Точки притяжения

Кира вышла из дома и снова обратилась к себе: форма диалога помогала разложить мечущиеся мысли по полкам.

– Она… Таня могла мне соврать? Может, она не встречается с Максом. А я просто поверила ей на слово.

– Мне кажется, это всё-таки правда.

– Почему? Да, она заказала ему список косметики перед отпуском, и что? Я заказала ему магнитик. Может Таня просто… не знаю, наглее.

– Во второй день, когда он предложил показать тебе крышу, от него пахло табаком, хотя он не курит. Потом он повёл тебя туда и вернулся обратно к ней. Может, они общаются только в курилке. Кстати, и он, и она сидят в разных помещениях. Может, они целыми днями там воркуют. Ты просто не видишь.

– Всё может быть… Я просто… я теперь постоянно сравниваю себя с ней. Она носит каблуки, у неё безупречный офисный стиль, идеальный маникюр… Уверенности в себе, хоть отбавляй. И почему?.. Почему она выбрала именно такую формулировку? Почему с ходу не сказала, что они встречаются?

– Удар ниже пояса.

– Мне не стоило говорить, что я слушаю. Всё было хорошо, пока я не сказала правду.

– И что бы поменялось, если бы ты как обычно соврала? Время бы поехало вспять и поменяло прошлое?

Пора было отпускать рой тревожных мыслей обратно в улей. Нужно было начинать день.

Как Кира ни старалась сконцентрироваться, реальность оставалось вязкой, а глаза двигались так медленно, как будто делали ей одолжение. Утренний мысленный эксперимент выжал её душу, и у неё не осталось эмоциональных сил. Тем не менее когда она увидела, что Макс шёл к её столу, у неё по привычке заколотилось сердце, и она оживила в голове все сценарии сегодняшнего разговора, которые придумывала вчера вечером и сегодня утром.

– Привет. Поговорим? – спросил он.

Несмотря на разнообразие подготовленных сценариев, на первый план выпрыгнула мелкая обида за его последнюю вчерашнюю фразу – она требовала удовлетворения.

– Привет. Думаешь, сегодня со мной будет проще?

– Пожалуйста, – мягко попросил Макс.

– Хорошо. Куда пойдём? – спокойно ответила Кира. – Только не на крышу, – добавила она.

«Чтобы не столкнуться с ней».

– Куда обычно, тогда.

– Мне надоело это место.

Послышалось негромкое, но настойчивое покашливание. Обернувшись, Кира увидела Тину, стоявшую у копировального аппарата.

– Если пройти ещё дальше, там будет диванчик.

– Спасибо… – пробормотала Кира и встала со своего места.

– Я хотел сказать, что… – заговорил Макс, как только они тронулись с места.

– Давай не на ходу.

– Как скажешь, – спокойно отреагировал он. – Я, кажется, понял, что она имела в виду.

– Ты про что?

– Про то, что там правда будет неплохое место.

В начале соседнего крыла не было офисных пространств; оно начиналось широким светлым коридором, одна сторона которого состояла из оконного стекла, а другая была усыпана дверьми в неизвестные помещения. Метрах в десяти от ненавидимого закутка у окна – дальше по коридору – стояла перегородка, за которой был пухлый диванчик, обрамлённый большими раскидистыми растениями.

– Извини за вчера, – сказал Макс, когда они сели. – Это было неправильно. У тебя явно что-то случилось.

Она острее, чем когда-либо, ощутила, почему он ей – среди прочего – нравился: из-за сквозившей через его привычное лёгкое спокойствие обескураживающей уравновешенности и неконфликтности.

– Спасибо… – потерянно выговорила Кира. – Да, мне правда нехорошо. Но я… не хочу рассказывать.

– Ничего страшного. Это всё, что я хотел сказать. Я пойду, – он встал с дивана. – Я знаю, что тебе в ту же сторону, просто не хочу навязываться. Так что… – он показал большим пальцем в нужную сторону и, дождавшись ей кивка, ушёл.

День 60, неделя 9, четверг

Идя на работу, Кира опять готовилась к грядущему дню упорядочиванием мысли.

– Почему он ни разу не сказал, что у него есть девушка? – мысленно спросила она у себя. – Даже не намекнул. Это странно, по-моему. Я знаю, что мы уже обсуждали, что он не любит рассказывать про свою личную жизнь, но неужели это все доказательства? И доказательство ли это?

