Точки притяжения

Кира нажала на «pause».

– «Этот весь в неё». Ты хочешь сказать, что у него тоже есть чёткие границы, что он будет рассказывать, а что – нет?

– Именно. Личная жизнь, возможно, одна из таких тем. Помнишь, что он дальше скажет? Что он скрытный? «Скрытный». Может, он по жизни скрытный. Он постоянно тебя спрашивает, почему вы говорите только про него. Он не привык, скорее всего, столько про себя рассказывать.

– Это всего лишь предположение. Он может быть скрытным только с отцом.

– Отмотай ещё, хорошо? До того момента, где ты сидела и бесстыдно подслушивала.

Кира снова нажала на «rew», и картинка понеслась назад. Найдя то место, где она пряталась за перегородкой, подслушивая чужой разговор, она нажала «play». Из-за перегородки послышались два пронзительно знакомых голоса:

– Держи экран нормально! А, слушай. Точно. Так давай сходим. Это же недалеко отсюда? – это был Макс.

– Так да. Пошли завтра, – это была его сестра.

– Завтра я не могу.

– А куда ты завтра?

– А это твоё дело?

– Я подарю тебе футболку с такой надписью! – вскрикнула Майя, и Кира нажала на «pause».

– Почему Майя так взвинтилась? Как думаешь? – продолжил допрашивать голос в её голове.

– Потому что он не хочет говорить ей, куда идёт?..

– Потому что он, судя по всему, часто не отвечает на такие вопросы. С чего бы ему тогда рассказывать тебе про свою девушку? Мы можем найти ещё доказательства. Мы же дословно запоминаем всё, что связано с ним и его семьёй.

– Нет, спасибо…

От этого открытия Киру настолько сильно затошнило, что она побоялась не удержать в себе завтрак. На секунду остановившись, чтобы справиться с позывом, она тут же сменила тему:

– Мне правда иногда кажется, будто он ко мне неравнодушен.

– Ему определённо нравится твоя компания, этого не отнять. Это просто может не простираться так далеко, как тебе хотелось бы. Это может быть только тем, чем кажется: ему нравится разговаривать с тобой – ни больше, ни меньше.

– Но если я всё-таки решусь и…

– Хочешь знать, что будет, если ты всё-таки решишься? Всё уже никогда не будет, как раньше. Кстати, у вас же встреча в субботу?

– Точно! Точно, да. Я не могу ничего портить до этого. Я подумаю об этом на следующей неделе.

Придя к этому решению, Кира зашла с палящего утреннего солнца в приятно затенённый холл рабочего здания.

***

Этот день, как и многие дни этого лета, был насыщенно солнечным и очень жарким. Из окна прохладного офиса яркий свет воспринимался иначе, чем с улицы: в него хотелось выбежать или, впрыгнув, окунуться, как в воду. Решив сходить на крышу на десятиминутную солнечную ванну, Кира по привычке пошла к торговому автомату – на этот раз она захотела купить воду: накрывшая город жара располагала только к воде. Поборовшись с тугой дверцей нижнего отсека торгового автомата, Кира достала оттуда бутылку воды и заметила, что среди людей, которые от долгого ожидания лифта превратились в небольшую толпу, стоял Марк и ждал, когда она его заметит. Поймав её взгляд, он, пропустив только что подошедший лифт, сделал к ней пару шагов.

– Привет, Кира! Как вы погуляли в парке в субботу? – широко улыбнулся он.

«А дети вам не рассказывали?» – захотелось спросить ей. Подумав, она решила, что они, может, и не пересекались в воскресенье – может, все разъезжались по своим делам. Вопрос в её голове тут же переформулировался на другой: «А у сына по дороге сюда вы не могли спросить?». «Хотя, нет. Он, наверное, всю дорогу спал». Удивившись непонятно откуда взявшейся кислой нетерпимости, она решила, что даже если Марк и расспрашивал своих детей, он всё равно мог желать обсудить это с ней.

– Отлично, – ответила она. – Договорились погулять ещё в эту субботу.

Изумление на лице Марка показало, что с детьми он эту тему не обсуждал. Многословно выразив удовлетворение и радость от её хороших с ними отношений, он заскочил в уходящий вниз лифт.

