Сквозь завесу миров: Срывая Маски

Пьяный поручик гарнизона проболтался о «ночных огнях» у маяка и «странном гуле» оттуда. Старшина портовых грузчиков (за солидную мзду) показал записи о подозрительных «машинах» в ящиках, прибывших на склады под вывеской «Рыбный Консорциум» и охраняемых не герцогскими гвардейцами, а людьми в чужой ливрее.

Попытка подкупить одного из чиновников герцога была грубо пресечена – тот испуганно отказался, будто боялся не Волкова, а кого-то незримого. В порту на Марка напала шайка «рыбаков» – явно подставных. Отбился, но понял – за ним следят.

Сергей (Анна Зимина): Местная библиотека оказалась жалким собранием рыбацких лоций и бухгалтерских книг. Удача нашлась у старьевщика – в груде ржавого хлама Анна (благодаря своей новой «Аналитической Интуиции») почувствовала странный осколок глиняной таблички. На нем – извилистый знак, вызывавший мурашки.

В полуразрушенной часовне у маяка, куда она пробралась под видом художницы, углем срисовала со стены, под слоем копоти, несколько сложных символов, явно связанных с дохристианскими культами моря. Ее интуиция подсказывала: это знаки призыва и жертвоприношения. В городском архиве, в пыльных книгах учета вековой давности, нашла упоминания о катакомбах под замком, запечатанных после «неприятного инцидента».

Ее заметил молчаливый старик-смотритель часовни. Он не сказал ни слова, лишь смотрел ей вслед недобрым, слишком проницательным взглядом. Анна почувствовала ледяной укол страха – он знал. Позже она заметила, что за ней осторожно следят.

Николай (Лирэй «Струна»): Рынки и таверны стали его сценой. Его лютня и щедрость имперских монет открывали сердца и рты.

Рыбаки, подвыпив, шептали о пропажах: не только детей из трущоб у гавани, но и крепких мужиков с рыболовецких шхун «Ушли в море да не вернулись, хотя шторма не было». Торговцы, озираясь, упоминали о «ночных шествиях» в сторону маяка – людях в темных плащах, ведущих «пьяных или больных». Девки с пониженной социальной ответственностью, глазея на его монеты, бормотали о «Старых Богах из Глубин», требующих «дани плотью». Его новая «Песня Теней» помогла успокоить истерику матери пропавшего мальчишки – шепот Лирэя проник прямо в ее сознание, ненадолго притупив боль.

Попытка разузнать подробнее о «шествиях» у одного из торговцев привела к угрозам. Лирэй почувствовал враждебное внимание исходящее от них. Главная На задворках рынка, за рваным брезентом, он заметил подозрительное движение. Осторожно подкравшись, увидел – не клетки, а тщательно охраняемый склад. У входа – двое крепких парней с дубинами и ножами, явно не местных, выглядевших настороженно. Из полуоткрытых ворот доносился приглушенный плач ребенка. Лирэй не стал рисковать, но после забрел на черный рынок в переулке.

«Переулок Воронов» оправдывал название. Узкая щель между почерневших стен, куда едва проникал серый свет. Воздух был густ от запахов гнили, дешевых благовоний и страха. Анна (Сергей), стиснув зубы, пробиралась мимо лотков с ржавыми ножами, подозрительными склянками и тряпьем, пропитанным потом и кровью. Ее «Аналитическая Интуиция» работала на пределе, отфильтровывая шум и направляя ее к задней части рынка, к ларьку, завешанному шкурами непонятных зверей и гирляндами высушенных трав. За прилавком стояла фигура в рваном балахоне с глубоким капюшоном. Лица не было видно, только длинные, костлявые пальцы, перебирающие странные предметы.

– Обереги, – прохрипел торговец, не глядя на нее. Голос был словно скрип несмазанных петель. – От чего беречься желаешь, госпожа? От стали? От сглаза? От… шепота глубин?

