Триединый

– А теперь ступай к себе, Вермандо. И не забудь покормить своего пса.

Прошел месяц. Вернувшись домой после очередной прогулки, мальчик по привычке кликнул щенка, чтобы поиграть с ним, но тот не откликнулся.

– Ричи! Ричи! Где ты, Ричи?! – все более обеспокоенно взывал аристократ, обходя каждый этаж и заглядывая в каждый угол.

Однако животного нигде не было. Всерьез заволновавшись, мальчик стал подбегать к каждому встречному слуге и спрашивать его, не видел ли тот Ричи. Но все они как один ничего не знали. Черные стены замка, его высокие потолки и безмолвные стражи-доспехи пугали его, заставляя чувствовать себя несоизмеримо маленьким в утробе этого громадного монстра. Он бежал по кажущемуся бесконечным глухому коридору, утопающему в пыльном безмолвии гобеленов, плотным коконом изолирующих его от внешнего мира. Несмотря на обилие ковров и драпировок стены хрипло дышали холодом. Отчаявшись, аристократ хотел уже отправиться искать питомца в сад, как вдруг увидел маленький комок коричневой шерсти, свернувшийся калачиком у стены.

– Ричи! – облегченно выдохнул обрадованный Вермандо, бросаясь к другу.

Руки коснулись мягкой фундучной шерсти, зарылись в нее, нежно провели за ухом.

– Ричи, – ласково позвал он, – это я! Я вернулся пораньше, как и обещал. Пойдем погуляем в саду! Или сходим к озеру! Ты же так любишь охотиться на уток! Помнишь, мы хотели вместе поиграть в догонялки?

Однако щенок не поднял головы и не завилял лохматым хвостом, как делал обычно. Он не шевелился, словно впал в глубокий сон. Мальчик затряс зверька. Тот по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Тогда аристократ трясущимися руками поднял его тело и прижал к груди. Из глаз полились слезы, и он зарылся лицом в остывшую шерсть. Полный отчаяния крик пронзил высокие потолки Черного Замка.

Минуту спустя рассвирепевший Вермандо ворвался в кабинет отца без стука. Слепой туман ярости застилал ему взор, он уже не страшился ни гнева Домианоса за свою дерзость, ни каких-либо других последствий своего поступка. Медленно и тяжело он приблизился к сидящему за столом мужчине. Ноги не слушались мальчика, язык заплетался, а из глаз не переставая лились горячие слезы.

– Ричи… мой друг мертв… – прохрипел он.

– Говори громче, я не слышу, что ты там бормочешь себе под нос, – раздраженно дернул щекой лорд Морнэмир, не отрывая взгляда от манускрипта. Он был настолько сосредоточен, что даже не заметил, что сын посмел войти к нему без стука.

– Мой щенок мертв, – уже громче повторил аристократ, тяжело дыша и не отрывая от советника немигающих глаз.

– Вот как? Жаль. Он был так молод. Что ж, видимо Единый решил забрать его себе. Мне он никогда не нравился, ты знаешь. Слишком шумное, грязное и надоедливое создание.

– Вы. Это сделали вы, отец. Вы убили моего Ричи, не так ли?! Вы всегда ненавидели его и таким способом решили отомстить мне за непослушание! Почему?! Почему вы так жестоки?! В чем его вина?! Он всего лишь пытался защитить меня!

– Защитить? – Неторопливо отложил пергамент в сторону граф. – От кого защитить, Вермандо? От твоей семьи? Это твой дом, здесь ты в безопасности.

– Я повторю свой вопрос. Это ведь вы убили его, не так ли?

– Как тебе хватает наглости, Вермандо, бездоказательно обвинять меня в столь гнусном и низменном преступлении? Неужели ты правда думаешь, что мне нечем заняться, кроме как травить твоих щенков и мстить тебе? Да и за что, Вермандо? Ты ведь, как никак, мой сын.

