скачать книгу бесплатно
– Чего ты сегодня какой-то захворалый, а? Никак приболел? Говорила тебе, не мотайся ты день и ночь по белу свету. Сидел бы уже дома на печи. Нет, неймется ему…
– Александровна, – ласково обратился он к ней, – как помру, с кем будешь ругаться?
– Ай… помру! Я первей тебя помру! Пошли-ка спать. А где-то кот наш запропастился? Что-то нету «хозяина».
– А где ему быть? Я сегодня, вроде, как его аж на ферме видел.
– Ну, это значит дня три по «девкам» гулять будет. Весь в хозяина пошел! Правильно в народе говорят: какой хозяин – такая и скотина. Да, дед?
– Пошли-ка спать, мать. Что-то я устал. Завтра договорим.
Александровна быстро расстелила постель, исподтишка поглядывая на мужа. Тот разделся, лег и повернулся к стене и, казалось, уснул.
Но не спал Сидорович. Сжав кулаки и скрипя вставными зубами, обдумывал план. План мести.
* * *
Кормов в лесу хватало, поэтому свиноматка несколько дней не водила свое большое стадо на поля. С наступление сумерек дикие кабаны снимались с дневной лежки и, растянувшись, бродили по лесу, болоту, собирая грибы, зеленые ягоды, вырывая из земли коренья, разоряя гнезда, муравейники и мышиные норы. Приблудные поросята прижились с новой мамкой и неотступно следовали за ней. Она же ревностно их охраняла не только от пытавшихся подкрасться к ним лисам, енотовидным собакам, но и от сородичей, особенно молодых бездетных свинок, так и норовивших воспользоваться случаем, чтобы разорвать будущего конкурента как в кормовом плане, так и в плане захвата территории. Матка всегда была начеку, поросята росли и из «полосатиков» начали превращаться в рыженьких, покрытых шелковистым пухом и прорастающей черной щетиной любопытных и вездесущих неслухов. Волки больше не появлялись; люди в этой глуши тоже были редкостью. Стадо мирно осваивало лесные угодья, постепенно забывая о настоящей опасности, которая подстерегает диких животных в их мире, в их жизни.
Дикие кабаны любили летом заходить на свою зимнюю подкормочную площадку, устроенную для них людьми. Егеря соорудили в лесу небольшое дощатое хранилище, в которое по осени завозили зерно, желуди, соль. Рядом с хранилищем устроен навес, под который завозились по осени отходы зерна после сортировки, картофель. До зимы картофель подгнивал, превращаясь в сладковатое лакомство для диких кабанов зимой. Недалеко от навеса стоит кормушка с сеном и вениками для косуль, еще дальше в болотине вырыт прудик, который дикие звери используют как водопой. Кабаны с удовольствием грызли соленую землю под корытом, оборудованном в спиленной осине. Летом ковырялись в остатках кормов, находя для себя там полезные добавки к своему лесному рациону. Но основным для них оставалась соль. Соли диким зверям в лесу не хватает катастрофически, поэтому они с наслаждением лакомились на подкормочной площадке и соленой землей и просоленной древесиной от разломанного ими же ящика с солью под кормушкой для косуль. Насытившись, они тут же убегали к водопою.
В этот вечер, как и в предыдущие, дикие кабаны высыпали на подкормочную площадку, едва лишь только стемнело в лесу. Свиноматка со своими поросятами замешкалась немного, отстав от основного стада. Вдруг резкий визг сначала одного, затем и еще одного диких кабанов заставил ее вздрогнуть, напрячься, готовясь к обороне; а чуть позже и вовсе, собрав всех своих соплеменников, галопом умчаться от дикого, разрывающего ночную тишину леса визга и хрипа.
Умчавшись от непонятной опасности, кабаны остановились отдышаться, прислушаться: нет ли погони? Погони не было, но еле слышный визг продолжался. Затем последовало два хлопка, и вдруг визг прекратился. Лес вновь тревожно затих. Свинья ухнула, подав сигнал всем остальным к движению. К утру стадо было уже далеко от злополучной подкормочной площадки, не дождавшись двух своих собратьев, о судьбе которых они так никогда и не узнают.
* * *
– Костян! Третью ночь выезжаем. Может, бросить эту затею. Поедем на поле с фарой, и делов-то, – закадычный друг Кости Алексашкина, – Сергей, залпом выпив рюмку, крякнул, захрустел, закусывая сушкой.
