Точки притяжения

– Только не говорите, что я не верю! – испуганно попросила Кира: потребовав доказательство имени, она даже не подумала о том, что это мог быть звонок; с другой стороны, как ещё они могли это доказать? Показать документы?

– Правда, а как спросить? – Макс снова повернув голову к сестре.

– Ты начни, а я спрошу, – уверенно ответила та.

Макс взял телефон и нашёл в нём контакт «Папа»; нажав кнопку «Вызов», он снова положил телефон на стол и включил громкую связь. На экране отобразилась фотография Марка, который, держа в руках что-то похожее на кубки, ликующе улыбался и потрясал ими над головой.

– Да, сынок, что такое? – ответил он спустя четыре или пять гудков.

– Пап, слушай, мы сейчас тут втроём.

– Привет, пап! – отозвалась Майя.

– О, привет, зайка!

– Тут ещё Кира, – сказал Макс, посмотрев на неё то ли довольным, то ли радостным взглядом.

– Ого! – восторженно воскликнул Марк: казалось, будто его настроение подпрыгнуло настолько высоко, что если бы он находился в глубоком унынии, это сообщение тут же выдернуло бы его на радостную поверхность, – Привет, Кира!

– Здравствуйте.

– А где вы? – удивился он.

– В парке.

– А, так вот, куда ты ушёл.

– Пап, слушай, – начала Майя, – Мы тут сказали Кире, как зовут нашу маму, но…

Она сделала паузу. Казалось, что она хотела эффектно предварить свою искусную находку, благодаря которой она сможет добыть подтверждение отца без указания на то, что Кира им не верит.

– Но она нам не верит! – выпалила Майя, почти смеясь.

Макс, который во время этого разговора держал голову немного приподнятой, тут же уронил её на руки и начал беззвучно смеяться. «Вы, пара троллей!» – прокричала ошарашенная Кира внутри себя; она сидела с широко раскрытыми глазами, полуоткрытым ртом и меняла выражение лица с негодования на удивление и обратно.

– А, ну это нормально, – добродушно ответил Марк, – Кира, её правда зовут Анна, только…

– Спасибо за подтверждение! – торопливо перебила его Майя.

– Да, спасибо, пока! – подхватил её брат и быстро нажал на кнопку сброса, – Я тоже освободился, – с довольной радостью сказал он, смотря на Киру, – Забирай, – он пододвинул бутылку к сестре.

– Ух ты, моя очередь! – заинтригованно проговорила Майя и потёрла руки, – Валяйте.

– С кем ты живёшь? – спросила Кира, подчиняясь волне непроходящей смелости, спровоцированной этой игрой.

После рассказов Макса про их семейные традиции она была почти уверена, что они живут все вместе; нужно было убедиться.

– С кем живу? Вот с этим, – она дотронулась кулаком до брата, – Да с родителями. А ты думала, я отдельно живу? Не, ты чё, скучно.

– Доказательство?

– Приходи к нам, да увидишь, – ничуть не замявшись, ответила Майя.

– То есть без доказательств?

– Можем опять папе позвонить, – уверенно сказала та, – Да и Макс подтвердит, – добавила она; тот кивнул.

– Не надо звонить. Верю. Давай даже засчитаем, как полтора балла.

– Ух ты! – Майя расплылась в улыбке, – Ты сегодня благоволишь к своему рабу, лампа, – елейно проговорила она, наигранно поклонившись, – Давай свой вопрос, – кинула она, повернувшись к брату.

– Даже не знаю, – признался он и немного подумал, – Как зовут твоего парня?

– Микеланджело, – быстро ответила Майя и показала ему язык, – Я тоже освободилась, – она отодвинула бутылку к центру стола.

– А мне что-нибудь полагается? У меня больше всех баллов, – протянул её брат с какой-то детской наивностью.

Майя, улыбнувшись, потрепала его за волосы. Кире начало казаться, что она проводит лучший день в своей жизни: ей никогда и ни с кем не было так хорошо, как с этими двумя светловолосыми созданиями, сидящими напротив неё. Макс внезапно сел прямо.

– Мне понравилось, – заявил он, – Давайте ещё раз.

– Нет, – отрезала Кира, сложив на груди руки, – После «Кира нам не верит» я не буду с вами играть.

