скачать книгу бесплатно
Кобова. Когда он к тебе прижмется, ты узнаешь себе цену. Я думаю, период обороны у тебя не затянется.
Полыгалов. И я позволю домовому поступить со мной по своему усмотрению? Имея ресурсы для защиты, спокойно дам ему меня подпортить? Да я ему самому всю задницу разорву! Руками! В ягодицы ими вцеплюсь и в разные стороны как дерну! С треском!!!
Кобова. А со мной ты… свою дружбу со мной ты возобновишь? Я баба бойкая, но ты меня напугал… я и в моих наркотических кошмарах настолько никогда не пугалась. Незачем мне было о домовом брякать.
Полыгалов. Без тебя я бы о нем не подумал и не сорвался. Однако хладнокровие я восстановил. В сексе я тебя не обижу.
Кобова. А наш тюремщик, он после секса нас не сразу отключит? А то я после секса в себе не замыкаюсь. Не прочь после него поговорить. У меня и до смешного доходило!
Полыгалов. Ты о чем-то распространяешься, а заезженный тобой мужчина подле тебя валяется без чувств?
Кобова. Меня потянуло заговорить о взлелеянной мною фантазии – о раздаче героина по карточкам. Случаются дни, когда все точки закрыты, и ширяющийся народ в муках бродит. Создавая угрозу для обывателей. Без дозы ведь ум за разум заходит… чтобы прохожие гуляли безбоязненно, правительству нужно ввести героиновые карточки и в специальных местах их государственно отоваривать. И речь не о халяве. Если точки открыты – покупай за свои, ну а если был рейд и нигде ничего не купишь, то для поддержания правопорядка уж соизвольте нам выдать. Моя инициатива идиотской тебе не кажется?
Полыгалов. Я бы законодательно ее провел.
Кобова. Она и по мне ничуть не пуста. Переспавшему со мной парню меня бы зауважать, но он закричал: «Ах! Ты принимаешь героин! А я кувыркался с тобой, не предохраняясь!». Сексуальный кайф со мной он словил, а затем такая нехорошая сцена возникла. Я на него даже обиделась.
Полыгалов. В последующем его здоровье на спад не пошло?
Кобова. А кто его потом видел? Для меня он в прошлом остался.
Полыгалов. А мне секс с тобой только предстоит… ты анализы на разные заболевания, надеюсь, недавно сдавала?
Кобова. Ты же со мной не без презерватива спать будешь. Через эту резину мои микробы к тебе не пробьются.
Полыгалов. Тот вход я для них перекрою, но они на тебе где угодно – на животе, на руках, в дыхании… завтра у меня крайний срок. Не отдам заказчику сделанный ему гарнитур, он до новоселья его не перевезет и перед гостями облажается. Приобрести в мебельном что-то взамен он успеет, но это же продукция поточная… он хотел эксклюзив. Он – господин, привыкший удовлетворять свои желания! Меня он, если я мебель ему не передам, моим же стулом чуть позже забьет. Нет… а для тебя да. Я сейчас помастурбирую и сразу же в тебя. От твоей заразы мне полечиться выгоднее, чем в моей мастерской с раскроенной башкой безвременно кончаться.
Действие десятое.
Свободных мест за столом уже много, однако Малышев и Денисова сидят за ним рядом.
Денисова. В мой день рождения он мне позвонил. Но не поздравил.
Малышев. Всего лишь спросил: «как дела»?
Денисова. Рассказал, что на личном фронте у него все образовалось. У него теперь девушка попристойнее меня – с ней, выходя в люди, стыда он не чувствует.
Малышев. Он тебе это в твой день рождения сказал?
Денисова. Услышав это, за ужином с родителями я позволила себе коньяку. С папой два раза чокнулась и пошла к себе подаренные сапоги вновь на свои толстые ноги натягивать. Родителям показалось интересным снова меня в них увидеть. Мама мне их в фирменном магазине присмотрела, а папа затем съездил и купил. Он у меня широкий… когда он был еще не облезлым, женщины на него гроздьями вешались. Но брак он зарегистрировал с моей мамой.
Голос. Она его недвижимостью привлекла?
Денисова. Добротой покорила. За тридцать семь лет со дня свадьбы повода разочароваться в ее душевных качествах у него не было.
Голос. Если молоко мне не нужно, корову я не дою.
Малышев. Вы стремитесь нас убедить, что женская доброта вам не нужна?
