Сквозь завесу миров: Срывая Маски

Артем Балчугов, Вячеслав Панин

Сквозь завесу миров: Срывая Маски

Глава 1

Пятничный вечер окутал Великий Новгород дымкой легкого морозца, но внутри кофейни, затерянной среди арок Императорской политехнической Академии наук , сокращенно “НИПАН”, царило тепло. Стены из темного дерева, витражи с гербами губерний и запах свежемолотого кофе смешивались с тихим перезвоном фарфоровых чашек. За угловым столом, под потрескивание граммофона, игравшего романс, собралась четверка студентов: Николай с гитарой, задумчиво перебирающий струны, Сергей, листающий конспекты с видом человека, пытающегося победить сон, Алексей подрабатывающий слесарем, и Марк – заводила группы, чьи глаза сейчас горели азартом.

– В воскресенье точно скучать не будем, – Марк стукнул кулаком по столу, едва не опрокинув эспрессо. – Катя из медико-химического факультета звала в их клуб. У них там целые миры в настолках – магия, политические интриги, мистика. Говорит, можно даже императора альтернативной России сыграть!

– Магия? – фыркнул Сергей, отодвигая учебник. – Мы же на факультете инженерии учимся. Не слишком ли… фантастично?

– Инженерия – это работа, – парировал Николай, ставя гитару на пол. – А выходные – для души. Представь: ты не Сергей, задолжавший по термеху, а, скажем, граф-алхимик, спасающий империю от чумы.

Алексей, обычно молчавший, вдруг поднял взгляд:

– А правила там сложные? Я вчера видел, как первокурсники в “монополию” играли – чуть не подрались из-за фальшивых рублей.

– Катя клянется, что их мастер игры все объяснит, – Марк достал из сумки листовку с драконом и двуглавым орлом. – Вот, смотрите: “Судьба Империи. Ролевая сага”. В воскресенье в семь вечера, комсомольская 46.

Спор длился недолго – аромат корицы и обещание побега от рутины сделали свое. К полуночи, когда кофейня закрывалась, решение было принято, и ребята разошлись в преддверии приключений по общежитиям.

Утро воскресенья встретило, Алексея, колючим ветром с Волхова. Он вышел из общежития, застегивая шинель с академическим гербом, и направился к газетному киоску у дороги. Старик за прилавком, знавший всех студентов в лицо, молча протянул свежий номер “Имперского Вестника”.

– Два рубля, кавалер.

Первая полоса пестрела заголовками, каждый из которых обрастал кровавыми подробностями. Под шапкой «Восстание в Персидской Губернии» мелким шрифтом уточнялось: «Казачьи сотни под командованием атамана Грекова подавили мятеж секты «Клинки Полумесяца». 200 пленных, 30 казненных за мятеж. Губернатор ввел комендантский час до весны». Рядом – фото: казаки в папахах, позирующие на фоне дымящихся развалин караван-сарая.

Статья про эликсир молодости была оформлена как рекламный манифест: «Ученые Екатеринбургской лаборатории «Феникс» заверяют: ежедневный прием 3 капель эликсира обращает седину в иссинь-черные локоны за неделю! Представитель Святейшего Синода назвал снадобье «дьявольским искушением», но аптеки уже распродали первые партии».

«Зеленые Братья» получили отдельную колонку: «Лидер движения «Брат Кедр» заявил: «Лес – кровь земли. Мы выкупим участок у Новгородской заставы и посадим дубраву, даже если придется выложить рубли из собственных карманов!». Внизу – карикатура: бородач в венке из шишек, обнимающий сосну, пока жандарм тычет в него шпагой.

Алексей, пробегая глазами строки, мысленно примерял новости к игровому миру. «Вот бы в «Судьбе Империи» казаки сражались не с мятежниками, а с огненными джиннами… Или эликсир тут бы оказался ядом, как в романах про Шерлока», – подумал он, сворачивая газету. Реальность казалась слишком запутанной – здесь не было мастеров, исправляющих сюжет броском кубика.