– Откуда вы знаете, что он умер от яда? – проронил мальчик, делая шаг назад и крепче прижимая к груди тело питомца. – Я вам этого не говорил. Я и сам не знал… Вы отравили его… вы подсыпали ему в еду яд… – в ужасе прошептал аристократ.

Лицо его отца оставалось безучастным.

– Кто тебе это сказал, Вермандо? Я не говорил, что его смерть наступила в результате отравления. Лишь предположил твои мысли.

– Нет… не смейте… Не смейте лгать хотя бы сейчас! – заорал наследник.

Домианос вскочил.

– Сейчас же выйди вон! Пока я не разозлился и не наказал тебя!

– И что вы мне сделаете?! Что?! Мне уже плевать! Плевать, понятно?! Вы и так отняли у меня все, что я любил! Вы убили моего друга! Моего единственного оставшегося здесь друга! Вы вновь лишили невинное существо жизни! Вы монстр! Я ненавижу вас! Ненавижу! Ненавижу, что я ваш сын! Я никогда вас не прощу! – срывая голос до хрипа в горле, кричал он, пока праведный гнев, бушующий в его душе, поднимался все выше, обжигая внутренности огненной бурей.

Не успел лорд и открыть рта, чтобы ответить, как мальчик, громко топая выбежал из кабинета, захлопнув за собой дверь. Залетев в свою комнату, он принялся судорожно швырять в мешок вещи, как вдруг в комнату постучали.

– Да?! – выкрикнул аристократ, в бешенстве повернувшись ко входу.

В комнату осторожно заглянула госпожа Аделаида. Ее печальное лицо выглядело обеспокоенным и тревожным.

– Сынок, что-то случилось? Я слышала, как ты кричал…

– Ничего не случилось, матушка! Просто отец, как и всегда лишил невинное существо жизни! Он таким способом решил отомстить Ричи за то, что тот однажды укусил его, пытаясь защитить меня! Но он не виноват! Он не со зла! Он просто подумал, что я в опасности! Или может отец хотел отомстить мне за то, что я, по его мнению, ни на что негодный сын и худший наследник! – в сердцах крикнул Вермандо, кидая на пол дорожную мантию.

Закрыв за собой дверь, женщина вошла в спальню и кивнула ему на кровать. Мальчик нехотя опустился на край матраса. Графиня присела рядом.

– Твой щенок мертв?

Глотая вновь подступившие к горлу слезы, Вермандо кивнул. Мать молча обняла его, прижав к груди. Уткнувшись в ее мягкие светлые волосы, аристократ дал волю рыданиям.

– Почему отец ненавидит все светлое и доброе?! Почему, матушка?!

– Мне очень жаль, Вермандо, – опустив взгляд, прошептала Аделаида.

– Мне тоже! – с отвращением выдохнул юноша.

—–

– Двенадцать ударов хлыстом ему, – направившись к выходу, бросил советник. Остановившись в дверях, он обернулся к растерянному стражнику с холодной улыбкой. – И да, вы уж пожестче с ним. Не берите во внимание то, что он мой сын. Якшаясь с чернью и ей уподобляясь, пусть не рассчитывает, что после этого к нему будут относиться как к аристократу.

С этими словами его сиятельство Морнэмир покинул пыточную, а стражник развернулся к Вермандо. Мальчик твердо выдержал его взгляд, хотя внутри него все и трепетало от ужаса предстоящей боли. Мужчина неспешно приблизился к подопечному и уложив его на кушетку, пристегнул тело ремнями. Стремительный взмах хлыста рассек воздух со скоростью ветра и обрушился на спину наследника, тут же располосовав кожу тонкой кровавой трещиной.

—–

Вермандо не взял с собой вещей. Он не хотел брать то, что было куплено на грязные деньги советника и то, что напоминало бы ему о доме. «И плевать! Уйду в горы, стану отшельником!.. Буду охотиться на диких уток и, если удастся, даже завалю на ужин кабана! А отец пусть идет…»

Поток бранных мыслей аристократа прервал громкий радостный смех мальчика лет шести-восьми. Перепачканный грязью и одетый в бедную льняную рубаху, он убегал от усталого сутулого крестьянина.

