скачать книгу бесплатно
Полыгалов. Век живи – век учись.
Денисова. Чему?
Полыгалов. Мебель делать… я ее достаточно навыделывал. Из памяти не выбросить, сколько.
Жмудина. Качели мне для дачи состряпаешь?
Полыгалов. То, на чем сидят, я из дерева организую. За образец что брать?
Кобова. Сиденье для унитаза.
Жмудина. Раздельное извлечение слов тебе дается, но иногда приличней нечленораздельно мямлить.
Кобова. А ты наложи! Наложи на меня запрет говорить, что мне вздумается! Наложишь?
Жмудина. Я на тебя наплюю.
Кобова. А я тебе, если до меня долетит хоть капля твоей слюны, морду об стол расквашу! Всей пятерней за волосы схватив и носом вдарив!
Лукинский. Вы в ссоре. Для примирительной процедуры мы создадим согласительную комиссию. Кто в нее войдет? Вы, господин тюремщик, как насчет этого? Нам мирить их без вас?
Голос. Поругавшихся женщин необходимо друг от друга изолировать. Одну оставить здесь, а другую с кем-нибудь из мужчин отправить на любовное ложе. Из участвовавших в ругани кто на него пойдет?
Жмудина. Ради того, чтобы ее не видеть, я бы и со свиным хряком в навоз завалилась. Выберите мне мужчину, и я с ним пойду.
Голос. Вы не в планетарий пойдете – сексом заниматься.
Жмудина. Я поняла.
Голос. Получится ли у вас секс, зависит не от тебя, и просто взять и на кого-то указать, я не могу, ведь тот, кого я тебе назначу, может быть к тебе, скажем так, равнодушен.
Полыгалов. Это верно.
Малышев. К сожалению, у меня это место имеет.
Голос. Пусть даже самый неявный сексуальный интерес у кого-то к ней есть?
Лукинский. Они заявили, что они пас.
Голос. А у тебя к ней нечто просматривается?
Лукинский. Конкретно сейчас в штанах не прощупывается, но если заглянуть вперед… она не очень ужасна.
Жмудина. Мерси тебе. Уважил.
Действие восьмое.
В Комнате Любви Лукинский и Жмудина.
Лукинский. Встречные мы с тобой поезда.
Жмудина. Крушение нам следует устроить по возможности приятное.
Лукинский. Это уж как карта ляжет… еще будучи на свободе, я нацелился поесть каши, а отведал жюльен.
Жмудина. Качественный?
Лукинский. После первой ложки обратно не отправился.
Жмудина. А готовил тебе кто?
Лукинский. Приятель забежал. Какого чина и звания? Он по обработке зрительских запросов. Телевизионщик. Потокам телевизионного дерьма мы отчасти ему обязаны.
Жмудина. Я по телевизору эротику смотрю. Помимо обычных фильмов и новостей.
Лукинский. По нашему центральному телевидению показывают порно?
Жмудина. То, которое этот снимает, там, естественно, не идет, но разное легонькое, с романтическим уклоном, по одному из каналов в субботу вечером пускают. Малым ходом. Чудес по возбуждению оно не совершает.
Лукинский. Тирана надлежит свергнуть. Я о хозяйничающей над нами похоти. Ты, вероятно, думаешь, что тебя она не подчиняет, но эротику по ТВ ты не пропускаешь. Дамочка ты в ней искушенная! Если ты бы заскочила ко мне после работы, ты бы мне не покушать сделала. Мы бы и диван-то разложить не успели.
Жмудина. Мой сексуальный темперамент ты завышаешь в разы. А твой телевизионщик заходит к тебе, потому что вам вдвоем сладко?
Лукинский. Он женат на женщине, не предоставляющей ему шанса интеллектуально поговорить. На телевидении тоже не с кем. Со мной при поджаривании какой-нибудь котлеты он вступает в беседу о восстаниях, империях, искусствах. В морозную погоду французский художник Энгр выскочил с раута, чтобы проводить до кареты нескольких мамзелей. Ему было восемьдесят семь лет.