Анна почувствовала, как камень-амулет у ее груди дрогнул, будто отвечая. Ее интуиция подсказала: здесь есть настоящее. Торг был краток и страшен. Она выложила половину своих золотых имперских червонцев. Взамен получила три предмета:

Выщербленный Камень с Руной «Щит»: Грубый, но древний. Пульсировал слабым теплом в руке. «От стали и ярости».

Спираль из Черненого Серебра: Холодная, вибрирующая на тонкой цепи. «От сглаза и чужой воли. Сожми – почувствуешь барьер».

Торговец схватил золото и растворился в тени ларька, словно его и не было. Анна поспешила прочь, чувствуя на спине десятки колючих взглядов.Деревянная Фигурка Дракона: Темное дерево, теплая на ощупь, с глазами из крошечных рубинов. «От тьмы и скверны. Даст свет во мраке души».

Алексей (Михаил Береговой): Нашел полу заброшенную кузницу на самой окраине города, у старой мельницы. Хозяин, угрюмый старик, согласился сдать ее в аренду за неделю вперед – золото империи говорило красноречиво. Городдля него был гигантским, сломавшимся механизмом.

На свалке у порта он нашел ящик с почти целыми часовыми механизмами – идеальная основа для точного оружия. Нашел куски качественной стали и медных труб нужного диаметра. Три дня и три ночи он не выходил из кузницы, работая в поту и копоти. Его новый навык, «Магическое Создание Оружия», был не просто знанием – это был диалог с металлом, воля, вливаемая в форму. Он начал с основы: короткие, крепкие стволы из найденных труб высокого давления. Магазины на 6 патронов – сложные, как часовые механизмы, собраны из шестеренок и пружин от старых хронометров. Рукояти – из твердого мореного дуба, обожженного для прочности. Но самое главное – патроны и процесс сборки. Вместо пороха – смесь толченого кварца (проводник магии), селитры и угля. Вместо свинца – сердечники из закаленной стали, гравированные микроскопическими знаками защиты и проникновения. Каждый патрон он собирал как алхимик, вкладывая в него не только металл, но и намерение – разрывать нечистую плоть, гасить темную магию. Каждый пистолет при сборке он держал в руках, концентрируясь, внушая металлу его предназначение – быть бичом для скверны. Рукояти под его пальцами слегка теплели, сталь звенела чуть чище.

К утру на столе лежали четыре компактных, но смертоносных изделия. Неуклюжие арбалеты и ножи остались в прошлом. Это было оружие инженера-мага: «Искры Рассвета». Они лежали, холодные и тяжелые, готовые к бою. Алексей вытер сажей лицо. Его руки дрожали от усталости и напряжения, но в глазах горело удовлетворение. Механизм для борьбы со злом был собран.

***

(настолка – 2й игра – подготовка и освобождение рабов)

Вечер третьего дня в вонючей каморке постоялого двора «У Тонущего Моряка». Выводы, озвученные после докладов, повисли в воздухе ледяной глыбой. Особенно после того, как Лирэй описал охраняемый склад и детский плач.

– А герцог, тем временем, торгуется – Лондон или Вена? – Марк (Волков) ударил кулаком по столу, опрокинув глиняную кружку. Вода растеклась, как кровь. – Слепец! Его «друзья» уже режут глотки в подземельях под его же замком! Прием – не болтовня. Это – сходка перед закланием. Мы и вся его жалкая свита – бараны на алтаре! Убрать свидетелей, запугать герцога, скрепить союз нашей кровью!– Это не интриги, – заявила Анна Зимина (Сергей), ее голос был сух, как пыль в катакомбах. Она разложила зарисовки символов. Ее «Аналитическая Интуиция» кричала об опасности. – Эти знаки – ключи. К дверям в катакомбах под замком. За ними – дохристианские ужасы балтийских племен. Культы глубины. Кровь. Жертвы. И все дороги ведут к нашим «эмиссарам» у герцога. Они не просто дипломаты. Они – жрецы. – Дети, мужчины… – Лирэй (Николай) бросил на стол горсть медяков – плату за молчание от дрожащего старика-рыбака. Его лицо было мрачно. – Живой товар для их жертвенного ножа. Склад под охраной – их пункт сбора перед… отправкой под алтарь. Завтра прием. Идеальное время для ритуала – пока весь светский бомонд в замке.