– Можно ещё покопаться в памяти.

Она сели на диван перед телевизором. Размытая фигура её логической половины села рядом и взяла в руки пульт.

– Посмотрим на твою первую здесь пятницу, – сказала она, начав перемотку.

– Так давно?

– Да. Смотри.

– О, наша первая прогулка… Помню, да: Марк мало того, что смотрел на нас, так ещё и звонил кому-то.

Её соседка нажала на «play». С телевизора донёсся её же голос:

– Твой папа всё ещё смотрит на нас. И звонит кому-то. Что-то не так?

– Я знаю, кому он звонит и о чём они будут болтать, – ответил Макс.

– Майе?..

– Да. Любят про меня сплетничать.

Её соседка нажала на «pause».

– Ты хочешь сказать, что он ничего не рассказывает даже семье? Поэтому они любят про него сплетничать?

– Именно.

– Нет: этот звонок был больше про меня, чем про него. Смотри.

Она взяла пульт и, промотав вперёд, нашла свой первый диалог с Майей один на один – когда они случайно встретились в парке. Она нажала на «play»; зазвучал голос Майи:

– Ага. Помню, когда ты только пришла, он звонит мне и такой «прикинь, они с Максом гулять пошли».

– Я бы не назвала это прогулкой. Просто по пути было.

– М. Ну, короче, счастливый был выше крыши.

Она нажала на «pause».

– До этого она рассказывала, как много я значу для Марка. Так что этот звонок был больше про меня и про мой контакт с ними, а не про то, что она захотела посплетничать про брата.

– И что? Макс же не знал про это. Он был уверен, что Марк будет как обычно обсуждать его. Сказал же «любят про меня сплетничать». Смотри дальше: ваш день в парке.

Она промотала вперёд и включила на нужном месте: на уличном столе лежал телефон, по которому они втроём разговаривали с Марком по громкой связи.

– Ого! – это был голос Марка из динамика. – Привет, Кира!

– Здравствуйте.

– А где вы? – удивлённо спросил он.

– В парке, – ответил Макс.

– А, вот, куда ты ушёл.

Её соседка нажала на «pause»:

– Он даже не сказал отцу, куда пошёл.

– Притянуто за уши. Отец мог быть занят, когда он уходил.

– А если подумать, его отношения с отцом раскрывают нам его по-новому… Не думала про это раньше. Смотри: он скрытничает с отцом. Помнишь, Марк прямо сказал тебе, что обижается на него за скрытность? Макс же ещё демонстративно его игнорирует. Помнишь, как он спросил тебя про самый счастливый момент? Как зашёл Марк и он сразу ушёл, проигнорировав его, как будто ему пятнадцать? Марк ещё сказал «у нас бывает». «У нас бывает». Как это понимать? «У моего капризного мальчика бывают перепады»? Помнишь, что ещё Марк рассказывал тогда в лифте? «Мы были так счастливы, когда он родился, что просрочили второго». Или: «Я спрошу у него “ ты куда пошёл?”, а он мне “а это важно?”». Тебе эта картина ничего не говорит?

– Хочешь сказать, он просто избалованный ребёнок?

– Похоже на то.

– И какое это имеет отношение ко мне?

– Избалованные дети своенравны и эгоистичны. Он заметил, что ты к нему неравнодушна, и специально ничего не говорил про свою девушку, чтобы наслаждаться твоим вниманием.

– Пойдём дальше…

Она замотала вперёд и остановилась на своём последнем посещении прибрежного парка. На экране показалась Майя: она только что оторвала спину от земли, на которую упала от внезапного смеха.

– Я понимаю, про что ты, – весело сказала Майя, вернувшись в сидячее положение. – Это он в маму, они оба такие. Я умею его понимать, поэтому ты можешь звать меня мастером.

Её соседка нажала на «pause».

– Это шуточный монолог, но это важно: это говорит, что они умеют хорошо понимать друг друга. Поначалу так не подумаешь. Я думаю, у них есть позволительный спектр интонаций, в рамках которого они могут свободно общаться друг с другом, не боясь друг друга задеть. Спектр вырабатывался с детства, и стиль общения оттуда же тянется. Майя утверждает, что научилась его понимать, и я думаю, что это работает в обе стороны. Смотри.

