Точки притяжения

«Интересно, – подумала Кира, – она из тех, кто обнимается при прощании? Тогда бы она, наверное, обнималась при приветствии. С другой стороны, с Адой она обнялась, но они вроде как давно не виделись». Она думала, что если бы ей удалось прощальным жестом обнять Майю, то она могла бы за компанию обнять и её брата: в такой ситуации это выглядело бы естественно.

– До встречи тогда, – Майя помахала ей рукой.

– Угу, давайте, до встречи.

– Пока, – попрощался Макс.

Они развернулись и ушли, тут же начав разговаривать.

– Знаешь, что не хватает твоему костюму? – спросила Майя.

– Зонта?

– Перчаток.

– А знаешь, что твоему не хватает?

– Ушек?

– Рогов.

Кира осталась стоять, с тоской смотря им вслед. В прошлый раз, когда она пересеклась с ними в лифте и после этого провожала их взглядом от здания работы, она чувствовала приятную тоску – светлую и полную надежды. Сейчас же тоска была щемящей, терзающей и печальной, приправленной мыслями о неразделённых чувствах и беспокойством о том, останутся ли они такими навсегда. Из-за запланированной на следующую субботу встречи ей придётся отложить признание ещё на одну неделю.

***

Зайдя домой, Кира с удивлением обнаружила, что Алиса уже вернулась. Бросив «привет», Кира дошла до кухни и с шумом поставила пару больших бутылок с охлаждёнными напитками на столешницу.

– А чего ты так быстро?

– Жарко сильно, – спокойно пояснила Алиса. – Ты, кстати, поставь их в холодильник, – она показала на бутылки. – Это нам? Мне бы не помешало.

– Нет, мне. Конечно, нам, – сказала Кира, наполнив два стакана и отправив бутылки в холодильник. Она села на диван к подруге и отдала ей стакан с живительной жидкостью. – Так пошли бы в кафе. С кондиционером.

– А ты где была?

– Гуляла. С этими… Помнишь Марка?

– У меня не кроличья память, – ответила Алиса, и Кира подметила, что она ещё никогда не использовала такой эпитет: обычно она была верна своему списку устоявшихся сравнений, фигуральных выражений и шаблонов фраз.

– С его детьми.

– О! Не знала, что вы общаетесь.

– Я бы не назвала это прямо общением… Так. А у тебя как прошло?

– Да не знаю… – вздохнула Алиса. – Поцеловались впервые. Он – впервые со мной, я – первый раз в жизни, – она скептически покачала головой.

– Откуда ты знаешь: может, у него это тоже в первый раз.

– Блин, Кира, нам двадцать пять. В этом возрасте бывшие есть у всех, кроме милой маленькой Алисы.

Алиса была права – она действительно была милой; и ворчала она так же мило.

– То есть ты не знаешь точно?

– Нет, я не знаю точно, – строго отчеканила Алиса. – И учитывая то, как он активно зовёт меня к себе домой, сложно представить, что у него вообще нет опыта.

Кира пожала плечами: ей эта корреляция не казалась такой уж очевидной.

– И… как тебе поцелуй?

– Приятно, чё. Это, правда, не был один поцелуй. Это было… не знаю… минут на… полчаса.

– Ого.

– Хорошо, что он был в джинсах, да? – раздражённо выдала Алиса.

– Почему ты такая взвинченная?.. – осторожно спросила Кира.

– Да потому что… – быстро заговорила Алиса и тут же замолчала, досадливо отвернувшись. – Я просто чувствую, как его донимает моя медлительность. Я не могу быстрее, – вздохнув, объяснила она.

– Вы обсуждали это?

– Да, но… – Алиса снова раздражённо отвернулась; опять вздохнув, она, стараясь говорить медленно, чтобы успокоиться, продолжила: – На словах он согласен. Его лицо кричит об обратном. В общем пока договорились, что завтра тоже встретимся.

– Пойдёте к нему?..

– Нет. И я пока не хочу, и его родители ещё дома. Они скоро в отпуск уедут.

Кира ничего не ответила. Они молча наслаждались холодными напитками; разговор о сегодняшнем дне был закончен.

Перебивка

Ассистентка. Мотор!

Ведущая. Здравствуйте. Назовите ваше имя, пожалуйста.

Тина. Тина.

Ведущая. Это ваше полное имя?