Он ускорил шаг, смешиваясь с толпой горожан. Газета, войны и эликсиры подождут – впереди были новые миры, рождающиеся за столом с картами и кубиками.

Алексей вышел на остановку, подтянув воротник шинели. Трамвай подъехал в тот же момент, скрипя полозьями по обледеневшим рельсам. В салоне пахло махоркой и мокрым сукном – вагоновожатый в засаленной фуражке курил у открытой двери, выпуская сизые кольца дыма в морозный воздух. Запотевшие стекла дрожали в такт стуку колес, за которыми мелькали силуэты губернаторских особняков с лепниной и чугунными оградами. Алексей достал из кармана потрепанный томик Жюля Верна, но мысли упрямо возвращались к вечеру. "А вдруг правила окажутся как те чертежи парового двигателя – с первого взгляда не собрать?"– пальцы сами собой забарабанили по обложке.

У рынка Сенной он вышел, свернул в арку с вывеской "Пекарня Смирновъ". Взглянув на серебряные карманные часы с гравировкой «От отца – на совершеннолетие», Алексей ахнул: стрелки показывали 12:47. «Черт, трамвай из-за обледенения шел как черепаха!» – мелькнуло в голове. Он рванул в арку пекарни, едва не сбив старушку с корзиной свежего хлеба. Теплый пар, пахнущий дрожжами и жженым сахаром, окутал его. За прилавком, усыпанном мукой, толстая купчиха в цветастом платке суетилась с противнями.

– Пирожкок с вишней, матушка, – Алексей постучал монетой по стеклянной витрине, где румяные “калачики” соседствовали с кремовыми эклерами. – И тройку кофейных эклеров – для компании.

В «Пекарне Смирновъ» вишневый пирожок исчез за три жадноых укуса – сладкий сок обжег язык. «Мать ругала за привычку есть на бегу», – смутно вспомнил Алексей, заказывая эклеры. На часах – 12:53. «Если бежать через Сенной рынок – успею к половине второго!» – рассчитал он, прижимая коробку с выпечкой к шинели. По пути крошки вишни прилипли к подкладке, оставив алые пятна.

Двухэтажный дом на Комсомольской 46 притаился между аптекой с зелёными флаконами в окне и часовой мастерской. На первом этаже, под кованым фонарем с треснувшим стеклом, тускло светилась вывеска “Подкова и Феникс” – в витрине кофейни среди медных турок и глиняных кружек стояла шахматная доска с фигурами в виде драконов и витязей. Алексей толкнул дубовую дверь с колокольчиком.

Тепло встретило ароматом кардамона и звуками джазовой пластинки. За столиком у камина, где потрескивали берёзовые поленья, уже сидели Марк, размахивая листовкой с драконом, Николай, настраивающий гитару на тихий лад, и Сергей, нервно перекладывающий игральные кубики.

– Леха! Опоздал на целых… – Марк вскочил, задев локтем чашку с капучино, но Николай ловко поймал её, подмигнув: – Шесть минут. Хочешь, секунды посчитаем?

Из-за стойки с медным самоваром вышел мужчина. Стройный, как шпага, в выглаженной рубахе с подкатанными рукавами, он двигался с тихой уверенностью полковника на параде. Седые виски, шрам над бровью, прищур – глаза будто замеряли дистанцию до цели. Рукопожатие оказалось крепким, а ладонь шершавой от мозолей.

– Лейтенант Виктор Семёнов, в отставке, – представился он, поправляя на полке миниатюрный макет крейсера “Аврора”. – Ваш друг говорил, вы из семьи кадровых офицеров? – взгляд скользнул по аккуратно пришитым пуговицам Алексеевой шинели. – Не сомневаюсь, дисциплина в игре вам пригодится.