Тишина стала осязаемой. Даже Волков побледнел. Цинизм столкнулся с немыслимой жестокостью.

– А я… – Анна (Сергей) достала купленные на черном рынке обереги: Камень с Руной «Щит», Спираль из Черненого Серебра, Деревянную Фигурку Дракона. – Попробую прикрыть. И найти слабое место в их обороне или охране склада. Разведка перед штурмом.– Дипломатия отменяется, – отрубил Алексей (Михаил). Он выложил на стол четыре «Искры Рассвета». Оружие лежало, холодное и тяжелое, излучая едва уловимую энергию. – Вот защита. Против их скверны. Но детей спасти нужно до приема. Если они начнут ритуал – будет поздно. – Склад охраняют, – напомнил Лирэй. – Двое у входа. Видел. Внутри – наверняка больше. Не меньше пяти-восьми. С ножами, дубинами. Возможно, и сталью. – Значит, бой, – Волков оскалился. – Капитан не боится грязи. Леха, ты с нами? Твои «искры» пригодятся. Алексей кивнул. Доработку последнего пистолета можно закончить позже. – Я с вами. И у меня не только «искры». – Он похлопал по гаечному ключу.

Операцию начали глубокой ночью. Анна (Сергей), используя свою «Аналитическую Интуицию» и темные переулки, провела разведку. Склад был старым рыбным амбаром у самой воды. Охрана: двое у ворот (видимые), еще двое патрулировали периметр (Анна заметила их тени и оклики). Внутри – свет фонаря, приглушенные голоса. Еще двое, как минимум.

– Шесть, – доложила она, вернувшись к группе, затаившейся в тени соседнего сарая. – Двое у входа, двое патруль, двое внутри. Вооружены: ножи, дубины. У одного патрульного – пистолет за поясом. У ворот – возможно, еще кто-то в будке.

План был прост: ликвидировать патрульных тихо, затем штурмовать ворота. Лирэй (Николай) и Волков (Марк) взяли на себя патруль. Анна (Сергей) – попытаться обезвредить часового у ворот магией или диверсией. Алексей (Михаил) – сила прикрытия и прорыв.

Лирэй, как тень, подкрался к первому патрульному. Его «Песня Теней» – пронзительный, леденящий шепот прямо в ухо: «Спи!». Охранник замер, глаза закатились, он рухнул без звука. Волков, используя момент, бросился на второго патрульного. Тот успел вскрикнуть, но капитанский удар рукоятью пистолета в висок заглушил крик. Тела быстро стащили в темноту.

У ворот Анна (Сергей) сжала в руке Спираль из Черненого Серебра, сосредоточившись на часовом в будке. Она ощутила барьер – слабый, но реальный – между ним и внешним миром. «Отвлекись!» – мысленно скомандовала она, вкладывая волю в артефакт. Часовой в будке вдруг резко обернулся на шум (которого не было), отвернувшись от ворот. Этого хватило.

Алексей (Михаил) и Волков (Марк) рванули к воротам. Михаил массивным плечом и весом тела ударил в старую древесину рядом с замком. Раздался громкий треск – засов не выдержал. Ворота распахнулись. Внутри, в свете единственного фонаря, замерли трое охранников. И десятки испуганных глаз – дети и несколько взрослых мужчин, связанные в углу.– Готово! – шикнула Анна.

Ответом был дикий вопль и бросившиеся на них охранники. Бой вспыхнул яростно и жестоко. Лирэй (Николай), ворвавшись следом, метнул нож – один охранник рухнул с хрипом. Волков выстрелил – второй отлетел к стене. Третий, здоровяк с дубиной, ринулся на Алексея. Михаил парировал дубину гаечным ключом, звон металла оглушил в тесноте, и тут же всадил в живот охраннику короткий, но мощный удар кулаком в железной перчатке. Тот сложился.– Империя! Сдавайтесь! – рявкнул Волков, наводя пистолет.

