Сквозь завесу миров: Срывая Маски

– Е.»

Кристалл, поднятый с пола, был холоден. Но на ладони, где вчера горела роза, остался шрам – точь-в-точь как след от шипа.

***

Сон начинался с хруста весенних луж под сапогами. Они шли через парк Горького, где когда-то целовались в шестнадцать лет. Катя кружилась под ливнем лепестков вишни, её алое платье сливалось с цветущими кустами.

– Смотри! – она указала на ржавые качели, всё ещё висящие на покосившихся цепях. – Помнишь, как ты сломал здесь зуб, пытаясь сделать «солнышко»?

Алексей рассмеялся, подхватывая её на руки. Они бежали через заросли сирени, где воздух дрожал от пчелиного гула, пока не упёрлись в знакомый забор.

Двухэтажный особняк с облупившейся голубой краской. Окна чернели пустыми глазницами, но дверь скрипнула прикосновением Катиной ладони, словно ждала именно их.

– Ты же говорила, его снесли… – Алексей замер на пороге, не решаясь войти. Но девушка утянула его внутрь.

Внутри пахло масляной краской и яблочным пирогом – точь-в-точь как в детстве.

Настя зажгла керосиновую лампу, и свет выхватил из тьмы знакомые контуры: диван с выцветшей обивкой, где отец читал ему Жюля Верна; буфет с трещиной в виде молнии – след от его попытки спрятаться во время игры в прятки.

– Здесь всё ещё живут твои страхи, – она провела пальцем по слою пыли на пианино. Струны загудели сами собой, наигрывая мелодию «Спят усталые игрушки». – И твои вопросы.

Они поднялись по скрипучей лестнице. В его комнате время остановилось: модели паровозов на полках, фото рамка с отцом над кроватью, стеклянная банка с фонариками-светлячками. Настя тронула одну из баночек, и насекомые вспыхнули ядовито-зелёным.

– Зачем ты привела меня сюда? – Алексей сел на кровать, услышав знакомый скрип пружин.

Настя молча подошла к шкафу с зеркальными дверцами. В отражении Алексей увидел не их двоих, а мальчика лет восьми, строящего крепость из книг.

– Смотри внимательнее, – она прижала ладонь к стеклу.

Отражение дрогнуло. Книги в руках мальчика оказались фолиантами с железными застёжками. На корешках мерцали руны. В углу комнаты стояла фигура в шинели с малиновыми кантами – отец, но его лицо было закрыто свитком пергамента, исписанным формулами.

– Твой отец знал, – прошептала Настя. – Искал способы бороться с ними и уберечь тебя от этого. Пока не попал в их сети и не пропал.

Внезапно зеркало треснуло. Щель разделила отражение на «до» и «после»: слева – счастливый ребёнок, справа – он сам сейчас, с кристаллом, горящим в кулаке как сигнальная ракета.

– Почему я ничего не помню?

Настя повернулась, и в её глазах заплясали отражения тысяч разбитых масок.

Её руки быстро перебирали предметы на столе: кристалл, медные шестерёнки, флакон с ртутью. Всё как в тот день, когда он застал её за ритуалом.

– Ты взял его, хотя я просила не трогать, – её голос звучал механически, будто воспроизводился с разбитой пластинки. – Теперь ты обращаешь внимание на то, что скрыто.

Алексей попытался шагнуть ближе, но воздух густел, как сироп. Кристалл на столе замигал красным – точь-в-точь как сейчас в его кармане.

– Что скрыто? О чем ты?

– Те, кто вшил маску в саму реальность. – Настя посмотрела ему в глаза. Вместо глаз – два вихря из стальных опилок. – Их пелена держится на страхе… и на таких, как ты. А кристал как предостережение… Указывающий на не-людей.

Настя протянула руку к Алексею – кристалл взорвался светом.

***

Алексей проснулся с ощущением пустоты – будто кто-то выключил шум в его голове. Кристалл молчал, даже когда он поднёс его к уху, как морскую раковину.