– Не догонишь, не догонишь! – дразнился ребенок, задорно смеясь и корча рожицы.

– А вот и догоню! – притворно хмурился мужчина, нарочно замедляя шаг и давая тому убежать.

– Не-а! Я быстрее! Быстрый, точно жеребец Артура Аудакса!

Его отец рассмеялся.

– И такой же прожорливый! А как зайду после тебя в сортир, так ты даже хуже!

– Беее! – высунул язык мальчик.

Вермандо невольно замер, созерцая эту повседневную, но так сильно зацепившую его сцену. Что юноша испытывал в эти мгновения? Он не ведал. Однако сердце его пустилось в бешеный пляс, а к глазам подступили слезы, которые он со злостью смахнул кулаком и твердым шагом прошел мимо. В голове не было ни единой мысли. Он молча шел вперед, сам не зная куда именно. Ночь рассыпала семена черного тмина, поглотившего небеса чернотой кошачьих зрачков. Холодало. Где-то вдалеке, со стороны леса послышался волчий вой. Аристократ содрогнулся, потерянно застыв прямо посреди пустой дороги. Ни одного прохожего. Люди либо сидели по домам, либо в теплых уютных кабаках с товарищами. Простояв под порывами влажного ветра пару минут и продрогнув до нитки, Вермандо уже отчаялся и решил было свернуть к дому Феликса, как вдруг на его плечо легла чья-то ладонь. Обернувшись, мальчик увидел седобородого дряхлого старца, облаченного в ветхий дорожный плащ, цвета ночного неба. И даже пыль на его одежде была подобна далеким звездам. Незнакомец не произнес ни слова. Лишь неоднозначно кивнул головой, чтобы аристократ следовал за ним. И он последовал. У него не возникло ни единого вопроса или возражения, его сознание оставалось абсолютно пустым и от того чистым. Они долго шли в полной тишине, удаляясь от графства, по мокрой траве и извилистым холмам, утопающим в туманных равнинах.

Отшельник привел его в древнюю покосившуюся хижину, стоящую на отшибе у леса. Отсыревшие доски местами покрылись плесенью, заросли мхом и грибами. Природа пустила свои корни в самое сердце дома, заразив его побегами травы, насекомыми и кристаллами. В хижине не имелось ни мебели, ни предметов интерьера. Монах сел прямо на пол и Вермандо последовал его примеру, не переставая удивленно оглядываться по сторонам.

– Кто вы? – решился нарушить тишину гость, вглядываясь в покрытое глубокими морщинами лицо старца.

Тот не ответил. Лишь также молча вглядывался в лицо путника в ответ. Наконец, когда мальчик, погрузившись в пронзительную яркую тишину смог различить в ней звуки – еле слышное капание воды в углу, шелест травы и звон насекомых, отшельник задал вопрос:

– Скажи мне, мальчик… чего ты боишься больше всего?

– Больше всего на свете я боюсь превратиться в такого же тирана как мой отец, – хмуро ответил аристократ.

– Почему ты зовешь его тираном?

– Потому что он мучает невинных людей, притесняет беззащитных и слабых! Он убийца!

– Почему он поступает таким образом? – спокойно спросил монах.

– Наверное… ему нравится? Я не знаю!

– Вижу, ты никогда ранее не задавался этим вопросом. Это значит, что ты не пытался понять его.

– То есть вы считаете, что бессмысленное насилие оправдано?!

– С чего ты взял, что оно бессмысленное?