Тина. Да.

Ведущая. Расскажите про вашу семью.

Тина. Семья да семья. Как все семьи.

Ведущая. Из кого она состоит?

Тина. Родители и сестра. Младшая.

Ведущая. Поясните, что вы имели в виду под «как все семьи».

Тина. А что пояснять? Терпим друг друга. Не говорим про важное.

Ведущая. Расскажите про ваши отношения с родителями.

Тина. Обычные.

Ведущая. Не поясните?

Тина. Ну, блин, не фонтанируем любовью. Общаемся как-то. Чем реже, тем удачнее.

Ведущая. Какие у вас отношения с сестрой?

Тина. Хм. (думает) У нас с ней большая разница. Почти девять лет – это большая разница. Когда ты в самом расцвете детства и когда всю жизнь росла одна, а потом вдруг не одна… (пауза) Сложно. Это правда сложно. Легче, когда не знаешь ничего лучше. Когда входишь в сознательный возраст уже с кем-то под боком или когда в одиночку наслаждаешься детством и уже потом берёшь кого-то под опеку. Я смотрела на неё сначала, как на пришельца. Недоумённо, знаете? «Кто ты? Я тебя не знаю. Я тебе ничего не должна». С годами пришлось принять, а что делать? Не её вина, правда?

Ведущая. И какие у вас сейчас отношения?

Тина. Нормальные. (пожимает плечами) Хотя… чего врать. Напряжённые.

Ведущая. Вы говорите ей, что любите её?

Тина. Нет.

Ведущая. А она вам?

Тина. Кто я, по-вашему, бездушная мразь? Она мне «я люблю тебя», а я надменно кривлю губы? Нет, не говорит.

День 50, неделя 8, понедельник

Всё воскресенье было так же жарко, как и в субботу: кажется, жара закрепилась окончательно. Никогда в жизни Кире так не хотелось идти на работу, как сейчас – в прекрасное и хорошо кондиционируемое здание. В её квартире из средств охлаждения были только холодная вода (которая была не такой уж и холодной) и холодильник, открыв который можно было одну живительную минуту понаслаждаться ледяной прохладой. На прошлом месте работы Кира застала только одно лето, в которое выдалась такая же испепеляющая жара; в том офисе были только вентиляторы – было тяжело, но всё же лучше, чем совсем без средств. Эту ночь она спала очень плохо: все мысли занимало одно слово – «жарко».

Зайдя в холл здания, она почувствовала такое физическое блаженство, какое сложно было представить в любое другое время года (может быть, ещё только зимой – она ощущала соизмеримое облегчение, когда после долгой прогулки по парализующему холоду заходила в долгожданное тепло). Все её мысли вышли из оцепенения и в первый раз за сутки пошли своим ходом, не подавляемые постоянными страданиями от высоких температур. На неё навалилась сонливость: ей захотелось лечь в холле на лавку и доспать те пару часов, которые ей не удалось получить сегодняшней ночью.

Когда она пришла на рабочее место, её голова ожила окончательно. Первой мыслью, которая очнулась и затмила все остальные, была, конечно же, мысль о признании: подумать об этом можно было и сейчас; сделать (если она всё-таки на это решится) можно было и через неделю. «Думай, – говорила она себе. – Как это сделать? Лицом к лицу? Хорошо. Представь, что ты подошла к нему. Твои слова? М? “Я влюбилась в тебя почти сразу”? Просто понадобился целый месяц, чтобы чувство осозналось и закрепилось. Нет, плохо… А как иначе? Можно так: начать фразу “а ты знаешь, что я влюблена в тебя просто” и поставить пальцы перпендикулярно вискам, без звука сказав губами “по уши”? О чём я?.. Пытаюсь отшутиться? Защитная реакция? Я не представляю себе, как можно набраться смелости на признание лицом к лицу. Может, написать записку? “Я люблю тебя. Кира”. И потом сторониться от него, боясь показаться на глаза?».

Её мысли перешли на субботнюю встречу: хотя Макс и не выглядел расстроенным, он определённо был каким-то варёным. Решив, что во всём без сомнения была виновата жара, Кира собралась наконец-то начать работать, как вдруг вздрогнула от неожиданного «Привет»; подняв глаза, она увидела объект своих мыслей прямо перед столом. Сегодня он был в джинсовой куртке («Конечно; в офисе прохладно от кондиционеров»). Немного склонив голову набок, он ждал её ответ.