Он вышел на балкон, вдыхая воздух, пахнущий горелым торфом из труб ТЭЦ. Где-то там, за горизонтом, исчезла Эйларин, затерялись следы отца, и множество других вопросов. Но здесь, в реальности с её лекциями и ржавыми трамваями, оставалось лишь одно – ждать, когда эти трещины снова дадут о себе знать.

Он вернулся в комнату. Елена все еще спала, свернувшись калачиком.

Он поднёс камень к её руке – тот дрогнул. А на стене тень шевельнула острыми контурами, но при свете дня Елена потянулась, обычная, человеческая:

– Холодно… – сонно пробормотала она.

Академия. Последняя пара

На лекции по термодинамике Алексей впервые за неделю не рисовал на полях чудовищ. Даже профессор Игнатьев, вечный критик, кивнул одобрительно, когда он бойко ответил про КПД паровых турбин.

– Прогресс, Береговой, – пробурчал старик. – Видимо, любовь мозги прочищает.

Студенты засмеялись. Елена, сидевшая сзади, бросила в него бумажным самолётиком с надписью: «Не вздумай зазнаться».

Но стоило выйти из аудитории, как обычная жизнь дала трещину. У лабораторного корпуса пара первокурсников слилась в поцелуе. Девушка запрокинула голову, обнажив шею, а парень прижался губами к её коже. И вдруг —

Жжение.

Кристалл в кармане Алексея будто впился в ладонь раскалённой иглой. Он замер, ожидая, что сейчас произойдёт… Но ничего. Только девушка засмеялась, а парень взял её за руку.

– Идём, а то опоздаем на трамвай, – Елена потянула его за рукав, но он ещё раз оглянулся.

«Показалось», – решил он, хотя кристалл всё ещё пульсировал тревогой.

После пар Алексей задержался у выхода из аудитории, перебирая в руках кристалл. Елена, заметив его задумчивость, подошла и легонько ткнула в бок:

– Ты сегодня как сомнамбула. То в окно пялишься, то на часы. Загадочный стал, Береговой.

Он сунул камень в карман, стараясь звучать непринуждённо:

– Это я… э… просто хотел спросить. Сегодня вечером… не хочешь сходить куда-нибудь? В ресторан, например. На набережной.

Елена приподняла бровь, явно наслаждаясь его смущением:

– Ресторан? – она протянула слово, делая вид, что раздумывает. – А если я захочу заказать всё меню?

– Тогда придётся брать кредит, – Алексей фыркнул, но внутри что-то ёкнуло. Кристалл под пальто едва заметно дрогнул.

– Ладно, согласна. Но только если будет шампанское. И торт с шоколадом.

Они вышли во двор, где ветер гнал по асфальту жёлтые листья. Алексей машинально поправил воротник Елениного пальто, стараясь не смотреть ей в глаза. «Она не должна знать. Про сны.», – думал он, но кристалл жёг бедро, будто подначивая: «Скажи ей».

– В восемь? – спросила Елена, уже отходя к трамвайной остановке.

– В восемь, – кивнул он, наблюдая, как её рыжие волосы сливаются с багряным закатом.

***

Мост вздымался над рекой, как окаменевший змей. Лёд ниже трещал, разрываемый течением, и Алексей прижал ладонь к перилам, чувствуя, как сталь выедает холод сквозь перчатки. Туман стелился по воде, цепляясь за огни фонарей мертвенно-белыми когтями.

Он уже хотел свернуть к набережной, когда услышал всплеск – глухой, будто кто-шлёпнул мокрой тряпкой по зеркалу. Обернулся: в полынье мелькнула рука, бледная, как молочное стекло. Пальцы судорожно сжались, ногти царапали воздух.

– Эй! – крикнул Алексей, сорвавшись с места. Сапоги скользили по насту, дыхание рвалось из груди клубами пара.

