скачать книгу бесплатно
«Не спешим»
Марина сказала:
«Всё, валите»
И они – свалили.
А она посмотрела на меня и сказала спокойно:
«Надо что сделать, перед тем, как на полчаса – неподвижно в кресло?»
Покачала, что нет. Она – кивнула на кресло.
И – полчаса. Закрыв глаза и переваривая последние события.
Руки у Марины были прохладные. Во всех смыслах.
Через полчаса – она подняла из кресла, и потащила в костюмерку.
Завела в раздевалку, сказала – скидывать. Я – на секунду зависла, собираясь с духом раздеться перед незнакомой.
Марина сказала спокойно, что ей надо глянуть размеры, чтобы точно подобрать.
Подумала ещё секунду. Поняла, как мне сохранить лицо за паузу – непониманием, насколько раздеться. Разделась до трусов. Покрутилась.
Марина сказала «ага» – и ушла. Вернулась с пакетом красного белья, джинсами, майкой-безрукавкой. И мешком бижутерии. И с рыжими берцами.
Оделась, она обвесила меня фенечками и кольцами-серьгами-ожерельями. И увела обратно.
Посадила в кресло и начала красить лицо.
Пришли, споря о теплоте света в кафе, Деск и Тёк. Марина бросила «две минуты».
Докрасила, отошла.
Я – открыла глаза, посмотрела на Марину, на Тёка, пялившегося с «вау» на лице. На Деска.
Он осматривал задумчиво. Посмотрел на Марину, сказал:
«У меня – чуть рвет. Хиппи – вижу. Ирландку – вижу. Рок-музыканта – не очень. Они, как мне кажется, в коже, в чёрном и сталью обвешаны».
Марина – спокойно:
«Это не хиппи, а ирландский фолк-рок. Эквивалентно русским народным песнопениями до крещения Руси. То есть кокошникам, языческому обвесу амулетами и всё такое. И вот оно уже – в рок-обработке для исполнения на электронных инструментах типа электробалалайки. Причём прикрытие должно сидеть криво. Потому как лейтенант-аналитик снайпер рукопашник-ножевик ячейки подпольного сопротивления – это больше, чем рок-певица и по краям будет накладка руководителя коллектива. То есть бизнес-имидж, рассчитанный на обе целевых аудитории. Белый верх, тёмный низ».
Вот только тут я встала, подошла к ростовому зеркалу и наконец, посмотрела на себя. До этого как-то… чуяла, что Марина мне не показывает полработы. И ждала посмотреть целиком.
И замерла, делая вид, что рассматриваю. Как майка навыпуск ниже жопы скрывает её узкожопость. Как красный лифчик с подкладкой подчёркивает, что там всё-таки что-то есть. Как джинсы обтягивают короткие, но прокачанные нижние лапы.
И что вообще Марина сделала с моим лицом, вывесив по бокам две вплетённых в остатки волос накладных косы с бисером цвета глаз. И превратив подводкой глаза в смотровые щели, за которыми пылает зелёный огонь цвета сгорающей меди. С волосами как раз этой самой меди разных оттенков патины.
Остальное лицо… ну, я себя узнала. Но поначалу подумала, что – перебор. А потом сообразила, что я – рок-певица. И поняла, что до сценической размалёвки – недобор.
Вот тут Деск – отколол. Посмотрел на Марину. Получил у неё мой пропуск. Потом вынул из-под толстовки пистолет и засунул мне за пояс.
Сначала я посмотрелась. И поняла, что майка – почти прячет. И только потом аккуратно вытащила незнакомое оружие и посмотрела.
Оружие оказалось почти знакомым. Я – нервно осмотрелась, выискивая, куда. Нашла столик перед креслом. Вопросительно посмотрела на Марину.
Она – кивнула.
Я – подошла к столику, и аккуратно раскидала ТТ, удостоверившись, что это – он. Хотя обойма – двурядная на кнопке и изменёны угол рукояти, калибр и длинна ствола. А из затворной рамы торчит часть ствола с резьбой. Собрала, протянула Деску. Он покачал головой, достал-протянул вторую обойму.
Сунула её в карман джинсов.
Деск махнул рукой, и мы пошли.
В тир. Стометровый на пять дорожек. Пустой, не считая деда за стойкой оружейной комнаты в углу.
С мишенями напротив каждой дорожки, оттянутыми на возрастающие дистанции. И с обоймой на каждом столике дорожки.
Деск мне просто кивнул.
Я – подумала, щёлкнула по пистолету, изобразила руками угол вверх-вниз и кривизну-пологость полёта.
Он – ответил ТТХ.
Ну, вы поняли, что за пистолет и не буду зачитывать по памяти абзац.
Я подумала, вспомнила речи Ангела про Медную Длань, и решила показать всё, что умею и насколько.
На пятнадцать с упора правой на левую выбила глаза, пупок и крестик на сердце. Потом вернулась на первую дорожку, и на пять метров отстрелялась от пояса с левой и с правой по конечностям. На двадцать пять попробовала от бедра просто попасть. На пятьдесят отработала с одной руки. По очереди левой-правой, медленно. И на сто – с двух рук вылила всю обойму.
Деск понажимал кнопки возврата. Снял художественную. Повесил на гвоздик у оружейки. Рядом с мишенью, где были выбиты глазки, соски и улыбка.
Посмотрел на меня. Я перехватила пистолет кончиками, как нечто грязное, и вопросительно махнула вверх-вниз на оружейку.
Деск показал «погоди» и махнул на мишенное поле и пошёл туда. Я – за ним. Зарядилась, встала.
