Точки притяжения

У Тины зазвонил телефон.

– Да, – ответила она в трубку. – Да. Да. Я на перерыве. Это не подождёт? – вздохнула она. – Сейчас приду.

Тина положила трубку, взглядом передала Кире «ну вот как тут быть?» и пошла к выходу. Кира достала из рюкзака наушники, занесла их над ушами и вдруг застыла от вопроса, раздавшегося из-за её спины:

– Что будешь слушать?

Она расплылась в счастливой улыбке и, надев наушники на шею, развернулась.

– Почему тебе это так интересно? – спросила она, светясь.

– А почему ты не хочешь говорить? – Макс тоже не сдержал улыбку.

– Почему ты постоянно отвечаешь вопросом на вопрос?

– А ты почему?

– Мы разве не играем?

– Зачем тогда спрашивать?

– Гуляешь здесь?

– Хочешь со мной?

– Нет, – ответила Кира быстрее, чем сообразила, что говорила: перспектива прогулки с ним после терзаний последних дней испугала её тем, что могла склонить её сказать непоправимое.

– Три-два… – растерянно протянул Макс. – А почему? – огорчённо спросил он; Кире захотелось его обнять.

– Тину только что вызвали обратно. Не знаю, может, ей помощь нужна: тоже собиралась идти.

– С музыкой?

Легенда не сработала: до входа в здание была одна минута. Вдруг он снова подумает, что она хочет от него убежать?

– Мне осталось одну песню дослушать… Я с удовольствием прогуляюсь с тобой в другой раз.

Её милая растерянность убедила его.

– Договорились. До другого раза тогда.

Она кивнула и ушла.

– Я на грани того, чтобы развернуться и признаться, – мысленно сказала она.

– Хочешь всё испортить?

– Мне правда кажется, что я ему тоже нравлюсь.

– Но?

– Что «но»?

– Если бы не было «но», ты бы без вопросов развернулась и призналась.

– Я просто думаю, что, если бы я ему действительно нравилась, он бы намекнул на это как-нибудь.

– Так же, как ты ему намекаешь?

– Хочешь сказать, ему тоже страшно мне признаться? – с надеждой подумала Кира.

– Я хочу сказать, что если вы никак не можете перейти дружеских границ, то значит есть какое-то препятствие. К примеру то, что его любовные интересы направлены не на тебя.

– Мы опять говорим про его возможную девушку?

– К кому он, по-твоему, в прошлую пятницу пошёл после работы в бар и вернулся домой поздно вечером?

– От сочетания «бар» и «пятница» отдаёт компанией друзей.

– Которые, потеряв его на десять минут, звонят и спрашивают, где он?

– Зависит от друзей… Я не могу: мне тяжело про это думать. Я подумаю про это, когда будет не так тяжело, – решила Кира, заставив себя поверить в то, что он был с компанией друзей.

День 46, неделя 7, четверг

Рабочий день оказался приятно отвлекающим и, кажется, длился всего десять минут, если не считать поход на ланч через пять минут после начала. Как только кончился день, Киру одолели привычные навязчивые мысли; выйдя на улицу, она свернула в чёрную тень, чтобы подождать его: они сегодня не виделись.

Её внимание было перехвачено неожиданным зрелищем. У припаркованного на дороге перед зданием автомобиля стоял мужчина тридцати пяти лет в недешевом костюме; он громко отчитывал Амира, лицо которого выдавало смесь отвращения, страха и нетерпения. Мужчина походил на Амира, но был чуть выше и крупнее, а на лице носил то ли ухоженную короткую бороду, либо плотную опрятную щетину.

– Понял меня? – грозно рявкнул он.

Получается, это был тот самый старший брат, отношения с которым Амир назвал сложными.

– Да, – нетерпеливо процедил Амир, не глядя тому в глаза и всей позой показывая желание поскорее уйти.

– Молодец, – ответил его брат интонацией, противоположной значению слова «молодец». – Всё, иди.

Амир поспешно ушёл в сторону остановки. Его брат открыл дверцу автомобиля, но не сел, а в крайнем изумлений раскрыл глаза, уставившись на крутящуюся дверь, из которой появилась Таня.

– Ты? – спросил он, не веря глазам.

Таня слегка вздрогнула, но взяла себя в руки и, свернув направо, неторопливо пошла прочь.

– Не игнорируй меня, – сурово произнёс тот. – Стой!