Кира зашла в лифт, идущий наверх. На крыше оказалось не так много народу, сколько обычно бывает в тёплые дни: жаркие дни отличались от тёплых. Сев за один из множества свободных столиков, Кира открыла воду и хотела надеть наушники, как вдруг услышала стук неторопливо приближающихся каблуков. «Отвали, пожалуйста», – захотелось протянуть ей. Вместо этого она повернулась к подошедшей Тане и обронила «привет» в ответ на её приветствие. Таня, как обычно, выглядела сногсшибательно: её гладкая и слегка блестящая на солнце однотонная майка идеально сочеталась с укороченными и зауженными книзу брюками по фасону и по цвету: обе вещи были нежных светлых пастельных цветов, чья композиция была нанизана на тёмную ось основания, состоящего из идеально сидящих на ноге чёрных лодочек, зацепленных за майку солнечных очков и высокого хвоста её отливающих на солнце чёрных волос. Кира наконец-то поняла, кого ей напоминала её неторопливая и холодная грация – пантеру. Ей стало любопытно, как Тане удавалось подкарауливать её на крыше, но затем она вспомнила, что та здесь периодически курила.

– Могу? – Таня показала на стул напротив.

Кира коротко кивнула, подавив желание ответить «нет».

– Как дела? – спросила Таня, сев на стул.

Кира пожала плечами и показала на бутылку воды, имея в виду свой предыдущий ответ на такой же вопрос в их прошлую встречу.

– Как твои дела? – решила поинтересоваться Кира, постаравшись убавить вырывающуюся наружу язвительность.

– Отлично, – сообщила Таня и, немного помолчав, продолжила: – У тебя есть парень?

«Конечно, о чём нам ещё с тобой разговаривать? О шахматах?» – насмешливо подумала Кира; вслух же сказала:

– Нет. А у тебя?

– Есть.

– Кто-то отсюда? С офиса? – спросила Кира, пытаясь унять внутреннюю дрожь от возможного подтверждения.

– Нет, – спокойно ответила Таня. – Есть кто-нибудь на примете?

– Есть, – созналась Кира, внимательно глядя на Таню и пытаясь считать её реакцию на этот ответ; лицо той, однако, было непроницаемо. – Повар с кафе на пятнадцатом. Так готовит, что жалко упускать, – с серьёзным лицом проговорила она.

Танина улыбка без слов сказала ироничное «прелестно».

Кире захотелось встать, подойти к ней и строго спросить: «Во что ты играешь?». При мысли об игре в вопросы и ответы ей настолько живо представилась Майя, что на секунду ей показалось, будто она вот-вот подскочит к их столу, шлёпнется на быстро стянутый с соседнего стола стул, облокотится двумя руками о стол и с задорным блеском в глазах воскликнет: «Хотите играть? Я с вами. О, и бутылка есть»; затем быстрым движением подвинет бутылку к Кире и заявит: «Начнём с тебя».

– Я вас видела в субботу, – внезапно сказала Таня, не изменив, однако, ровности своих интонаций.

– В парке? Я тоже тебя видела.

– М. Ты была с… – она специально не закончила предложение, взглядом и бровями сделав интригующий акцент на пропущенной концовке.

– Максом и его сестрой, да.

– Давно её знаешь?

– Не так уж.

– Кто вас познакомил?

– Она сама представилась.

– Хорошо знаешь их отца?

– Немного.

– Давно?

– Несколько лет.

– Знаешь их маму?

– Нет.

Таня чуть-чуть опустила голову, закончив этот скоростной допрос; казалось, она сама осознала, что зашла слишком далеко, сорвавшись на такое пристрастное выспрашивание.

– Мне пора идти, – холодно произнесла Кира, взяла недопитую бутылку воды и встала.

Таня ничего не сказала. Кира ушла. «Может, она его бывшая девушка?» – вдруг подумала она; ответа у неё не было.

***

Встав в конце рабочего дня из-за своего стола, Кира почувствовала непривычную давящую усталость – такую, будто она весь день испытывала непрерывный и изматывающий стресс. Сразу достав наушники и надев их на шею, она побрела к лифтам, рассеянно смотря в пол. Утомленно зайдя в лифт, Кира узнала знакомый голос: подняв голову, она увидела спину Марка, который стоял впереди неё и оживлённо разговаривал с коллегой.

– Привет.

Кира вздрогнула от неожиданности. Она стояла бок о бок с Максом.

– Привет. Я тебя не заметила.