Кристалл в кармане пылал, прожигая ткань. Рука исчезла, оставив круги на воде. Алексей замер у кромки льда, всматриваясь в чёрную пустоту.

– Может, ветка… – пробормотал он, но в этот миг из глубины вырвалась другая рука – синяя, с перепонками между пальцев. Когти, похожие на обломки раковин, впились в лёд.

Сердце ударило в виски. Алексей отпрянул, натыкаясь на фонарный столб. Кристалл выжгло кожу, заставив вскрикнуть. Когда боль отпустила, на воде не было ни ряби, лишь отражение луны дробилось на осколках льда.

«Галлюцинация. Недостаток сна», – он сжал кристалл, заставляя боль прояснить мысли. Но в ушах звенело, как после взрыва.

Ресторан «У Лебедя» встретил его теплом и гулом голосов. Алексей выбрал столик у витражного окна, за которым когда-то сидели с отцом. Пахло жареной рыбой и лавровым листом – точно как в детстве.

Официантка с татуировкой в виде змеи на шее принесла меню.

– Ждёте кого-то? – спросила она, убирая лишний прибор.

– Да. Девушку с рыжими волосами.

– А, вашу спутницу уже видели на кухне. Говорит, хочет проверить свежесть улова.

Лёд в стакане зазвенел. Алексей вскочил, роняя салфетку. Елена ненавидела рыбу – она не переносила даже запах.

За дверью кухни царил полумрак. Повар в заляпанном фартуке рубил щуку, её голова с остекленевшими глазами лежала отдельно. На столе, среди чешуи и льда, стояла банка «Буратино».

– Елена? – Алексей шагнул к морозильнику. Дверца приоткрылась с скрипом, выплеснув волну холода.

Внутри, среди туш окуней, висело платье – алое, как в его сне. Капюшон рыбака на полушестке скрывал лицо, но когда фигура повернулась, Алексей увидел жёлтые глаза лейтенанта из прошлого.

– Отец был упрям, – голос скрипел, как ржавые петли. – Но мы всё равно нашли его… и тебя найдём.

Кристалл взорвался светом. Алексей зажмурился, а когда открыл – на кухне никого не было, лишь повар недоумённо чесал затылок.

– Вы чего тут? – буркнул он.

– Девушку… рыжую.

– Не видел. Идите, заказ подавать буду.

Вернувшись в зал, Алексей увидел Елену за столиком. На её плече таяла снежинка, а пальцы обвивали стакан с «Буратино».

– Прости, задержалась, – улыбнулась она. В уголках губ дрожала капля лимонада.

– Где ты была?

– В библиотеке. Искала кое-что о квантовых аномалиях. – Она вытащила книгу с обгоревшим корешком: «Лемурийские артефакты: миф или технология?»

Алексей потянулся к её руке, но кристалл в кармане вдруг застыл, будто выключился. На запястье Елены краснела царапина – точно такая же, как от шипа розы на его ладони.

– Ты… – он замолчал, заметив за её спиной военного в шинели с малиновыми кантами. Тот поднял бокал, словно приветствуя, и вышел в туман, растворившись, как призрак.

– У меня что-то на лице? – Елена нахмурилась.

– Ничего. Просто… рад, что ты здесь.

Но когда она наклонилась, чтобы поднять упавшую вилку, тень на стене на миг обрела острые уши и клык, будто зверь, готовый к прыжку.

Кристалл молчал.

Глава 4

– Ты так и не рассказал, что это за камень, – Елена перекатила горошину по тарелке вилкой, бросая взгляд на его карман, где тускло мерцал кристалл. – Похож на осколок льда из сказки. Или слезу дракона.

Алексей намеренно громко хрустнул корочкой хлеба, оттягивая ответ:

– Нашёл в чайной. Думал, кусочек витража, но… – он усмехнулся, – оказалось, просто красивая безделушка.

– Врешь, – она прищурилась, словно пытаясь разглядеть трещины в его маске. – Ты сегодня дважды хватался за карман, будто проверял, на месте ли он. Как будто… амулет.