– Да ладно! Папа не обиделся, что ты нам не веришь. Нас часто спрашивают про имя мамы, – начала уверять её Майя.

– Особенно после того, как узнают имя папы, – подтвердил её брат.

– Меня постоянно спрашивают, где я крашу и завиваю волосы, – продолжила Майя.

– А меня – родной ли я сын.

Кире от этого перечисления стало только тяжелее.

– Но это было первое, что я сказала тебе сразу после знакомства! – выпалила она, разгорячённая своей досадой.

– Вообще-то, твоими первыми словами были «мне тоже». А потом ты просто заметила, что я не похож, – ответил он, в очередной раз удивив Киру памятью на их диалоги.

– Да и он не обижается, я же говорила тебе, – напомнила его сестра; Макс закивал.

– Я бы сказал себе тоже самое, если увидел бы себя со стороны.

«А вот и нет», – уверенно подумала Кира: он производил впечатление тактичного человека; по крайней мере, с малознакомыми людьми. Она громко выдохнула.

– Слушайте, давайте как-нибудь ещё встретимся? – неожиданно предложила Майя.

– Я не против, – тут же ответил Макс.

– Я… – от удивления Кира даже не смогла сразу закончить фразу, – Я тоже не против.

– Можно на пляж сходить. Лето же, – снова предложила Майя.

– Ух ты, с опросом? – спросил её брат; они посмотрели друг на друга с какими-то понимающими улыбками.

Кире стало нестерпимо любопытно.

– Что вы имеете в виду?

– Да-а, как-то ещё в школе придуривались, ходя по пляжу и притворяясь школьным опросом, – начала рассказывать Майя, – Типа проверяли информированность населения о хищных акулах, обитающих близко к побережью.

– Ага, с листовками даже.

– Да, точно, с листовками! – Майя просияла от воспоминания; она даже подалась вперёд, облокотившись о стол, – Мы прям подготовились. Его друг даже наклепал нам страничку в интернете: мы напечатали её адрес на листовках и раздавали всем во время опроса. Помнишь, как мы эти статьи сочиняли? – воодушевлённо спросила она у брата и повернула голову обратно к Кире, – Сидели у него в квартире и сочиняли втроём всякие псевдонаучные статьи: типа про то, как хищные акулы заплывают на побережье для размножения и так далее. Попугай ещё по столу вышагивал постоянно. На клавиатуру заходил иногда, – прибавила она, весело хмыкнув.

– Попугай? – переспросила Кира.

– Да, у него попугай был есть.

– Осмысленно так смотрел в экран, – подхватил Макс, – Мы думали ошибки вычитывал, – вспомнил он с улыбкой.

– Точно! – рассмеялась Майя.

Кира очень живо представила себе эту картину: вечер; темнота, сквозь которую прорезается свет монитора; прямо перед ним на удобном компьютерном кресле сидит, уверенно откинувшись на спинку, этот самый друг и, зажав сигарету в зубах (почему-то он представлялся ей именно таким), печатает то, что, постоянно прерывая смехом, комментариями и тычками пальцем в монитор, диктуют ему брат с сестрой, сидящие по бокам от него. И попугай, да.

– И вы ходили по пляжу и врали всем, кто готов был вас выслушать?

– Типа того, – не смутившись, ответила Майя, – Скучно было.

«Поэтому родители каждый год вывозят вас из страны?» – захотелось спросить Кире. Они, оказывается, были не такими милыми и безобидными, какими казались ей ранее. Правда, на её отношение к ним это никак не повлияло – лишь добавило немного остроты.

– То есть вы хотите сходить на пляж? – спросила она, подытожив.

– Да, можно. О! Там же это… – вспомнила Майя, схватила свой телефон и быстро начала что-то искать, – Точно. Там на следующей неделе открывается выставка песчаных скульптур. Сходим?

– В следующую субботу? – уточнила Кира.

– Да. Я свободна.

– И я. Днём.

– И я… – ответила Кира, – Где встретимся тогда? И во сколько?

– Давайте у фонтана. Он там один. Можно в двенадцать, – предложила Майя.

– В двенадцать? – недовольно переспросил её брат, – Зачем так рано?

– А ты опять в следующую пятницу собрался вернуться поздно?

– А ты? – вызывающе вернул он.

– Час тебя устроит?

– Два меня устроит.

– Два тебя устроит? – спросила Майя у Киры.

