скачать книгу бесплатно
Старый лесник Михаил Сидорович, проезжая по своим делам вдоль поля, заметил на краю поля, на верхушках елей, скопившихся воронов. «Не иначе учуяли падаль», – сам с собой разговаривая, повернул коня. Крумкая и громко хлопая крыльями, вороны неохотно взлетали с деревьев, отяжелённые обильной пищей. Сидорович привязал коня, закинув за спину одностволку, прошёлся по дороге вдоль поля. Ездил УАЗ, вот его свежие следы. Вот здесь что-то тащили с поля. Не иначе дикого кабана. Точно. Кое-где на положеных в одном направлении стеблях овса бурые пятна. Дед растёр пятно меж пальцев – кровь. Прошёл по потаску и вышел к останкам, растерзанным лисами и вороньём. Постоял, покряхтел, обнаружив рядом следики копытиков поросят. «Эх, гады. Матку привалили. Надо ехать на ферму, там телефон. Срочно звонить Алексеевичу. Что-то давно он ко мне не приезжал, а тут вот кто-то на УАЗе нашкодил».
Лесник вернулся к коню, погнал коня в деревню. Телефон Алексея не отвечает, позвонил Болохину – то же самое. «Ну что ж, надо вечером будет позвонить. Видать нет никого дома» – решил он, и сам поехал в соседнюю деревню. Есть там один «аматар». К нему частенько приезжают городские браконьеры в баньке попариться, машины оставить на время охоты. Авось, что и узнать доведётся. Первым делом зашёл в магазин…
– Здорово, Петровна. Эх, вот смотрю на тебя – и налюбоваться не могу. Мне б годков сколько-нибудь скинуть, я бы тебя увёл от твоего хозяина!
– Здравствуйте, Сидорович! – крепкая белозубая продавщица приветливо улыбнулась леснику – Вы и так, слава Богу, жених хоть куда! Да и Александровна Вас на поводке держит ого-го! Попробуй, сунься – враз космы повыдирает! А я не хочу в парике ходить, так что лучше мы с Вами платонической любовью будем жить, – заливисто засмеялась, видя недоумённый взгляд старика.
– Это, что любовью – так это здорово! Но вот всякие «камасутры», мать не по мне. Это вы видиков-шмидиков понасмотрелись, ишь ты: любовью, да ещё платоновской. Дай-ка мы лучше по-нашему: на сеновале, али на воздухе у меня, на природе. Вот это – любовь, а то – «платоновской».
– Да не платонской, Сидорович, – платонической. Это значит, просто так дружить. Без сексу.
– Что ж это, Мариночка Петровна за любовь без сексу? Уже, вроде, и жизнь прожил, да не знаю дружбы помеж бабы с мужиком, да ещё без сексу!
– Так это Платон этот так придумал.
– Этот Платон, Петровна, не нашей породы будет, значит… этот… Как его, мать его в душу… недоразвитый мужик, разве что?
Петровна опять расхохоталась, а Сидорович не на шутку разощелся:
– Короче, я хочу сказать, что он никто, и звать его никак. Дай-ка лучше мне, Мариночка, бутылку водочки, давненько я её не пробовал. А вот же пьют и «чарнила» и «максимку», и никто ещё не помер, а пьют с утра до утра. Вот тебе и платоновская любовь и платоновское питьё-пойло. Это точно. Такого «чернила» с «максимкой» пить каждый день – и взаправду платоном станешь.
– Это ты, Сидорович, точно говоришь. А что они могут нонче, мужики-то? Пьют эту гадость, и ни на что уже не годны. Как ты, дед говоришь, никакой «ринтации».
– Во-во, я ж тебе и говорю, Петровна, «старый конь борозды не портит»!
– Сидорович! А глубоко ли пашет? – опять зашлась смехом Мариночка Петровна.
– А я хвалиться не буду. А вот доказать могу – только глазом моргни мне!
– Ладно, Сидорович, я подумаю. А ты водку берёшь-то?
– Так и быть, ты мне бутылку водки «на вексель» дай. А то у меня только и есть на хлеб и сигареты с собой. А я с пенсии отдам. Или вон к Панкрату заеду, одолжу.
– Сомневаюсь я, Сидорович, что б ты у Панкрата одолжил! Гости у него уже второй день. Баню топит – дым коромыслом. Так что вряд ли, что тебе стоит туда ехать. Бери водку и не обижайся – я тебе ещё в придачу три банана положу. А то их привезли, а никто не берёт. А мне потом плати за порчу. А ты своей Александровне подарок из леса привезёшь!
