Песни служителей Адхартаха: призыв

Другой же был напротив невообразимо толст. Казалось, одежда его вот-вот лопнет от складок жира. У него была маленькая лысая голова, совершенно несоизмеримая с гигантским телом, а его короткие и пухлые конечности и вовсе словно взяли от другого человека и насильно прилепили к чужому телу. Было заметно, что поиски беглянки в лесу дались ему непросто. Пот ручьем стекал по его лицу, на котором застыло брезгливое и недовольное выражение. Он задыхался, и его грудь быстро вздымалась, издавая свист и шипение, словно меха в кузнице. Одна его рука крепко сжимала лежащую на левом плече огромную булаву, а другая уперлась в бок.

Вся троица была наряжена в известные всей округе красно-желтые цвета дома д’Аркур, потому спрашивать, кому они служат было бессмысленно.

Горбун тем временем заговорил хриплым, похожим на воронье карканье, голосом.

– Сдается мне, сударь… хотя постойте – сударыня! Конечно, сударыня, ведь костюм пажа не может скрыть вашей женской красоты, до которой мы с друзьями, кстати, большие охотники, – он отвесил своим осклабившимся товарищам шутливый поклон и холодно продолжил, – вы хотите забрать то, что принадлежит нашему господину? Не становитесь на пути барона д’Аркур. Оставьте эту, – он намеренно запнулся, чтобы подыскать верное слово, – особу и уезжайте, если вам дорога жизнь.

По его молчаливой команде спутники принялись расходиться по кругу в разные стороны, чтобы отрезать нам отступление по обратной дороге.

“Быстро назад!” – мелькнула в моей голове мысль.

И тут, к довершению моего ужаса, позади послышался стук копыт, который уничтожил мою надежду развернуться и ускакать прочь. Из-за поворота дороги к нам приближался вооруженный, но без шлема, рыцарь на коне, покрытом полосатой красно-желтой попоной. Узнав своего господина издалека, паук и толстяк оставили свои планы окружить нас и вернулись на дорогу к горбуну, и уже вместе двинулись к нам навстречу.

Окончательно потеряв голову от страха, я принялась хлестать Светлячка так сильно, как никогда ранее в жизни, да еще и заверещала диким голосом. Испуганное животное рвануло с места, как никогда прежде, и помчался таким бешеным галопом, что чуть не сбросил нас с Мелани на землю. Но каким-то чудом мы удержались. Светлячок бесстрашно разметал троицу, которая дрогнула и расступилась в последний момент, осыпая нас проклятьями. Путь был свободен, и черным облаком мы унеслись прочь, оставляя за собой столб пыли и грязи.

Я обернулась и увидела, что рыцарь бросился в погоню. К счастью для нас, его конь – огромный дестриэ – был хорош для боя и достаточно вынослив, чтобы нести на себе рыцаря в доспехах и собственную броню. Однако он был не в силах соревноваться в скорости с потомком чистокровных арабских скакунов, привезенных отцом из жарких стран.

Тем не менее, хотя мы и отрывались, повода для радости не было.

Беда была в том, что Светлячок закусил удила и уже безоглядно нес нас, не слушаясь повода. Мне становилось все труднее держаться в седле и не давать Мелани свалится. Тщетно пыталась я перекричать ветер, пытаясь голосом успокоить коня. Безуспешно натягивала повод, пробовала дергать и отпускать его, но мне не хватало сил вырвать жеребца из дикой скачки.

Вот уже промелькнули мимо нас ворота замка, и впереди нас поджидал пологий, но очень каменистый спуск, где Светлячок неминуемо переломал бы ноги при такой скорости.

“Господи, спаси и сохрани!”—жалобно причитала я, но надежда оставила меня.

Внезапно Мелани наклонилась к шее коня, что-то прокричала ему и резко дернула повод влево. Конь соскочил со своего рокового пути и стал заворачивать обратно к замку. Беглянка тащила и тащила повод, заставляя Светлячка двигаться по кругу, который постепенно сужался. В какое-то мгновение я почувствовала, что бег стал менее импульсивным и обрадовалась. Напрасно. Светлячок принялся подпрыгивать и брыкаться на галопе, будучи не в силах успокоиться. Несколько таких прыжков – и я слетела с коня, потянув за собой Мелани.

Видимо, при падении я ударилась головой, потому что все померкло на какое-то время. Не знаю, долго ли я лежала без сознания, но когда очнулась, обнаружила, что моя спутница склонилась надо мной и натирает мои виски какой-то сорванной вонючей травой, а из замка к нам бегут стражники.

Меня мутило, все тело болело и страшно кружилась голова. Я велела подбежавшим людям вернуться за паланкином, чтобы отнести в замок мою спутницу, Мелани Д’Эвиль, которая, словно убедившись, что мне уже лучше, лежала рядом без сил.

Я осмотрелась, но не заметила и тени преследователей. Обессиленный и весь покрытый пеной Светлячок лежал на боку в десяти туазах от нас, трясся, часто дышал и хрипел в лихорадке. Подоспевший конюх Рене обтирал его сухой травой и пытался успокоить, но не то, чтобы ехать на коне, а даже поднять его на ноги не было никакой возможности.

Тем временем вернулись слуги, бережно посадили нас с Мелани в паланкин и понесли обратно в замок.

У ворот сгрудилась толпа. Мне показалось, что все жители сбежались поглазеть, что произошло с дочерью господина. Отец в большом волнении ждал меня у входа в донжон– главную башню замка, где мы живем вместе с приближенными и слугами.