– Два меня устроит, – ответила она, не сдержав улыбку.

Она вспомнила, как когда-то пыталась представить себе, о чём Макс мог разговаривать с отцом по дороге на работу и обратно; судя по всему, он просто спал.

У неё зазвонил телефон: на экране было написано «Алиса». «Вот это тайминг», – подумала Кира и взяла трубку.

– Алё, ты закончила? Угу. Да, давай там. Выдвигаюсь, – сказала она и положила трубку, – Как мы вовремя договорились. Мне уже пора идти, – добавила она, встав с места, – Пока.

– Пока, – хором ответили они.

Когда Кира отошла от них, ей стало интересно, говорили ли они сейчас про неё, и если говорили, то что. Узнать об этом она, конечно же, не могла.

***

Кира и Алиса ехали домой в почти пустом транспорте. Некоторое время они молчали, как и молчали почти всё время, что шли от ворот парка к остановке – каждая думала о своём.

– Как погуляли? – нарушила тишину Кира.

– Нормально. Разговаривали много, – ответила Алиса и, подумав, прибавила, – Он хотел меня поцеловать.

Кира ничего не сказала; отсутствие комментария или наводящего вопроса предлагало Алисе выбор – продолжать говорить или остановиться здесь и больше ничего не рассказывать.

– Мне кажется, его начинает донимать моя постоянная неготовность, – вздохнула Алиса, – В следующий раз подумаю, – добавила она, снова вздохнув, – Рассказывал про свои увлечения.

– И чем он увлекается?

– Он сказал, что среди прочего…

– Среди прочего? – перебила её Кира, – У него много увлечений?

– Нет, это его формулировка. Он сказал, что «среди прочего» любит смотреть на птиц.

– Смотреть на птиц? Это как? В интернете, что ли?

– Нет, вживую. Через бинокль. У этого даже какое-то название есть. Я не запомнила.

– Оригинально. И где он на них смотрит? В парке?

– Среди прочего, – усмехнулась Алиса, – А как ты время провела?

– Нормально. Хорошо. Слушай, – Кира резко переменила тему, – Я обычная, да?

– Нашла обычную. Что за вопросы?

– В смысле во мне нет ничего примечательного, да? Вон, Алекс на птиц смотрит, ты – в игры играешь, а я ничего такого не делаю. Да и выгляжу как-то…

– У тебя что, упадок настроения? Что случилось-то?

– Да просто так…

– А я «просто так» всегда тебе завидовала. Ну, по-хорошему. Ты такая уверенная и выглядишь классно. Эта майка, кстати, вообще отпадно смотрится.

– Спасибо… Ты тоже выглядишь классно. Я правда кажусь уверенной? Я далеко не всегда чувствую себя уверенной.

– Уж гораздо увереннее меня. А про увлечения я тебе вот что скажу: знаешь, во что я играла вчера вечером? В симулятор козла. Хорошее достижение, да? – скептически спросила Алиса.

– Симулятор козла? – улыбнулась Кира.

– Да, симулятор козла. Весело, конечно. Сейчас каких только симуляторов нет. Даже симулятор куска хлеба. Что с тобой всё-таки? У тебя всё хорошо?

– Да, хорошо. Правда, – ответила Кира, и они продолжили разговаривать на темы, которые больше не затрагивали сегодняшний вечер.

Перебивка

Ассистентка. Мотор!

Ведущая. Здравствуйте. Назовите ваше имя, пожалуйста.

Макс. Макс.

Ведущая. Это ваше полное имя?

Макс. (улыбается) У меня постоянно это спрашивают. Третий по популярности вопрос.

Ведущая. Какие первый два?

Макс. Родной ли мне отец и крашу ли я волосы.

Ведущая. Так это ваше полное имя?

Макс. Да.

Ведущая. Расскажите про вашу семью.

Макс. Отличная семья.

Ведущая. Из кого она состоит?

Макс. Родители и сестра.

Ведущая. Расскажите про ваши отношения с каждым. Давайте начнём с мамы.

Макс. Хм. Иногда она понимает меня лучше, чем папа с сестрой.

Ведущая. Например? По каким вопросам?

Макс. Личное пространство.

Ведущая. Какие у вас отношения с отцом?

Макс. Хорошие.

Ведущая. Без подробностей?