Она отмотала чуть назад – на ту минуту, когда Кира, сидя на скамейке неподалёку от центрального входа в парк, увидела их. На экране появились знакомые фигуры брата с сестрой:

– А долго это будет? – устало спросил Макс у сестры.

– Не нравится – иди обратно! – неожиданно вспылила Майя. – Если не хотел идти, так бы и сказал! Пришёл – и ноешь. Иди домой и ной там! – Она пошла прочь.

– Да стой! – воскликнул он; та остановилась. – Подожди. Не дуйся ты так. Всё, я не буду ныть. Извини. Я просто думал, тебе есть, с кем сходить.

Её соседка нажала на «pause».

– Видела его лицо? Когда она сказала «иди обратно»? Он встревожился: услышал интонацию вне спектра. Ситуация вышла за рамки нормы. Смотри дальше.

Она отмотала чуть вперёд и включила на том месте, где они играли в вопросы и ответы. На экране были видны Майя с братом, сидевшие за противоположной стороной стола.

– Тогда один балл, – заговорила Майя. – Моя очередь. Что бы спросить… – призадумалась она и расплылась в улыбке. – О! Я знаю, – она посмотрела на брата и мгновенно стёрла улыбку. – Ой. Ладно. Не буду, – она похлопала его по плечу.

Её соседка нажала на «pause».

– Нам не видно, как он на неё посмотрел, но она сразу поняла, что его реакция вышла за рамки.

– И что она хотела спросить? Кто его девушка?

– Или это, или какие-нибудь подробности. Главное не это, а то, что ему не нравятся такие вопросы. Смотри, последнее.

Она промотала назад, до их совместной прогулки до смежного с работой парка. Она нажала на «play» и услышала с экрана свой голос:

– Ты тогда говорил, что вы путешествуете почти каждый год…

– Почему мы постоянно говорим только про меня? – перебил Макс.

– А что?

– Не хочешь про себя что-нибудь рассказать?

Её соседка нажала на «pause».

– Кажется, ему вконец надоело про себя рассказывать. По-моему, вывод просто: он правда очень скрытный. И не только с тобой.

Кире стало немного легче.

День прошёл спокойно. С Максом они так и не пересеклась.

День 61, неделя 9, пятница

Мучительное отчаяние иногда обострялось в приступы угнетённого настроения и в желание впасть в оцепенение и ничего не делать, но это проходило: разуму надоедала нескончаемая тревога и он устанавливал временное перемирие с обстоятельствами, соглашаясь называть их нормой.

Утром, однако, что-то было не так: в мыслях что-то неприятно свербело и не давало покоя – казалось, будто она что-то упускала. Кира вышла из дома на свежее, ветреное и солнечное утро и приступила к диалогу с собой.

– По-моему он всё-таки играл со мной, – мысленно озвучила она беспокоившее её предположение.

Она оказалась в знакомой пустоте с диваном посередине; разумная собеседница отделилась в размытую фигуру и села рядом.

– Смотри: мы утверждали, что он не говорил про свою девушку, потому что он никому не рассказывает про свою личную жизнь. Мне кажется, он всё же скрывал. Намеренно. Смотри.

Она взяла пульт и промотала до того момента, как случайно купила два сока.

– А, это? Где я купила несколько соков? Почему он, кстати, просто стоял и молчал?

– Не знаю, но смотри.

Она нажала на «play». С экрана раздался её голос.

– Ты мне соврал, кстати.

– Про что?

– Про крышу.

Её соседка нажала на «pause».

– Точно. Он как будто испугался, когда я сказала, что он соврал мне. Это было еле заметно, но он испугался.

– И успокоился, когда ты сказала «про крышу», да?

– Это странно… Если бы раньше он напрямую сказал мне «я свободен», то да, тогда бы он врал. Но он скрывал, что у него есть девушка – не врал. Почему тогда такая реакция? Он врал про что ещё?

– Не знаю. Может, на воре и шапка горит. Смотри дальше. Этот же день.

Она промотала чуть вперёд – на те минуты, когда они сидели за столом на крыше и пили купленный Кирой сок. Она нажала на «play»: донёсшийся с экрана голос только что закончил рассказ о своём докучливом коллеге.

– Давай ещё, – попросил Макс.

– Хочешь ещё? Будет ещё. Я вчера вас видела.

Макс неожиданно подавился соком.

– Кого? – спросил он, пытаясь справиться с кашлем.