– А. Привет. Ты меня напугал, как всегда, – выдохнула Кира: она абсурдно испугалась того, что из-за своего незаметного приближения он мог украдкой заглянуть в её голову и прочитать её мысли.

– Как всегда? – недоверчиво переспросил он.

Кира чуть не закатила от себя глаза: она имела в виду, что каждый раз, когда он подходил к её столу, он заставал её врасплох и заставлял её вздрагивать от неожиданности; а прозвучало так, будто она каждый раз шарахалась от него, как ворона от пугала.

– В смысле, тут, у стола, когда подходишь, – попыталась пояснить Кира; получилось косноязычно. – А что ты хотел? – быстро спросила она, чтобы не заострять внимание на своём неуклюжем объяснении.

– Поговорить. Можно?

Кира поблагодарила небеса за то, что сердце, как бы оно не билось, было невозможно услышать со стороны.

– Конечно. А где? Можем на крышу пойти.

– Нет, только не на улицу.

– Почему? Куртку придётся снять? – не удержавшись, озорно спросила Кира.

Макс посмотрел на неё укоризненным взглядом, говорящим «и ты туда же?». Она же на секунду задумалась о том, почему он так любил их носить; фасон ему бесспорно шёл, но больше, чем это, ему (точнее, его волосам) подходили любые оттенки голубого; и белый; и он это прекрасно знал. «Жаль, что в ней фигуру не видно», – мысленно заключила она.

– Пойдём, – сказал он. – Есть одно место.

Она пошла за ним в лифт-холл. Макс провёл её чуть дальше: там, в правом крыле здания, был небольшой заворот к окну, в котором, за исключением, собственно, окна, больше ничего не было.

– Слушаю, – заговорила Кира.

Произнеся это, она отметила отсутствие у себя волнения. Зачем ей было волноваться? Что он мог ей сказать? Что любит её? Что-то внутри неё насмешливо фыркнуло. От этой мысли было печально, но в то же время она избавляла её от стресса; и сейчас это было, судя по всему, важнее.

– Да я просто всё думаю о том, что Майя тогда сказала – что мы типа поссорились.

– И?

– Мы правда так со стороны выглядели? В смысле неужели я так… – он досадливо остановился, даже не найдя слов, чтобы закончить фразу.

– Хочешь спросить, неужели ты выглядел таким склочным?

– Угу… Я хотел сказать, что моё настроение может меняться от… не знаю, жары. Это ничего не значит. Это просто настроение.

«Чувствуешь себя виноватым?» – озадаченно подумала Кира; вслух же ответила:

– Я уже успела понять. У меня даже есть тест на твоё настроение.

– Какой? – внезапно воодушевился он.

– Спроси меня, что я слушаю.

– Зачем?

– Спроси.

– Что ты слушаешь?

– Кантри.

– Серьёзно?

– О. Сейчас ты в нормальном настроении. Сказал бы «м», значит было бы что-то не то.

В ответном взгляде Макса ей почудилось что-то похожее на теплоту.

– И если ты так реагируешь на жару, то, судя по прогнозу погоды, нам лучше не пересекаться на улице в эти будни, – сказала она, стараясь напускной уверенностью заглушить позыв признаться ему здесь и сейчас.

– Я собирался выходить только в пятницу.

– Всё туда же? В мою сторону?

– Нет, в другую.

– Жаль.

– Почему? – спросил он своей несчитываемой интонацией.

Какое это было «почему»? Вежливо-любопытное? Спокойное? Взволнованное? «Мне надоело, – устало подумала Кира. – Давай я так же сделаю?»

– Мне нравится с тобой разговаривать, – ровной интонацией произнесла она, глядя ему в глаза и надеясь, что со стороны это не выглядело, как пародия.

– М. Мне тоже, – таким же тоном сказал Макс.

– А ты знаешь, что… – неожиданно для самой себя начала Кира, с ужасом осознав, что она находилась в паре слов от признания.

Слова застряли; они не могли выйти; они как будто не пролезали через горло.

– Что?

– Х-холодно в здании, да? – вывернулась она.

– А. Ну да, местами, – немного разочарованно ответил он.

– А я только в… – она показала на свою лёгкую кофту. – Отдай куртку.