Макс. Он очень добрый. Понимающий. Терпеливый. Отзывчивый. С ним сложно быть не в хороших отношениях. (улыбается)

Ведущая. Расскажите про отношения с сестрой.

Макс. Хм, как лучше сказать?.. (думает) Если бы отношения между детьми были шкалой, где здесь (показывает у груди) – почти вражда, а здесь (показывает у глаз) – полное согласие, то… да, где-то здесь (снова показывает у глаз). Со стороны может показаться, что это не так, но это так. Мы хорошо понимаем друг друга, мне кажется.

Ведущая. Вы сказали, что у вас хорошие отношения со всей семьёй. Вы говорите им, что любите их?

Макс. Почти никогда. (улыбается) Зато я всегда отвечаю.

Примерно за полгода до дня 1, воскресенье

Майя сидела на высоком стуле, опершись локтями на не менее высокую столешницу: столешница находилась в той части их квартиры, которая представляла собой кухню. Квартира была устроена таким образом, что та её область, которая не являлась ни санузлом, ни отдельными комнатами (одна – её, другая – брата, третья – родительская), была одним большим жилым помещением. Если бы кто-то в первый раз зашёл в их квартиру, то сначала оказался бы в прихожей, огороженной только с боков: слева через приоткрытую дверцу зияла темнота большого гардеробного шкафа, справа была стена, заполненная крючками и перекладинами с повешенными на них разнообразными вещами, которые, помимо шапок, шарфов и солнечных очков, включали в себя пару сетчатых мешков для продуктов, несколько разнокалиберных зеркал и небольшую чёрную доску, на которой Майя любила рисовать или писать что-нибудь неожиданное. Прихожая беспрепятственно вливалась в проход, который отделял пристенный кухонный гарнитур слева (он стоял в углублении в форме вытянутой буквы «п») от гостиной справа. Сама же гостиная отделялась от прохода этой самой высокой столешницей, за которой, спиной к кухне, сидела Майя, обхватив голову руками. Перед ней лежал телефон, который она периодически схватывала, нажимала кнопку вызова и, услышав автоматический женский голос, тут же, морщась, клала его на место. Её папа уехал четыре часа назад и обещал позвонить спустя два часа после отъезда. Он так и не позвонил, а его номер был недоступен. Её сердце колотилось; она вспомнила, что последний раз, когда она настолько сильно за кого-то беспокоилась, был примерно восемь лет назад, и тогда это был не отец, а… Ход её мыслей был прерван звуком шаркающих шагов. «Помяни чёрта», – подумала Майя и посмотрела налево: её брат устало брёл из своей комнаты, прикрывая рот тыльной стороной ладони и измученно зевая.

– Я думала, ты сегодня вообще не встанешь.

– И тебе привет.

– Чего ты вчера так поздно пришёл?

– А это твоё дело, да? – отмахнулся он сквозь никак не прекращающуюся зевоту.

– Я беспокоюсь за папу.

Нота звенящей тревоги в её голосе помогла ему, судя по всему, проснуться окончательно.

– А что такое? – спросил он.

– Он где-то четыре часа назад уехал к этому… ну, другу, который болеет. До него ехать часа два. Обещал позвонить, как приедет. А я уже задолбалась слушать вот это! – она набрала номер, включила громкую связь, и вкрадчивый женский голос отчётливо произнёс: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Может, он к дяде заехал?

– Я уже звонила дяде, он ничего не знает.

Макс задумался.

– А он не оставлял номер этого друга? – спросил он через пару секунд.

Майя выпрямилась; она широко раскрыла глаза от озарения; вскочив со стула, она подбежала к холодильнику, который был испещрён всевозможными магнитиками и записками. Её брат встал за ней и, протянув руку через её плечо, ткнул пальцем в бумажку, висевшую над её головой: на бумажке был написан чей-то номер телефона; рядом с ним более мелкими буквами было приписано имя.

– Это же его имя? – спросил Макс.

– Да, по-моему…

– Позвоним? – предложил он, сорвав записку.

– Да, давай…

Они забрались на два высоких стула (их было всего два); Макс достал телефон, впечатал номер и начал звонить, прижав телефон к уху. Спустя какое-то время он повернулся к сестре:

– Не отвечает.

Ровно в этот момент женский голос внезапно ответил «Алло»: в их выжидающей тишине это слово прозвучало так громко, что его было слышно даже Майе.