Вермандо потерял дар речи от возмущения и даже не нашелся что возразить, а мудрец продолжил:

– Сам факт любого насилия абсолютно бессмыслен. Как и абсолютно любой другой факт и действие. Неважно, имеет ли насилие оправдание, подкрепленное законом, местью, наказанием или прочими людскими оправданиями. Насилие это всего лишь доказательство власти сильного над слабым. Это просто факт, совершаемый каждым живым существом, чтобы утвердиться в мире. Разве кошка, убивающая птицу, не совершает акт насилия? Особенно любящая поиграть с добычей перед тем, как окончательно добить ее? Тогда скажи мне, чем отличается насилие, чтобы выжить от насилия, нанесенного ради удовольствия? И то и другое совершено во имя собственного эго, чтобы сделать сильнее либо плоть, либо свое самоощущение. Однако даже сознавая бессмысленность каждого нашего действия, мы спим и едим, любим, ненавидим, помогаем и причиняем боль. Мы живем. Такова наша природа. Такими мы созданы. Если так, то выходит, и ты совершаешь неоправданное насилие. И в праве ли ты судить отца?

Первым внутренним порывом мальчика было желание закричать, разозлиться и обвинить старца во спеси и лжи. Однако с трудом подавив гнев, аристократ все же постарался задуматься над словами отшельника. Тот молча и спокойно смотрел на него. На его равнодушном лице застыло понимание всех вещей, некое смирение со всем, что свершилось, свершается и чему суждено свершиться. Казалось, монах понимал, что его слова не дойдут до Вермандо и потому просто ждал следующего вопроса.

– Скажите… вы видите будущее?

– Как можно видеть то, чего нет? Будущее еще не наступило, его просто не существует.

– Почему вы пригласили меня… сюда?

– Ты потерян.

– Я странствовал, – задрал нос мальчик.

– Странствующий обрел свой путь, потерянный же, безумно ищет.

– Выходит я потерянный… – смиренно выдохнул он.

– Лишь физически. Духовно ты уже обрел свой путь и предназначение в этом мире.

– Правда? Но откуда вы знаете?

– Знание вещей приходит к прозревшему спящему. Открывший глаза развеет иллюзию и узрит истинную суть вещей. Для этого достаточно лишь захотеть.

Переночевав в загадочной хижине, на утро аристократ не обнаружил старца поблизости и пожав плечами, отправился в путь. Есть хотелось ужасно, и Вермандо даже согнулся пополам от нестерпимой боли. Желудок скрутило словно мокрую тряпку, досуха выжимаюмую горничными после стирки. Ноги сами привели его к деревне Ваттенфтав, к дому Феликса. Несмотря на то, что стояло раннее утро, никто не спал. Крестьяне поднялись вместе с солнцем и вышли на пашню. Сам Феликс, широко зевая впустил друга в прохладную тень хижины и затворил за ним дверь.

– Ну выкладывай, что на сей раз стряслось, – лениво протянул парень, отрезая аристократу ломоть хлеба и подавая эль с сыром.

Вермандо жадно напихал себе полный рот угощения и прошамкал:

– Я шеперь безжомный, Феликш. Покынул отший дом.

– Чего? – непонимающе нахмурился крестьянин.

– Бездомный я теперь! Отныне можешь звать меня Вермандо Отшельник! – с трудом проглотив кусок хлеба, прикрикнул аристократ.

– Аа… вот оно что… – Феликс почесал затылок, задумчиво забросив в рот ломтик сыра. – Ну знаешь ли, тогда тебе на заработки нужно. Иначе ты так долго не протянешь.

– Сам знаю, – вздохнул мальчик. – Вот только я ничего не умею. Куда меня возьмут? Кому я нужен?

– Ну вот что! Не паникуй раньше времени! У Карла отец работает в кузнеце, мало ли ему нужно подмастерье… Что-нибудь придумаем. Ты доедай пока. Мать эти дни ночует не дома, присматривает за детьми больной сестры, так что место у нас найдется.

Вечером, вернувшись в хижину после прогулки, Вермандо наткнулся на Феликса, тут же громко зашипевшего на него:

– Отец вернулся! Иди скорее во двор, пока он не увидел! А ни то не сносить нам всем головы!

– Что у вас здесь происходит?! – грубо рявкнул вошедший.

Для того, чтобы разглядеть лицо мужчины, аристократу пришлось задрать голову к самому потолку – настолько огромен и могуч оказался рыжебородый великан. Из-под густых нахмуренных бровей неприветливо смотрели темные глаза.

