Сквозь завесу миров: Срывая Маски

Алексей кивнул. Видение Марка у реки вписывалось в общую картину абсурда и тревоги. "Завтра"стало не просто временем встречи, а рубежом, за которым, возможно, начнется хоть какое-то прояснение.

– Леша! Марк! А вы тут о чем шепчетесь?

Легкие, знакомые голоса заставили их обернуться. К ним шли Лена и Катя. Лена – с веселой улыбкой, но глазами, которые тут же оценили их напряженные позы и шепот. Катя – с притворно-строгим видом, подбоченясь.

– О чем шушукаетесь, господа хорошие? – Лена подбоченилась, копируя Катю, но ее взгляд скользнул вопросительно с Марка на Алексея. – Небось, новый план по завоеванию мира в «Подкове и Фениксе» разрабатываете? Или уже договорились, где будете драконов на этой неделе пасти?

Марк мгновенно переключился, расплывшись в своей самой бесшабашной ухмылке. Он бросил руку на плечо Алексею.

– Куда уж нам, милые дамы! Мир завоевывать! Мы тут, можно сказать, о высоком. О душе. О вере! – Он воздел палец к небу, изображая праведный пыл. – Завтра вечером мы с Береговым решили уверовать! Пойдем искать истину в одном… эээ… философском кружке! Очень вдохновляюще, говорят. Просветление гарантируют!

Лена надула губки, изобразив преувеличенное огорчение. Она подошла к Алексею и взяла его под руку.

– Вот гады! – фыркнула она, но в глазах светилась смешинка. – А я как раз завтра хотела Лешу на прогулку выманить! По набережной, при луне… Романтика! А он – в какой-то кружок! Искать истину! Ну спасибо, Марк, отличный друг! Отбил кавалера!

Катя поддержала подругу, подойдя к Марку и тыча ему пальцем в грудь.

– И ты, Вольков, поддерживаешь эту ересь? Философские кружки вместо свиданий с прекрасными дамами? – Она сделала трагическое лицо. – Я разочарована! Глубоко! Я думала, ты человек действия, а не пустых метафизических бдений! Что скажет твой капитан Волков, а? Позор флоту!

Марк схватился за сердце, изображая смертельную обиду.

– Катенька! Да как ты могла подумать! Это же не вместо, это… для обогащения внутреннего мира! Чтобы потом наши свидания были еще духовнее! Возвышеннее! И капитан Волков только за! Он человек широких взглядов! Может, и сам к нам присоединится, искать истину в мантиях!

Все рассмеялись. Шутка про мантии прозвучала как абсурдная нелепость, отлично вписавшаяся в их привычный стиль общения. Лена прижалась к Алексею.

– Ладно, ладно, верующие вы наши, – вздохнула она с преувеличенной покорностью. – Идите, ищите свою истину. Но помните – если завтра вечером Леша придет без подарка в виде шоколадки или хотя бы интересного камушка с дороги, я объявляю вашей секте бойкот! Катя, поддержишь?

– Непременно! А тебя, Марк, лишу права называть меня «Котенком» на неделю! – Катя кивнула с серьезным видом. – Бойкот и лишение милых прозвищ! Сурово, но справедливо!

Марк склонился в преувеличенном поклоне.

– О, грозные сударыни! Ваша воля – закон! Шоколадка и камушек будут доставлены в срок! Честное капитанское!

Они еще немного постояли, перекидываясь шутками, договариваясь встретиться послезавтра. Потом Катя потянула Марка в сторону их общежития, а Лена, не отпуская руки Алексея, повела его в сторону своего.

Алексей и Лена шли не спеша, плечом к плечу. Вечерний воздух был колюч и свеж, пахнул дымком из труб и снежной чистотой. Под ногами скрипел утоптанный снег, а фонари бросали на сугробы длинные, острые тени. Остатки напряжения от встречи с Марком и тревожных мыслей постепенно растворялись в спокойном ритме шагов и тепле ее руки. Лена болтала, рассказывая новые подробности о бунте орхидей и о том, как Кузьмич сегодня поскользнулся на обледенелой дорожке, гоняясь за сбежавшим хомяком из лаборатории.