Через десяток секунд сзади раздался визг и шаги. И я – поняла. Развернулась и стала плавно отходить, разрывая дистанцию. Потому что…
Но двое работяг занесли не кабана. А свинью. Я укоризненно посмотрела на Деска. Он оскалился в ответ.
Мясо вытащили на поле, уронили. Свинья вскочила и понеслась. Мимо меня в пяти шагах, так что пулю в затылок я засадила одну.
Посмотрела на Деска. На рабочих, которые перевели взгляд со свиньи на меня и тоже застыли пялиться. Подумала, ткнула в свинью и помахала рабочим стволом пистолета «на вынос».
Они – подорвались и унесли.
Я – убрала пистолет и вопросительно посмотрела.
Он внимательно, тяжко посмотрел на меня. И я поняла, что сейчас что-то будет.
Деск пошёл к пулеуловителям.
Я зацепила взглядом валявшийся там у стены мешок и поняла – что.
Вспомнилось про пополнение запасов в темнице.
Вот тут была самая эмоция в «Подкроватию».
Я поняла, что в лицо – не хочу. По крайней мере, не зная, кому и за что. И может быть, даже, не смогу. Если – человеку, а не мерзкой скотине.
Так что я выдернула пистолет обратно и, откуда стояла, вылила обойму в мешок. Который задёргался, выгибаясь от выстрелов. А потом пару раз выгнулся в агонии и обмяк.
Деск, застывший… за пару секунд до первого выстрела, повернулся и посмотрел на меня вопросительно. Недоумённо. Но – понимающе. И с ноткой насмешки.
Я выплеснула эмоции тихим рявком. На английском.
«Don’t waist my time!»
Засунула пистолет за пояс, развернулась и пошла. Тщательно печатая шаги, чтобы скрыть дрожь. И от тошняка убийства. И от отдачи с рявка.
Дошла до оружейки. Раскидала на столике сбоку пистолет. Молча сунула деду пустую обойму.
Он хмыкнул, поставил коробку патронов, и тряпку, шомпол и масло.
Почистила. Собрала. Набила.
Успокоилась.
Повернулась к Деску который стоял рядом. Протянула ему пистолет.
Он махнул рукой «оставь».
Развернулся и пошёл.
И я – за ним. В состоянии… готовности пострелять ещё в кого-нибудь, если подбросят нервных сюрпризов.
Но нервных – не было. Кроме пары. Но – скорей приятных.
В одной комнате – отфоткали у голой бетонной стены ростовые. В разных позах и типа эмоциях. Точней, мимиках.
То есть «Ладно, Теперь ты типа улыбаешься, показывая, что оценила шутку с предложением сыграть в ихнем баре за чаевые…» И разные лица. С «посмотри через камеру на зрителя и передай ему что-нибудь. Ладно. Скажем, передай ему, что ты разрешаешь ему жить дальше… ладно. До него не дошло, скажи это ещё раз. И ещё раз»
Потом был первый сюрприз.
Мы перешли в гостиную. Обставленную. С накрытым столом и полукруглым диваном.
Там стояли Марина и очень напуганная девица. Вот, почти такая, как я представляла себе девятнадцать пруфридеров. Она метнула на меня взгляд, в котором прострелила зависть. Точней, очень, очень внезапное для меня чувство. Желание быть такой, как я.
И я – пошла к окну. Переварить вот этот взгляд. Что она, – в туфлях, чулках, бизнес-костюме, украшениях, косметике, с длинными ногами, жопой, титьками, – завидует – мне.
За спиной вспыхнул диалог. Девица сказала, что актёр не доехал, ДТП, звонил из больницы. Рыжих бородатых в оперативном резерве пока нет. И надо гримировать кого-нибудь из коридора, о чём она как раз пришла договориться с Мариной, чтобы узнать, через сколько времени будет готово.
Потом чуть колыхнулся воздух. И за спиной все замерли.
А потом раздался отчаянно-яростный крик Деска:
«О-о-о! Здорова, братуха! Сколько лет, сколько зим!»
И ответный:
«Ай, скотина, пусти… я на минутку, ирландцам маякнуть…»
Обернулась – увидела, что Деск тискает в объятьях рыжего мужика. С лицом, которое мне вот тогда показалось – если б у меня был старший брат, у которого черты лица стояли ровно, то – вот.
А остальные почему-то стоят и пялятся на всё это в шоке. Особенно – девица.
Тёк подошёл к девице, повернул и подтолкнул к двери.
Деск отпустил рыжего, и посмотрел ему в глаза.
Тот растёкся в улыбке и сказал:
«Не-не, это ты сам себе вселенную крутанул»
Деск – отошёл. Рыжий посмотрел на Марину, достал из кармана кусок рыжих волос, протянул ей, ткнул в подбородок, выставив его вперёд.
Марина, натужно преодолев оцепенение, подшагнула, начала прилаживать парик. А рыжий покосился на меня. И сказал:
«Сестрёнка, мне не хочется часто значки менять. Так что чуть попозже».
А я – не поняла, о чём он. Меня оцепенило от понимания, каково оно, когда тебя на самом деле видят до дна целиком.
Марина приладила бороду. Рыжий – подошёл ко мне, обнял и прошептал в ухо:
«Люблю тебя, извращенка мелкая и засранка голосистая».
И меня – отпустило. Разжало. От понимания, что меня рассмотрели и приняли… ну, со всем говном и немытыми ногами.
Потом он отшагнул, взял за руку и сказал:
«Пошли уже фоткать привет всем от лица ирландцев».
И – потянул.
Сели за столик… Ну, короче, нафоткали за пяток минут, как мы типа общаемся с Деском и Мариной на другом конце стола.