– Хорошо, хорошо, ложи. А кто это к Панкрату наехал?
– А это племяш его с города. Костя Алексашкин. А с ним наш участковый и ещё кто-то, я не знаю этого человека. Они у меня сегодня десять бутылок водки взяли. Говорят, «под шашлычок». Видать, из города барана привезли, Панкрат же не держит хозяйства, ни кур, ни баранов.
– Ого, пол-ящика водки закусить – и вправду барана надо. Ладно, Мариночка Петровна, спасибо за бананы. По дороге придумаю, на какой ёлке они у меня растут, обрадую своюСан-ну. А с конторы на неделе буду ехать, завезу должок, Мариночка, и медку тебе привезу. В сотах. Беленького, сеголетнего. Специально для тебя, сладенькой, нарежу.
– Ой, спасибо Сидорович, заезжай! Я всегда рада, когда ты к нам приезжаешь из своей глухомани.
Сидорович быстро вышел из магазина, прошёлся якобы ненароком возле дома Панкрата. Так и есть, из-за неплотно закрытых дверей сарая виден бампер Алексашкиного УАЗа с блатным красным номером.
«Они, твари. Больше некому. Надо срочно дозвониться в лесхоз, а лучше лично Лёше. Он не спустит им греха: матку с поросятами бить».
Лесник уехал к ферме и решил там дожидаться, когда появится Алексей или Болохин у себя дома. Больше инкогнито позвонить было неоткуда. Поехал домой уже в темноте: на том конце провода никто не брал трубку. Выпив полбутылки водки, закусывая бананами, он вполголоса ругал на чём свет стоит и охотоведа, и Болохина: «Ну, только попадитесь мне на глаза, ну только приедьте – получите по полной программе». Не знал, Сидорович, что в это же самое время и Алексей и Саша разрабатывают план задержания восьмерых браконьеров, устанавливающих сети и бьющих рыбу электротоком. Злой на весь белый свет и на треклятую «платоновскую» любовь, приехал он в темноте домой, распряг коня, не забыв положить ему овса и налить воды и сел на скамеечку у калитки. Александровна тихо выглянула в окно и, по-видимому, пошла спать, убедившись, что всё в порядке, хозяин дома. Кот запрыгнул на колени, настойчиво мурлыкая, требуя к себе внимания и немного ласки. В хлеву конь хрустит овсом, вздыхает корова, а вокруг тишина опускающейся ночи. Где-то в лесу ухнула сова, тявкнула лисица и опять тишина, лишь дрозды неугомонно с криком перелетают с дерева на дерево, да запоздалый майский жук на берёзовых ветках над головой усаживается на листок.
В глазах у старого лесника – стоптанные, окровавленные стебли овса и маленькие отпечатки копытиков осиротевших поросят. «Ведь погибнут поросятки: собаки, лисы, волки – всяк для них сейчас хозяин и царь, всяк норовит сожрать. Вот беда, вот горе», – вздыхает старик, поглаживая мурлыкающего кота.
ГЛАВА 2
Алексей проснулся от прикосновения к лицу. Сквозь сон почудилось – Таня! Открыл глаза, смущенно улыбнулся… На кровати рядом с ним сидит Лена и задумчиво смотрит на него. Увидев, что он проснулся, резко убрала руку и так же смущенно улыбнулась!
– Я не хотела тебя будить. Ты так сладко спишь, и я уже засобиралась домой…
– А ты давно здесь?
– Уже десять вечера, а я пришла сразу после работы.
– Ну, дела! А что ж ты сразу меня не растолкала, – он приподнялся на локти, потянулся к ней, приобнял за плечи, – да еще домой собралась!.. А что это так вкусно пахнет?
– Я разогревала ужин. Только что. Может, пойдешь, поешь? Ты же уже вторые сутки так ничего почти не попробовал, что сам и готовил.
– Конечно пойдем, – он вскочил с кровати, обнял ее, тоже вставшую, притянул к себе, – ты такая хорошая, ты просто молодчина, что пришла! Я так хотел этого, я так ждал этого!
Стал осторожно целовать её в шею, за ухом, в кончики губ. Она не сопротивлялась, потихоньку расслабляясь, закрыв глаза, обняла его:
– Не надо, не надо. Потом, у нас времени много. Я опять отпросилась у мамы. Ну что ж ты? – и она сама стала отвечать ему сначала робкими, а затем и более смелыми и страстными поцелуями, – пойдем вниз, пошли же!