– Тебя с семьёй. На пляже.

– А. Мы тебя не видели.

Её соседка нажала на «pause».

– Слышала, как ты сказала «я вчера вас видела»? Серьёзно. Ты просто хотела сделать эффектный переход – сыграть на смене тем.

– А он испугался так, что подавился.

– И сразу, заметь, успокоился, когда ты сказала, что говорила про его семью.

– И ещё он резко закончил наш разговор… Чуть позже. Я боялась, что дело во мне, а скорее всего он увидел, как…

– Да, вышла покурить.

– Я не понимаю. Зачем ему намеренно скрывать, что она его девушка?

– Чтобы играть твоими чувствами. Помнишь вчерашние рассуждения про избалованность? Он увидел, что небезразличен тебе, и ему это понравилось.

– Допустим, но всё равно: зачем это делать? Если бы он захотел изменить девушке, то он бы… Я про то, что мы ни разу не перешли дружеских границ. Уф-ф… Может, я чересчур много про это думаю? Может, тут всё просто? Я для него малознакомый человек, он не обязан мне ничего рассказывать.

– Хорошее предположение. Я думала про это. Смотри, что я вспомнила.

Она промотала вперёд и остановилась на том моменте, который она до сих пор считала самым счастливым: когда в прошлую среду Макс впервые подошёл к ней без определённой цели, и они практически убежали, чтобы остаться наедине друг с другом. С экрана послышался её слегка запыхающийся голос:

– Мы остановились вчера на том, что ты хотел рассказать что-то про себя.

– Что? Я же сказал, после тебя, – с напускным негодованием ответил он.

– Странная отговорка. Рассказывай.

– А что ты хочешь знать? Только давай не про семью, ладно? В ней нет ничего плохого, но ты никогда не спрашивала ничего только про меня.

Её соседка нажала на «pause».

– Он какой-то непостижимый… То он недоволен, что я просила его рассказать про себя, то просит спросить что-то личное: он только что попросил вопрос про личное.

– Он не сказал «личное», но похоже. Может, он про свои увлечения хотел рассказать, но если так, то при всей своей неохоте распространяться про личную жизнь мог бы выбрать не такую расплывчатую формулировку.

– То есть он играл со мной? Просто так? Без цели?

– Развлечение – тоже цель. Он при этом не обязан считать тебя привлекательной. Может, и не считает. Считал бы – активнее бы флиртовал. А так просто балует самолюбие твоим вниманием. А знаешь, что главное? Что это всё – предположения. Даже то, что Таня его девушка – это тоже предположение: мы знаем об этом только с её слов.

– Хм. Если они действительно встречаются, и по пятницам он уходил к ней, то почему они не уходили вместе?

– А для чего она распиналась перед тобой про гибкий график?

– Это всё равно ничего не доказывает. Надо будет узнать точно.

***

На перерыве на ланч, как и на всех больших перерывах этой недели, Кира была рада тому, что две девушки с её отдела, составлявшие половину их обеденной компании, вернулись из отпуска: теперь обстоятельства не вынуждали её разговаривать с Тиной; она была не против Тины, просто её настроение с трудом поддерживало необязательные перебрасывания фразами. Теперь же она могла спокойно и неторопливо есть и, уйдя в себя, невнимательно слушать их разговоры.

– Кира, ты меня слышишь? – прорезал тугую реальностью голос одной из её коллег.

– А. Да, – очнулась она.

– Не могу, ты мрачная какая-то в последнее время. Всё хорошо?

– Да. Мелочи просто всякие… Не обращай внимания. Ничего страшного, – Кира сочинила предельно расплывчатое объяснение, которое не должно было вызвать желания задавать ей наводящие вопросы.

– Тебе нужно развеяться просто. Всё лето без отпуска – я бы тоже расклеилась. Пошли выпьем с нами сегодня. После работы.

Тина с укором посмотрела на коллегу и даже как будто хотела что-то возразить, но передумала.

– Нет. Нет, спасибо. У меня были планы на сегодня, – соврала она.

– Короче, захочешь выпить с нами – только скажи, – с улыбкой предложила та.

Когда они вышли из кафе – сегодня они ходили в одно из уличных – девочки (как называла их Тина) сказали, что хотели успеть заскочить в магазин и ушли. В их отсутствие Тина высказалась:

– Выпить они хотят… Им поменьше бы пить.

– Почему?