Таня остановилась; повернувшись к нему, она сложила руки на груди и склонила голову набок.

– Такие у тебя понятия о мести, да? С моим родным братом?

– Что?.. – с недоумённым отвращением поморщилась Таня.

– Будешь отрицать?

– Ты хочешь сказать, – медленно произнесла она, – что все вокруг знают, кто его девушка, кроме его родного брата?

К лицу того прилила краска – то ли от неловкости, то ли от злости, то ли от того и другого.

– Ну да. Конечно, – пренебрежительно заговорил он. – Он для тебя слишком мелок, да? Тебе подавай кого-нибудь повыше, поближе к верхушке, да? Типа меня, да?

Таня молчала и спокойно смотрела на него, давая понять, что она не собиралась отвечать на эти вопросы. Несмотря на антипатию, Кира не могла не восхититься достоинством, с которым она держала себя.

– С кем ты сейчас? – требовательно спросил брат Амира с ноткой отчаяния в голосе.

– Не твоё дело.

– Кто-нибудь отсюда? – он выставил руку к зданию.

– Не твоё дело.

Таня неспешно зашагала к остановке.

– С кем ты сейчас? Отвечай!

Она не ответила и не обернулась. Брат Амира резко сел в автомобиль, хлопнул дверью, но не уехал, а яростно застучал кулаком по рулю, заставляя автомобиль вторить его бешенству прерывистыми всхлипываниями. Кира, боясь показаться зевакой, вышла из тени и пошла к дому.

«Таня – бывшая девушка брата Амира? – обескураженно думала она по дороге. – Он не знал, что она работает в том же месте, что и его младший брат; он даже не знает, с кем он встречается. Странно: Амир даже столу на работе рассказывает про свою девушку. Получается, их отношения правда сложные. А как же новоселье? Майя говорила, что на новоселье Амир познакомил их со своей девушкой. И не познакомил брата. Получается, брата не было на новоселье. Интересно, Амир съехал от семьи, или они с девушкой просто нашли новую квартиру? И Таня специально устроилась в ту же компанию, что и брат её бывшего парня? А зачем ей это? Скорее всего, просто случайность. “Тебе подавай кого-нибудь с верхушки”. Это что означает? Хотя, здесь всё просто: Таня предпочитает мужчин посолиднее. Получается, Макс не может быть её бывшим парнем».

Кира остановила ход мыслей, зашедших на болезненную тему, но, переменив направление, продолжила размышлять:

«Я даже не знаю, ни как зовут девушку Амира, ни как она выглядит. Хотя, нет, я же её видела. Когда гуляла в парке с Майей. Она ещё сказала что-то типа, что раз он ещё не знакомил меня с ней, то если сейчас меня увидит, то побежит исправлять оплошность. Да, я её помню. Такая длинноволосая и стройная. Она точно не из офиса: я её ни разу здесь не видела. Но я всё равно как будто видела её где-то… Где? Не помню…»

Ещё никогда Кире так не хотелось сплетничать. Она была готова звонить Тине и расспрашивать её обо всём увиденном и услышанном, но не стала: это было бы странно. Можно было поговорить с ней завтра: они пока что ходили обедать вдвоём.

А вдруг Тина знала больше, чем Кире хотелось бы слышать? Вдруг Таня действительно была бывшей девушкой Макса? Тогда разговор перейдёт на него и Тина расскажет о его текущей девушке, если такая существовала. В животе что-то отвратительно сжалось, а руки и ноги ослабли от этого тяжёлого страха.

День 47, неделя 7, пятница

Неделя проходила в спокойном ожидании большой субботней встречи.

Зазвонил телефон; обычно он никогда не звонил в рабочее время; на экране горело имя «Алиса». Кира снялась с места, ушла в лифт-холл и подняла трубку.

– Да, Алис, что случилось?

– Привет. А почему должно было что-то случиться?

– Ты не звонишь в это время, а если тебе что-то нужно, то пишешь.

– Ладно, мисс Марпл, вы правы. Это на самом деле так, ничего страшного. Просто узнала, что хочу приехать на выходные. Решила сообщить пораньше.

– «Узнала, что хочу приехать»? Это как?

– Это значит, что мы наконец-то допереписывались до взаимного согласия. Слушай, мне очень неудобно перед тобой: я на тебя каждые выходные сваливаюсь.