За его спиной на стене висела карта вымышленной империи с драконьими штандартами и пометками “здесь водятся водяные”. Алексей кивнул, пряча улыбку. Отец бы ахнул, увидев “лейтенанта”, разыгрывающего магические саги. Но в этом контрасте – военная выправка и пёстрые кубики на столе – чувствовалась та самая магия, ради которой стоило променять скучные учебники на воскресное безумие.

Студенты, втянутые азартом Марка, погрузились в игру так глубоко, что граница между реальностью и «Судьбой Империи» растаяла. Лейтенант Семёнов, мастер с шрамами и выправкой полковника, разложил перед ними листы персонажей, и кофейня «Подкова и Феникс» преобразилась в мрачный кабинет петроградской мэрии. Яркий день воскресенья окутал Великий Новгород дымкой легкого морозца…

Лейтенант Семёнов разложил на столе листы персонажей, будто раскрывая секретные досье. В воздухе запахло воском от горящей свечи – кто-то из студентов зажёг её для «атмосферы», не спросив разрешения у мастера.

– Напоминаю: ваши герои уже знакомы друг с другом, – произнёс Семёнов, бросая взгляд на Алексея, который только сейчас взял в руки свой лист. – Анна Зимина – эксперт по тварям, которых наука отрицает. Капитан Волков – человек, умеющий находить компромат даже в молитвеннике. Лирэй «Струна»… – он кивнул на Николая, – ваш цыган, который может выкрасть печать, даже у губернатора.

Сергей, перечитывая описание Анны, щёлкнул механическим карандашом:

– «Слабость: доверяет книгам больше, чем людям» – точнее не придумаешь. Только в моём случае книги – это конспекты по термеху.

– А у меня, – Марк потряс листом Игоря Волкова, – капитан как живой: «любит дорогие сигары и дешёвые драмы». Надеюсь, в игре будет и то, и другое?

– Если успеете между действиями и боями, – мастер едва заметно улыбнулся, поправляя карту.

Николай, разминая пальцы над гитарой, бросил взгляд на навыки Лирэя:

– «Может гипнотизировать музыкой»… Надо будет сыграть тебе колыбельную, Семёнов, когда начнёшь занудствовать про правила.

Все засмеялись, кроме Алексея. Он вертел в руках лист Михаила Берегового, будто пытаясь разгадать шифр:

– Слесарь-самоучка с гаечным ключом? – Он поднял глаза на друзей. – Это вы так меня… «вдохновили»?

– Ты же вечно что-то чинишь в общежитии! – Марк хлопнул его по плечу, чуть не опрокинув стакан с вишнёвым сиропом. – Мы подумали – будет круто: ты как рыцарь, только с гаечным ключом вместо меча.

– И… э-э… «способен починить паровоз, но не свою жизнь», – Сергей ехидно процитировал строчку из листа, заставив Николая фыркнуть.

Алексей вздохнул, но уголки губ дрогнули. На рисунке персонажа гаечный ключ был изображён с такой детализацией, что казалось, вот-вот выпадет из листа.

– В вашем мире, – голос мастера налился густотой ночного кофе, – тени империи длиннее, чем кажется. Алхимики варят эликсиры из страха, речные духи мстят за осушенные болота, а вы… – он провёл рукой над картой, где трещины на пергаменте напоминали швы на шинели Алексея, – стоите между порядком и хаосом. Готовы?

Сергей положил карандаш на конспекты, Марк выпрямился, как будто уже примеряя фуражку капитана. Даже Николай перестал бренькать струнами, почувствовав, как воздух в кофейне сгустился, словно перед грозой.