– Да на корпоративе последнем…

– Рождественском?

– На нём; они у меня там так укушались, что чуть ли не на спине их пришлось вытаскивать.

– Это тот, на который можно было семьи приводить?

– Ну не только семьи. Просто кого-нибудь со стороны. Тебе кто-то ещё про него рассказывал? – с внезапным сомнением спросила Тина.

– Да, Амир.

– А, он… – почему-то вздохнула она, поморщив лоб. – И что сказал?

– Ничего конкретного. Про Майю что-то и всё.

– М. Понятно. Я с Ниной пришла. Как раз-таки девочкам её оставила: просила присмотреть. Они мне мало того, что потеряли её, так она ещё такое там отчебучила… Она у меня такая… ревнует всех ко всем. Даже незнакомых, – ещё раз вздохнула она. – По-моему, это моя вина.

– В чём?

– Да в том, что она такая. Когда она подростком была, была такая стеснительная, неуверенная… Постоянно жаловалась на себя: то она неказистая, то скучная, то плохо одевается; я от неё отмахивалась постоянно. Не в смысле, что совсем отмахивалась, а в смысле говорила ей, что это не так. Устало так. Просто потому, что она постоянно жаловалась. Потом вроде бы пришла в себя, когда школу закончила. Встречалась даже с кем-то. Не знаю, насколько удачно: постоянно по телефону ругалась. А сейчас постоянно жалуется, что у неё не получается никого найти, что её никто не любит. Говорит даже, что у неё подруг нет; что у неё только знакомые, но те только и делают, что избегают её.

– А твоя вина-то в чём?

– Да просто я не была… – Тина досадливо задумалась, подбирая слова, – образцовой сестрой, скажем так. В детстве. Сложно было её принять. И родители имя ещё ей подобрали, как будто в насмешку. Букву поменяли. Сделали Тину два-ноль… Может, она помнит моё отношение к ней. Может, отпечаталось как-то.

– Я даже не знаю, что сказать…

– А ничего не надо. Это я так. Тоже просто жалуюсь. Забудь.

– Слушай, я хотела спросить… – поменяла тему Кира. – Помнишь, ты как-то спрашивала, встречаюсь ли я с Максом?

– Помню, конечно, а что?

– Неожиданный был вопрос. Мы с ним просто офисные знакомые.

– Да? – Тина подняла бровь. – Бегаете друг за другом, как дети.

Кира не успела подумать над этим сравнением, потому что торопилась узнать больше:

– Ты про него что-нибудь знаешь?

– Нет, я же говорила тебе. Знаю, что работает здесь года три; примелькался и всё. По работе мы мало пересекаемся. Семью его немного знаю; про Марка мы не говорим – начальство грех не знать; маму его на том же корпоративе видела; сестру видела – в офис забегает иногда, да и на корпоративе том же была: Амира, кстати, рассмешила так, что он там чуть не упал. Он же про это тебе рассказывал?

– Да.

– Ну и собственно всё. С тем же Амиром вроде общается – они же у него на новоселье были. Всё.

– М. Ясно. Спасибо.

– А что?

– Просто так, – повседневно ответила Кира, пожав плечами.

Мысли зацепились за Амира: он знал Макса не только внутри офисных стен, а Таня была лучшей подругой его девушки – лучшего информатора ей было не найти. Вернувшись за стол, она увидела, что Амир встал и пошёл за кофе, и торопливо поднялась с места.

– Чаю захотелось, – сказала Кира, зайдя за угловую перегородку, отделявшую место отдыха от остального офиса: на её счастье, здесь никого не было, кроме них.

Подойдя к диспенсеру, она взяла стакан и, стоя к Амиру спиной, стала наливать себе кипяток.

– Ты же говорил, что Таня и Соня – лучшие подруги? – спросила она, не оборачиваясь.

– Да, – ответил Амир, но почему-то без того энтузиазма, каким обычно сопровождались его разговоры про Соню.

Кира обернулась: он выглядел напряжённо.

«Поссорились, что ли?».

– Я тут услышала, что Таня встречается с кем-то отсюда, – с наигранной беззаботностью проговорила Кира, словно приподнятое настроение располагало её даже к лёгким сплетням.

– Да, даже я это знаю, – сухо сказал Амир.