– Из будки! – крикнула Анна. Из маленькой каморки у ворот выскочил четвертый, с обрезом. Он выстрелил наугад. Дробь чиркнула по камню над головой Волкова. Прежде чем тот успел перезарядить, Лирэй прыгнул на него, как кошка, сбив с ног. Завязалась отчаянная борьба.

Волков и Алексей бросились к узникам, перерезая веревки. Анна, видя, что Лирэй не справляется (охранник был силен и яростен), сжала Камень с Руной «Щит» и мысленно бросила его защиту на цыгана. Охранник, занесший нож, вдруг споткнулся, будто ударившись о невидимую стену. Лирэй воспользовался моментом, вывернулся и всадил свой кинжал под ребра.

Тишина наступила внезапно, нарушаемая только тяжелым дыханием и всхлипываниями детей. Шесть охранников были мертвы или тяжело ранены. Победа далась дорогой ценой: Лирэй хромал, держась за окровавленное плечо (пуля чиркнула или осколок камня?), у Волкова была рассечена бровь, у Алексея – содрана костяшка на руке. Анна чувствовала жгучую пустоту – силы артефактов были не безграничны.

– Быстро! – скомандовал Волков. – Выводим их отсюда! К знахарке на окраине, как договаривались, Лирэй!

Они вывели перепуганных людей в ночь. Спасение удалось. Но теперь культ знал – чужаки не просто смотрят. Они бьют. И завтра, на приеме, ответ будет страшен.

***

Зал собраний в герцогском замке Ольденбурга был мрачен, несмотря на зажженные факелы и люстры. Готические своды давили, каменные лица предков, взиравшие со стен из портретов, казались осуждающими. Герцог, немолодой, тучный человек с усталыми глазами, встретил их с подчеркнутой, но холодной вежливостью. Его свита – чиновники в поношенных, но чистых мундирах – смотрела на имперских «инспекторов» с робким любопытством и страхом.

– Зря не разузнали о них подробнее, – тихо процедил Алексей (Михаил), окидывая взглядом местных чиновников. Его пальцы нервно перебирали скрытый в рукаве миниатюрный арбалет. – На вид – мыши перепуганные. Но кто знает, что у них на уме? Может, они тоже в доле?

Марк (Волков) кивнул почти незаметно, его капитанский взгляд сканировал зал, отмечая выходы, возможные укрытия. Лирэй (Николай) пытался разрядить обстановку, тихо наигрывая что-то беззаботное на незримой лютне, но мелодия звучала нервно. Анна (Сергей) незаметно касалась амулета-спирали под воротником платья, ее глаза выискивали на стенах, коврах, посуде знакомые по исследованиям зловещие символы. Их не было. И это было тревожнее всего.

Церемониальные фанфары прорезали тягучее молчание. Двери в конце зала распахнулись.

– Его превосходительство, барон фон Штаркенберг, представитель Австро-Венгерского императорского дома! Его светлость, лорд Элджернон Веймут, уполномоченный Его Величества короля Англии! – провозгласил герольд.

Вошедшие были полной противоположностью жалкой местной свите. Австриец – высокий, сухой, в идеально сшитом мундире, с лицом аскета и холодными голубыми глазами, в которых светился ум, лишенный тепла. Англичанин – дородный, с тщательно ухоженной бородкой, в бархатном камзоле, с ленивой улыбкой, не доходившей до глаз. Их свита – несколько таких же безупречных и пугающе спокойных господ.

Именно в них – в этих безупречных дипломатах – Алексей (Михаил) мгновенно узнал то самое. Холодное высокомерие, взгляд, скользнувший по герцогу и его свите, как по скоту на убой, едва уловимая аура… нечеловеческой уверенности. Он почувствовал, как под его сюртуком жжет грудь деревянный амулет-дракон, выданный Анной. Рядом Сергей (Анна) едва сдержал вздох облегчения и ужаса одновременно – чиновники были невиновны. Настоящие звери вошли сейчас.