– О-отец, ты вернулся! – подрагивающим голосом выдавил Феликс, заслоняя собой товарища.

Крестьянин ступил в кухню, предварительно пригнувшись, чтобы не удариться о дверной проем. От каждого шага его тяжеленных сапог скрипели и прогибались половицы. Он завис над детьми – гигантский, безмолвный и мрачный, будто скала посреди океана.

– Кто таков будешь? – глядя прямо на гостя требовательно вопросил он.

– В-Вермандо, господин, – растерянно отозвался мальчик, внутренне уже успев попрощаться со светом.

– Какой я тебе господин?! Здесь господ нет! Только простые рабочие люди, – презрительно отмахнулся от вежливого обращения гигант, точно от назойливой мухи. – Хмм, – почесав густую бороду, он прошествовал к столу. – Друг Феликса полагаю?

– Верно…

– Он рассказывал о тебе. – Залпом допив бутыль эля, вытер усы хозяин дома. – Что, твои выгнали? – добродушно хмыкнул он, отрезая ломоть хлеба.

Увидев, что этот человек орудует ножом, как мясницким топором, аристократ внутренне содрогнулся и посочувствовал другу, который в глубине души ужасно боялся отца.

– Да нет, я сам ушел, – пытаясь придать голосу твердости, оспорил Вермандо.

– Ну-ну, – закидывая в рот ломоть ветчины и громко пережевывая ее, закивал он. – Сегодня можешь остаться у нас, а завтра тебе придется искать другое жилье.

– Благодарю вас… – только и смог вымолвить мальчик.

Мужчина уже потерял к ним всяческий интерес и закончив ужин, отправился в спальню.

– Пойдем и мы! – шепнул Феликс, увлекая товарища за собой.

Фермер уже громко храпел, сотрясая стены.

– Главное не шуми! – умоляюще и в то же время с угрозой потребовал парень.

– Я и не собира… – не успел аристократ закончить фразу, как тут же споткнулся обо что-то твердое и с грохотом упал на пол.

Феликс ударил себя по лицу тихо застонав, а богатырский храп его отца резко прервался и тот распахнул глаза.

– Вижу вам не спится, – негромко констатировал гигант, захрустев суставами пальцев.

– Ну все… – Смахнул каплю пота со лба юноша. – Вот и приехали…

– Хотите послушать сказание об одном из сотни подвигов Артура Аудакса?

Дети удивленно переглянулись и облегченно выдохнули в один голос:

– Да!

– Давным-давно, когда по земле еще ходили единороги, а небо рассекали драконы… когда Дэррханамом правил славный король Роланд, жил на свете благородный рыцарь Артур. Слава о его могучих подвигах облетела весь свет. Артур обладал силой десятерых мужчин и храбростью тысячи львов. Никто и никогда не мог победить его в честном бою, так силен и умел он был! Но так было не всегда. Когда-то Артур Аудакс был простым деревенским мальчишкой, но даже в те времена он мечтал о подвигах и рыцарстве. Забирая деньги у богатых и алчных аристократов, будущий герой раздавал их бедным и всегда делился с обездоленными своим хлебом, помощью и защитой…

—–

Следующим утром, едва первые петухи поприветствовали рассвет хриплым воплем, крестьянин тяжело поднялся, обул огромные сапоги и отправился работать на ферму. Феликс и Вермандо же позавтракав, вышли на улицу, обсуждать дальнейший план действий.

– Предлагаю сначала встретиться с Карлом, Стефаном и Томасом и расспросить их, а если уж вместе ничего не придумаем, отправишься на заработки в Лунденвик!

 На том и порешили. Обсудив ситуацию с друзьями и выслушав гневную нотацию Томаса о непроходимой тупости Вермандо, компания сошлась на том, что затея аристократа и впрямь сомнительная – люди его сиятельства легко отыщут его, если советник того пожелает, и тогда им всем несдобровать, а в первую очередь самому Вермандо. Однако несмотря на это мальчик оставался упрям в своей решимости жить подальше от графа и потому Карл согласился спросить у отца не нужно ли тому подмастерье в кузнеце, а Томас нехотя пообещал справиться у своей семьи нуждаются ли те в какой-нибудь помощи.