– Мне не неудобно, а тебе неудобно. Вообще пора уже отдать тебе запасной ключ: приезжай, когда хочешь, хоть в будни.

– Спасибо, Кира, ты такая добрая…

– Просто я люблю тебя. Так когда ты приедешь?

– Я тоже тебя люблю… Завтра утром. Может, я буду на диване спать? Не хочу тебя стеснять.

– Какой диван? Мы на кровати спим прекрасно.

– Ладно… Я всё равно чувствую, что в долгу перед тобой.

– Прекрати, а.

– Спасибо. Я напишу тебе ещё.

– Угу. До завтра тогда?

– Ага, пока.

Кира положила трубку и глубоко вздохнула.

«Думает, что стесняет меня. Я и так тут почти ни с кем не общаюсь».

Вдруг послышалось драгоценное «Привет».

– Привет!

Она повернулась к Максу с такой счастливой улыбкой, что сразу убавила её, чтобы поскорее убрать со своего лица написанное на нём признание в любви. Макс не улыбался.

– У тебя от моего вида улыбка потухла, – сказал он своей обычной интонацией.

Вот что он имел в виду? шутку, огорчение или упрёк?

– Ты приписываешь себе слишком много: то я хочу убежать от тебя, то у меня от тебя улыбка тухнет.

Она хотела сказать, что не относилась к нему так плохо, как он себе фантазировал, но выбранные слова как нарочно сложились в «мне на тебя плевать».

– М. То есть я тут ни при чём?

– В этих случаях точно ни при чём.

– Ты недавно сказала, что с удовольствием прогуляешься со мной.

– Помню, а что?

– Если ты сегодня сразу домой, то мне в ту же сторону.

– Встретимся у выхода?

– Угу, давай, – согласился Макс и мгновенно ушёл.

«Мне, вообще-то, туда же».

Кира проводила его взглядом: он ушёл туда, куда она сама собиралась возвращаться. Она подождала, пока он скроется из виду, и пошла следом. Что-то с ним сегодня было не так: он не был похож на обычного себя; даже его приглашение погулять прозвучало принуждённо. Кажется, он был расстроен.

***

Они встретились не у выхода из здания, а на выходе из лифтов – случайно. До тротуара они шли молча.

Макс обернулся к ней и, показав на наушники на её шее, немного недоумённо спросил:

– Будешь что-то слушать?

– А, нет… Я их на автомате надела.

– М. А что бы слушала, если бы пошла одна?

– Queen.

– М.

«М»? Он был в какой-то прострации. У него даже были немного опущены плечи; обычно он ходил прямо, не горбясь.

– Ты разве не должен спросить «серьёзно»?

– А. Точно. Серьёзно?

– Нет… Ты чем-то расстроен? – не удержалась она.

– Нет. Я просто… не выспался.

Невыспавшиеся люди выглядели не так: они были сонными, несвежими и давились зевотой. Макс был чем-то расстроен, просто не хотел в этом сознаваться. Он был невыспавшимся в прошлую субботу: тогда его и так сонные глаза были совсем сонными, и он не мог сидеть прямо и валялся грудью на столе.

Она ничего не сказала; Макс тоже. Через несколько минут их молчание начало ей досаждать.

– Ты знаком с братом Амира?

Она решилась поговорить об этом. Придётся быть очень осторожной, чтобы не зайти на нежелательную тему. Если она узнает, что у него есть девушка, то шар в её груди… взорвётся. Об этом было больно даже думать.

– Видел пару раз и всё. А что?

– Просто видела его вчера здесь: разговаривал с Амиром перед зданием. Я не знаю точно, что это его брат, но они похожи.

– Такой с бородой?

– Ага.

– Скорее всего он, да.

– Амир про него нечасто рассказывает, да?

– Угу, – ответил Макс и, подумав, прибавил: – И правда нечасто.

– Амир говорил, что они в сложных отношениях.

– Да, судя по всему.

Разговор застопорился.