Жмудина. Галантный дедушка.
Лукинский. Он простудился и умер.
Жмудина. В почтенные лета к здоровью нужно особенно внимательным быть. Прежний руководитель моей фирмы, злоупотребляя служебным положением, возил в свою квартиру приглянувшихся ему кандидаток на перспективную должность. Вакансия на нее была открыта все те годы, что я там под его начальством работала. Приходившие женщины по его намекам догадывались, что получить ее можно только через постель, и кое-кого из них это не останавливало. Вонючий, шестидесятилетний, отрастивший живот до колен Олег Леонидович Гиперский имел их по тройке-четверке в неделю. С пятидесяти семи до шестидесяти справлялся, а в шестьдесят один не сдюжил – рвануло у него слева.
Лукинский. Каюк?
Жмудина. Не откачали.
Лукинский. Тигрицу, что его уморила, на должность не взяли?
Жмудина. Из соискательниц она выбыла. Как бы она у нас объявилась, если после его хватаний за сердце ее из квартиры сдуло: ни таблетки от нее не было, ни звонка в «скорую», у нас бродило мнение, что она его специально насмерть затрахала. Уяснив его гнусную сущность, напросилась к нему повторно, и он от нее не ушел.
Лукинский. Я бы чего-нибудь заподозрил. Зачем он снова ко мне прорывается? Сношаться со мной понравилось? Но я мерзкий, старый, вонючий… допустимей другое – он предлагал ей некие унизительные для нее игры, и она в предыдущий раз на них не пошла, а теперь надумала хоть так, но должность себе отвоевать. Объяснение его недальновидности я изыскал. Нам с тобой для зажжения моего огонька чем-то отвратительным бы заняться… я говорю не без волнения.
Жмудина. Глаза у тебя не смеющиеся.
Лукинский. Куда нас способна привести наша необузданность, с тревогой я осознаю.
Жмудина. Думаю, мы с тобой отважимся на такое, после которого водички из реки забвения я бы отведала. Давай до седьмого пота гнусности вытворять. Я поступлю, как ты мне… по твоему слову. По всякому.
Лукинский. Саньго.
Жмудина. А что под ним ты…
Лукинский. Период троецарствия в Китае. Царства Вэй, У и Шу.
Жмудина. Ушу.
Лукинский. Будто бы ты ко мне пришла потренироваться в ушу. Я блистательный, невоздержанный по части женщин, преподаватель, а ты юная, ошарашенная моим величием, малышка. И я над тобой доминирую.
Жмудина. Раком меня ставишь?
Лукинский. В ушу я же спец – наравне с остальным, мне известны и методы преисполнения себя сексуальной энергией. Я ее вызываю, ею исполняюсь… преисполняюсь…
Жмудина. Раком мне вставать?
Лукинский. Если у тебя есть немного свободного времени. Когда учитель находится в процессе ухватывания энергетического дуновения, чего ты его сбиваешь? Желаешь, чтобы он тебя в другую группу перевел?
Жмудина. Нет, учитель, нет, я мечтаю быть с вами, но мечта стать вашей у меня куда больше… твоим запросам мои постанывания соответствуют?
Лукинский. В них ирония.
Жмудина. Я страшусь, что ты ее и в моем минете почувствуешь.
Лукинский. От этого никуда не деться…
Жмудина. Мне тебе его сделать?
Лукинский. Отведи душу.
Жмудина. Наличие во мне тяги у тебя брать, вопрос, поверь мне, дискуссионный. Вы, мужчины, относитесь к подобному соприкосновению легко, но мы…
Лукинский. Я не из тех мужчин. Приятное с полезным здесь у меня не совместится.
Жмудина. С твоим членом неаккуратно когда-то обошлись?
Лукинский. Он побывал во рту у вампирши.
Жмудина. Его надкусили и пили из него кровь?!
