скачать книгу бесплатно
Курение до добра не доводит.
Мы останавливаемся.
– Привет, Коул, – говорит Джин.
Я непонимающе вскидываю брови.
– Привет, Джин.
Я чувствую, как мои ноги дико подкашиваются, а мне самому хочется провалиться сквозь землю. На моём лице – только глупая улыбка, растянутая до ушей.
Вдалеке слышится писк светофора.
– Ты бежал за мной?
Я безнадёжно смотрю на девчонку.
Та вопросительно вскидывает брови и произносит:
– Ты хотел что-то сказать?
Дышать ещё тяжелее.
Я киваю:
– Как дела?
Джин оценивающе смотрит на меня и внезапно, с издёвкой в голосе, протягивает:
– О боже, я, что, сплю? Сам Коул Прэзар за меня переживает?
От этой фразы начинает колоть в груди.
Я выпрямляюсь, поправляю волосы и пытаюсь устоять на ногах.
– Любовь сильная, понимаешь? – говорю я. – Подъезд один, душа тоже. Ты торопишься?
Джин мотает головой.
Я молча достаю пачку несчастного «Поло» и предлагаю девчонке закурить.
Джин отказывается.
– Извини, забыл, – я убираю пачку подальше, вспоминая недавний случай.
– У меня свои, – тут же вставляет Джин.
Она вытаскивает из кармана пальто пачку красного «Мальборо» и показывает мне в ответ.
Только две сигареты.
У меня сводит челюсть от зависти.
Мои любимые.
Я корчу обидчивую мину, а Джин по-детски хихикает.
– Сигарету хочешь? – передразнивает она. – Клас-сика «Мальборо».
Пугающая история от Виктора номер один – гордость школы и пример для подражания Джин Бэттерс курит после школы.
Видимо, частенько курит.
– Тебе не жалко? – неуверенно роняю я. – У тебя же последние.
Либо курить не умеет.
– Последняя у меня только попытка выжить, – тут же отвечает Бэттерс. – Красивым мальчикам стрелять люблю просто.
Я с актерским мастерством хватаюсь за сердце и вздыхаю, не забывая выхватить сигарету из её пачки. Джин с ухмылкой наблюдает, как я нежно придерживаю её презент меж зубов и затем по-идиотски улыбаюсь, глядя на неё.
Как только мы подкуриваем от одной зажигалки, девчонка с подозрением всматривается в экран своего телефона, неожиданно появившийся в её руке. Она успевает сделать пару затягов, потушить сигарету о свои же гриндерсы, выбросить её в урну и горько усмехнуться:
– А теперь я тороплюсь.
Джин протягивает мне руку на прощание, а я её приобнимаю – привычка.
Через несколько минут после расставания мне на телефон приходит смс-сообщение от Виктора со следующим текстом:
«Помнишь, я говорил тебе, что в одном из мифов вы познакомитесь?»
А1(-07;13)
Когда мне было десять, на летние каникулы мама подарила мне велосипед – оранжевый, лакированный, с багажником и звоночком на руле.
Вы бы видели меня десятилетнего – у меня лицо от счастья блестело.
Я гонял на нём каждый день.
При первом серьёзном осмотре мне в голову вдарило, что багажник и рулевую колонку стоит перекрасить в чёрный. Весь следующий день я простоял в подъезде с баллончиком краски и пару раз выслушал замечания от соседей. Зато у меня появился личный гонщик, гроза всего Хаскис-тауна.
Его звали Рэкс.
Дело в том, что в третьем «Форсаже» один из главных героев гонял на «Mazda RX-7» чёрно-оранжевого цвета. Тогда я грезил стать гонщиком. Мои первые скоростные путешествия начались именно с Рэкса – чёрно-оранжевого гоночного велосипеда.
Моя мама работала тогда с одиннадцати утра в ресторане на Нильском проспекте. Этот район находится в двух улицах от нашего, поэтому я, с геройским видом хватая Рэкса, провожал её до работы. Мама целовала меня в щёчку и на прощание всегда говорила:
– До вечера, настоящий мужчина.
Встречать с работы она не позволяла – смена заканчивалась в полночь.
Я смиренно ждал её в спальне и засыпал не укрытый в постели.
В один из июльских будней я, по расписанию, попрощался с мамой у чёрного входа «О’Нилла» и залез на свой байк. День был замечательный: солнце не жарило, южный ветер продувал слегка вспотевшие волосы, а людей на дорогах было мало. Понедельник. Я закрыл глаза и вдохнул воздух, как всегда пахнувший дорогой рыбой и вином.
Я закрыл глаза и представил свой дальнейший маршрут – хотелось, чтобы он отличался от повседневного. Мама всё время идёт на работу через Хаскис-парк, но на обратном пути я встречаю неприятных мальчишек из своей школы. Они всё время хотели украсть мой велик.
Но это мой велик!
Открыв глаза, я решил – сегодня поеду через «Пятидесятое» шоссе.
Меня всегда интересовало, почему это шоссе назвали так – «Пятидесятое». Даже если объездить все улицы Прэтти-Вэста, пятьдесят штук не насчитаешь – папа Дэнэла Кита, моего друга, сказал, что их сорок семь. Да и шоссе не могли открыть в пятидесятом году, потому что Прэтти-Вэст существует с шестьдесят второго.
А ещё, когда мне было десять, мы с Китом часто спорили, как правильно говорить – Прэтти-Вэст или Прэтти-Вейст. В качестве аргумента я показывал на таблички с названием города и говорил, что слово «запад» произносится «вэст», потому что наш город расположен на западе. Дэниэл считал, что наш город – свалка, и поэтому говорил Прэтти-Вейст. Его папа тоже так говорил.