Церемонии начались. Скучные речи о дружбе, торговле, взаимовыгоде. Герцог мялся, бросая нервные взгляды то на Волкова, то на барона. Атмосфера сгущалась, как грозовая туча. Кульминация наступила неожиданно. Лорд Веймут, улыбаясь, сделал шаг к герцогу с каким-то развернутым пергаментом. И в этот момент барон фон Штаркенберг резко, нечеловечески быстро, выхватил из складок своего мундира не кинжал, а странный, изогнутый ритуальный нож из темного металла, испещренный теми самыми рунами. Его свита синхронно повторила движение. Не для убийства герцога. Для убийства всех в зале. Ритуал начинался. Жертвы – герцог, его свита и имперские шпионы – были в сборе.

– ЗАЩИЩАТЬ СВИТУ! – рявкнул Марк (Волков), его голос громыхнул под сводами, как пушечный выстрел. Капитанская решимость сработала мгновенно. Он не стал раздумывать, кого защищать – невиновных надо спасать. Все планы полетели к чертям. – БЕРЕГОВОЙ, ПЕРЕДНЯЯ! ЗИМИНА, ЗАЩИТА! ЛИРЭЙ, ОГОНЬ НА ПОМОЩЬ!

Алексей (Михаил) рванулся вперед, как таран. Его гаечный ключ, тяжелый и надежный, со свистом расчищал пространство перед перепуганными чиновниками, отбрасывая первого бросившегося на них культиста. Одновременно его вторая рука выбросила в центр зала дымовую шашку. Едкий, удушливый серный дым заполнил пространство. Сергей (Анна) втолкнула ближайших чиновников за массивный дубовый стол, крича что-то о том, чтобы прижимали к груди амулеты (если они у них были). Сама же она сосредоточилась, пытаясь активировать силу спирального артефакта, создавая невидимый барьер перед очередным культистом, чей ритуальный нож замер в воздухе, словно упершись в стекло. Николай (Лирэй), отбросив лютню, выхватил свой изогнутый нож и один из арбалетов Алексея. Его движения были стремительны и смертоносны, как танец. Стрела с отравленным наконечником впилась в горло австрийцу, метившемуся в герцога. Вторая – в руку барону Штаркенбергу, выбив у него темный кинжал.

Зал погрузился в хаос. Крики чиновников, рычание культистов, звон стали, шипение дыма. «Дипломатический прием» превратился в кровавую бойню. И посреди этого ада четверо имперских агентов, облаченных в светские одежды, отчаянно защищали тех, кого еще час назад считали возможными соучастниками. Они не ожидали, что враг окажется столь могущественным и что защищать придется не только себя. Игра в дипломатов закончилась и началась игра на выживание.

Глава 6

Мрак в герцогском зале был не просто отсутствием света. Он был живым, липким, дышащим. Готические своды, едва различимые в копоти факелов, нависали, как каменные гробы, готовые погрести всех под своей тяжестью. Герцог Ольденбургский стоял у трона – тучная, жалкая фигура в помятом бархате. Его глаза, запавшие в отечные мешки, метались от «инспекторов» к дверям, за которыми скрывалось новое зло. В них читался ужас загнанного зверя, осознавшего ловушку. Его свита – кучка чиновников в поношенных мундирах, некогда робких «мышей» – теперь была стаей перепуганных кроликов, застывших перед удавом. Они сбились в кучку, их дыхание было частым, поверхностным, а глаза белесыми от страха. Запах пота и дешевого помазания смешивался с уже знакомым смрадом скверны.