Договорившись отныне признаваться себе во всех нюансах своих чувств, она для начала подумала про то, что весь сегодняшний день её периодически мучило одно терзающее ощущение: когда те самые бабочки переставали махать крыльями, садились на стенки живота и впивались в них острыми лапами, от них начинали исходить такие пронзающие струны мучительного томления, что хотелось либо кричать, либо биться головой об стену; это ощущение, судя по всему, будет появляться каждый раз, когда она будет долго его не видеть. Когда она его увидела – только что – оно тут же исчезло; на его место пришли счастливая умиротворённость и расслабленность.

– Меня легко не заметить, – ответил он своим привычным тоном.

– Волосы у тебя особенно неприметные.

Его волосы были идеальной длины: они не были короткими, а длинными они были ровно настолько, чтобы кратко, но красноречиво рассказать о своей крупноволнистой структуре и объёмном цвете, не превращаясь при этом в большую копну; они спадали на лоб, но не доставали до глаз; они спадали на уши, но не закрывали их; они были ровно той длины, при которой их природная пышность успевала приобрести выразительную гармоничную форму, не начиная беспорядочно торчать в разные стороны. Макс, скорее всего, прекрасно осознавал, как он выглядит; прекрасно осознавал, что ему шло, а что – нет; наверное, живя в семье с парикмахером (если его мама действительно была парикмахером, а не просто владела бизнесом), ему было несложно поддерживать длину волос в состоянии постоянного совершенства.

– Что будешь слушать? – спросил он, прервав ход её мыслей.

– Rolling Stones.

– Серьёзно?

– Нет.

– Твой этаж, кстати.

– Уже первый? – удивилась Кира; люди вокруг действительно начали массово исходить к дверям; Марк с коллегой, продолжая разговаривать, отошли в угол. – А ты куда? В ад?

Макс чуть не рассмеялся от такого неожиданного вопроса.

– На парковку. Хочешь с нами? Подвезём, если по дороге.

– Нет, спасибо, – тут же ответила Кира, торопливо вышла из лифта и повернулась к Максу, чтобы последний раз бросить на него весёлый взгляд.

Двери закрылись. Заметив вышедшего из соседнего лифта Амира, Кира быстро подошла к нему:

– Тут есть подземная парковка?

– Конечно. Почему, думаешь, у здания нет машин?

– Никогда не думала об этом…

– Кстати, я видел тебя в субботу.

«Кто не видел меня в субботу?» – захотелось проворчать Кире; она чуть не спросила у него, почему же он не подошёл к ней и не познакомил её со своей девушкой; ей хватило такта сдержать этот вопрос.

– М. Я тебя не видела. Такое ощущение, что там были все… – вздохнула она. – О, Тина. Давай спросим.

Судя по сбитому с толку лицу Амира, он не понял, что она хотела спросить у Тины. Они только что вышли из здания.

– Тина! – позвала Кира.

– О. Чего ты? – остановилась та.

– Ты была в субботу в восемь вечера в парке?

– Там что, убили кого-то? – испуганно проговорила Тина, немного отпрянув. – Нет. У меня алиби.

От скопившегося за день напряжения Кира беззвучно рассмеялась, уперев руки в бёдра, слегка наклонившись вперёд и опустив голову.

– Я могу идти? – опасливо спросила Тина.

– Конечно, – ответила Кира сквозь смех. – До завтра.

– Пуаро, – сказала та, отвесив Кире лёгкий поклон. – Гастингс, – отвесив такой же поклон растерянному Амиру, Тина ушла.

День 45, неделя 7, среда

Хотя Кира и договорилась с собой подумать над признанием на следующей неделе, она даже не подозревала, насколько сложно ей будет держать это чувство внутри себя. Когда она была занята чем-то, требующим сил и внимания, та часть её сознания, которая не была задействована в решении текущей задачи, расслаблялась, давая знать о своём новом и никогда до этого не испытанном состоянии фоновыми всполохами обжигающего удовольствиями или периодическими приятными сжиманиями сердца. Когда же она оставалась наедине с собой, то в душе наступала такая буря, что, казалось, она могла сломать все мачты, потушить все маяки и разбить любые самоналоженные ограничения. Каждую минуту свободного времени она представляла, как и какими словами она могла признаться Максу в своих чувствах, которые, не находя выхода, гоняли её из угла в угол и угрожали взорвать её изнутри. Так, по крайней мере, она провела вчерашний вечер; когда она легла в кровать, чтобы уснуть, мысли стали настолько мешать её покою, что она схватила телефон, чтобы позвонить ему и всё рассказать. Но у неё не было его номера.