– Начнём с мэрии Петрограда, – Семёнов приглушил свет лампы, и стены «Подковы и Феникса» растворились в воображаемом тумане. – Чиновник с лицом пергамента ждёт вас. Он пахнет ладаном и ложью…

***

Здание, словно высеченное из ночного кошмара, встретило героев гулким эхом шагов по мраморным плитам. Чиновник с лицом смятого пергамента, представившийся Иваном Петровичем, Марк метнул ему подозрительный взгляд, провёл их в кабинет, где люстра-медуза бросала тревожные тени на фото жертв – людей с жабрами, будто вшитыми под кожу ножом мясника. На столе лежала карта Литейного района, испещрённая красными крестами.

– Шесть тел. Все найдены в районе Литейного моста, – голос чиновника дрожал, как осиновый лист. – Последнюю… девушку… её лицо было словно вывернуто изнутри. А в руке она сжимала эту записку.

Он протянул пожелтевший листок с дрожащими буквами: «Фёдор знает правду. Ищите в библиотеке».

Анна Зимина (Сергей), учёный-криптозоолог, прижала фото к свету витража. Её пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннее напряжение:

– Это не эволюция. Это эксперимент. Видите швы на жабрах? Кто-то их создал. И этот «кто-то» оставил подпись – следы хирургических швов слишком аккуратны для природной мутации.

Капитан Игорь Волков (Марк) бросил на стол значок охранного ведомства, заставив чиновника вздрогнуть:

– Нам нужны адреса. Все места, где находили трупы. И кто этот Фёдор? Если скроете детали, следующее фото в прессе будет ваше – с жабрами.

Иван Петрович побледнел, суетливо открыв сейф. Конверт с печатью скользнул по полированной древесине. Внутри – пачка документов и ключ с номером «217».

– Фёдор Семёнов… библиотекарь Летнего Сада. Он приходил сюда неделю назад, требовал встречи с губернатором. Говорил, что «река шепчет имена жертв». Его высмеяли, но… через день нашли первое тело.

Лирэй «Струна», он же Николай, перебирая струны лютни, вдруг замер. Его цыганские глаза сузились:

– Этот ключ – от хранилища редких книг. Там могут быть ответы. Но учтите, – он ткнул пальцем в чиновника, – если вы лжёте, ваша душа зазвучит фальшивее расстроенного клавесина.

Алексей в роли, Михаила Берегового , молчавший до этого, поднял ключ к свету:

– Ржавчина свежая. Значит, им пользовались недавно. Думаю, Фёдор что-то нашёл… и спрятал.

«500 червонцев», указанные в конверте, мерцали в воздухе, как призрак жадности. Марк обтыгрывая Волкова сунул конверт в карман, цинично усмехнувшись:

– Деньги пригодятся, чтобы заплатить за молчание свидетелей. Идём в библиотеку.

***

Здание, похожее на спящего дракона, дышало пылью веков. Лирэй щёлкнул пальцами, и искры от кольца осветили надпись: «Речные угрозы. Раздел VII: Существа из кошмаров».

– Здесь даже крысы цитируют Овидия, – усмехнулся он, но голос дрогнул, когда Михаил Береговой, лезущий на верхнюю полку, рухнул с лестницы.

– Черт возьми, Береговой! – Волков едва увернулся от летящего гаечного ключа. – Ты мосты разбираешь или книги?

– И то, и другое, – Михаил встряхнулся, размахивая фолиантом с облупившимся тиснением. – Смотрите: «Древун – дух затопленных рощ. Плетёт тела из корней и костей. Слаб к железу…»

– «…но в воде силён, как сто медведей», – закончила Анна, изучая карту приливов. – Все убийства – в зоне подтоплений. Он охотится, когда вода поднимается.

Лирэй, лезший за книгой «Рыцари Балтики», наступил на полустёртую ступень. Лестница затрещала, и он рухнул в груду фолиантов, подняв облако пыли. Книга с замком-змеёй ударила его по лбу, раскрыв страницу с рисунком: существо с рогами, как ветви дуба, и глазами цвета болотной тины.

– Вот он! – цыган замахал страницей. – «Древун поёт, заманивая жертв. Его сила – в корне под левой жаброй. Перережь – и он рассыплется в гниль!»

