогих ресторанов. Тут запах свой: под вечер сильнее тянет дорогими сигарами и одеколонами от «Шанель». За окнами тех заведений – надменные взрослые, а на парковках – чуть ли не всех видов иномарки. Но среди этого есть и своя, местная «дурь» – это запах дешёвой краски, которой до абсурда белят здания Нильского почти каждую неделю.
На пересечении Уоллес-стрит и «Пятидесятого» шоссе пахнет булочными и пивом. Иногда – кофе. Интересный аромат. Здесь часто зависает отец Виктора. Отсюда чаще всего приходят городские новости: снова потасовки у кабаков главного шоссе, снова отмечают победу футбольной команды.
Ближе к нашему району аромат резко меняется. Здесь заседают автомобилисты. В воздухе – вечный застой бензина, гарь и дурацкая вонь «Винстона», который я просто терпеть не могу.
Миф о Джин Бэттерс номер семнадцать – она не чувствует запахи.
Джин смешно, когда я ей это рассказываю.
– Серьёзно не чувствуешь? – в сотый раз спрашиваю я, не решаясь поверить.
Джин кивает головой.
– Кофе хочется, – хмыкает она.
За её спиной – кофейня.
Эспрессо тут несёт за километр.
– Действительно? – с издевкой протягиваю я, кивая на заведение.
Девчонка поворачивается и хохочет.
Когда мы стоим у лифта в подъезде, я молюсь, чтобы он сломался. Не имею понятия, зачем. Джин нажимает на кнопку четвертого этажа, а я – шестого. Когда за открывающимися дверьми я замечаю проклятую четверку, девчонка смотрит на меня через плечо и спрашивает:
– На прощание хоть обнимешь?
Я не спешу отказываться.
А4(-04;19)
– У меня курсы по биологии, – сообщает Джин в пятницу после уроков. – До шести. Забыла про них, прости.
Я закусываю губы и туплю взгляд.
Видимо, не получится.
В голове мысли меняются с одной на другую: то ли напиться, то ли запереться дома и не выходить до понедельника. В груди как будто что-то разрывается, падает и сгорает: наверное, легкие от дурацких сигарет уже подыхают.
– Я не особо понимаю, как добраться до Джефферсон-сити, – девчонка забивает адрес в «карты». – Это вообще где?
Я сразу выпаливаю:
– Можем вместе дойти.
Джин ухмыляется, наклонив голову.
– От Валбэри-стрит переть мили четыре, – замечает она.
– Срежем и будет три, – решительно произношу я, не имея абсолютно никакого понятия, где находится эта Валбэри-стрит.
Девчонка усмехается.
– Отец физических наук, – тянет она.
Мы расстаемся.
На Валбэри-стрит я прибыл ровно в шесть. При виде меня Джин снова искренне и удивленно вскинула брови, видимо, не ожидая вообще увидеть.
Оказалось, медицинский колледж, размещенный по данному адресу, находился всего лишь в пятнадцати минутах от школы. В Джефферсон-сити можно уехать с остановки на Бейкерс, но нужные автобусы приходят раз в час. А мне ещё нужно было заглянуть в ларёк за Хаскис-тауном и, как по традиции, перед многообещающей ночкой закупить сигарет.
К ларьку мы пошли напрямую – через Нильский проспект.
По пути я рассказывал Джин о том, куда мы вообще собираемся и стоит ли оно четырёх миль пешком или, если повезет, сорока минутам на автобусе.
Моё мнение: стоит.
Каждую пятницу моя школьная приятельница, на год младше меня, устраивает попойки у себя в квартире. На её вечеринках всегда было приятно побывать: компания состояла из наших ровесников, преимущественно – её друзей, все умели использовать разум и адекватно пить. Мы часто обсуждали какие-то несерьёзные проблемы, покуривали кальян и просто расслаблялись.
А ещё тут из раза в раз появляются красивые свободные девчонки.
– Меня девчонки не интересуют, – Джин закатывает глаза.
Я пожимаю плечами.
– Ну, ещё там много бесплатного алкоголя, – прикуривая, говорю я.
Одной из привлекательных черт попоек в Джефферсоне было и то, что мы с их организатором выбирали схожий круг общения. На её тусовках неприятные мне люди были исключены – хотя, было одно сомнительное лицо, но оно редко мелькало на вечеринке, а на меня и вовсе не обращало внимания. На вечеринках Виктора собирался почти весь белый свет – от зубрилок до футболистов из нашей школы, и я никогда не понимал, откуда в квартире Полански столько места.