– Эм… – протянул Макс, от неожиданности потеряв речь; он быстро взял себя в руки, – Здравствуйте, я ищу… – начал он, но тут же закрыл динамик рукой, повернулся к сестре и бегло прошептал, – Блин, я хотел сказал «папу». Как мне сказать-то?

– Ты не представился! – прошипела Майя.

– Как мне его назвать? – нетерпеливо переспросил её брат.

– Что? – поморщилась она.

– Кого я ищу?

– У тебя что, мозги вышибло? Назови имя! – обеспокоенно воскликнула она, боясь, что если они промедлят, то человек на том конце провода устанет ждать и бросит трубку; она только сейчас заметила, что брат, кажется, стал волноваться не меньше неё.

– Марка, – сказал он в трубку; женский голос что-то ответил, – Он там, – озвучил ей Макс.

Майя, услышав заветное подтверждение, гулко упала лбом на столешницу и шумно выдохнула; резко выпрямившись, она возмущённо произнесла:

– Скажи, пусть позвонит!

– Тебе трубку дать? – парировал её брат и продолжил, – Передайте ему, пожалуйста, что мы не можем ему дозвониться, и чтобы он перезвонил.

– Ты не представился! – снова прошипела Майя, на этот раз гораздо нетерпеливее.

– Эм… Это его сын, – назвался Макс телефону, – Спасибо! – торопливо бросил он и тут же положил трубку, – Самый постыдный телефонный звонок в моей жизни, – удручённо выдохнул он, – Хотел имя своё назвать. Ты права, мне точно мозги вышибло.

– Поверь мне, я бы справилась ещё хуже… – примиряюще сказала Майя, – Советовать проще, чем делать. Так передадут?

– Да.

Спустя примерно минуту у Майи зазвонил телефон, на экране которого высветилась долгожданная надпись «Папа». Её лицо просияло.

– Я вообще-то мне просил перезвонить, – возмущённо заметил Макс.

– Я первая просила. Спасибо, – ответила Майя, чмокнула его в щёку и убежала в свою комнату.

День 43, неделя 7, понедельник

Весь сегодняшний день Кира прокручивала в голове субботний вечер; иногда она ловила себя на том, что минут пятнадцать или двадцать смотрела в одну точку на экране монитора, подперев голову рукой, уйдя в свои мысли и ничего не делая. В течение всего рабочего дня ей приходилось заставлять себя концентрироваться – подгонять себя и трясти головой, пытаясь сбросить наваждение. Выйдя в конце дня из лифта, она, идя по холлу первого этажа, снова поймала себя на том, что витала в облаках и не смотрела, куда идёт. Сфокусировавшись, она заметила среди проходящих мимо людей очень хорошо знакомую стройную фигуру, увенчанную небольшой, но примечательной копной пшеничных волос умопомрачительных контрастных оттенков. Она ускорила шаг.

– Привет! – выдохнула она, догнав его и не сумев сдержать улыбку.

– Привет, – ответно улыбнулся Макс, – Хочешь узнать, куда я иду сегодня после работы?

Улыбка Киры потухла так же быстро, как и зажглась.

– Тебя задел мой вопрос, да? Но мы же играли, – жалостливо вывела она и даже немного пригнулась.

– Что? – удивился он, – Не задел, конечно. Я шучу просто.

– А, – выпрямилась Кира, – Я, видимо, очень волновалась за этот вопрос, – пояснила она, обезоруживающе улыбнувшись.

– Я иду домой. Сегодня своим ходом.

– Ясно. Я тоже домой.

Они остановились на том месте перед зданием, от которого им предстояло разойтись в разные стороны: остановка общественного транспорта была с правой стороны от здания, тротуар, который вёл к дому Киры – с левой. Они стояли лицом друг другу и не разворачивались: было очевидно, что никто из них не хотел уходить.

– Что будешь слушать? – спросил Макс, показав на наушники на её шее.

– Оперу.

– Какую?

– Кармен.

– Серьёзно?

– Нет.

Они продолжили стоять, молча смотря друг на друга.

– Я тогда пойду, – не очень уверенно сказал Макс.

– Да, конечно. Я тоже, – Кира звучала не увереннее.