И все же Алексей бережно уложил ее на смятую кровать, зарылся лицом в ее роскошные черные волосы, закрывающие грудь под расстегнутыми им пуговицами блузки…
Уже совсем стало светло за окном, уже перестали кукарекать соседские петухи, когда Лена чуть ли не силой заставила Алексея хоть немного поспать. Она уютно умастилась у него на плече, закрыла ладошкой ему глаза.
– Засыпай, хоть чуточку поспи – вон уже и утро, и мне на работу. Я так хочу, чтобы ты немного поспал, а я буду смотреть на тебя, гладить, может, и целовать. Только так, чтобы ты не проснулся, – ласково шепчет она ему, убаюкивая и завораживая своим шепотом. Алексей уснул и не увидел, как по щеке Лены покатилась и упала на подушку слезинка. Лена прижалась щекой к плечу Леши, закрыла глаза, продолжая поглаживать его по курчавым волосам на груди. Алексей говорил, что у него сегодня отгул и на работу не пойдет. Она вздохнула, взглянула на его часы. Шесть утра. Тихонечко встала, набросив его рубашку, прошла в ванную. В семь утра она всегда уходила на работу, и в это утро хоть так и не хотелось, но она все же, переселив и сон, и слабость, приняв душ, подвела ресницы, скептически углядев в зеркало синеву под глазами. Долго держала ключ в руках. Со вздохом положила его на кухонный стол, предварительно убрав с него посуду, вымыв и поставив ее в шкаф. Достала из сумочки блокнот ручку, написала несколько строк и, улыбнувшись, поднялась в спальню. Алексей безмятежно спал. Она положила записку на его одежду, поцеловала его в припухшие губы и, улыбнувшись, тихонько ушла.
Алексей, проснувшийся ближе к обеду, прочитал записку, улыбаясь, порвал ее и, приняв душ, занялся завтраком и обедом одновременно: благо вкуснятиной заставлены все полки в холодильнике. И только сейчас обнаружил, что телефонный провод отключен от розетки. Подсоединив телефон, позвонил на работу, передал, что сегодня у него отгул, будет завтра с утра. Секретарша пыталась узнать, чем он там занимается, так и забыла сказать, что звонил старый Сидорович с самого утра уже несколько раз. Алексей забросил в стиральную машину скопившуюся одежду, улегся на диване, притащил с собой телефонный аппарат и тарелки с едой на подносе, который поставил прямо на пол у дивана.
Лена сразу подняла трубку:
– Леша? Ты уже проснулся? Чего ж ты? Спал бы да отдыхал. У тебя же отгул!
– Я так хорошо отдохнул! Мне так хорошо давно не было. Спасибо тебе, Лена.
– За что Леша? Это тебе спасибо. Я весь день на крыльях летаю, представляешь?
– Представляю! Скоро обед у тебя, прилетай ко мне!
– О-о! Нет, Леша. Я не смогу, да мне сегодня пораньше домой. Ты не обижайся, родной. У меня тоже есть дом, дочь, мама. Мне и так сегодня выслушивать нотации и от мамы, и от дочери. Так что сегодня – никак.
– А когда?
– Леша! Мне очень хорошо с тобой. Я потом тебе все-все расскажу. Только давай не будем торопить события, ладно?
– Ладно, Лен, тогда до завтра. Но если передумаешь, звони.
– А звонить обязательно? А если я так приду?
– А зачем ты ключ оставила?
– Я же тебе написала, ты читал?
– Конечно, читал. Со смеху чуть не упал. Хорошо, я сделаю, как ты пишешь – ключ будет под кирпичом у порога; конспиратор ты мой!
– Все, Лёшечка, мне надо работать. Я целую тебя крепко в твою небритую щеку!
– А чего ж так мало?
– А ты меня?
– Мне нравиться с тобой целоваться, приходи, докажу.
– Нет, нет. Не соблазняй бедную женщину, а то я опять все брошу и прибегу.
– Так ключ я все-таки кладу, имей в виду!
– Всё, Леша, – она чмокнула в трубку, и они оба положили трубки, и телефон зазвонил почти сразу же.
– Алексеевич! Здорово! Это Болохин. Звонили лесники из Подречья. Так волки задрали дикого кабана на краю болота. Может, поедем, посмотрим?
– Здорово, Петрович. Ты откуда звонишь?
– Я из конторы.
– Ну, жди, я перезвоню тебе через десять минут. Вообще, Саша, собирай человек пять, едем. Я буду через час!
– Вот это дело! А то я сразу испугался, «перезвоню», – передразнил он, – ждем. Я беру станции, флажки, звоню в лесничество, чтоб кто-то ждал. Так, Алексеевич?