– Сегодня ночью придут. Ты видел, что следы свежие. Там матка очень ушлая. Видно, что почуяла наши следы и не пустила стадо. А сегодня никуда не денутся. Соль им позарез нужна. Придут. А десять петель, что мы установили на подкормочной – это тебе не по полю мататься, инспекторов дразнить. Тихо, мирно пара – тройка кабанов в петли влезут. Сами влезут, того и гляди…
Договорить он не успел. Со стороны подкормочной площадки раздался визг попавших в петли кабанов. Браконьеры быстро выскочили из УАЗа, захватив оружие и фонари. К подкормочной площадке подошли в темноте с подветренной стороны. Два диких кабана, визжа, дергались в петлях, сделанных из многожильного стального тросика, хватая зубами окружающие их кусты.
– Есть, голубчики. Чем бить будем, Костя?
– Давай с «мелкашки». Ты свети, я стрелять буду под ухо. По головам свети, мудак, что ты бока высвечиваешь.
Алексашкин с близкого расстояния дважды выстрелил в ослепленных мощным светом кабанов, завалившихся и захрипевших в агонии после выстрелов. Достав из-за голенища нож, Костя быстро перерезал горла еще живым зверям. Вытер нож об их шкуры.
– Классно! И тихо, и без пыли и грязи. Молодец, Костян, это ты здорово придумал!
– А что ты думал? Знаешь, сколько я бабок потерял? Наверстывать надо. Давай фляжку. За удачу!
Они по очереди хлебнули из горлышка без закуски.
– Что теперь? Машину подгонять?
– Давай, гони. Посветишь фарами, освежуем тут же. Пусть ищут, легавые, мать их. Пока они здесь появятся, лисы и воронье все растащат, а мясо в столице в кабаках уже сожрут. Ищи-свищи, Алексей Алексеевич!
За час они освежевали туши, загрузили в багажник машины и к полуночи уже были в деревне. Быстро разгрузили мясо в холодильную камеру, установленную подпольно в дровнике. Забросали двери дровами, отъехали на машине к речке. Целый час ушло на мойку машины, чтоб ни кровинки, ни волосинки не осталось. Тут же на реке отмыли обувь, ножи. Ружье, уложенное в чехол, лежит в сейфе. Придраться не к чему, не то, что впрошлый раз, расслабились.
Пока сохла машина, распаковали сумку, уложенную «на речку» хозяином. Сало, хлеб, лук, яйца вкрутую, пара толстых блинов и бутылка самогона. С удовольствием опустошили бутылку. Уже собирались ехать домой, когда у Кости зазвонил сотовый.
– Да, слушаю! Понял! Кого убили? Кота? Фу, черт, ты же не пугай так. А дед не помер? Нет. Облили? Не подожгли? Ну и хорошо! От души, хлопцы, приеду – рассчитаюсь. А вы хоть намекнули, что и зачем? Ну, ясно, ясно. Все, отбой!
Обернувшись к приятелю:
– Давай, дружище за водителем в деревню, я тут посижу. Привези еще литр, есть желание и настроение. Хороший сегодня день. И ночь. Завтра можно и отдохнуть, а послезавтра повторим. Всё. Гони…
Машина уехала. Костя сел на берегу, закурил. Да, здорово его подкосил охотовед. И не возьмешь его голыми руками, гада. И связи большие, и компромата нет, и подсунуться невозможно. Но ничего. Сейчас надо деньги вернуть, заодно хорошо проработать план ликвидации охотоведа. Чтоб наверняка. С нескольких сторон. Хорошо бы бабу ему подложить. Один, зараза, живет. Может, импотент? Жена, вон, уехала. Ну, ладно. Жену, скажем прямо, спровадили мы. Думали и сам за ней махнет. Нет. Остался, сволочь. Не импотент. В райсполкоме у него есть кукла одна – люди видели ночью. Но она разведена. И они не встречаются, во всяком случае, никто не видел больше. Взятки не берет. Пьяный за руль не садится. Зарплата высокая. Замминистра – его друг, да и среди «авторитетов» у него друзья. Как же его взять, волчару хитрого. Может, подбросить домой дичь и ментов вызвать. Это – идея! Раз! Бабу подложить – два! Напоить за рулем – три! Пару жалоб от населения – четыре! А то и припугнуть еще раз. Прошлый урок ему, дуболому, не пошел впрок. Быстро оклемался. Этот вариант надо повторить, только, чтоб не убили. А то ведь спросят. Менты – нет, а Люди могут спросить. И тогда никуда не денешься. Разденешься, и по миру пустят. Нет. Этот вариант последний. А пока надо заняться первыми четырьмя, да и среди егерей надо будет пошерстить, шестерку подкупить. Это тоже один из главных этапов в свержении этого набродня.