Мельком взглянув на аристократа, кузнец незаинтересованно хмыкнул:

– Нет, ты уж прости, дружище, но не подходишь ты мне! Был бы ты как Карл – другой разговор… – махнул рукой на сына мужчина и отвернувшись, вернулся к раздуванию мехов в горне.

Вермандо слегка обиженно оглядел друга. Для своих лет Карл и впрямь считался здоровяком, и хоть и наследнику не приходилось жаловаться на свои мышцы и рост, по сравнению с Карлом любой показался бы тщедушным и чахлым.

– Извини, Вермандо… – Карл виновато почесал затылок. – У отца строгие стандарты… Я и сам не рад, но что уж… его кузнеца – его порядки.

– Брось, я все понимаю, ничего страшного, – как ни в чем не бывало отмахнулся мальчик.

Сразу после аристократ отправился на пристань, где и отыскал Томаса. Смуглый и высокий – его было тяжело не заметить издалека. Он трудился наравне со взрослыми – таскал тяжелые сундуки с товарами с корабля на берег. Откинув со лба черные кудри, Гуэрро вытер пот рукавом и тоже заметил друга. Сдержанно кивнув, он подозвал его к себе взмахом руки.

– Полагаю, кузнецом тебе не стать? – прямолинейно спросил юноша, тяжело вздохнув, словно мать, уставшая от воспитания нерадивых детей.

– Угу. К сожалению, для этого нужно обладать ростом великана и мышечной массой буйвола.

Томас насмешливо оглядел его сверху вниз. Хоть они и были ровесниками, Гуэрро был на целую голову выше товарищей.

– Отец согласился взять тебя на испытательный срок – таскать грузы. Но учти, есть два важных правила: не воровать и обращаться с товарами аккуратно! Оплату можешь выбрать либо в виде одного золотого в день, либо мешок рыбы и еще каких морских гадов, вроде гребешков.

– Кажется ты упоминал, что тебе платят по три золотых в день.

– Хах, ну ты сравнил! Я – сын владельца и продолжитель семейного дела! И мне эти деньги нужны на открытие своего частного бизнеса в будущем, я их не на калачи и не на эль спускаю! А вот ты прекрасно можешь обойтись и без тяжелой работы – просто вернувшись в поместье богатого папочки и есть этих же самых лобстеров на завтрак, ни в чем себе не отказывая! Но не-ет, нам мешает гордость! А по мне, так ты лишаешь честных людей вакантных рабочих мест. – Томас, как всегда, был в своем репертуаре, говоря все, что думает.

– Ладно-ладно, твоя взяла, я понял! – проворчал аристократ. – Пошли уже, побуду сегодня вашим семейным вьючным животным.

Весь день Вермандо усердно трудился, без отдыха и перерыва таская на спине тяжелые мешки, сундуки и тюки с иностранными товарами, которые отец Томаса позже продаст в Лунденвике. К вечеру его спина пронзительно ныла, а ноги и руки одеревенели от усталости. Наплевав на все приличия, мальчик рухнул прямо на грязную пристань и закрыв глаза, блаженно вздохнул.

– Эй! Чего разлегся аки куль с требухой?! – несильно пнул его ногу Гуэрро. – Вставай, солнце еще не село! Осталось принять последнюю партию товаров из Корвамдеймоса!

Аристократ тихо застонал и с трудом поднявшись, на негнущихся коленях поплелся за другом. Закончив работу, он получил свои первые честно заработанные деньги – крупную золотую монету с изображением львов и короны – национального символа Дэррханама. Прислонившись спиной к холодному песчанику, Вермандо наконец расслабил горящие мышцы. Сев рядом, Томас протянул ему несколько жареных на костре гребешков.