– Ты веришь в эту чушь? – Волков ткнул пальцем в рисунок, но Анна перехватила его руку:

– Верить не обязательно. Но пахнуть он будет, как гниющие лилии. Последнюю жертву нашли у оранжерей – там лилии гниют в воде.

Внезапно скрипнула дверь. В проёме возник старик в поношенном сюртуке, с лицом, изборождённым морщинами.

– Фёдор… – прошептал он, держа в руках потрёпанный дневник. – Они убили его за правду. Он успел передать мне это.

Волков шагнул вперёд, блокируя выход:

– Кто «они»? И что здесь правда?

Старик, дрожа, открыл дневник на странице с засохшим цветком лилии:

– Фёдор изучал старые легенды. Говорил, что Древун – не дух, а творение алхимиков. Их лабораторию затопили век назад, но кто-то возродил опыты…

Михаил, изучая чертежи в дневнике, ахнул:

– Здесь схемы труб под набережной. Если Древун использует их как логово, следы будут в сливах.

– Проверю, – Береговой крутанул ключом. – Если он из корней, там будут обрывки.

– Иди, слесарь, – капитан хлопнул его по плечу. – Только не утони. Без тебя скучно будет.

– А я сыграю ему прощальный вальс, – Лирэй провёл смычком по струнам, и нота зависла в воздухе, как лезвие над водой.

***

Туман, словно живой, обвивал ноги, цепляясь за камни набережной. Лирэй (Николай) прислушался к тишине, но вместо пения Древуна услышал лишь шепот волн, бьющихся о гранит.

– Всë не так… Это не его голос, – пробормотал он, но было поздно.

Вода вздыбилась, выплеснув на берег фигуру, сплетенную из тины и речных коряг. Существо с глазами, как мутные фонари, и бородой из водорослей ревело, размахивая посохом из корабельного мачты.

– Черт, это же Водяной! – Анна (Сергей) отпрыгнула, едва избежав удара. – Мы ошиблись! Древун не связан с водой – это фольклорный дух!

– Поздно менять правила! – Волков (Марк) выстрелил серебряной пулей, но та лишь пробила ил, из которого состояло тело монстра. – Живой ил! Ищите ядро!

Михаил (Алексей) рванул к сливной трубе, схватив гаечный ключ:

– Если он из воды, перекрою поток!

Он ударил по ржавому вентилю, но из трубы хлынул поток, сбив его с ног. Водяной, почуяв угрозу, метнул в него гарпун из рыбьих костей. Михаил едва увернулся – гарпун пробил шинель, оставив рваную рану на плече.

Лирэй (Николай) вскочил на груду ящиков, заиграв на лютне диссонансный аккорд. Звук, словно нож, разрезал туман, заставив Водяного завыть.

– Его ядро – в посохе! – крикнул он, но монстр взмахнул рукой, подняв волну. Лирэй рухнул вниз, повредив лодыжку.

Анна (Сергей), пригнувшись за тумбой, анализировала структуру тела чудовища:

– Он связан с рекой! Разрушьте связь с водой!

Она швырнула в лужу флакон с химикатом – жидкость вспыхнула синим пламенем. Водяной взревел, отступая от огня, но хвост его хлестнул Анну по спине, сбив очки.

Волков (Марк), используя замешательство, вскарабкался на фонарный столб и прыгнул на спину монстра.

– Ядро здесь! – он вонзил шпагу в посох, из которого хлынула черная жижа. Водяной закачался, превращаясь в гнилую воду, но перед исчезновением ударил капитана хлыстом из ила. Тот упал на камни, содрав кожу на ладонях.

***

– Это был не Древун… – Анна (Сергей), дрожа, подняла осколок посоха. – Здесь вырезаны руны… старославянские. Кто-то вызвал его, нарушив границы между мирами.