Она была готова свернуть на какую угодно тему – на чем более обескураживающую, тем лучше: неуклюжий диалог меньше всего располагал к повторной попытке признаться.

– Почему ты постоянно пытаешься меня раздеть? – возмущённо спросил Макс.

Кира, не ожидав ни такой интонации, ни такого вопроса, с ужасом почувствовала, что начала краснеть.

– Всего лишь второй раз! – недовольно воскликнула она: если она всё-таки покраснеет, то пусть со стороны это будет выглядеть, как крайняя степень возмущения. – И попросить снять панаму – это не раздеть!

– Вот это поворот, – оглушающе внезапно сказал третий голос: Тина, которая шла из лифт-холла в правое крыло здания, только что остановилась, привлечённая разговором на повышенных тонах. – Вы мне не ссорьтесь тут.

Никто из них не ожидал, что их мог кто-то услышать; Кира же была настолько обескуражена, что, не мигая, испуганно посмотрела на Тину.

– Мы… нет. Всё нормально. Мы не ссоримся, – очнулась она через пару секунд, и они тут же снялись с места и ушли.

– Опять мы типа ссорились… – вздохнул Макс.

– Ты сейчас вообще не причём, я виновата.

– Если тебе правда холодно, могу отдать, – он указал на свою джинсовую куртку.

– Спасибо, но я буду странно в ней смотреться. Особенно после того, как Тина только что видела её на тебе.

Торопливо дойдя до того места, от которого Кире нужно было поворачивать к своему столу, они на мгновение посмотрели друг другу в глаза и без слов разошлись.

День 51, неделя 8, вторник

Сегодняшним утром Кира мечтала побыстрее оказаться в офисе: ночь выдалась не менее жаркой, чем вчера; сон был отвратительным; голова гудела. Сознание ожило только тогда, когда Кира села за рабочее место. Вместо того, чтобы сразу приступить к работе, она начала на свежую голову думать о способах признания.

Её тут же перебила мысль о вчерашнем наблюдении. Мысль начала свои доводы с того, что Макс, по её мнению, ни за что бы не оставил её вчерашнее «Почему? Куртку придётся снять?» без достойного ответа: то, что в его сестре принимало вид открытого озорства, в нём иногда проскальзывало в виде невесомой игривости, которая бы ни за что не упустила вчерашний вопрос и оттолкнулась бы от него, как от батута. Он, однако, не оправдал её ожиданий и просто посмотрел на неё с упрёком. Кира досадливо отогнала непрошенное предположение, что он использовал этот взгляд для того, чтобы указать на границы дозволенного, и вернулась к воспоминаниям о вчерашнем дне: когда она сказала «отдай куртку», Макс опять не оправдал её ожиданий на игривый ответ и воскликнул «почему ты постоянно пытаешься меня раздеть?» таким возмущённым тоном, в котором нельзя было найти ни крупицы шутливости. Быстро решив, что одежда отчего-то не была для него темой для шуток, она вернулась к мыслям о признании.

Вчерашний опыт показал Кире, насколько сложно ей было сказать нужные слова даже внутри спонтанного порыва: внезапно возникала завеса в виде жуткого предчувствия неудачи и всего того, что за ней последует, включая то, что всё изменится раз и навсегда и уже никогда не будет прежним. В таком случае не лучше ли ей было написать записку? Отдав её, можно было попробовать морально подготовиться к ответу и привыкнуть к мысли о том, что необратимое уже произошло и оставалось только ждать. Она даже выбрала формулировку, которая, по её мнению, была наиболее удачной из всех ею рассмотренных: «Мне не хватает смелости сказать тебе это в лицо, но я настолько люблю тебя, что не могу думать ни о чём другом. Можем поговорить? Кира». У этого плана было два «но»: если она действительно передаст эту записку, то как узнает точное время казни? И каким образом она собиралась передавать этот текст? Сообщением? У неё не было его номера. Из рук в руки? Глупо: они не были школьниками. Положить на стол? А где он сидит?

«Правда, а где он сидит?» – спросила Кира про себя; она никогда об этом не задумывалась. Где он сидел? Он постоянно уходил туда, дальше, направо, в проход. Она тут же встала и, уйдя вправо и пройдя через межофисный коридорчик, оказалась в офисе, в котором она была только в свой первый день. Слева была видна дверь кабинета Марка – там они и познакомились. Она посмотрела направо, на столы: за одним из них сидела Таня. Боясь, что она её заметит, Кира тут же повернула обратно. «Значит, он ещё дальше. Я не буду так далеко заходить».