Всё-таки Кира хотела поговорить о его личной жизни: предвкушение того, что он мог быть свободен, перекрывало боль от возможного существования у него девушки. Но как она могла это узнать? Как можно было начать говорить про личную жизнь в рамках нейтрального диалога? Рассказать про свою личную жизнь, приглашая его подхватить тему? Если бы она не была заинтересована в нём и ей требовалось бы узнать, была ли у него девушка, она бы сочинила рассказ про своего несуществующего парня. Сейчас это был не вариант: в его глазах она должна была оставаться свободной, чтобы ничего не мешало переходу их отношений через дружеские границы, если это собиралось когда-нибудь случиться. Также можно было сочинить историю про своего несуществующего бывшего парня, с которым она якобы рассталась незадолго до переезда и который, к примеру, продолжал ревновать её ко всем вокруг – эта подробность должна была связать её прошлую личную жизнь с текущим моментом и помогла бы побудить Макса к рассказу о своей текущей личной жизни. Наверное, это могло было бы сработать, если бы не два «но»: первое – ревнивый бывший парень выглядел отпугивающе; второе – Макс мог подхватить тему и пожаловаться на бывших девушек, что Кира совсем не хотела слушать. Она могла напрямую спросить «у тебя есть кто?», но это было немыслимо: он мог ответить как и «нет, а что?», так и «да».

Они уже подошли к месту развилки.

– До завтра, – напомнила Кира.

– Завтра? А, точно. В два, да? До завтра, – сказал Макс и ушёл, оставив её гадать о причинах его подавленного настроения.

«Может, поссорился с девушкой?» – подумала она, и у неё от ужаса отнялись конечности. Спешно переключив мысли на быт, она побрела домой.

Примерно за 4 месяца до дня 1, суббота

Сегодня вечером снег как будто спятил: казалось, что он усиливался с каждой минутой. Таня опаздывала на вечеринку к лучшей подруге; она должна была прийти на пару часов раньше, но её парень, с которым она навещала его друзей и который обещал подвезти её, без конца откладывал выезд. Каждый раз, как Таня думала или говорила «мой парень», ей казалось, что она ему льстила: он выглядел не так уж и молодо – по крайней мере старался.

Таня наконец-то вышла из его машины, атмосфера которой вызывала в ней желание заткнуть уши, закрыть глаза и представить себя в другом месте; из-за погоды им пришлось ехать очень медленно: насмешливо тянущееся время усиливало тяжёлое молчание. Пока она шла от автомобиля до подъезда, снег успел облепить её ноги и завалить волосы, так что для полного упадка настроения ей не хватало только, чтобы кто-нибудь вылил на неё помои из окна второго этажа.

Тане неодолимо хотелось курить, но она больше не могла опаздывать ни на минуту: перспектива встречи с подругой было единственным, что удерживало её от срыва. Дверь подъезда оказалась открытой. Написав подруге «я здесь», Таня стряхнула снег с тающего пальто и встала у квартиры. Дверь открылась, и Соня выпрыгнула к ней так быстро, что Таня увидела только взмах её коричнево-рыжих волос прежде чем очутиться в крепких объятиях и услышать «наконец-то хоть кто-то мой!».

– Привет… – пробормотала Таня из плотной хватки. – Я тоже рада тебя видеть. Остальные гости не твои?

– Ага, – ответила Соня и, бросив на подругу тёплый взгляд, провела её в прихожую, закрыв за ними входную дверь.

В нос ударило недостатком кислорода: квартира была запружена гостями.

– Мне лучше разуться, да? – Таня посмотрела на свои мокрые полусапожки. – И куда это? – она показала на отяжелевшее от влаги пальто.

– Бросай сюда, – Соня небрежно взмахнула рукой на диванчик с шаткой пирамидой верхней одежды. – И, да, лучше разуться.

– Я потом найду его? – засомневалась Таня, положив пальто на плотную кучу влажных тканей.

– Оно сверху. В крайнем случае в четыре руки найдём.

Соня взяла подругу под руку и провела её в гостиную, где они уютно устроились в свободном месте у стены.

– Выпить хочешь?

– Нет. Я бы покурила, но ничего, потерплю. А почему ты пригласила только меня?

– Своих приглашу в другой день – на чинное чаепитие. Не хочу пугать бабулю этим притоном.

– А коллеги? Мы же с кем-то из твоих на тот странный концерт ходили. Как её звали?

– Я не хотела приглашать никого, кроме тебя, – упрямо сказала Соня.

– Понятно. И как всё проходит?

– Чувствую себя, как трофей. Знакомит меня со всеми, с кем ещё не познакомил, – устало поделилась Соня.

– Вы же столько лет вместе: я думала, он перезнакомил тебя со всеми, с кем можно.

– Я тоже, – Соня многозначительно посмотрела на подругу. – Но, как видишь, нет. Рассказывать – да, он рассказал про меня всем, – вздохнула она. – Только и слышу: «О, он нам столько про тебя рассказывал».