Они медленно развернулись и разошлись. Внезапно Киру осенило: она вспомнила утро одного из выходных дней поздней осени прошлого года; она удивилась тому, как причудливо работала её память: всё это время, с самого первого дня в этом городе, ей казалось, что она уже слышала его голос; и когда она познакомилась с Майей, ей начало казаться, что её голос она тоже уже где-то слышала. И только сейчас она наконец-то вспомнила, где.

– Подожди! – воскликнула она.

Макс остановился и быстро развернулся, чтобы увидеть, как Кира идёт к нему твёрдым шагом. Она остановилась так близко, как, кажется, они ещё никогда до этого не стояли. Она не рассчитывала остановиться настолько близко: почувствовав внутри себя какой-то пронзающий разряд, она отступила на шаг назад.

– Это был ты, – уверенно заявила она.

– Где?.. – растерянно спросил он.

– Ты звонил моему отцу, когда искал своего.

Пару мгновений Макс недоумённо смотрел на неё. Потом его лицо озарилось осознанием.

– Точно! Я забыл про тот звонок. Я ещё думал тогда, почему ответил женский голос.

– Я тоже забыла. Вспомнила только сейчас. Ты был с Майей, да? Её тоже было слышно.

– Да, мы вместе звонили.

Кира почувствовала почти непреодолимое желание обнять его, как какого-то потерянного, но вновь найденного родственника.

– Я… пойду, – неуверенно сказала она, побоявшись того, что могла не удержаться и на самом деле кинуться ему в объятия.

– Я тоже, – ответил он, но никто из них не развернулся.

Кира, приложив такие усилия, какие, как она раньше думала, не требовались при обычном прощании, сделала два медленных шага назад. Макс тоже сделал шаг назад; до последнего момента смотря друг другу в глаза, они наконец-то развернулись и разошлись.

Это открытие словно сняло с её души какую-то тяжёлую крышку. «Хватит», – подумала Кира, – «Хватит убегать от себя. Хватит себе врать. Хватит наслаждаться чувством, не признавая его названия». Она решила серьёзно поговорить с собой и признать всё, в чём до этой минуты ей было либо стыдно, либо страшно признаться. О чём она думала вчера? О нём; весь день; даже когда разговаривала с мамой или с Алисой. Что она ощущала, когда видела его? Тёплое щемящее чувство, которое начиналось в груди, опускалось в живот и, определив себе некое пустое пространство, свободно плавало внутри, периодически касаясь стенок живота и запуская этими прикосновениями потоки лёгкой эйфории, расходящиеся во всех направлениях. Эти прикосновения казались такими нежными и невесомыми, что их можно было сравнить с крыльями летающих внутри бабо…

– Так вот, что означает эта дурацкая фраза, – сказала Кира вслух.

Она никогда не понимала этого избитого книжного выражения. «Бабочки в животе». Раньше она, как ни старалась, никак не могла представить бабочек в своём в животе. Вот, как это ощущалось на самом деле.

Каждый раз, когда она начинала с ним разговаривать, она чувствовала такую непривычную лёгкость, какой не было ни в одном другом ежедневном общении; исчезала любая напряжённость; казалось, что он не скажет ничего отталкивающе непривычного и не сделает ничего обескураживающе неожиданного – это чувство спокойствия было до абсурдности странным, потому что она его, строго говоря, почти не знала. И именно из-за того, что она его почти не знала, другое чувство – какой-то фантастической общности, какой-то душевной связанности – казалось ей ещё более странным. Ей безмерно нравилось всё, что было с ним связано; мелочи же казались особенно упоительными – как он склонял голову набок, когда она замолкала, но он ожидал продолжения; как разительно изменялась форма его глаз, когда он удивлялся; как мило менялось выражение его лица, когда он был растерян; каким движением он сдвигал рукава наверх, когда ему было жарко; или как он одной рукой поддерживал лямку рюкзака у плеча. Киру снова стал сшибать с ног поток эйфории. «Интересно», – подумала она, – «Наркотическое опьянение ощущается так же? Хочется ли от него лечь, закрыть глаза и медленно и глубоко дышать? Хочется ли от него без сожаления тратить часы на то, чтобы не двигаться и наслаждаться этой негой, сквозящей через весь организм?».

Когда она пришла домой, то легла на диван и провела так всё время до самого сна. Вот, как это ощущалось на самом деле.