Анна Зимина (Сергей) опиралась о резную спинку кресла, пытаясь скрыть дрожь в коленях и тупую боль, пульсирующую в висках после разрыва барьера. Ее лицо под слоем дорожной пыли и копоти было маской холодной учености, но пальцы в кармане платья судорожно сжимали серебряную спираль. Артефакт был раскален, словно только что вынут из горна, и жар его прожигал ткань. Алексей (Михаил Береговой) стоял чуть впереди, его плечи были напряжены, как стальные тросы. Вес «Искры Рассвета» под сюртуком ощущался с пугающей остротой – два патрона. Два шанса. Пальцы его правой руки непроизвольно сжимали и разжимали рукоять гаечного ключа, засунутого за пояс. Марк (Капитан Волков) замер, как хищник перед прыжком. Его капитанская фуражка была сбита набок, открывая рассеченную бровь, из которой сочилась алая дорожка. Взгляд, острый и безжалостный, сканировал зал, отмечая каждую колонну, каждый занавес – возможное укрытие или ловушку. Николай (Лирэй «Струна») прислонился к почерневшей от времени стене, изображая усталого артиста. Бледность скрывал слой сажи, но рука с зажатым в кулаке изогнутым ножом выдавала напряжение. Уголки его губ были подняты в привычной улыбке, но в глазах не было ни капли веселья – только ледяная готовность.

Тишину, звенящую после их входа, разорвали фанфары. Звук был резким, металлическим, лишенным торжественности, больше похожим на похоронный марш. Массивные дубовые двери в конце зала с грохотом распахнулись, словно пасть чудовища.

– Его превосходительство, барон Вольфганг фон Штаркенберг, чрезвычайный посланник Австро-Венгерского императорского дома! Его светлость, лорд Элджернон Веймут, личный представитель Его Величества короля Англии! – голос герольда дрожал, выдавая страх.

Вошедшие были полной, оскорбительной противоположностью жалкому окружению герцога. Они несли с собой волну ледяного высокомерия и нечеловеческой уверенности.

Барон фон Штаркенберг: Высокий, сухой, как скелет в дорогом сукне идеально сшитого австрийского мундира. Его лицо – маска аскета с резкими скулами и впалыми щеками. Но глаза… Голубые, как зимний лед, они были бездонными колодцами, в которых плескалась вековая ненависть и холодный, расчетливый ум. Правая рука его была скрыта плотной перевязкой из черного шелка – напоминание о встрече с «Искрой» Михаила у склада. Но теперь на его шее, поверх мундира, висел новый амулет – кусок обсидиана, в глубине которого пульсировал тусклый, зловещий багровый свет, как сердце тьмы. От него исходил ощутимый холод, заставляя мурашки бежать по коже даже на расстоянии. Его аура била холодом, физически ощутимым волнами.

Лорд Элджернон Веймут: Дородный, с тщательно ухоженной седой бородкой клинышком, облаченный в бархатный камзол цвета запекшейся крови. В руке – изящная трость с набалдашником в виде стилизованного дракона из черного дерева с рубиновыми глазами. Его ленивая, снисходительная улыбка не доходила до глаз, в которых светился хищный, оценивающий блеск. Он выглядел как удав, оценивающий добычу перед удушающим объятием.

Алексей почувствовал, как деревянный дракончик – амулет Анны – на его груди внезапно зажглся изнутри, обжигая кожу через ткань сюртука. Они знали. Пришли не с пустыми речами. Пришли мстить.

Лорд Веймут сделал театральный шаг вперед, разворачивая пергамент с печатями, его бархатный голос зазвучал, наливаясь фальшивым медом:

– Ваша светлость, герцог, от имени Его Величества… —

Барон фон Штаркенберг двинулся. Это не был шаг. Это было мгновенное, неестественное смещение в пространстве, смазанное пятно в поле зрения. Он взмахнул не перевязанной рукой, а именно той, что была скрыта черным шелком. Из повязки вырвался не нож, а бич из сгущенной, живой тьмы. Он свистнул в воздухе с леденящим душу звуком рвущейся плоти. Удар был направлен не на герцога, а в самую гущу его перепуганной свиты!