Костя встал, потянулся, выбросил в реку окурок. Поступил заказ на крупную партию дичи для столичных кабаков, а по осени просят пару сотен шкур бобра на Питер. Это уже копейка. На безрыбье и рак – рыба. Ресторан отобрали по суду. Продали, правда, его же другу: и за его же деньги друг выкупил кабачок на аукционе. Но денег дома почти не осталось. Надо работать и охотоведа надо убирать. Любыми путями, любыми средствами, иначе действительно «век воли не видать», как говорит Серега, дважды уже побывавший в зоне. Серега молодец, туповатый, правда, но бескорыстен. Покажи ему «зелень», он Алексеевича завалит без зазрения совести. Может, и этот вопрос замутить. Только как-то хитро их стравить. Серегу только на понятиях можно раскрутить на «мокруху». Это уже… «пять» или «шесть» – запутался Костя, ну все, вон уже и фары его машины светятся по лугу вдоль реки.
– Ну, что, Костя? Быстро я? Вот банка литровая, вот огурчики-помидорчики бочковые, блины и картошечка, еще теплая, лук зеленый, на грядке сам нарвал, сейчас в речке ополосну, – Серега быстро все выложил на капот машины, за рулем которой сидел «шкаф» Паша. Нелюдимый, неразговорчивый, но покладистый и преданный, как пес, личный шофер Алексашкина. Даже обанкротившись, он не уволил его, оставив при этом емусолидный оклад, естественно, в конверте.
– Паша, ты можешь музычку включить нам громче?
– Угу, бут сделано, ваше право, – буркнул Паша и включил на всю мощность автомагнитолу.
Водку он не пил, в пьянках и загулах не участвовал, по девкам не бегал – семьянин! Да и жена у него, хоть и маленькая, но въедливая, ревнивая, крикливая, плаксивая. Костя не заходил к ним домой из-за претензий его жены к вечно опаздывающему на ужин мужу, из-за «прихоти его хозяина-Кости».
– Слышал, Костя? Охотовед соседей накрыл с электроудочкой?
– Да, знаю. Никто же его, гада, не закроет самого!
– А это, Костян… И правда, впадлу электроудочкой или динамитом рыбу долбить. Другое дело – бредень потаскать.
– Потеплеет, тебя за бредешок Леша без штанов штрафами оставит.
– Да ладно! Нашел фраера. Давай еще по сотке. Да поедем домой, Костя, холодно здесь на берегу.
– Конечно, у меня в кабаке было теплее. Да просрали мой кабак!
– Кто, Костя, не ты ли сам барыгой заделался, жаба тебя заела, вот и прозевал ты за этой жабой свой кабачок. А хорошее, теплое место. Эх!
– Ладно, не в вывеске дело. Ты ж знаешь, что он мой. Почти!
– Ну, конечно, знаю. Только «почти» Костя, это понты. Это – «почти». Ты это знаешь лучше меня. Давай замнем, а с охотоведом мы поговорим, как ты просил. Сказал бы тогда привалить его, сейчас бы и не вспоминали. А так… Вот сейчас из-за берега хлебало свое высунет – и я не удивлюсь, Костян! Работает он. Вот завтра в кинотеатре собрание.
– Какое еще собрание?
– Охотников Леха собирает. Районное собрание, значит. В районной газетке написано. И по радио я вчера слышал утром, как он всех приглашает. Кино какое-то будет крутить. Бесплатно. Вот, Костя, значит, чем он берет. Люди к нему и тянуться. Завтра с бабами, с детками за ручку придут. А ты? А ты всех паленой водочкой травишь, да дикое мясо в котлеты-антрекоты подсовываешь. И хочешь, чтоб тебя любили? И если б не охотовед, ты депутатом бы стал. А вот он станет, посмотришь. Колхозники за него и проголосуют, не за тебя – барыгу.
– Стихни, морда пьяная! Разошелся! Поехали, Паша, все настроение испортил, оратор. Посмотрю, что ты завтра заговоришь, когда курить не за что будет купить. А воровать-то уже разучился. А меня барыгой крестишь! С чьей руки хаваешь, говнюк? А может, Паша, его пешком отправим?