Голос. Временами мне, знаете ли, нужно такое, что… сейчас мне нужен от вас самый простенький секс. Вы понимаете, что вы последние? Мое предприятие не носит законченный характер исключительного из-за вас. Подустали мы все… решим же дело поскорее и счастливо разойдемся.
Малышев. Ваше незримое присутствие нас будет смущать. Считайте меня несовременным, но публично заниматься любовью мне претит. На себя бы я наплевал, но меня волнуют чувства этой девушки. Еще при первой встрече мой взгляд притянувшей. А по ходу знакомства и где-то в сердце шевеление вызвавшей.
Денисова. Тебе я скажу, что и я к тебе… не как к кому-то, ничего для меня не представляющему.
Малышев. Я тебе понравился?
Денисова. Сильно.
Голос. Вашей симпатией друг к другу я тронут. И за секс между вами спокоен. Да пройдет он между вами, дети мои, в мире и согласии!
Действие одиннадцатое.
Малышев и Денисова в Комнате Любви.
Денисова. Ты яйца в коробочке покупаешь?
Малышев. С открывающейся крышкой. В ней десяток помещается.
Денисова. Такую беру и я, но за сутки до моего попадания сюда я зашла в магазин, где яйца продавались в пакетике.
Малышев. В нем их десять?
Денисова. Я покупала десяток, и мне его дали. Вернулась домой, пересчитала и… их оказалось девять.
Малышев. Не доложи они в коробочку, это было бы заметно.
Денисова. В ней ячейки.
Малышев. О яйцах ты стала говорить, чтобы хоть о чем-то?
Денисова. Обмолвившись о них, я поняла, что лучше бы я молчала… у меня уже на втором слове возникло желание прикрыть руками свой рот.
Малышев. Протяни твою руку ко мне.
Денисова. И ты ее возьмешь?
Малышев. По моим понятиям, если женщина кому-то очень мила, он от соприкосновения с ней не отказывается. Упустит случай и потом будет претензии к себе предъявлять. Но тебя я не неволю. Я скорее всю жизнь здесь в заключении просижу, чем до тебя без твоего соизволения дотронусь.
Денисова. Я тебя хочу.
Малышев. Так мне к тебе… дозволяется?
Денисова. Мы имели несчастье повстречаться в обстоятельствах, которые для нас роковые… секс нас освободит, но он же нас и разлучит.
Малышев. Этого допустить мы не вправе. У нас разгорается настоящая любовь, а мы каким-то сексом ее изничтожим?
Денисова. Переспим и памяти о нашей встрече лишимся. Тюремщик заверял, что никаких воспоминаний о произошедшем тут у нас не останется.
Малышев. С нами бы он поступил, как и с остальными, но мы его упросим… по-прежнему быть с нами ангелом.
Денисова. А он им был?
Голос. Я не помню. В чем я показался тебе ангелом?
Малышев. Без вас мы бы друг друга не увидели.
Голос. Сошлись вы у меня. Привез я вас сюда для повышения своей потенции, а способствовал вот чему… приложил руку к такому, что ангелом уже называют. Я порнограф, но я не оспариваю, что жить нужно ради добрых дел…. относительно вас я замыслы, возможно, поменяю.
Денисова. Мы были бы вам ужасно благодарны!
Голос. Творить возвышенное в ущерб низменному – удел сильных. Мужская сила меня покинула, но если я поведу с вами настолько по-божески, она может влиться в меня с неожиданной стороны… по указанию Свыше.
Малышев. Оттуда вас абсолютно точно наградят. За сделанное вами хорошее ничем плохим вам не отплатят.
Голос. Да не должны бы… двери я вам открою. Выйдете из дома – ступайте по дорожке направо. Выберетесь на шоссе, знайте, что в город тоже направо. Я иду открывать.
Денисова. До города машину поймаем?
Малышев. Я оплачу.
Денисова. Милый ты мой…
Малышев. В городе есть, где погулять.
Денисова. Конечно, погуляем. Не сразу же нам сексом заниматься.
Малышев. В принципе, чего нам этот секс…
Денисова. Ничего! Милый ты мой…
Малышев. Девочка ты моя…
Конец.
«Не понимать не возражаю»
Первое действие.
В офисе с хромированной мебелью трое в костюмах пьют пиво: снедаемый неудовлетворенностью Чургонцев, удерживающий хлипкое самодовольство Гамашев и гладкий здоровяк Погребной.
Погребной. Приятное ты пиво принес.