Лукинский. Наше с ней знакомство произошло на Сретенке у бара «Crazy Daisy». Я снаружи звонил по телефону, и она при мне зашла, вышла, встала около меня и пробормотала: «Ну и цены». Я глазел на нее без подмигиваний, но девушка, которой я набирал, поговорить со мной не захотела, и я для забавы с вышедшей из бара ее сравнил. Заприметив мои рассматривания, она сказала, что кружку пива в этом баре она от меня примет. Я ответил, что цены в нем велики и для меня, но в моей квартире пиво ей будет в неограниченных количествах предоставлено. Я здраво подсчитал, что одна кружка в баре обойдется мне, как семь купленных в магазине бутылок. С семи-то она… если бы я напоил ее в баре, далеко бы я ее не дотащил – на улице бы проветрилась, своего пьяного вида застыдилась, и едва ворочающимся языком меня бы отшила. А в моей квартире ослабление ее опьянения добычу бы у меня не отняло. Поскольку я бы его не допустил.
Жмудина. Добиваясь беспомощности, накачивал бы и накачивал.
Лукинский. Подобной низостью я себя не замарал. Этого просто не потребовалось.
Жмудина. Уложил ее и без выпивки?
Лукинский. Со мной она не легла, но передо мной она села. На корточки.
Жмудина. И ее рука потянулась к твоей ширинке.
Лукинский. От действий она не воздержалась. Заправила его в рот и с ухудшившейся дикцией промолвила: «Я – вампирша. Живым он от меня не уйдет».
Жмудина. Не ты, а он.
Лукинский. Я подумал, что она мне его прокусит до абсолютной нереальности последующего оживления. Я не сомневался, что она его на хрен прикончит!
Жмудина. А какое у твоего члена сложение?
Лукинский. У нее во рту он был… скукоженным. Вообще он у меня, когда встанет, довольно упитанный. Будучи отпущенным из ее рта, он чуть ли не ниткой повис.
Жмудина. За столь вычурный юмор эту мнимую вампиршу ты не побил?
Лукинский. Она воспользовалась моей прострацией и безнаказанной удалилась. Член я сохранил, но заноза в моей психике осталась. Феноменально! Столько от этого страдал, а сейчас, кажется, возбудился. Настоятельно предлагаю мне дать!
Жмудина. Куда?
Лукинский. Куда Ева Адаму давала. О каком-то особом сексе между ними попадавшиеся мне источники не упоминали. Нетрадиционность лишь в том, что они не на кровати это делали.
Жмудина. В сад он нас не выпустит.
Лукинский. А разместиться на полу он нам не воспрепятствует. Ты на него заваливайся и, если пол холодный, мне скажешь.
Жмудина. А сам ты его не попробуешь?
Лукинский. Ты обязана мне подчиняться! Я мужчина с эрекцией!
Жмудина. (ложась на пол) У таких психованных мужиков она долго не держится.
Лукинский. На то, чтобы он за наш акт зачет нам поставил, нерастраченных сил у меня хватит. Ты просекаешь, как я к тебе приближаюсь?
Жмудина. Пружинисто.
Лукинский. Моя пружина натянута…
Действие девятое.
В Комнате Любви Кобова и Полыгалов.
Кобова. И кто же нам с тобой ответит, где спрятался дедушка?
Полыгалов. Чей дедушка?
Кобова. Домовой. Если дом тут не новый, в таких домах они водятся. Нам ему не покричать?
Полыгалов. Чтобы и он в порнозаписи засветился? Двое сношаются, а возле них расхаживает кто-то нечеткий: по форме человек, но весь из себя призрачный. Просматривающие запись мастурбаторы на это глядят и просто диву даются… я эту услугу нашему порнографу не окажу. Корявый секс между нами он получит, но суперфильма с домовым у него не будет.
Кобова. Отирайся около меня домовой, я бы ему сказала: «иди ко мне». Я за свободу нравов.
Лукинский. Тебя-то дурным течением накрепко захватило, но домовой подляжет в кровать, в которой и я лежу.