– На вот, поешь, – буркнул он, на сей раз даже воздержавшись от едких замечаний, но тут же добавил: – Но не привыкай, это на первый раз, в честь исключения! Если бы отец кормил обедом и ужином каждого из своих работников, то его дело скоро разорилось бы и пришлось бы нам всем восседать на паперти!

– Спасибо, – еле слышно выдавил мальчик, прожевывая сладкое дымное мясо, оказавшееся хрустящим и сочным.

Гуэрро вздохнул, прислонившись спиной к утесу.

– В Сененсисе такие яркие закаты… И воздух там пахнет флендоранжем. Я скучаю по своему гордому свободному народу, теплым семейным застольям и дедушке Гуччо. По вечерам, когда вся семья собиралась за столом на веранде, он рассказывал интересные истории, а потом играл со мной и братьями в шахматы.

Соленый ветер хлестнул их по лицам влажной простыней, оставив после себя рыбный шлейф водорослей.

– Ты родился в Сененсисе? У тебя есть братья? Что еще я о тебе не знаю? Возможно, ты женат на фейри и у тебя трое детей-гномов?!

Юноша усмехнулся.

– Ну что, ждать тебя завтра? Начинаем с рассветом, как всходит солнце.

– И часто ты так отцу помогаешь?

– Как видишь не слишком, раз каждый день с вами вижусь. Нет такой необходимости, пока существуют бедолаги вроде тебя, – подтолкнул его плечом товарищ.

– Да… я приду… – зевнул аристократ, сам не замечая, как проваливается в глубокий сон.

Его разбудил громкий гомон уже взявшихся за работу матросов, ржание лошадей и голодные крики чаек. С усилием поднявшись, Вермандо поморщился от ломящей боли в затекшем за ночь теле. Мышцы терзало так, что было больно передвигаться. Оглядевшись и на секунду забыв, где находится, мальчик понял, что опоздал на работу. Большой грузовой корабль из красного дерева, принадлежавший семейству Гуэрро уже причалил в порт и теперь его разгрузкой занималась целая команда рабочих.

Обреченно вздохнув, аристократ снова принялся за изнуряющий труд. Вытащив пару тройку сундуков на пристань, он остановился, чтобы перевести дыхание и тут же заметил несущуюся в его сторону тройку лошадей – Оливер в сопровождении двух стражников Домианоса. Склизкий ком страха опустился в желудок, а затем потеплел и медленно пополз вверх. Наследник моментально пригнулся и попытался спрятаться за одним из громоздких сундуков, но было поздно – зоркий Оливер уже заметил его.

– Достопочтенный Вермандо! – взвизгнул мужчина, спешившись и уперев руки в бока. – По требованию вашего отца, его сиятельства Морнэмира сейчас же садитесь в седло! Он приказывает вам незамедлительно явиться в замок и зайти в его кабинет!

Нехотя выбравшись из укрытия, мальчик невольно напугал своего воспитателя видом испорченной одежды и черных от грязи рук. Темные пятна присутствовали даже на лице, а в волосах торчала ветка. Слуга ахнул и пошатнулся, едва не потеряв сознание.

– Вы… вы… вы выглядите словно одичавший бродяга, совершивший одиночный поход в Дэйфанум!

Черный Замок встретил их панихидным молчанием и гнетущей атмосферой. Учитывая обстоятельства самовольного побега аристократа после крупной ссоры с отцом дела обстояли как нельзя хуже. Но Вермандо не забыл и не простил поступок советника, явно имевшего отношение к смерти Ричи. Он никогда не забудет и не простит. Наследник не видел графа всего несколько дней, но уже успел отвыкнуть от ошпаривающего кипятком взгляда, приковывающего к месту и лишающего возможности свободно дышать. В присутствии Домианоса самого воздуха становилось меньше и что-то туго сдавливало ребра. Мальчик опустил голову, не решаясь подать ни единого признака жизни, пока наконец давно заметивший его лорд не соизволил отложить книгу и обратить на него внимание.