Проснувшись сегодня утром, она с самой первой секунды пробуждения была сбита с ног той лавиной чувств, которая спала́ вместе с ней. Не справившись с порывом, она снова схватила телефон и снова вспомнила, что у неё не было его номера. Ей пора было что-то с собой делать: жизнь в таком состоянии не была невыносимой, но умиротворённой её тоже нельзя было назвать. Потратив пять минут на глубокое и размеренное дыхание, Кира, успокоившись, решила, что можно было наконец-то начинать утро.

Несмотря на все связанные с новым чувством мучения, она была уверена в том, что, если бы какая-нибудь высшая сила приблизилась к ней и предложила бы по щелчку пальцев освободить её от этих переживаний, она бы отказалась. Она не хотела освобождаться; это, кажется, было тем, ради чего стоило жить.

***

На перерыве она и Тина отправились в маленькое уличное летнее кафе в парке у работы. Кира уже выучила, что в разговорах с местным населением при упоминании парка нужно было уточнять, какой парк имелся в виду, иначе это было бы воспринято, как рассказ о большом центральном парке, который в этом городе назывался просто «парк». Они пошли вдвоём: другие две девушки, которые обычно составляли им компанию и которых Тина называла либо «девочки», либо «подружки», ушли в отпуск, как и треть их отдела. День был, как и все дни сейчас, летним, жарким и невыносимо солнечным.

– Ты как-то говорила, что у тебя есть сестра, – вспомнила Кира, когда они закончили есть.

– Да, младшенькая.

– У тебя только одна сестра?

– Да, нас двое. А у тебя никого нет?

– Нет, никого. Какая у вас разница?

– Восемь с половиной лет.

– Ого. И в каких вы отношениях? – спросила Кира, чтобы тут же поправиться: – Если ты не против такого вопроса, конечно.

Она любила задавать подобные вопросы тем, кто не был единственным ребёнком в семье: каждый раз она как будто бы проверяла на прочность сопровождавшее всю её жизнь желание расти не одной, сопоставляя то, чего ей не хватало в детстве, с реальным опытом других людей.

– Не против, с чего бы? Нормально всё у нас. Она у меня милашка. Когда в настроении. Упрямая, но милашка.

Они встали из-за стола и побрели по направлению к выходу из парка, решив свернуть незадолго до него и уйти на один или два прогулочных круга.

– Ты так ровно ходишь, – заметила Кира, не удержавшись от комментария. – В смысле, что ты на таких высоких каблуках и всё равно очень ровно ходишь.

– Я знаю, – уверенно ответила Тина. – Я практиковалась.

– Практиковалась? – удивилась Кира.

– Да. Знаешь, есть люди, которые ходят вприпрыжку? – Тина изобразила преувеличенно пружинящую походку. – Я в детстве когда увидела это безобразие, так испугалась, что могу быть такой же, что стала практиковаться перед зеркалом. Потом чуть подросла и на каблуках тоже тренировалась.

– Сразу получилось?

– Нет, практика нужна была. У меня в итоге хорошо получалось. Иногда слишком хорошо, – деловито сказала Тина.

– «Слишком хорошо» – это как?

– Я тебе пример приведу. Я, когда училась в школе, попросила родителей купить мне зимнее пальто в пол – почему-то хотелось именно в пол: блажь накрыла. Я его надевала и с таким каменным лицом, – Тина изобразила бесстрастное выражение лица, – выплывала на улицу. Представляешь? Зимний призрак. Ног не видно, макушка плывёт по прямой линии. Корабль просто. Летучий голландец.

Кира радостно усмехнулась.

– Как-то, помню, плыву, а мимо проходит женщина с маленькой дочкой, и та показывает на меня и кричит: «Мама! Девочка парит!». Красивая фраза, конечно, но, по-моему, получалась девочка-ледокол.

У Тины зазвонил телефон.

– Да, – ответила она в трубку. – Да. Да. Я на перерыве. Это не подождёт? – вздохнула она. – Сейчас приду.

Тина положила трубку, посмотрела на Киру многозначительным взглядом, пожала плечами так, словно говорила «ничего не поделаешь», и пошла к выходу. Кира достала из рюкзака наушники, занесла их над ушами, чтобы с лёгким хлопком отпустить их на голову, и вдруг застыла от внезапного вопроса, раздавшегося из-за её спины:

– Что будешь слушать?