Ты помнишь, дорогой брат, что, когда ты покидал нас, последние этажи башни и другие соседние здания еще перестраивались. Сейчас, когда работы закончились, замок изменился до неузнаваемости. Солнце, недавно с трудом находившее путь для своих лучей сквозь маленькие окошки в стенах, теперь изгнало мрак и холод, щедро одаряя верхние залы замка своим теплом и светом сквозь поражающие своим размером великолепные стрельчатые окна. Отец говорил, что украшенные разноцветными узорами колонны и пестрые гобелены на стенах напоминают ему восточные дворцы из его крестовых походов. Только представь, на пиру в честь именин отца в новом камине одновременно зажарили двух оленей, настолько он велик! Какая лютая не была бы зима, в зале у камина всегда тепло. Там вечерами я занималась рукоделием со своими служанками и дочерьми вассалов, а отец слушал истории труверов или обсуждал планы охоты со своими гостями. Прости, я отвлеклась, и наверняка расстроила тебя воспоминаниями о доме. Скоро ты приедешь, и все увидишь сам, а я пока продолжу.

Отец взглянул в паланкин, увидев, что я собираюсь заговорить, жестом прервал меня и немедленно приказал слугам нести Мелани в женскую сторону. (Должна добавить, что отец решил отделить три маленьких зала не просто гобеленами, а стенами, и теперь у меня появилось свое собственное королевство).

Когда мы с моими служанками уложили гостью в постель, рассудив, что ей требуется отдых, а лекаря-капеллана можно позвать и позднее, пришел паж от отца и сообщил, что отец ждет меня.

Я наспех привела себя в порядок и с замиранием сердца спустилась по узким ступеням к отцу. Все еще находясь под впечатлением утренних событий, воображение мое рисовало ужасные картины отцовского гнева. Слабость и головная боль не покинули меня, я неуверенно вошла в зал, медленно ступая и ища взглядом на что бы опереться. Думаю, именно мой болезненный вид удержал отца от жестокого наказания.

– О, Боже милосердный, Агнесса, как ты бледна. Сядь, – он поднялся и помог мне дойти до резного кресла. Затем, не отрывая от меня обеспокоенного взгляда, налил вина и заставил, несмотря на мое сопротивление, выпить кубок до дна.

– Отец, простите меня…– начала робко я.

Он нервно прервал меня рукой.

– Не могу даже выразить, как я зол из-за твоей сумасбродной выходки. Не поздоровится тем, кто тебя выпустил из замка.

Я молитвенно сложила руки и умоляюще затрясла головой.

– Отец, прошу вас, будьте милосердны. Это только моя вина.

– Оставим этот разговор на потом. Кто эта женщина? И что с вами произошло кроме бешеной скачки?

Во время моего рассказа удивление отца росло. Но вот что странно – он крайне оживился, когда я рассказывала о беседе монаха с неким вельможей, а вот наше спасение от людей д’Аркура не вызвало у него особого волнения.

– Не скрою, свидетелем очень странных событий ты стала. Первым наперво нам следует хорошенько расспросить нашу неожиданную гостью, когда она придет в себя. Каким образом она очутилась в моем лесу? Да еще и одна? Честно скажу, я не верю в вину д’Аркура, ведь я слышал исключительно только о благородстве этого рода. Скорее всего, она – простая жертва разбойников. А вот та странная парочка монаха с неизвестным вельможей посредине нашего леса не выходит у меня из головы, простые ли они путники или соглядатаи из Бретони? Бретонцы зарятся на наши земли, и нам следует быть наготове. Пожалуй, пусть воины осмотрят лес, вдруг найдут еще что подозрительное.

Отец немедленно вызвал начальника стражи и дал необходимые распоряжения, затем повернулся ко мне.

– А теперь иди-ка ты отдохни, но никаких больше прогулок вне стен замка!

Хотя я действительно валилась с ног, я все-таки нашла в себе силы зайти в конюшню. Ко мне сразу же подбежал Рене, чтобы рассказать о Светлячке, хотя я сама видела, что тот лежит почти неподвижно в стойле.

– Не знаю, госпожа, как нам удалось его поднять и довести до конюшни. На подъемном мосту он чуть от слабости не свалился в ров, да не утянул мальчонку моего с собой. Чудом оттянули мы его на пару шагов от края, прежде чем он упал. Так он, болезный, посредине моста долго пролежал, все с силами собирался. А теперь овес не берет, от репы отказывается. Вот только воды чуть попил да много-то нельзя воды-то после такого бега. Стражники говорят, что он как дьявол несся, как вы еще столько-то удержались на нем да шеи свои не свернули. Странно это все, много я на своем веку видел, как лошади несут всадников, и сам попадал в такие истории, но чтобы так конь после бега страдал, не припомню. Обычно оно как? Ну пробежался, ну скинул ездока, ну еще немного поигрался, да и остановился спокойно траву пощипывать, словно и не было ничего.

Конюх сокрушено покачал головой. Я дала ему пару денье, которые быстро исчезли за пазухой.

– Постарайся поднять его на ноги, – расстроенно прошептала я и, не в силах более видеть страдания моего любимца, быстро ретировалась к себе.

Служанки не сообщили никаких перемен в состоянии гостьи. Она спала беспробудно, лишь изредка стонала во сне. Я приказала подготовить для нее мою одежду и будить меня немедленно, как только Мелани очнется. День еще был в полном разгаре, но едва я прикоснулась к подушке, как в то же мгновение провалилась в глубокий сон, наполненный густым туманом без отчетливых воспоминаний.