Он замер, чувствуя, как кристалл пульсирует в ответ. Тени от витражей рисовали на скатерти узоры, напоминающие руны из сна.

– Может, это часть эксперимента? – Елена внезапно оживилась, вытирая салфеткой след варенья на уголке губ. – Ты же вчера говорил про квантовые частицы. Если камень – проводник между слоями…

– Лена, – он перекрыл её поток мыслей, поймав её руку поверх стола. Её пальцы дрогнули, но не отдернулись. – Это просто камень. И… спасибо.

– За что? – она наклонилась ближе, рыжие пряди скользнули по скатерти.

– За то, что не спрашиваешь, почему я пялюсь на твою тень.

Она рассмеялась, звонко, как колокольчик, заставив официантку обернуться:

– Тени – мои лучшие подруги. Особенно когда ты в мастерской до ночи ковыряешься с паяльником.

Они допивали кофе, когда за окном завыл ветер. Ледяные узоры на стекле трещали, будто невидимый художник торопился закончить картину. Елена потянулась за шарфом, её движение внезапно замерло – взгляд упал на окно.

– Смотри, – она указала на отражение в стекле. За их спинами, в углу зала, сидел военный в шинели с малиновыми кантами. Его лицо было скрыто тенью, но в руке он сжимал бокал с вином, словно тост в их честь.

Алексей резко обернулся. Стул в углу был пуст, лишь смятая салфетка лежала на столе.

– Уходим? – Елена встала, накидывая пальто. Её голос звучал слишком бодро, словно пытаясь заглушить тревогу.

Трамвай дребезжал по обледеневшим рельсам, подрагивая на поворотах. Они сидели плечом к плечу, тепло Лениной щеки смешивалось с холодом оконного стекла. Алексей смотрел, как в отражении мелькают огни города – жёлтые, красные, зелёные – словно сигналы невидимых существ.

– Послезавтра воскресенье, – вдруг сказала она, играя пуговицей его шинели. – Ты же едешь в ту кофейню? Сражаться с драконами…

– Да. – Он поймал её взгляд в отражении. – А ты, чем займешься?

– Библиотека. Исследую флору Амазонии. – Она притворно вздохнула. – Кто-то должен спасать мир от невежества, пока вы кидаете кубики.

Он хотел ответить шуткой, но в голове всплыл образ: мастер Семёнов, раскладывающий карту с отметкой «Здесь водятся водяные». Возможно, игра – не просто побег, а ключ?

***

Комната в общежитии казалась островком тишины после бури. Елена, свернувшись калачиком на кровати, листала конспекты, изредка комментируя абсурдность учебных терминов. Алексей разбирал инструменты, машинально проверяя каждый гаечный ключ – привычка Михаила Берегового, слесаря из игры, незаметно вплелась в реальность.

– Если бы все инженеры были такими аккуратными… – Елена швырнула в него бумажным шариком. – Лаборатории сияли бы, как операционные.

– Тогда бы и монстры из твоих книг сбежали от скуки, – парировал он, ловя шарик.

Она засмеялась, но смех оборвался, когда Алексей достал кристалл, положив его на стол. Камень лежал безжизненно, как обычный кварц.

– Ты правда веришь, что есть другие слои реальности? – спросил он, вертя его в пальцах.

– Верю в то, что наука ещё не открыла. – Она приподнялась на локте, её глаза блестели в полумраке. – Почему?

Он рассказал. О сне с Настей, о трещинах в зеркале, о военном, чьи следы вели в никуда. Елена слушала, не перебивая, её брови всё ниже сдвигались к переносице.

– И этот камень… он реагирует на них? – Она потянулась к кристаллу, но остановилась в сантиметре, будто чувствуя барьер.

– Раньше да. Сейчас… – Он сжал камень в кулаке. – Молчит. Как будто кто-то выключил антенну.