Проходя мимо поворота на место отдыха, она увидела, что сейчас там был только Амир – вероятно, заправлялся кофе перед началом рабочего дня. Подумав «мой информатор», Кира сразу же направилась к нему.

– Привет, – сказала она с такой светлой улыбкой, которая была призвана показать всю доброту этого утра.

– Привет! – бодро ответил он, надел крышку на только что наполненный стакан с кофе и сел на диван.

– Я недавно видела тебя с братом, – без прелюдий начала она. – Тут, перед зданием. В смысле, я на самом деле не знаю, кто это, но вы очень похожи.

– А. Да, это мой брат, – подтвердил Амир; было видно, и как он напрягся, и как тщательно старался это скрыть.

– Большая у вас разница?

– Десять лет.

– Ого!

– Да, большая, – согласился он и замолчал.

Кира удивилась тому, что он остановился: оставлять диалог без красивого логического завершения было не в его стиле. Ей стало стыдно за то, что она подняла неприятную для него тему. Она решила тут же попытаться исправить положение:

– Я, кстати, видела тебя как-то с девушкой в парке. У неё очень красивые волосы.

– Да! – просветлел Амир. – Я ей часто говорю, что ей можно шампунь рекламировать.

– Как её зовут?

– Соня. Кстати, – Амир нагнулся чуть вперёд и посмотрел в сторону прохода; обернувшись, Кира никого не увидела. – Только что прошла… Таня. Знаешь её?

– Совсем немного. А что?

– Они лучшие подруги, – сообщил он.

«Остановите время», – подумала Кира.

– Предположим, что оно остановилось, – сказал размытый образ, олицетворявший её холодное, рациональное и безжалостное «я». – Я всё подготовила.

Она показала на телевизионную тумбу, на которой стоял старомодный телевизор с округлым выпуклым экраном; на полке под ним был кассетный проигрыватель. Перед тумбой, на расстоянии пары метров, располагался двухместный диван, на который и села Кира; её размытое «я» село рядом.

– Зачем это? Я просто хотела поговорить.

– Вдруг захочешь перемотать? – она помахала пультом.

– Нет, я хочу просто поговорить. Таня и… Как он сказал? Соня? Лучшие подруги?

– Если он не врёт, то да.

– Лучшие подруги встречаются с двумя братьями?

– Одна уже не встречается.

– А, да… Но встречались?

– Получается.

– И его старший брат не знал об этом… Я ничего не понимаю.

– Может, просто совпадение?

– Может. А, может, и нет. В любом случае я не смогу у него про это спросить. Хотя… Мне кажется, я вспомнила. Мотай.

Нажав на «rew», её размытая половина запустила оживлённую и сдобренную высоким, дёрганым и бегущим назад звуком перемотку и остановила её ровно на неделе назад – на прошлом вторнике. Она нажала на «play», чтобы показать её диалог с Амиром в холле первого этажа:

– Тут есть подземная парковка? – спросил её голос.

– Конечно. Почему, думаешь, у здания нет машин?

– Никогда не думала об этом…

– Кстати, я видел тебя в субботу.

Она нажала на «pause».

– Я ещё удивилась, почему он тогда в парке не подошёл и не познакомил меня со своей девушкой… Раз он меня видел.

– И почему?

– «Я видел тебя в субботу». Он был не с ней. Он был один. Или не один, но по крайней мере не с ней. Когда он говорит про них двоих, он всегда использует «мы». Соня была не с ним: она была с подругой. Вот, где я её видела! Там – она стояла рядом с Таней.

– Браво, Шерлок.

– Вот почему мне казалось, что я её уже где-то видела. Мне кажется, я слишком долго молчу.

Кира вернулась в реальность.

– Лучшие подруги? Ничего себе. А это просто так совпало, что вы вместе работаете?

– Да; она пришла не так давно. Соня мне сказала, что она сама нашла это место, по хорошим отзывам.

– О. Расследуем убийство? – к ним присоединилась Тина. – Я что-то тоже никак не могу без кофейка начаться.

– А мне, думаю, уже пора идти, – добродушно сказал Амир и, держа в руках стакан с кофе, ушёл.