Два чиновника, стоявшие ближе всех, вскрикнули – звук был коротким, прерванным. Их тела скрючилось в немой агонии. Изо ртов, ноздрей, глазниц повалил густой, маслянисто-черный дым. Плоть на их лицах и руках начала мгновенно чернеть, сморщиваться, обугливаться, как бумага в пламени, издавая тошнотворный запах горелого мяса и серы. Свита Барона синхронно выхватила кинжалы – не стальные, а из того же обсидиана, что и амулет, испещренные светящимися кроваво-красным рунами. Ритуальные клинки жрецов Глубин.

В этот же миг весь зал зашевелился. На каменных плитах пола, на стенах между портретов предков, даже на почерневших балках потолка – везде, где была поверхность, вспыхнули выжженные или начертанные чем-то фосфоресцирующим рунические символы. Они горели тем же зловещим багровым светом, что и амулет Барона. Сложные переплетения линий, круги внутри кругов, изломанные углы – вся комната превратилась в гигантскую, активированную руническую ловушку! Воздух затрещал от накопленной энергии, пространство исказилось, как за кипящим воздухом. Давление возросло в разы, стало трудно дышать, в ушах зазвенело, а по коже побежали ледяные мурашки. Стены, казалось, начали медленно сдвигаться, готовясь раздавить всех внутри.

– ЗАЩИТА СВИТЫ! В БОЙ! – Рев Волкова грохнул под сводами, как пушечный залп, заглушив предсмертные хрипы. Его «Борхардт» выплюнул пулю в ближайшего культиста. Она срикошетила с искрой от внезапно возникшего перед ним матово-черного щита энергии, похожего на масляную пленку на воде.

Хаос поглотил зал. Крики ужаса смешались с рычанием культистов и шипением темной магии. Черный дым от сожженных заживо смешивался с багровым свечением рун, создавая адское марево. Видимость упала до нескольких шагов. Анна (Сергей), превозмогая тошноту и боль, втолкнула ближайших оцепеневших чиновников за массивный дубовый стол, служивший импровизированной баррикадой.

– Держитесь вместе! К стене! – крикнула она, голос сорвался. Сама же сосредоточилась на спирали, впивающейся в ладонь. Она мысленно толкнула, создавая хрупкий, невидимый глазу купол энергии перед Марком и Николаем. Знаки на обсидиановых кинжалах культистов жгли ее сознание сквозь барьер, пытаясь прожечь разум ядовитыми образами глубин – щупальцами, ртами с игольчатыми зубами, безумными глазами в темноте.

Николай (Николай) отшвырнул лютню – инструмент был бесполезен здесь. Его арбалет щелкнул – стрела с ядовитым наконечником, выпущенная с близкого расстояния, чмокнула, вонзившись в глазницу ближайшего культиста. Тот отшатнулся, но не упал – черный щит погас лишь частично, поглотив часть удара, а доспех под плащом оказался прочнее, чем казалось. Культист, истекая черной жижей из глазницы, зарычал и бросился вперед. Николай встретил его в прыжке, его собственный нож блеснул, найдя щель под мышкой, где не было доспеха. Клинок вошел по рукоять. Культист рухнул, захлебываясь черной пеной.

Марк (Марк) видел: обычные пули не берут! Щиты слишком сильны! Его взгляд метнулся к Алексею, к силуэту, сражающемуся с другим культистом гаечным ключом, отбивая удары тесака.

– Береговой! ЩИТЫ! Твое оружие! – заорал он, одновременно уворачиваясь от черной сферы чистой негативной энергии, швырнутой помощником Барона. Сфера просвистела в сантиметре, врезавшись в каменную колонну и оставив дымящуюся воронку, где камень будто испарился.

Алексей понял. Один патрон. Он не мог стрелять наугад. Он вскинул «Искру Рассвета». Не на Барона, застывшего в центре зала с поднятой рукой, чьи губы шептали нечто ужасающее на языке, от которого стыла кровь. Не на его щит. На ядро. На пульсирующий, как больное сердце, черный камень на шее Барона. Он вложил в прицел всю ярость Михаила Берегового, всю ненависть к этой скверне. Концентрация была абсолютной. Мир сузился до багрового света руны на амулете. Выстрел!