– …и представляешь, Леш, он весь в снегу, очки на лоб съехали, а хомяк этот, беленький, пушистый, сидит на заиндевевшей ветке куста и так презрительно на него смотрит! Как барин на провинившегося лакея! Мы чуть не померли со смеху! Кузьмич, конечно, ворчал, но сам потом угощал хомяка семечками. Говорит: «Характерный зверюга! Настоящий боец!» – Она рассмеялась, и Алексей невольно улыбнулся в ответ. Звук ее смеха звенел в морозном воздухе.

Они миновали шумную улицу, свернули в тихий переулок, ведущий прямо к их общежитию. Фонари здесь горели тускло, отбрасывая длинные, пляшущие тени на заснеженные обочины. Лена вдруг замолчала на полуслове. Ее шаг замедлился. Она посмотрела куда-то в сторону темного сквера, присыпанного снегом и примыкавшего к общежитию, и ее лицо стало серьезным, почти строгим в свете фонаря.

– Леша, – сказала она тихо, и в ее голосе не было прежней веселости. Выдох превратился в белое облачко. – Ты слышал новости? Не по радио, а… местные? От ребят? В общаге только об этом и говорят.

Алексей насторожился. Ее тон изменился резко. Легкое умиротворение от прогулки испарилось.

– Какие новости? – спросил он, чувствуя, как в груди снова сжимается холодный узел тревоги.

Лена взглянула на него, и в ее глазах, отражавших тусклый свет фонаря, читалась неподдельная тревога.

– Люди пропадают, Леш. В нашем районе. За последнюю неделю – несколько человек. – Она понизила голос почти до шепота, оглянувшись инстинктивно. – Сначала думали – бытовуха, ссоры, кто-то сбежал от долгов или загулял… Но… – Она сделала паузу, сглотнув. – Вчера вечером пропал Саша Голубев. С нашего потока. Механика. Ты его знаешь, он в соседней группе занимался. Спокойный парень, тихий. Вечером вышел из общаги в круглосуточный ларёк за сигаретами… и не вернулся. Никто не видел. Ничего. Как в снегу растворился. – Она сжала его руку чуть сильнее. – Милиция что-то там мямлит, обыски проводят в округе, снег копают, но… – Она покачала головой, рыжие пряди выбились из-под шапки. – Ребята говорят, это уже третий случай за неделю в радиусе пары кварталов. Все – молодые парни. Как Саша. Просто… исчезают. Без следов. Без свидетелей. Ни крика, ни борьбы. Как будто их… снег поглотил.

Алексей остановился как вкопанный. Холодный удар, куда более пронзительный, чем зимний ветер, прошелся по спине, сжимая легкие. Весь вечерний уют, все шутки, тепло Лениной руки – все это разом испарилось, оставив лишь леденящую пустоту. Пропажа людей. Не где-то далеко, а здесь, рядом. Студент. Сосед по общежитию. Молодой парень. Как он. Как Марк. В их собственном микрорайоне.

"Треснувшие горшки звонче целых…"– эхом прозвучало в голове, но теперь этот звон был не загадочным, а леденяще-зловещим, как погребальный колокол. Мир не просто треснул. Он начал поглощать людей. Ощущение, что за ним следят, что он – часть какой-то игры или охоты, внезапно обрело жуткую, кровавую конкретику. Он стоял посреди заснеженного переулка, глядя на темные окна общежития, окаймленные инеем, и чувствовал, как трещина в реальности раскрылась прямо под ногами, грозя поглотить его самого в эту безмолвную, снежную пасть. Тень от фонаря легла на его лицо, делая его черты резче, старше. Где-то в темноте сквера завыл ветер – протяжно и тоскливо, как потерянная душа.

Глава 9

Холодное утро вклинилось в щели окон общежития ледяными пальцами. Алексей лежал, глядя в серый потолок, слушая ровное дыхание Елены. События вчерашнего дня – слова Лены о пропавших людях, ее страх, леденящий рассказ о Саше Голубеве – висели в сознании тяжелым камнем. "Не просто так", – думал он, ворочаясь. Люди не растворяются в воздухе, особенно молодые парни, как он, как Марк. В игре у Семёнова он бы знал, с чего начать: опросить свидетелей, осмотреть место исчезновения, искать аномалии или следы нечеловеческого. Но здесь… Здесь ошибка стоила не вымышленных "хитов", а настоящей жизни, возможно, ег