– Как скажешь, шеф. Можем и притопить здесь в речке, пусть раки жрут!
– Ты еще, фраер, обозвался! «Притопит он», -обиженно засопел Серега, – смотри на дорогу и крути баранку, топила хренов.
В машине наступила тишина, и вскоре Костя и Серега уснули, пьяно толкая на ухабах друг друга плечами.
* * *
В семь утра Алексей, свежий, выбритый, уже сидел в своем кабинете. Работы бумажной скопилось, как всегда, много; кое-какие бумаги по срокам уже находились «на грани» сроков исполнения. До обеда занимался именно этими делами: отчеты, списание ГСМ, проверка ведомостей, составленных егерями, выписка разрешений на добычу диких животных, квитки по дому охотника и рыболова и многие другие важные отчетные документы привел более или менее в порядок. Периодически отвечал на звонки или звонил сам. Несколько раз вызывал к себе директор.
Не заметил, как опустел лесхоз – все ушли на обеденный перерыв.
Антонович кашлянул:
– Алексеевич, может, я на обед отскочу на служебно машине?
– Езжай, я не пойду никуда. Чаю здесь выпью. Работы много, хочу до пяти все с большего завершить.
– Там я видел три машины с соседнего района – приехали охотники. Человек пятнадцать.
– Так пусть зайдут, позови.
Антонович ушел, спустя время в дверь постучали.
– Входите.
В кабинет вошли четверо незнакомых мужчин:
– Здравствуйте, Алексеевич. Мы из соседнего района. Узнали, что у вас сегодня собрание в кинотеатре, решили тоже послушать. Не прогоните?
– Нет, конечно. А ваш охотовед Тренченков не приедет?
– Да мы не в курсе, мы сами по себе.
– Ну, рассказывайте, что у вас интересного?
Они почти целый час беседовали. Охотники жаловались, что в районе процветает браконьерство, зверя мало, цены на путевки высокие, егерей заставить работать невозможно: зарплата низкая, чуть что, сразу увольняются. Охотоведом работает бывший милиционер. Отставник.
Алексей слушал и с горечью думал: «Вот беда. Не только у нас. Почти везде серьезно власти не воспринимают проблему. И вот показатель: у соседей численность диких зверей падает из-за перебора в добыче, не учитываются добытые браконьерами звери, добытые волками, падшие по другим причинам. Учеты проводятся не на должном уровне. Сколько недаработок, а в целом все сводится к неоправданным потерям. Там зверя бьют, места обитания остаются пустыми. И мой зверь уходит на пустые площади. Так устроен дикий мир: пустующих угодий не бывает. Сколько здесь не бейся, если у соседей пусто, то будешь зверя растить и охранять для соседей, где их браконьеры и волки уже ждут.
Поговорив с охотниками, записав их адреса и телефоны, попрощался до вечера, до встречи на собрании. Очередной звонок телефона оторвал от рабочих забот, звонила жена:
– Ну, привет, солнце! Леша, ты уже совсем не звонишь, я даже не говорю, что не приезжаешь. Домой тебе звоню третий день. На работу звоню. Нигде нет. У тебя все в порядке?
– Да, вроде бы. Работы много.
– У тебя всегда работы много! А мы беспокоимся. Можно позвонить домой хоть раз в день?
– Домой, Таня, мне звонить некому, там пусто, как ты знаешь.
– Леша! Дом там, где семья. А там, где ты живешь – это не дом. Это твоя… берлога волчья!
– Таня! У волков не бывает берлог. У медведей! И то – только на зиму.
– Берлога, Леша, у того, у кого нет семьи, нет дома, нет детей, нет желания видеть детей, семью, жену, в конце концов. Вот у кого берлога, а не у медведя!
– Так, так, не кипятись. Я уже давно собираюсь приехать. Мяса приготовил. Целого поросенка. Я только немного себе отрезал. На днях привезу, не буду через людей передавать оказией. А ты чего не приезжаешь в мою, как ты говоришь, берлогу. Страшно?
– Чего-то мне страшно, Леша? Первый ли день замужем за тобой! Ты же сам сказал: без звонка не приезжать. Вот я и звоню, а все бестолку. Дети просятся к тебе, а что им скажу? Так и говорю – забыл вас ваш папка. Может, себе там уже новую жену завел…
– Ты не городи, Таня, ерунды, – прервал её Алексей, – не надо учить детей заранее иметь претензии ко мне. Пусть собираются, я завтра-послезавтра приеду, заберу с собой.