Она расплылась в настолько счастливой улыбке, что решила обязательно умерить её перед тем как развернуться. Надев наушники на шею, она обернулась.

– Почему тебе это так интересно? – спросила она, светясь.

– А почему ты не хочешь говорить? – Макс тоже не сдержал улыбку.

– Почему ты постоянно отвечаешь вопросом на вопрос?

– А ты почему?

– Мы разве не играем?

– Зачем тогда спрашивать?

– Гуляешь здесь?

– Хочешь со мной?

– Нет, – ответила Кира быстрее, чем успела сообразить, что она говорила: перспектива прогулки с ним после всех её вчерашних и сегодняшних терзаний настолько испугала Киру тем, что могла склонить её сказать непоправимое, что ответ вышел из неё быстрее, чем она его осознала.

– Три-два… – растерянно протянул Макс. – А почему? – он прозвучал настолько огорчённо, что Кире захотелось его обнять.

– Тину только что вызвали обратно. Не знаю, может, ей помощь нужна: собиралась идти обратно.

– С музыкой?

«Да, – мысленно согласилась Кира, – отсюда до входа в здание – одна минута. Что я собиралась слушать?». Уверившись в том, что он снова подумает, будто она от него убегает, она огорчилась не меньше него.

– Мне осталось одну песню дослушать, – попыталась объясниться Кира; она выглядела потерянной. – Я с удовольствием прогуляюсь с тобой в другой раз, – она пыталась звучать настолько искренне, настолько это было возможно.

Кажется, её милая растерянность убедила его.

– Договорились. До другого раза тогда.

Она кивнула и ушла. Ей нужно было срочно вызвать на разговор своё холодное и рациональное «я».

– Я на грани того, чтобы развернуться и опять подойти к нему.

– Чтобы признаться? Хочешь всё испортить?

– Мне правда кажется, что я ему тоже нравлюсь.

– Но?

– Что «но»?

– Если бы не было «но», ты бы без вопросов развернулась и подошла к нему.

– Хорошо. «Но». Я думаю, что, если бы я ему действительно нравилась, он бы намекнул на это как-нибудь… не знаю… прозрачнее.

– Так же прозрачно, как ты ему намекаешь?

– Хочешь сказать, ему тоже страшно мне признаться? – от этой мысли у Киры в душе начала расцветать надежда.

– Я хочу сказать, что если вы никак не можете перейти дружеских границ, то значит есть какое-то препятствие. К примеру то, что его любовные интересы направлены не на тебя.

– Мы опять говорим про его возможную девушку?

– К кому он, по-твоему, в прошлую пятницу пошёл после работы в бар и вернулся домой поздно вечером?

– От сочетания «бар» и «пятница» отдаёт компанией друзей.

– Которые, потеряв его на десять минут, звонят и спрашивают, где он?

– Зависит от друзей… Я не могу: мне тяжело про это думать. Я подумаю про это, когда будет не так тяжело, – решила Кира, заставив себя поверить в то, что он был, всё же, с компанией друзей.

День 46, неделя 7, четверг

Вчерашний вечер, проведённый внутри стен квартиры, довёл Киру до такой крайности, что она договорилась с собой о том, что отныне, когда в её душе будет назревать очередная опасность переполнения, ей придётся решать – начинать насильно думать о чём-либо другом или, прельстившись удовольствием от опьянения первой волной чувств, страдать от цунами, от которого ей хотелось кричать в подушку или лезть на стену. Пара таких приступов научили её выбирать первый вариант.

Сегодняшний рабочий день оказался приятно отвлекающим и, кажется, длился всего десять минут, если не считать поход на ланч спустя пять минут после начала. Выйдя на первом этаже из лифта, Кира отчаянно пыталась заставить себя думать о чём-нибудь отвлечённом, однако, выйдя на улицу, тут же свернула в чёрную тень (погода была ослепляюще солнечной), чтобы начать привычные минуты ожидания. Её внимание тут же было перехвачено неожиданным зрелищем: на дороге перед зданием был припаркован автомобиль, рядом с которым стоял мужчина в недешевом костюме – на вид ему было около тридцати пяти лет; он громко отчитывал кого-то, кто при более внимательном рассмотрении оказался Амиром, на лице которого отражалась смесь отвращения, страха и нетерпения. Мужчина был похож на Амира, но был чуть выше и крупнее, а на лице носил то, что можно было назвать либо ухоженной короткой бородой, либо плотной опрятной щетиной.