– Может, ты просто устал? – Елена прикоснулась к его виску, проводя пальцем к щеке. – Слишком много формул, снов, игр…

Её прикосновение было тёплым, живым. Но когда она отвернулась, чтобы погасить свет, тень на стене на миг обрела острые очертания – спина сгорбленного волка, замершего в засаде.

***

Ночь принесла беспокойный сон. Алексей стоял в библиотеке Летнего Сада среди руин книжных стеллажей. Страницы витали в воздухе, складываясь в фразы: «Водяной не единственный», «Ищи под знаком Феникса». Настя сидела на полу, её пальцы быстро перебирали осколки кристалла, складывая мозаику в форме глаза.

– Они маскируются под людей, – прошептала она, не поднимая головы. – Но маски трескаются… как лёд на Неве.

– Кто? – Алексей шагнул вперёд, но пол под ногами пополз, как песок.

– Те, кто забрал отца. Те, кто всегда рядом… – Голос Насти растворился в грохоте обрушивающихся книг.

Он проснулся с криком, зажатым в горле. Елена спала, её дыхание ровное, безмятежное. На столе кристалл мерцал слабым синим светом, указывая на часы – 5:47. До игры оставалось чуть больше суток.

Алексей вышел на балкон. Город тонул в предрассветной мгле, очертания зданий напоминали спящих великанов. Где-то там, за туманом, мастер Семёнов готовил новые загадки, а в лабораториях «Феникса» варили эликсиры, смешивая науку и миф.

«Может, игра – не случайность? – подумал он, сжимая перила. – Если монстры из игры пересекаются с реальностью…»

Ветер донёс запах гари – где-то горела старая листва. Алексей закрыл глаза, представляя карту «Судьбы Империи» с её алхимическими символами. Завтра он найдёт ответы. Или новые вопросы.

А пока оставалось одно: заварить крепкий чай, дождаться рассвета и сделать вид, что трещины в реальности – всего лишь игра воображения.

Но кристалл в кармане, холодный и молчаливый, знал правду.

***

Городской гул внезапно разорвал низкий раскат, похожий на рычание спящего великана. Алексей вздрогнул, уронив чашку с остатками чая. За балконом, в сторону моста, взметнулся столб огня – алый язык, лизнувший небо, оставив на сетчатке кровавый отпечаток. Взрыв. Тяжёлый, глухой, как удар кузнечного молота по наковальне реальности. Стекла в окнах общежития задрожали, но не треснули – лишь зазвенели, словно отозвались на давно забытый зов.

Алексей не шелохнулся. Пальцы, сжимавшие перила, даже не дрогнули. Где-то в подсознании всплыли картины: рёв двигателей танков на стрельбище, грохот учебных гранат, отец, кричащий сквозь дым: «Не бойся, сынок! Это всего лишь звуки войны, которая не коснётся нас». Тогда, в детстве, он зарывался лицом в отцовскую шинель, вдыхая запах пороха и махорки. Теперь же стоял неподвижно, наблюдая, как огненный гриб растворяется в тумане, а городские фонари замигивают тревожным кодом.

Крики на улице слились в отдалённый рой. Кто-то звал на помощь, кто-то захлопывал ставни, будто прячась от апокалипсиса. Алексей лишь вздохнул, ощущая холод кристалла в кармане. «Опять учения? Или авария на старом газопроводе?» – мысли текли вяло, словно его мозг уже давно разделил мир на «опасное» и «фоновый шум». Даже запах гари казался знакомым – как дым от костров, у которых грелись солдаты, рассказывая байки о духах леса.

– Спит, – пробормотал он, глядя на Елену, не шевельнувшуюся под одеялом. Её сон оставался мирным, будто взрыв – лишь эпизод из чужого сна.

Внизу, во дворе, зажегся фонарь. Вахтёр дядя Миша высунулся из будки, размахивая фонарём, как саблей:

– Террористы проклятые! Опять трансформатор рванул!