Михаил (Алексей), перевязывая рану, кивнул на обломки:

– Посох сделан из обломков корабля. Старого… Может, баржи с эликсиром «Феникса»?

Волков (Марк), стирая кровь с лица, хрипло рассмеялся:

– Лаборатория, фольклор… Какая разница? Заказчику нужны трупы – мы их остановили. Остальное – не наша забота.

Но Лирэй (Николай), глядя на утекающую в Неву черную воду, прошептал:

– Он вернется. Водяной не умирает. Его кто-то отпустил…

***

– И… пауза! – мастер Семёнов поднял руку, прерывая поток кубиков. – Вы победили, но тайна осталась.

Марк вытер пот со лба:

– Значит, мы всё сделали зря?

– Нет, – Семёнов улыбнулся, пряча листок с пометкой «Эликсир “Феникс” – пробуждение духов?». – Вы спасли Петроград… пока.

Алексей, разглядывая свою шинель с дыркой от гарпуна нарисованной карандашом на листе персонажа, задумчиво произнес:

– А если Водяной был лишь приманкой? Чтобы отвлечь от настоящего монстра…

За окном кофейни ветер завыл, как речной дух, оставшийся без тела. И сумерки стали сгущаются над городом.

Глава 2

Ветер, пробирающийся под шинели, гнал студентов вдоль Комсомольской, заставляя их пригибать головы. Фонари, подрагивающие на обледеневших цепях, отбрасывали на брусчатку длинные тени, будто чернильные кляксы из дневника Фёдора Семёнова.

– Ну что, инженеры-алхимики? – Марк швырнул в сугроб снежок, целясь в фонарный столб. – Капитан Волков рулит, да? А этот Водяной – просто огонь! Жаль, мастер не дал ему разорвать чиновника – я бы посмотрел, как тот пускает пузыри!

Сергей, закутанный в шарф до глаз, фыркнул:

– Ты бы и в реальности так же нагло врал. «500 червонцев»… Откуда у тебя в конспектах двойки, а в игре – талант к аферам?

Николай, неся гитару в чехле, словно ружьё, подмигнул:

– Врождённое обаяние цыгана. Кстати, Леха, ты там молчал, как партизан на допросе. Игра не зашла?

Алексей, шагавший чуть позади, вздрогнул. Его пальцы машинально теребили дырку на шинели – ту самую, что нарисовал карандашом в порыве игрового азарта. Образ Михаила Берегового, слесаря с гаечным ключом, всё ещё витал в сознании, смешиваясь с запахом кофе и ржавых труб.

– Нет, всё круто, – он ускорил шаг, догоняя друзей. – Просто… неожиданно глубоко получилось. Как будто мы не кубики кидали, а правду искали.

Марк замер, притворно схватившись за сердце:

– Боже, Алексей признал, что я гений! Николай, ты слышал? Завтра, наверное, дождь пойдет или кометы полетят.

– Или мастер подсыпал ему в капучино эликсир «Феникс», – Сергей толкнул Алексея в плечо, но в глазах мелькнуло любопытство. – Ладно, философ, объясни: в чём глубина?

Трамвайные огни уже маячили впереди, окрашивая снег в жёлтый. Алексей замедлил шаг, подбирая слова:

– В игре… всё как в жизни. Тот же бардак, те же загадки. Только здесь – монстры из книг, а в газетах… – он махнул рукой в сторону киоска с «Имперским Вестником», где заголовок о персидском мятеже поблёскивал кровавой краской.

– Ого, – Николай присвистнул. – Леха, да ты поэт! Может, сыграем в следующей сессии барда, который пишет стихи про политиков?

Смех разбился о гул приближающегося трамвая. Ребята втиснулись в вагон, где пахло мокрым войлоком и дешёвым табаком. Алексей, оставшись у двери, смотрел, как силуэты друзей растворяются в толпе. «Как Михаил Береговой смотрел бы на этот город? – мелькнуло в голове. – Искал бы трещины в реальности?»