Странно, что неприятные мне личности резко сделались моими друзьями в старшей школе. Конечно, все изменилось благодаря Виктору Полански и его святому русскому личику. Но я никогда не мог постичь следующей мысли: как девчонки из Нильского проспекта и парни из футбольной команды, питав ко мне то отвращение, то безразличие в средних классах, резко начали обнимать меня и пожимать руку при встрече.
Кстати о Нильском проспекте и о моей неприязни к его тусовке: признаюсь, не все люди, живущие там, противны мне и не заслуживают моего уважения. Да и не все девчонки, именуемые «тусовкой Нильского», живут там. Но они часто там обитают, в квартирах своих богатых подруг. На Нильском проспекте бедняки не живут, а деньги, как учили меня фильмы о противостоянии бедных и богатых, не делают с людьми ничего хорошего.
Я знаю забавную историю: однажды, в классе десятом, наша пьянка с Виктором чуть не сорвалась – спиртного не нашли. Полански предложил альтернативу: влиться в компанию девчонок из Нильского и выпить с ними. Мы сидели вчетвером в квартире одной из них, перетирали кости учителей и смеялись. Мне было тошно. А потом девчонки принялись поносить Джин Бэттерс. Тогда я ушёл – мама вызвала домой.
Те девчонки до сих пор не знают, что мама тогда вовсе и не звонила.
А я до сих пор не понял, почему я ушёл именно в тот момент.
Теперь эти девчонки смотрят на меня с противоположной стороны улицы в ожидании зелёного и радостно машут рукой.
Потом они замечают Джин Бэттерс рядом со мной и замирают.
– Это наш? – Джин кивает на проезжающий мимо автобус.
Я слежу за ним взглядом и испуганно вскидываю брови.
– Дерьмо, – глаза тут же бросаются к счётчику на светофоре.
Ещё тридцать секунд.
– Бежим, – я хватаю Джин за руку и, воспользовавшись пустой дорогой, тут же срываюсь с места. Бэттерс не сразу соображает, но крепче берётся за меня.
Те девчонки из Нильского проспекта, наверное, поняли, почему я тогда сбежал.
Я завожу Джин в квартиру и закрываю за собой дверь. Коридор тускло освещается неоном комнатных ламп и перекрещивается с жёлтым огнём из кухни, а из гостиной доносится томная успокаивающая мелодия. Слышатся разговоры повсюду, в мрачной гостиной и на яркой кухне: и там, и там уже сидят гости. Запах дыма чертовски одурманивает и кружит голову; на мгновение у меня темнеет в глазах.
Оказавшись на пороге этой квартиры, я выполняю свою еже-пьяничную традицию.
– Одну секунду, – ухмыляюсь я и начинаю рыться в рюкзаке.
Моментально в моих руках оказываются очки с жёлтыми стёклами.
Ещё момент – они на моём лице.
Джин озадаченно улыбается.
За спиной раздаётся насмешливый возглас:
– Они тебе сегодня не пригодятся.
Я оборачиваюсь: в проёме комнатной двери стоит девчонка невысокого роста с колоритной азиатской внешностью. У неё не было типично чёрных волос и смуглой кожи, зато черты её лица были резкими и грубыми.
Она не походила на девочек востока с картинок в «Гугл».
Она вальяжно курила «Лаки Страйк» и рисовала красные стрелки на глазах.
Её звали Розмари Гейз.
Я протягиваю ей ладонь для рукопожатия, как делаю это обычно при встрече.
Хозяйка лишь кивает на Джин и недовольно щурится.
Я буквально читаю её мысли – спутницу представь, дебил.
– Джин, знакомься, – я прокашливаюсь. – Это Розмари Гейз. Прямо как в фильме Пол…
– Ро Гейз, – с отвращением поправляет Розмари.
Я хмыкаю:
– Ну да.
Гейз затягивается и бросает на Джин оценивающий взгляд – та отвечает тем же. Розмари хмыкает: она протягивает моей спутнице ладонь и довольно поджимает губы.
– Я на его вкус уже не надеялась, знаешь ли, – замечает Ро.
– Это комплимент? – неуверенно спрашивает Джин.