Алексей усмехнулся. В детстве он тоже верил, что каждому взрыву нужно имя и причина. Теперь знал: мир полон дыр, через которые в реальность просачивается хаос. Или… чьи-то эксперименты.

Кристалл внезапно дрогнул, высвободив тонкую нить холода, пробежавшую по венам. Вспышка на мосту, рука в ледяной воде, жёлтые глаза военного – пазл складывался в картину, которую он боялся рассмотреть.

«Завтра, – подумал он, глядя в сторону «Подковы и Феникса», – или это всё уже началось?»

Но тело, наученное годами армейской дисциплины, уже отключилось от тревог. Алексей вернулся в комнату, накрыл Елену сбившимся одеялом и лёг, уставившись в потолок. Взрывы, крики, тайны – всё это могло подождать до утра. Как тогда, в детстве, когда он засыпал под аккомпанемент далёких выстрелов, зная, что отец где-то рядом и не даст миру рассыпаться на осколки.

***

Утро встретило Алексея свинцовой тяжестью в воздухе и небольшим снегом. Елена стояла у двери, завязывая шарф, её рыжие волосы сливались с багряными отблесками восхода.

– В оранжерее аврал, – сказала она, поправляя берет. – Говорят, из-за взрывных работ на реке вибрации повредили стёкла. Придётся спасать орхидеи.

Он кивнул, ловя её взгляд. В её глазах мелькнуло что-то – тревога? Предостережение? – но она уже повернулась, бросив на прощание:

– Не вздумай сегодня тонуть. Без меня даже гаечный ключ не поможет.

Её смех растворился за дверью, оставив после себя тишину, густую, как смола. Алексей вышел на улицу, где город дышал парами мазута и тревогой. Недавний взрыв не оставил воронок – лишь рябь на воде да обрывки слухов, прилипшие к стенам домов.

Ледяная гладь реки была испещрена чёрными точками буев. Взрывники в гидрокостюмах, похожие на жуков-водомерок, устанавливали заряды у опор моста. Алексей замедлил шаг, вспоминая вчерашнее: рука, мелькнувшая в полынье, синие пальцы с перепонками…

– Эй, студент! Не стой! – крикнул рабочий, размахивая красным флагом. – Через пять минут подрыв!

Грохот раздался, когда Алексей уже отошёл на полсотни метров. Вода вздыбилась фонтаном, выбросив на лёд обломки ржавых труб и что-то ещё – длинное, гибкое, похожее на спинной плавник. Взрывники быстро закидали находку брезентом, но Алексей успел заметить: чешуя на обрывке кожи мерцала ядовито-зелёным, как у той рыбы из сна.

– Нелюди… – пробормотал один из рабочих, крестясь. – Третий за неделю.

Кристалл в кармане дёрнулся, будто пытаясь вырваться. Алексей сунул руку глубже, чувствуя, как холод проникает в кости.

***

Территория за ржавым забором напоминала лабиринт из кирпичных корпусов и паровых труб, изрыгающих клубы белого дыма. Воздух звенел от лязга металла, смешанного с матерщиной бригадиров. Алексей прошёл через проходную, предъявив пропуск с потёртой фотографией, и направился в цех №3 – длинный ангар с тусклыми лампами, где станки гудели, как разъярённые шершни.

– Береговой! – Бригадир Семён, мужчина с лицом, напоминающим прокопчённый окорок, ткнул пальцем в чертёж. – Сегодня режешь трубки по схеме 45-Б. Точность до микрона. Понял?

Трубки. Снова трубки.

Алексей взял в руки заготовку – стальной цилиндр длиной в локоть, с аккуратными насечками у основания. На ощупь – холодный, обезличенный, но когда он вставил её в токарный станок, в памяти всплыли отцовские уроки: «Ствол – душа винтовки. Кривизна на волосок – и пуля уйдёт в молоко». Он резко дёрнул рычаг, и станок взревел, сдирая стружку. Искры затанцевали в воздухе, как огненные мухи.