С возрастом Вейст[1 - Дословно название города Прэтти-Вэст (англ. Pretty-West) переводится как «замечательный запад», но многие его горожане именуют город как Прэтти-Вейст (англ. Pretty-Waste), что означает «милая свалка», и отражает в названии действительность скромного, захламлённого и совсем не нужного места. – Здесь и далее примечания автора.] также вжился в мою речь, и я согласился с мнением Кита.
На «Пятидесятом» шоссе можно было лицезреть огромную разницу между двумя соседними районами – Нильским проспектом и Хаскис-тауном.
Стеклянные витрины Нильского приятно поблескивали на солнце; на этих улицах всегда было чисто, людно и шумно. На парковках стояли дорогие машины, начищенные до блеска. Тут, по белому тротуару, гордо цокали каблуками немолодые женщины, и их гордо вели под руку немолодые мужчины. Подростков тут было маловато: в принципе, как и в Хаскисе.
Хаскис-таун называют красным пятном Прэтти-Вейста неспроста – все жилые здания здесь построены исключительно из красного кирпича и плотно, строго жмутся друг к другу. Ржавеющие трубы и крыши тут не редкость. Несмотря на отсутствие новых дорог со дня основания района, автомобилей здесь полно. Хаскис – центр автомобильных сервисных услуг.
Я сворачиваю вглубь Хаскиса и еду напрямую к дому. Среди окон на втором этаже я замечаю лицо миссис Кит и активно машу ей рукой. Она смеётся. Я уезжаю со двора и направляюсь к трассе – там был спуск. Я всегда мечтал прокатиться по спуску, но мама запрещала.
Моё время пришло.
Я осмотрел издалека, не едут ли машины, и, не приметив ни одной, отошёл назад. Руки крепко схватили руль, глаза сощурились, и я, грозно глядя вперёд, готовился к спуску.
Я мчусь вниз.
Ветер звенит в моих ушах: я не чувствую рук, не чувствую ног, но чувствую, как огонь кипит в крови. Дух захватывает. Педали крутятся по собственной воле, я практически лечу в пространстве, и на моём лице всплывает та самая, любимая тупая улыбка.
А потом в ушах звенит сигнал автомобиля.
На меня едет огромный белый грузовик.
Я тут же хватаюсь за тормоза, сворачиваю к тротуару, но натыкаюсь на камень в дороге – тело летит в кусты, велосипед остаётся на трассе. Грузовик только тормозит. Я не вижу, что происходит на дороге, но отчётливо слышу, как под большими колёсами что-то продавливается с гадким скрипом.
Мой велосипед!
– Чёртовы дети! – грозно ругается мужчина, выпрыгивая из грузовика. – Все в Хаскисе такие, отбитые. Вот найду тебя и…
Следом за ним выходит второй мужчина, с более человечным тоном.
– Да пожалей ты его, – говорит тот. – Зато съехать сообразил. Живой, в кустах валяется поди.
– Живым не будет, – не унимается первый. – В тех кустах?
– За убийство сажают. Да, в тех.
Двое мужчин подходят к тем самым кустам, куда меня отправила инерция. Они пытаются найти того самого «отбитого мальчугана из Хаскиса» среди зелёных острых веток, но меня там уже нет.
Мама говорила, что при любой опасности мне нужно тут же бежать до Хаскис-таун, два, к семье Кит.
Я наизусть знаю лишь три номера телефона: свой, мамин и участкового.
Вот тогда я и сидел к Кита дома – зареванный, раненный и испуганный. Миссис Кит успокаивала меня, латала раны, а Дэниэл ставил пластинки и напевал песни «Битлз».
Мама вернулась за мной в шесть – гораздо раньше смены.
Она поблагодарила семью Кит за сохранность своего ребёнка и за руку повела меня домой. Мы молчали всю дорогу. Я тихо плакал и ждал, когда она начнёт меня ругать.
За велосипед.
В итоге я не выдержал и завопил на всю улицу:
– Я не хотел грохнуть велик!
Мама с ужасом посмотрела на меня.
На улице никого не было.
Она села на корточки, крепко прижала меня к себе и тихо на ухо прошептала:
– А нужен ли мне этот велик без тебя, мышонок?
Когда мы подходили к подъезду, я услышал знакомый голос. Это был тот мужчина – более дипломатичный, пожалевший меня. Он стоял во дворе в клетчатой рубашке вместе с мальчиком-подростком – не сильно старше меня. Подросток держал в руках что-то металлическое, оранжевое.
У меня перехватило дыхание.
– Ваш гонщик? – спросил мужчина у моей мамы.
Она кивнула.
Мужчина протягивает ей руку и продолжает разговор:
– Мы только сегодня заехали. Я Холден Бэттерс, – они жмут друг другу руки, и мужчина показывает на мальчика рядом. – Мой сын Ник. На площадке дочурка бегает. А жена в ужасе.
Моя мама смеётся и представляется. Я отчаянно туплю взгляд в ноги и слышу, как взрослые начинают о чём-то говорить.
Надолго.
Я решаю пойти на детскую площадку, к своей новой соседке.
Может, она начнёт ругать меня за велик.
Как оказалось, на площадке никто не бегал: единственная девчонка здесь сидела на лавочке и пялилась в небо, порозовевшее на закате. Ей тоже было десять: волосы светлые, по плечи, на нос сползают очки, а все руки были в чёрных чернилах.