Вероятно, та встреча со старшим братом и Таней, часть которой ей удалось подслушать, выбила его из привычного равновесия: может, он только тогда узнал, что Таня когда-то встречалась с его братом; может, он был обижен на Соню за то, что она не рассказала ему об этом. Это было правдоподобным объяснением его текущих интонаций; и его ответа; и того, что он молчал и не собирался говорить дальше.

– А с кем? – Кира сыграла шаловливую настырность.

– А, ты не знаешь? С Максом.

– А, да? – она постаралась изобразить воодушевлённое изумление от удовлетворённого любопытства. – Ого. Ладно, я к себе пойду, – Держа в руках стакан с кипятком, она взяла пакетик чая и ушла.

Её чуть не сбила с ног волна ужаса и безысходности; колени обмякли. Дойдя до своего стола, она поставила на него стакан с кипятком и, бросив рядом невскрытый пакетик чая, быстро ушла в уборную, откуда вышла только через полчаса – с бледным лицом и раскрасневшимися глазами.

***

Еле-еле докарабкавшись до конца рабочего дня, Кира подумала, что пора было прекращать себя истязать – это становилась невыносимым; нужно было сделать перерыв – отдохнуть сегодняшним вечером так, будто всё было хорошо.

В начале недели она договорилась с мамой, что приедет к ним в субботу утром, и потом они – она, мама и тётя – поедут навещать бабушку с дедушкой. Она хотела выглядеть если не бодрой, то хотя бы отдохнувшей; она хотела выглядеть привычно, чтобы ни у кого не возникло сомнений в её благополучии. Поддерживать видимость хорошего настроения и приятного расположения духа тогда, когда казалось, что все надежды на жизнь рухнули, что дальше не будет ничего хорошего и что внутри было выжжено всё, что делало её собой, было почти невозможно, но она постарается; для этого нужно было выспаться.

За день на небо успели набежать облака; сквозь стёкла первого этажа свет на улице казался серым. Кира заметила в холодном свете улицы знакомую светлоголовую фигуру в бело-серой одежде. К одному человеку можно было испытывать противоположные чувства – и любовь, из-за несбывчивости пытавшую её с утра до вечера, и смесь едкой горечи, удушающей обиды и опустошающего разочарования. Она не ненавидела его; она ненавидела её – ту, чьё имя она с трудом произносила вслух: она ненавидела её за то, что та посмела быть настолько привлекательной; посмела появиться в его жизни раньше неё; посмела заставлять Киру сравнивать себя с ней; посмела существовать.

Она достала из рюкзака наушники и надела их на шею; она перестала слушать музыку с этого понедельника и носила их с собой только по привычке. Сейчас она тоже не собиралась ничего слушать, но про это не знал никто, кроме неё. Она решила пройти мимо Макса: если она хотела продолжать с ним видеться, ей нужно было избегать риска ссоры; ей не нужно было разговаривать с ним, когда её сердечный пожар чадил чёрным дымом. Она вышла на улицу и, не смотря по сторонам, пошла к тротуару.

– Кира!

Она остановилась, глубоко вздохнула и медленно повернулась к нему.

– Ты домой?

– Да.

– Мне в ту же сторону. Я тебя жду.

– М.

– Не против моей компании?

– Против.

Быстро надев наушники на голову, она ушла. Через минуту она обернулась: за ней никто не шёл.

День 62, неделя 9, суббота

Навязчивые мысли невозможно было подавить; они были как осы: отмашки злили их и заставляли метаться всё быстрее и назойливее. Кира представила свои докучливые мысли разложенными на конвейере: он предлагал по одной мысли за раз, но каждая из них всё равно настаивала на диалоге – топала ногой, кричала, негодовала, била ладонью об ладонь, угрожала, умоляла обратить на себя внимание, твердила, что Кира непременно упустит что-то важное и неизбежно об этом пожалеет. Она старалась не откликаться на их призывы, и конвейер увозил их дальше – туда, где они затухали. Когда конвейер замедлился, на нём появилась поникшая мысль; она была готова покорно проехать мимо, как вдруг подняла глаза и тихо произнесла: «Зачем ты сказала, что ты слушаешь?»

Кира оказалась на ночной и пустынной улице. В отдалении мерцали фонари, а вокруг неё всё было освещено рассеянным красным светом большой неоновой вывески «Ад», озаглавливавшей ближайшее здание. Из него доносился низкий пульсирующий гул; кажется, это был клуб.