– А практика? А лагерь? А к бабушке? Я уже не говорю о том, чтобы побыть всем вместе здесь.
– А почему там? А почему не побыть вместе здесь?
– А работа моя?
– А моя работа?
– А ты, Лешенька, четыре года не был в отпуске. Мне в профком позвонить? Почему бы тебе не взять отпуск, не приехать как человеку, отцу, мужу, в конце концов, – голос ее задрожал, – приехать домой, потому, что твой дом здесь, – и она шмыгнула носом.
– Давай я приеду, разберемся!
– А что разбираться, Леша? Мы тебе не нужны, я не нужна. Я так больше не могу и не хочу. И замужем – и без мужа. Если так и будет продолжаться, я подам на развод.
– Как будет продолжаться?
– Ну ты что, не понимаешь или притворяешься, как всегда? – она все-таки зарыдала и бросила трубку. Алексей несколько раз набрал ее номер, никто не поднял трубку…
В четыре вечера приехал к кинотеатру. У входа толпились мужики в совершенно разных нарядах: кто-то в камуфляжах, кто-то в костюмах при галстуках, кто-то вовсе в рабочей одежде. Собираясь в маленькие группы, обсуждали свои охотничьи будни, смеялись, разводили, как обычно, руками, показывая, размеры пойманной «буквально вчера» щуки. Завидев охотоведа в парадной форме, как у прокурора, в фуражке и со звездочками на петлицах, притихли.
– Здравствуйте, здравствуйте, – отвечал налево и направо Алексей, проходя по холлу кинотеатра. В зале уже установили аппаратуру, позволяющую проецировать на экран фильм с видеокассеты. Фильм любительский, снятый самим Алексеем служебной камерой. Четыре поры года в охотхозяйстве. Весна… Охота на гусей, тетеревов, уток, вальдшнепов. Посев кормовых полей, ремонт биотехнических сооружений. Лето! Охота с вышек; засидок на сельхозпотравах; охота на косулю во время гона; охота на волков на вабу; открытие охоты на уток; уборка урожая; борьба с браконьерами. Осень: охота на оленя на реву; охота на кабана загоном, с собаками; открытие охоты на пушных; выкладка кормов. Зима: охота с вышек; охота на волков с флажками; учеты диких животных; подкормка диких животных на подкормочных площадках; и опять браконьеры.
Ровно в семнадцать ноль-ноль поднялся на сцену. В отличие от существующих традиций, президиум не собирал. Один сел за стол, снял фуражку и положил на стол рядом с одним единственным листиком и ручкой. Приветствуя охотников, поблагодарил их, что нашли для себя время и желение собраться здесь на эту встречу. Представил делегацию из соседнего района – по залу прошелся оживленный гул. Охотники живо обсуждали эту новость, не скрывая на лицах удовлетворение: вот, мол, у нас как! Не то, что у соседей!
Алексей попросил охотников просмотреть получасовой фильм, пока еще подъезжают и подходят опаздывающие. Когда фильм закончился и включили свет, в зале раздались редкие аплодисменты, а затем дружные рукоплескания: многие с удивлением узнали себя и на охоте, и на проверке документов, и на заготовке кормов.
Алексей рассказал присутствующим (около трехсот человек) охотникам о проделанной за полгода работе. Остановился на раскрытии нашумевшего дела по браконьерству на железной дороге, не вдаваясь в подробности. Определил задачи хозяйства, рассказал о планах, ответил на все многочисленные вопросы: о заказнике, об организации зоны для выгула охотничьих собак, о выставках, о соревнованиях, о выделении транспорта для общества охотников, о ценах на охоту. Вопросы задавали до восьми вечера. Наконец Алексей поблагодарил всех за участие в собрании и предложил оставшиеся вопросы решать в рабочем порядке у него в кабинете по понедельникам и пятницам, когда у него официальный приемный день.
Выходя из кинотеатра, охотники садились в машины, собирались в группки: ясно, что продолжение собрания они запланировали где-то в своих, только им известных, местах. Естественно, с непременным атрибутов этих «дебатов», позванивающим в их сумках.
Алексей усмехнулся: у его УАЗа стоит уже человек шесть.
– Алексеевич! Поехали с нами!
– Нет, с нами, у нас банька.
– А у нас уха!
– А у нас хозяйка холостая!
– А у нас водочка холодная!