– У всех свои заносы.

– Хорошо, что он не общается с братом, да?

– Угу… А ты не говорила ему, что мы встречаемся?

– Ещё чего. Ещё причинно-следственные связи искать начнёт.

Когда Таня начала встречаться с коллегой, она понятия не имела, что он был братом парня её лучшей подруги: он входил в руководящий состав одного из направлений их компании, она работала в другом. Как только она в первый раз зашла к нему в кабинет, то встала, как вкопанная: на его столе стояла фотография, на которой он, ухмыляясь во весь рот и махая в камеру, прижимал к себе сжавшегося парня Сони, вымучившего неуверенную улыбку. Фотография с братом была отчаянным жестом: у других коллег, скорее всего, на столах были выстроены фотографии детей, а у него был только младший брат, чья поза подчёркивала неестественность этого фото в его кабинете. В этот же день Таня рассказала обо всём Соне, и они рассудили, что об этом совпадении лучше было никому не знать; к тому же её отношения не должны были продлиться долго.

Если бы кто-либо из её братьев пожелал бы сделать с ней совместное фото для демонстрации семьи с крепкими родственными связями, она бы притворилась, что ищет что-то в сумке, а потом резко бы направила перцовый баллончик ему в лицо и с наслаждением нажала бы на кнопку; в идеале это нужно было бы сопроводить крутой фразой – как в кино.

Подруги расслабленно молчали, отдыхая в компании друг друга. Из томной прострации Таню вывел пронзительный женский вскрик: это было где-то за дверью гостиной. Пожав плечами, Таня стала не задумываясь обводить взглядом окружающих. Её внимание привлёк только что зашедший в комнату светловолосый парень. За ним вошла девушка с копной собранных в пышный хвост ярких волнистых волос. Тане показалось, что она уже где-то видела этих двоих, но ощущение было настолько смутным, что, как это часто бывало в таких случаях, она решила, что они просто были на кого-то похожи.

– Это брат с сестрой? – Таня кивнула на них.

– Угу.

– Вот это волосы… Кого-то природа награждает.

– В смысле «кого-то»? Тебя, что ли, нет? – скептически спросила Соня.

– На себя посмотри, – Таня скользнула взглядом по шикарным Сониным волосам. – А кто они?

– Не помню… Амир знакомил сегодня, но хоть убей – не помню. Кто-то с его работы, кажется. Хотя… я же видела их раньше, только по отдельности. Его – в универе иногда, а её – на последнем их корпоративе. Даже не знала, что они родственники.

– Как их зовут?

– Его я точно не помню, а её… Как же её зовут? Как же, как же, как же, имя такое подходящее… – приговаривала Соня, нетерпеливо перебирая пальцами в воздухе. – О! Майя.

– Почему подходящее?

– Как пчёлка. Волосы, как светлый мёд. О, они уходят.

Таня проводила светловолосого парня глазами: то ли он оригинально выглядел, то ли она просто нашла его привлекательным. Они с сестрой вышли из гостиной.

– А его как зовут?

– Говорю же, не помню. А что?

– Просто так, любопытно. Кто-то с работы Амира, говоришь?

– Вроде бы.

– Амир работает в хорошем месте. Я сейчас ищу работу…

– Что? – удивлённо перебила её Соня. – Опять ищешь новую работу?

– Да; эта меня в конец задолбала. Посматриваю на его компанию – хорошее место, судя по всему.

– Можешь начать нарабатывать контакты: здесь много его коллег, – развеселилась Соня. – Видишь девушку? Вон, худая такая. Вон там, – она мотнула головой в противоположный угол.

– Которая выглядит так, будто хочет находиться где угодно, только не здесь?

– Ага. Это его начальница.

Таня кивнула, и они замолчали. Ей было приятно увидеться с Соней – особенно после сегодняшней череды мелких неприятностей. Они дружили с младших классов школы; у них даже рифмовались имена: ходили под руку парой – Таня и Соня. Соня была выше подруги – по крайней мере, когда они стояли босиком: Соня презирала каблуки. Тем, кто интересовался их ростом, они любили говорить, что разошлись в разные стороны от ста семидесяти – обе на два сантиметра. Сонины волосы были как с картинки – длинные, балансирующие между насыщенно светло-коричневым и бледно-рыжим цветами, вьющиеся у концов, они выглядели так, будто Соня только что вышла из рекламы шампуня; Таня пробовала отращивать волосы до длинных: до плеч они росли нормально, но потом превращались то ли в паклю, то ли в солому. Соня, в отличие от Тани, носила чёлку, которая мало того, что подчёркивала её милое округлое лицо с заострённым подбородком, так ещё и делала акцент на её больших, круглых и немного раскосых глазах.