К обеду стопка готовых трубок выросла до метра. Алексей вытер ладонью пот со лба, разглядывая ближайшую деталь. Насечки у основания, внутренняя нарезка… Слишком знакомо. Слишком похоже на те стволы, что он чистил в отцовском арсенале. Даже запах масла был тот же – едкий, с примесью свинца.

– Эй, Леха! – Молодой слесарь Витя, лицо в веснушках, прислонился к станку, закуривая самокрутку. – Слыхал? Вчера в цеху №5 взрывчатку грузили. Говорят, для рудников на Урале. Только я чёт не видел, чтоб динамит в стальные гильзы паковали…

– Может, новые снаряды для армии? – Алексей намеренно громко стукнул гаечным ключом по станку, заглушая разговор. – Не болтай лишнего. Здесь стены с ушами.

Витя фыркнул, но замолчал, заметив приближающегося мастера. Тот нёс папку с чертежами, помеченными грифом «Сов. секретно». На мгновение ветер раскрыл листы – Алексей успел разглядеть схему, где его трубки соединялись с казённиками, словно пазлы. «Стволы. Точно стволы». После того как мастер прошёл мимо них, Витя приблизился к Алексею и прошептал:

– Встретимся на перекуре.

***

– В цеху №7 видели ящики с маркировкой «ХБ-4», – шептал Витя за перекуром. – Говорят, там образцы с тех самых взрывов на реке. Что-то живое в пробирках…

– Брешешь, – фыркнул сталевар, но сам покосился на охрану. – Просто шлак с речного дна.

– А я слышал, – присоединился третий, – что вчера ночью грузовик с военными забирал «улов». Один ящик разбился – так оттуда щупальца…

Алексей потушил окурок, мысленно собирая пазл: взрывы на реке, странные находки, стволы для неизвестного оружия. Кристалл под одеждой пульсировал в такт его мыслям, будто подсказывая ответ, который он боялся озвучить даже самому себе.

***

У проходной висел свежий приказ: «В связи с проведением подводных работ на Неве выход к реке строго воспрещён». Алексей свернул в переулок, ведущий к заброшенной пристани. В сумерках вода казалась чёрной тушью, а буи отмечали места, где рванули заряды.

Он достал кристалл, поднёс к воде. Камень забился в руке, вырываясь к реке. На поверхности показались пузыри – десятки, сотни, будто снизу поднималось что-то огромное.

– Эй, ты! – окрик с моста заставил его спрятать камень. Двое военных в камуфляже спускались по лестнице, фонари выхватывали из темноты поломанные сваи. – Район закрыт! Уходи!

Алексей отступил, но успел заметить: на дне, в луче фонаря, шевелилась тень с перепончатыми лапами.

***

Вернувшись в общежитие, он не нашёл Елену. На столе лежала открытая книга по амазонской флоре, заложенная лепестком чёрной орхидеи. В воздухе витал её шарф, забытый на спинке стула. Алексей схватил его, вдыхая остатки ванили, и рухнул на койку.

Кристалл выпал из кармана, покатившись под кровать. Он не стал его искать. Сегодня даже странное наваждение могло подождать, как и все остальное.

***

Сон опустился на него тяжёлой пеленой, возвращая в прошлое. Деревянные бараки выгорели до серого под палящим солнцем. Алексей, десятилетний, сидел на ступеньках пожарной лестницы, запуская бумажные самолётики в заросли крапивы. Рядом, подперев щёку ладонью, сидела девочка с рыжими косами, выгоревшими до медного оттенка. Её глаза, зелёные, как лесные лужи после дождя, смеялись даже когда рот молчал.

– Вчера опять видел его, – сказал Алексей, сминая в кулаке очередной чертёж отцовской винтовки. – Волка. Он выше меня в два раза, а глаза… как угли из печки.

Девочка фыркнула, срывая стебель подорожника:

– Опять твои сказки! Папа говорит, тут только лисы да зайцы.