скачать книгу бесплатно
И наслаждалась жизнью минут десять. Потом начала подмерзать. И поняла, что надо – обратно. Пока он не пошёл меня искать и загонять греться под одеяло, а мне не стало стыдно, что запарываю лечение.
Вернулась. Матрас переместился на лестничную площадку. Еле мелькнуло – как это, сопрут ведь.
Разделась-разулась, вернула ведро. Подумала минутку. Подошла, встала вопросительно.
Он – допечатал предложение. Повернулся. Отмаячил, чтобы брала распечатки, ложилась просто читать, а потом написала не более трёх листиков общего отзыва. Напомнил, что сортировка и двадцать отзывов. Ткнул пальцем в термос у плиты и махнул забирать в комнату.
А я… ну, меня достаточно расслабило, чтобы я решилась вести себя как дома с дедом. То есть – поклонилась, еле слышно шепнув и громко сдумав «хай». И плавно пошла выполнять.
Взяла другую, не ту, что редактировала.
Глотала, не вчитываясь в стиль. Прихлёбывая травяной чай из термоса. С перерывами на поесть, как только хотелось.
Ну, мне просто было спокойно и ровно. Очень тихо и в мыслях и чувствах. И – вернулось ощущение пространства вокруг, которое из меня выдавил за неделю переезд в город, где стены, гул мыслей людей и всё такое.
Мимолётно отметила, что он – вышел.
Где-то через пару часов – дочитала. Закрыла глаза сформулировать ощущения от книги. Задремала. Открыла глаза. Взяла ручку, накидала пару листиков отзыва. Закрыла глаза подумать, всё ли написала или ещё что. Задремала.
Крутилось… ну, какое-то предновогоднее настроение. Когда – знаешь, что всё хорошо, и понятно, что будет вкусно и подарок. Но – не знаешь, что именно.
И ещё пошатывало туда-сюда ощущение пространства. От много, как дома. До стиснутости, как месяцы в городе.
И где-то в фоне ныло и щекотало тело.
Вынырнула из дрёмы от хлопка двери.
Открыла глаза от звука шагов и ощущения, что он – подходит. И оно – надвигается.
Он подошёл. С папочкой.
Глянул на отзыв. Взял, Прочитал.
Положил мне папочку на одеяло. Взял рукопись с отзывом. Вышел.
А у меня была дрёма. Так что я открыла папочку. Прочитала, в полусне, письмо. Ну, сейчас это обычный зазыв работать. А тогда – сразу не зашло. Мимо реальности пролетело, а растягивать её было лень.
Ну, там был просто зазыв. Не помню точно. Наверное, что-то вроде
«Уважаемая Ирина Александровна,
По итогам вашего тестового задания на редактуру, издательство предлагает вам два месяца испытательного срока на должности редактор-стажёр.
За это время ваша работа оплачивается сдельно по общему тарифу, с вычетом работы вашего редактора-наставника по тому же тарифу. Задача редактора-наставника – выявить, дополнить и направить Ваши навыки.
В настоящее время, Издательство не имеет возможности выделить на дом компьютеризированную редакторскую станцию, и потому требуется работать только на территории Издательства. Столовая при издательстве – высшего уровня, сотрудникам питание – по себестоимости в кредит с вычетом из зарплаты.
Столовая и Издательство в целом работают круглосуточно. Включая душевую и зону отдыха.
При необходимости, предоставляется жильё по заниженной стоимости аренды, Однако хочу предупредить, что в среднем, объём выплат редактору-стажёру, после всех вычетов, достаточно только на аренду комнаты, а не квартиры.
По окончании испытательного срока вам будет предложен вариант работы, наиболее точно соответствующий Вашим навыкам и задачам Издательства.
Испытательный срок может быть прерван в случае несоблюдения Вами общих требований к сотрудникам, с которыми можно ознакомиться в Издательстве перед подписанием договора.
С уважением,
Директор Издательства»
Число, подпись, печать.
У меня мелькнуло чувство благодарности. И я встала. Вышла на кухню. И поклонилась ему глубоким поклоном на полчаса. Но обнаружила, что всё это мне приснилось, а шевелиться – лень.
Так что решила, что он и так всё понял. И просто уснула.
Проснулась в другом настроении. Выспавшись.