***

Дорога до общежития на окраине заняла полчаса. Трамвай, скрипя тормозами у полуразрушенной водонапорной башни, выплюнул его в темноту. Снег хрустел под сапогами, словно кости Водяного, а луна, как глаз мастера Семёнова, следила со звёздной карты.

Приняв душ, Алексей повалился на койку, но сон бежал от него, как Фёдор Семёнов от жандармов. Перед глазами плясали картинки: посох, обёрнутый тиной, чёрная вода, стекающая с гаечного ключа…

– Бред, – прошептал он, ворочаясь. – Игры – они для побега, а не для…

Но мысль, упрямая, как Лирэй, лезла в голову: «А если монстры – не выдумка? Если Семёнов не просто мастер, а…»

Он резко сел, схватившись за виски. За окном завыл ветер – точь-в-точь как голос Древуна в игре. Алексей потянулся к тумбочке, где лежал номер «Имперского Вестника». Фото казаков на фоне дымящихся развалин вдруг показалось ему подозрительно знакомым…

– Чёрт, – он швырнул газету в угол. – Слишком много ролевки за день.

Но даже закрыв глаза, он видел, как тени на столе складываются в карту с пометкой: «Здесь водятся водяные».

***

Утро понедельника впилось в окно Алексея ледяными узорами. Он встал, будто его выдернули из сна за невидимую нить, – в голове всё ещё звенел голос Водяного, а на ладони отпечатались следы от гаечного ключа, сжатого во сне. За окном, над крышами, клубился туман, словно дым из лаборатории алхимиков.

Покинув общежитие, Алексей свернул в подворотню, где даже в мороз пахло горячим маслом и ванилью. Булочная «У Федора» ютилась в полуподвале, словно норка пекаря-крота. Ступени, стёртые тысячами сапог, вели в низкое помещение с кирпичными стенами, заляпанными мукой. За прилавком, уставленным корзинками с «расстегаями» и «витушками», стоял сам Федор – бородач с руками, как лопаты, и лицом, напоминающим загорелую булку.

– Пирожок с капустой, – бросил Алексей, разглядывая гирлянды сушек, свисавшие с балок. – И… чёрный чай в дорогу.

Федор молча кивнул, завернув пирожок в газетный лист с заголовком: «Учёные НИПАН разработали паровую турбину нового типа». Алексей машинально сунул свёрток в сумку, даже не почувствовав жара от только что испечённого теста. Его мысли были там, где трескались корабельные мачты в руках Водяного, а не здесь, среди дрожжевого тепла.

На улице колючий ветер рванул его за полу шинели, напоминая, что время поджимает. Трамвай, переполненный студентами в шинелях и рабочими в засаленных фуфайках, грохотал на остановке, как старый паровоз. Алексей втиснулся у двери, прижимая сумку к груди. Стекло, покрытое морозными звёздами, отражало его лицо – бледное, с синяками под глазами от бессонницы.

«А если лаборатория «Феникс» из газеты связана с Водяным? – мозг, вопреки усталости, строил теории. – Эликсиры, духи… Может, мастер Семёнов не просто так упомянул их?»

Пирожок он съел на автомате, даже не заметив вкуса. Масло капнуло на перчатку, оставив пятно, похожее на след от ила. В голове всплыл образ Михаила Берегового, лезущего в сливную трубу. «Интересно, как бы он починил этот трамвай? – мелькнуло. – Вывернул бы болты голыми руками, как в игре…»

К полудню аудитория 304 корпуса инженерии НИПАН гудела, как улей. Лекция по электроэнергетике началась с грохота – старый проектор упал со стола, рассыпав линзы по полу. Преподаватель Борис Игнатьевич, человек с усами, напоминающими провода под напряжением, начал мелом выводить на доске схемы цепей.

– Трансформатор Тесла, господа! – его голос резал воздух, как искра. – Кто объяснит принцип передачи энергии без проводов?