– Как дела с парнем?

– Он перестал быть парнем лет пять назад. Плохо, – спокойно ответила Таня. – Расстанемся скоро.

– Даже так! – испугалась Соня: её пугали любые расставания. – Почему?

– Изменяет. Это не мои домыслы – это точно.

– Как ты стоически всё принимаешь… Устроишь сцену?

Таня презрительно фыркнула.

– Что за пошлость. Просто сообщу причину и уйду.

Соня восхищённо посмотрела на подругу.

– Ты уникум.

– Я просто не люблю пошлости. Знаешь такие ситуации, когда девушки узнаю́т, что парень изменяет им, и идут к так называемой сопернице со словами типа «убери от него руки», «отвали от моего парня» и так далее? Блевать хочется. Если он тебе изменяет – проблема в нём, а не в ней.

– Нет. Это непопулярное мнение.

– Почему? – удивилась Таня: она не ожидала такого ответа.

– Это твоё мнение. Ты уверенная в себе – ты молодец. А так девушки в подавляющем большинстве не уверены в себе. Все многомилионные обороты денег построены на нашей неуверенности. Знаешь же? «Твои волосы могут быть ещё шелковистее, твоя фигура – ещё худее и спортивнее, лицо может стать ещё лучше из-за косметики или, не дай бог, операции, одежда может быть ещё стильнее, парфюм ещё приятнее»… Бесконечное приближение к недостижимому идеалу. Они даже залезают нам под одежду и твердят, что красивое бельё сделает нас привлекательнее. Если красивое бельё делает людей привлекательнее, почему мужчины его не носят?

– Я люблю красивое бельё.

– Это твоё личное предпочтение. Я покупаю японское. Однотонное, хэбэшное, – Соня сдвинула горловину кофты, чтобы показать лямку топика. – Рай. Я к тому, что они сталкивают нас в боях за совершенство. Мы всегда соперницы – в одежде, в любви, во всём. Только победит не сильнейшая, а красивейшая. И даже не красивейшая, а та, кто приложила больше всех усилий.

– Ну ты загнула монолог. Теория заговора какая-то.

– А что? Скажешь, не так? А для того, чтобы мы не собрались все вместе и не дали массовый отпор, нам пропагандируют, что мы не умеем дружить. Или что нас интересуют только семья, мужчины и дети, которые должны сгрудиться вокруг нас и отгородить от других женщин. Мир вообще боится, что женщины дадут отпор и поставят под вопрос всё, что им навязывают с детства. Поэтому если они собираются не в какие-нибудь там социально одобренные группы, вроде клубов по интересам, а для того, чтобы обсудить своё место и свои права, над ними принято насмехаться и показывать пальцем. Причины какие-нибудь уничижительные придумывать – мол, раз собрались, значит вам нет места в одобренной обществом картине, фрики значит какие-то. И… К чему я вела? А. И когда дело доходит до чего-то личного, до сердечных дел…

– «Сердечных дел», – перебила её Таня. – Говоришь, как моя бабушка.

– Или моя бабушка, – пожала плечами Соня. – Не цепляйся. Когда дело доходит до личного, мы, накушавшись всего этого, задыхаемся в ненависти к сопернице. Мы же так старались! Получается, она старалась лучше. Как это пережить? Никак. Или уничтожить её угрозами или чем-нибудь таким, или уничтожить себя – ненавистью и самоуничижением. Это борьба не на жизнь, а на смерть – нас всю жизнь тренируют для этого. Выживет только одна.

– Не понимаю. Всё равно. Ты бы так делала?

– Что именно? – спросила Соня и сразу продолжила: – Ты же помнишь, как я со своим первым закончила?

– Конечно.

– Я так ненавидела ту девушку, что мечтала убить её. Серьёзно, я думала, что готова на убийство. С предварительными пытками. Я не шучу: я мечтала о её пытках.

– Соня, хватит преувеличивать. Ты – последний человек на земле, который будет мечтать о пытках.