– Да, да, Петрович. Собирайтесь, и я по пути заберу Антоновича, позвони и ему, пусть собирается!
– Я уже позвонил! Он едет сюда на своей машине!
– Хорошо. Еду. Ждите, – Алексей положил трубку, минуту молча сидел глядя на невключенный телевизор. Взяв с подноса остывший голубец, съел его за два приема, с сожалением глянул на так и неначатую бутылку водки. Вздохнув, поднялся и уже через полчаса его УАЗ остановился у гастронома. Издали заметил табличку «закрыто».
«Наверное, обед уже, ладно» – успел подумать, как двери открылись и на крылечке магазина появилась Лена в фирменном магазинном халатике. «Как же она хороша!» – с удовольствием разглядывал приближающуюся Лену, подумал и вышел навстречу из машины.
– Ты куда, Алексеевич? – Лена озабоченно оглядела его камуфляж, а он вспомнил о включенной стиральной машинке в ванной.
– Ах, черт, – пробормотал про себя.
– Ты чего, Лёша?
– Я забыл в машинке шмотки, неохота возвращаться, а придется.
– А ты куда? На охоту? В рейд? – глаза её широко открытые и удивленные, смотрели по-детски наивно и по-взрослому беспокойно.
– Я еду на работу. Позвонили. Ночь буду в лесу, а там машина, я забыл.
– Леша, может… если хочешь… ну, я схожу.
– Там у меня автомат. Тряпки только достать надо, а то я не знаю, когда приеду – затухнут.
– А ключ?
Алексей заулыбался, взял ее за плечи:
– Ключ под резиновым ковриком. Я кирпичи не нашел.
– Я прямо сейчас схожу, разберусь. Едь, если так надо.
– Я ж тебя звал. А ты что сказала? Не могу. Говорила?
– Ну, а сейчас у меня причина!
– А то, что я просил – не причина? Вот сейчас поцелую при всех – что будешь делать, причина?
– И не вздумай! И так они уже шепчутся.
– А мы, что – дети? Или у кого-то спрашивать буду?
Лена потупилась:
– Ты женатый. Не надо, Леша! Не надо!
А он все же прижал ее к себе, поцеловал прямо в губы, сел в машину и уехал, оставив ее в изумлении у крыльца.
Болохин, Антонович, Пырков уже ожидали в полной готовности. Загрузили флажки, забрали рюкзаки и через полтора часа прибыли в лесничество, где лесник-охотник рассказал, что выследил следы волков, которые где-то на болоте живут, видимо там логово, потому, что он уже несколько раз слышал в той стороне вой, и на днях волки загрызли подсвинка, и следы опять ведут в болото. Алексей развернул карту, лесник быстро сориентировался, показал на карте кварталы, о которых только что говорил. Алексей карандашом стал чертить линии, подробно расспрашивая лесника обо всем, что только могло представлять информацию: во сколько слышал вой и где; какая была погода; где видел следы и какие они: круглые или продолговатые, видел ли, может, следы волчат; видел ли подранный когтями мох, землю; пугают ли волки домашний скот; где были и пропали, ушли косули, кабаны? Опрос занял почти час, в результате у Алексея сложилось картина, относительно места логова волков. Это участок около десяти квадратных километров в моховом болоте на границе его хозяйства, куда егеря редко наведываются. Егеря молча и сосредоточенно слушали разговор охотоведа и лесника, изредка курили и перешептывались.
– Ну что, мужики? По коням? – Алексей еще раз оглядел карту, сложил ее в планшет.
– Едем, Антонович, прямо на Глиницу. Помнишь то урочище?
– Чего бы я его не помнил? Сколько раз там висел «на мостах».
– Погода сухая, может, прорвемся. Все берите по станции, буду вабить сегодня ночью. На месте разберемся, кто и где будет сидеть на подслух.
– Меня возьмите, – запросился лесник, – я еще ни разу логова не брал.
– Поехали, Дмитрич, поехали. Тесновато будет, но ладно, лишним не будешь, – Алексей похлопал по плечу обрадованного лесника, – только давай, быстро собирайся – десять минут тебе и не забудь сало захватить.
– А сало навошта? Хиба волков манить?
– Нет, Дмитрич. Сало для других целей. Бери и не жалей.
– Добра, добра – подтвердил Дмитрич, подставив ухо что-то хитро шептавшему ему Антоновичу, – ага, понял, понял, зраблю!
– Антонович, ты что там уже вымышляешь? За рулем сегодня и завтра ты, имей в виду! – Алексей уловил хитрый взгляд шофера.