– Понял меня? – грозно рявкнул он.

Получается, это был тот самый старший брат, отношения с которым Амир описал, как «сложные».

– Да, – нетерпеливо процедил Амир, не глядя тому в глаза и всей позой показывая желание поскорее уйти.

– Молодец, – ответил его брат интонацией, противоположной значению слова «молодец». – Всё, иди.

Амир быстро развернулся и поспешным шагом ушёл в сторону остановки. Его брат открыл дверь автомобиля, но тут же остановился и, в крайнем изумлений раскрыв глаза, уставился на крутящуюся дверь, из которой появилась Таня.

– Ты? – спросил он так, будто не верил своим глазам.

Таня слегка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и, свернув направо, неторопливо пошла прочь, не смотря на него.

– Не игнорируй меня, – сурово произнёс тот. – Стой! – прикрикнул он уже менее уверенным голосом.

Таня остановилась; медленно повернувшись к нему, она сложила руки на груди и склонила голову набок.

– Такие у тебя понятия о мести, да? С моим родным братом?

– Что?.. – с недоумённым отвращением поморщилась Таня.

– Будешь отрицать?

– Ты хочешь сказать, – неторопливо произнесла она, – что все вокруг знают, кто его девушка, кроме его родного брата?

К лицу того прилила краска – то ли от смущения, то ли от злости, то ли от того и другого.

– Ну да. Конечно, – пренебрежительно заговорил он, взяв себя в руки. – Он для тебя слишком мелок, да? Тебе подавай кого-нибудь повыше, кого-нибудь с самого верха, да? Типа меня, да?

Таня молчала и, не меняя позы, спокойно смотрела на него, давая понять, что она не собиралась отвечать на эти вопросы. «Сколько в ней достоинства…» – не сумев сдержать восхищения, подумала Кира.

– С кем ты сейчас? – требовательно спросил брат Амира: в его голосе слышалась нотка отчаяния.

– Не твоё дело.

– Кто-нибудь отсюда? – он выставил руку по направлению к зданию.

– Не твоё дело.

Таня неторопливо развернулась и пошла прочь.

– С кем ты сейчас? Отвечай!

Она не ответила и даже не обернулась. Брат Амира резко сел в автомобиль, хлопнул дверью, но, вопреки ожиданиям Киры, не уехал, а стал яростно бить кулаком по рулю, заставляя автомобиль вторить его бешенству прерывистыми возмущёнными всхлипываниями. Кира, боясь стать слишком заметной, тут же вышла из тени и быстро пошла по направлению к дому.

Её мысли высыпали на волю огромным жужжащим роем, в котором поначалу был слышен только гул, заглушающий все слова и смыслы. Когда мыслям надоело метаться, гул немного успокоился, и из него теперь можно было достать нить и тянуть её, разматывая путаницу.

«Таня – бывшая девушка брата Амира? Он не знал, что она работает в том же месте, что и его младший брат; он даже не знает, с кем он встречается. Странно: Амир, наверное, даже столу на работе рассказывает про свою девушку… Получается, их отношения действительно “сложные”, как он сам выразился. А как же новоселье? Майя говорила, что на новоселье Амир познакомил их со своей девушкой. И не познакомил брата. Получается, его брата не было на новоселье. Интересно, Амир съехал от семьи, или они с девушкой просто нашли новую квартиру? Хм. И ещё: Таня специально устроилась в ту же компанию, что и брат её бывшего парня? С другой стороны, зачем ей это? Скорее всего, просто случайность. “Тебе подавай кого-нибудь повыше, кого-нибудь с самого верха, да?”. Это что означает? Хотя, здесь-то как раз всё просто: Таня предпочитает мужчин постарше и посолиднее. Получается, Макс не может быть её бывшим парнем… Я не хочу про это думать, – Кира на мгновение остановила ход своих мыслей, зашедших в слишком болезненную для неё область, но затем снова продолжила размышлять: – Я даже не знаю, ни как зовут девушку Амира, ни как она выглядит. Хотя, нет. Я же её видела. Когда гуляла в парке с Майей. Она ещё сказала что-то типа того, что раз он ещё не знакомил меня с ней, то если сейчас меня увидит, то тут же побежит исправлять оплошность. Как-то так. Да, я её помню. Такая длинноволосая и стройная. Она точно не из офиса: я её ни разу здесь не видела. Но я всё равно как будто видела её где-то до этого… Где? Не помню. Может, похожа на кого…»