Вспомнила, как проснулась вчера. Вскочила в панике, что забыла. Успокоилась, что нет.
Кое-как сделала зарядку, выгоняя из тела утреннюю истому.
Настроение было… ну, пограничное какое-то. Неуверенное. Не знала, какой быть.
Ну, я понимала, что я – в зеркальном коридоре. И меня – ловят. И что мне принесли письмо с предложением о работе, отражающим точно всё, что я хочу. В том числе – посмотреть на остальных пруфридеров со стороны. И письмо – от директора, а не от демона.
Но я также понимала, что как он письмо выпросил, так может и попросить уволить.
Ещё я не понимала, зачем он всё это делает. Ну, есть ли в этом что-то, кроме забавы с пойманной зверушкой. И можно ли зверушке всё-таки шипеть, рычать и кусаться и насколько, чтобы не выкинули обратно голодать на морозе.
Вошла в кухню – встала, пялясь на камеру у стены. Вроде как фотоаппарат на штативе, но какой-то большой.
Он допечатал, повернулся.
Подумала секундочку. Всё-таки маякнула «то письмо» и – глубоко поклонилась. И – замерла, ожидая, как положено, реакции.
Внутри – подёргиваясь от неуверенности, почти без страха. Ну, потому что этикету меня учил дед. И предупредил, что его знания – образца 1945, а сейчас может быть по-другому. Хотя вековые традиции, пережившие Мейдзи, поменяться не должны.
Он – вздохнул. И сказал, очень спокойно, ровно. Без эмоций.
«Слыш, зверуха лесная, дикая. Это в лесу людей – нету. И когда заблудишься, и сутками бегаешь по лесу от волков, питаясь сыроежками, встретить, того, кто выведет – счастье великое. Хотя ему и не сложно. А тут – город, людей полно. И спросить у прохожего, как пройти в библиотеку – мелочь. Ну и заблудившегося в этих джунглях и булькнувшего в болото вытащить и довести до околицы – тоже не сложно.
Так что – не за что».
Я – осталась стоять. Ну, шипела я так.
Он подождал минутку.
Потом ещё вздохнул и сказал, всё так же ровно:
«А ещё перед тем, как в чужом доме вести себя по своим культурным традициям, следует убедиться, хотя бы в том, что хозяева их понимают».
Меня – пронзило стыдом и страхом, что я – упорола косяк. Он – добил:
«Например, я слышал про японские поклоны и кое-как могу изобразить. Но ни хрена не представляю, как правильно ответить на глубокий поклон благодарности. Так что извини, если что не так».
Встал, поклонился. Средним, как положено.
Выпрямилась, через силу, после него. В мозгу бурлило и бешенство, что он воспользовался ошибкой, и злоба на себя, что ошиблась, и стыд, что дура.
Вздохнула. Решила, что с Японией, пожалуй, много не буду.
Встряхнулась. Вопросительно посмотрела на камеру.
Он подумал, сказал:
«Это – фотоаппарат с полноформатной киноплёнкой. Снимает кадр в секунду. Можно выставить два и пять.
Я хочу посмотреть, как ты выглядишь на живых фото. И на случайных фото в резкий момент.
Всё снятое – под соглашением о неразглашении личных данных. То есть плёнка – тебе, оттиски куда-нибудь ещё – только с твоего разрешения.
Если не хочешь совсем – не будет.
Завтракай, ответ скажешь после завтрака».
Я повисела, решаясь поднять взгляд и заглянуть ему в глаза. Он начал отворачиваться к работе.
Торопливо вскинула руку. Подняла взгляд. Встретила. Не сдержалась – вздрогнула. Переламывая себя, в глаза ему маякнула «зачем вообще тебе это видеть?».
Он наклонил голову, скептически задрал бровь и сказал с весёлым сарказмом:
«Знаешь, если я тебе прочитаю лекцию про пересыщение рынка фотомоделей типовыми лицами, или про прохождение сигнала через фото или видео, это, наверняка, пролетит мимо. И ты начнёшь думать, что это какая-то сложная разводка непойми на что. Так что, может быть, мы сможем ограничиться тем, что я хочу на память пару фоток тебя у себя на кухне?»
Я, чуть подрагивая от напряжения взглядов во взгляд… как в драке насмерть, натужно вопросительно подняла бровь, ткнула в камеру и показала два пальца.