Тина подошла к кофе-машине.

– Ты свой уже выпила? – спросила она, покосившись на пустые руки Киры.

– А. Я тут за водой.

Она встала и налила себе стаканчик холодной воды.

– Эм… слушай, – неуверенно начала Тина, – это не моё дело, конечно, но что у вас там были за разборки про раздевание? Ты с ним встречаешься?

От этого предположения Киру пронизала настолько мелкая и назойливая внутреннюю дрожь, что в некоторых местах рук она начала походить на зуд.

– Нет.

– А. Показалось, – Тина, взяв кофе, подсела к Кире на диван.

– А как зовут твою сестру? – спросила Кира, чтобы увести диалог в другое русло; тема пришла ей на ум по аналогии с разговором про брата Амира.

– Нина. Хорошо нас родители назвали, да?

– А не знаешь, как зовут брата Амира?

– Ты знаешь про его брата? Он не любит про него говорить.

– Просто видела их недавно. Тут, у здания.

– А. Нет, я не знаю, как его зовут.

– Ясно. Пойду, – сказала Кира, встала, выбросила стаканчик и ушла.

***

Кира вышла на первом этаже из лифта и, пройдя несколько шагов, увидела, что на одной из белых длинных лавок, расставленных в холле вдоль стен, сидел Макс и делал что-то в телефоне. В очередной раз приметив, во что он был одет, она вдруг сопоставила все свои наблюдения в тот вывод, что он (если не брать в расчёт брюки) никогда не носил ничего ни с застёжками, ни с молниями, ни с пуговицами – ни с чем; иногда он носил джинсовые куртки, но их он никогда не застёгивал. Тот же Амир, к примеру, всегда носил заправленные в брюки рубашки, на которые иногда накидывал расстёгнутый пиджак или джемпер, периодически возбуждая в Кире внутреннее комическое негодование его несоблюдением отсутствия дресс-кода.

Она быстро пошла в его направлении, думая о том, что сейчас спросит, ждал ли он кого, но потом решила, что это был опасный вопрос. Вдруг он ждал свою девушку? «Чем меньше я знаю, тем лучше», – подумала Кира, наконец-то уместив свору своих страхов, связанных с его личной жизнью, в одну ёмкую фразу.

– Я думала, ты не собираешься на улицу до пятницы, – сказала она, подсев к нему. – Привет.

– О, привет. Я не на улицу. Папу кто-то умудрился в лифте перехватить, ушли какие-то дела решать. Я сижу жду.

– Понятно.

– Что будешь слушать? – Макс указал подбородком на наушники на её шее.

– Почему тебе так интересно знать?

– А почему ты не говоришь?

– Чтобы ты продолжал спрашивать, – извернулась она.

– А нам больше поговорить не о чем? – немного разочарованно спросил он.

– Почему не о чем? Расскажи о себе, – предложила Кира; она даже наклонилась вперёд, поставив локти на колени, и повернула к нему голову, как бы заглядывая ему в лицо.

– После тебя, – растянулся в улыбке Макс; в это же время у него коротко завибрировал телефон. – А. Мне пора, – сообщил он, взглянув на экран, вздохнул и встал.

– Ты вниз, да?

– Угу, в ад. Хочешь с нами?

– Ты уже второй раз спрашиваешь, хочу ли я с вами. Смотри, а то в следующий раз соглашусь, – озорно ответила она; скептический голос в её голове произнёс: «Не сможет она флиртовать, угу».

– Буду иметь в виду, – сказал он, в очередной раз вызвав в Кире раздражение неопределённостью своих интонаций.

«Буду иметь в виду» можно было сказать игриво, как «я обязательно спрошу в следующий раз», и можно было сказать холодно, как «я буду уверен, что больше не спрошу ничего подобного». Он же сказал это, как «попробуй угадай, что я имел в виду под “буду иметь в виду”».

– Мы же встретимся завтра, да? – внезапно для самой себя спросила Кира – настолько умоляющей интонацией, которая, как ей показалось, выдала её с головой.

Она не успела ужаснуться своему возможному раскрытию, как Макс ответил:

– Хочешь договориться о случайной встрече?

Кира встала.

– Случайная так случайная, – радостно согласилась она, и они, как обычно на мгновение посмотрев друг в другу глаза, разошлись.

День 52, неделя 8, среда