Гамашев. Премиум-класс. Словно бы по рецептуре небесной лаборатории сработано. Ругать его все равно, что богоборствовать.
Погребной. С кем ты сейчас встречаешься-то?
Гамашев. Я не слишком большой знаток женщин, но если я на какую-нибудь из них навалюсь, меня будет не сбросить.
Чургонцев. Но у тебя кто-нибудь есть или ты себя целиком себе посвящаешь?
Гамашев. Ты, Ваня, скоропалительно не суди. Появилась работа с заработком, появится и женщина ей под стать. Вы продолжаете за какие-то слезы вкалывать в этой пресной конторе, а я ушел от вас в никуда, но уже востребован. На супервитамине сижу!
Погребной. В витаминный бизнес тебя занесло?
Гамашев. Функцию супервитамина для меня выполняет мой повысившийся оклад. Когда тебе начинают платить больше, это жизнедеятельность, знаете ли, взбадривает. А занимаюсь я не витаминами. Пошив трикотажа на «Измайловской» контролирую.
Погребной. У вас там фабрика?
Гамашев. Ближе к неофициальному цеху. С системным подходом… что означает нечеловеческий труд в тесноте и без условий, но на современнейшем оборудовании. Трикотажные машины у нас сугубо из Японии.
Чургонцев. А работники китайцы?
Гамашев. Народишко у нас разный… и с островов попадаются. С таких островов, которые я даже не знал, что открыты.
Погребной. Женщин-то полно?
Гамашев. Да сплошные они. К одной кудрявенькой я как-то подхожу и спрашиваю: «Тебе сколько лет?». Двадцать пять, отвечает она. Сколько?! – кричу я. Она говорит, что просто проверяла, внимательно ли я на нее смотрю. Ей оказалось под пятьдесят. Не двадцать пять, не подумайте – двадцатипятилетние у нас на производстве пятидесятилетними не выглядят. Вас занимает, почему я к ней подошел и спросил о ее возрасте? Она не справлялась с полагающимся объемом, и я намеревался подвести ее к самостоятельному осознанию того, что ничто не вечно, удаляться на покой когда-нибудь приходится… я деликатный управляющий. Тончайшие состояния души мне известны не по наслышке. А у вас здесь что происходит? Какие общие впечатления?
Чургонцев. Ад. Вот наши общие впечатления. И мои, и его – общие. В нашей огромнейшей фирме у кого угодно поинтересуйся – любой тебе тоже самое скажет.
Погребной. Помимо руководящего состава.
Чургонцев. На корпоративном небосводе их звезды взошли высоко… а наших чего-то не видать.
Гамашев. Переходите вслед за мной в организацию поменьше. С вашим стажем шестерками вы в ней не будете.
Чургонцев. А что наш стаж? Кем мы были-то? Что десять годов проработай шестеркой, что пятнадцать… нас только шестерками и возьмут.
Погребной. При метании костей шестерка – максимальное число.
Чургонцев. Твоим наблюдением ты в кого из нас успокоение пытаешься внести? В меня или в себя?!
Погребной. Я против криков… я за свободу предпринимательства. Соображаешь – заколачиваешь. Кто смышленей, тот и успешней. Наши боссы хозяйничают над нами, Борис рулит в его трикотажном цеху, я думаю, и нам с тобой поднапрячь ум вполне бы время. Что пропитанное жидкостью не загорится без другой жидкости? Мокрое сено без бензина.
Чургонцев. В торговлю крупными партиями бензина нам не влиться. А торговать по-мелкому – это бензоколонка… если бы не разливать, а заведовать, я бы призадумался. Что-то конкретное у тебя для меня есть?
Погребной. В ничтожном количестве.
Чургонцев. Ну, ты говори, не скрывай, что там у тебя. Где твоя бензоколонка?
Погребной. На выезде в Тверскую область. Но ты разумей вот что – на парчовой подушечке тебе ключик от нее не поднесут. Тебе следует ехать и кому надо доказывать, что ты им подойдешь. Кто с тобой будет говорить, о чем тебя будут расспрашивать, я не в курсе. Человек, занимавший интересующую тебя должность, дела сдал, но нашли ли ему замену, до сих пор ли ищут… с той работы он уехал отчаявшимся.
Чургонцев. А он кто?
Погребной. Стабильный середняк. Учился на ветеринара. Отложил диплом и пошел в бизнес. Вступил в бой за сверхприбыли. Вышел из боя покалеченным.
Гамашев. Голову проломили?