Он хмыкнул, сказал:
«Ну, пару тысяч, чтобы было, из чего выбрать лучшие»
Я отвела, наконец, взгляд, типа подумать. Показала британский «алл райт» и пошла к плите. Где ждала кастрюлька овсянки с ягодами.
Ну а после завтрака – грянуло.
То есть сначала был стандартный фототест. Который «я говорю, кто ты, эмоция и сообщение, ты – пробуешь показать это в камеру. Если сразу – не твоё, показываешь руками букву «хер» и я даю следующую. Иногда я вношу уточнения в образ и прошу поменять жесты и эмоцию».
Ну и дальше – по плану. «Улыбочку. Просьбу. Ладно. Теперь попробуй, «порву, сука»… не, как гопник… ладно, не будем. Попробуй «убью, тварь». Отлично. Теперь – «Ты – дурак?»… Теперь, с улыбкой, где ты пытаешься обратить в шутку что-то неприятное… уточню – пугающее. Ладно. Теперь, «ты – дурак?» с омерзительным презрением. Ладно, теперь, ты – княгиня, а там… ну, пьяный барон, и вокруг – бал».
С княгиней меня – заклинило. Не могла легко притвориться. Ну, потому что где-то в глубине души было воспитание деда.
А демон – упёрся. А я – поняла, что эта демоническая скотина выколупывает меня из-за моих зеркал. Стиснула зубы. И выдала княгиню.
Он – обрадовался и где-то двадцать эмоций-сообщений гонял этот образ. И я уже было подумала, что сейчас он попросит совсем в наглую показать что-нибудь противоположное от княгини. И уже собралась с яростью, чтобы вспомнить прошлый месяц.
Но он сказал:
«Ок, ладно. Для оценки – хватит. Теперь хочу несколько фоток в очень внезапной ситуации. То есть, заранее прости, но я хочу вызвать неуправляемый всплеск эмоций и сравнить с управляемыми.
Можно?»
Я подумала и посмотрела ему в глаза. И даже – заглянула в чай с углями. Пытаясь увидеть, что скрывается за просьбой разрешения.
Само собой, ничего не разглядела.
Так что – отвела взгляд в камеру и кивнула.
Он, вздохнул и сказал:
«Ир, сейчас мы – с тобой. Как бы забудь про камеру. Ну, нет её. И – ещё раз напомню, всё снятое – только твоё, кроме пары фоток лично мне».
Ну, я перевела взгляд на него. На подбородок. И кивнула. Мол – валяй.
И он – навалял. Так, что меня мгновенно проморозило ужасом. Накопленным ужасом. И ужасом, что я – всё.
В общем, он сказал:
«Ир, сначала – уточню, что соглашение о неразглашении покрывает всё совместное проживание. А не только после подписания. Понятно ли?»
А я – уже поняла, о чём. Уже застыла от стыда и ужаса. Но ещё цеплялась за надежду, что – нет. Он – ждал. Я уронила взгляд. И через силу кивнула. Стиснув в кармане когатану.
Он – сказал:
«Знаешь, ты, пока без сознания, орала и разговаривала. Так что – извини, я – знаю, что ты можешь говорить»
У меня – рухнуло. Оставив меня висеть в пустоте. Потерявшись. И пытаясь ухватиться хоть за что. Но – за что, я ждала от него. Повода. На стыд, на ярость, на лютую тоску, на вскрыться…
Он – сказал, очень мягко:
«Я смутно догадываюсь, почему ты боишься применять голос по людям»
Я начала дрожать. Чтобы не согнуться от нестерпимого сочетания «смутно догадываюсь» и – точнейшей формулировки «применять Голос по людям», которую, кроме меня, никто не знал. Мне было очень бешено, страшно и стыдно. От того, какая – я, и как неуклюже он делает вид, что не видит меня всю.
«Со мной общайся, как тебе удобней…»
Я не успела толком на это среагировать, потому как он – внезапно:
«… но я хочу уточнить, почему ты – в розыске».
И меня – выдернуло. Из стыда за себя в тупую ярость – в обиду на свою невезучесть, в злость на свою слабость, и в тупую ярость на Сергея. А ещё вернулся страх. Привычный донный страх, что меня – поймают. Допрос. Побои. Я – заговорю. И – всё. Так что лучше – сразу всё.
