Ангелов здесь больше нет…

Взрослые – голодали.

Она сама не ела уже седмицу. Щёки – впали, глаза – горели, руки – дрожали от слабости, но на стене – стояла первой.

На восьмой день умер первый старик – кузнец, что ковал мечи для её мужа.

На девятый – две старухи, слуги из кухни.

Хельна приказала сжигать тела на костре в центре двора – не из почтения, а из страха:

"Пусть огонь унесёт их души – и не пустит заразу в наши стены".

Пепел развеивали по ветру, с дозорных башен за городскую стену, рискуя быть убитыми, дети смотрели – и молчали.

Целый цикл Хельна стояла на стене, ночью – спала в доспехах, днём – метала стрелы, в перерывах – обнимала сыновей, перевязывала раны воинам, хоронила мёртвых.

Когда войско мужа разбило неприятеля и освободило крепость, он не узнал свою жену:

– Где Хельна? – спросил он.

Она стояла на башне, в окровавлённой кольчуге, вытирая пот со лба тряпкой, сыновья – у нее за спиной.

И голос Хельны был как гром:

– Я Здесь! Крепость выстояла, мой Имбай.

С тех пор её звали Железной.

Не потому, что не чувствует,

а потому что отстояла крепость.

7. Воспоминание: Ночной ритуал.

Ночь накрыла двор чёрным покрывалом. Ночные Стражи – оба алые, будто небо кровоточит. Во внутреннем дворе дворца, у огня из можжевельника, лежали четыре ковра – тела накрыты, лица – открыты.

Хельна опустилась на колени перед телом сына.

В руках – кувшин с водой из священного источника, в глазах – не слёзы, а пепел.

Она развязала ковёр, открыла лицо Калио, смочила ткань, стала омывать кровь с его лба, щёк, губ.

– Ты всегда был чистым, сын мой… даже в бою… – шептала она. – Ты нес мир в сердце… а мир убил тебя…

Рядом, у костра из сухого дуба, стояла Айя. Старуха подняла лицо к небу, закрыла глаза, и запела – голос её был хрипл, но звучал, как колокол в пустыне:

– Спи, сын Земли и Неба,

Твой путь – не в прахе, а в звёздах.

Твоя кровь – не в пыли, а в реках.

Твой дух – не в тени, а в Светлом Оке…

Пусть внуки твои назовут сыновей твоим именем,

И никогда не забудут:

Ты правил – не железом, а правдой…

Слёзы Хельны наконец упали – первая – на лоб сына, вторая – на её собственную ладонь.

А за спиной – Таш.

Он стоял у стены, руки на пояснице, глаза – сухие, челюсть – сжата.

– Я найду Елген, – прошептал он, голос – как лёд на лезвии. – Я вырву ей сердце. Я сожгу её душу. Я сотру её имя из памяти мира.

Хельна не обернулась.

Но внутри – закипел страх.

"Он клянётся мстить… а не править…"

Она вспомнила Калио – как он сидел ночами над картами, как обсуждал с мудрецами законы, как строил школы, не для славы, а для будущего.

А Таш…

Таш – воин.

Как их отец.

Храбрый. Прямой. Верный.

Но он не знает, как говорить с торговцами, не умеет читать в глазах посла ложь, не видит, как из мелочей растёт государство.

"Калио заложил фундамент… а Таш – сумеет ли воздвигнуть храм?.."

Она вспомнила, как Калио, ещё мальчиком, сказал:

"Мать, я не хочу быть просто мечом. Я хочу быть щитом – для тех, кто не может защищаться".

А Таш в то же время рубил мечом палки, кричал: "Я буду самым сильным!"

Оба – сыновья её сердца.

Но только один – был рождён для трона.

И теперь…

Трон – пуст.

А мир – ждёт.

Хельна закончила омовение, накрыла лицо сына, встала. Подошла к Ташу. Взяла его за плечи. Посмотрела в глаза – не как мать, а как Правительница.

– Ты не Калио, – сказала она. – И не должен быть.

Ты – Таш.

Ты – воин.

Но воин может стать правителем – если научится слушать не только меч, но и сердце народа.

Она повернулась к костру, где Айя всё ещё пела.

– Ты не один, – добавила она. – Мы – с тобой.

Но в душе её звучал другой голос:

"Сможешь ли ты не развалить то, что он построил?.."

8. Воспоминание: Блоль.

Её старший сын – мёртв.

Его дети – мертвы.

Его жена – мертва.

Её внуки – стёрты с лица мира.

Она больше не услышит смех детей в пустых залах, не услышит топот маленьких ног Ирлай по коридорам дворца, не обнимет сына, не проведёт рукой по его щетине, не скажет: "Расскажи, как прошёл день?"

Всё это – навсегда в прошлом.

Она не плачет.

Она не кричит.

Она становится холоднее стали, молчаливее могилы, крепче клятвы.

9. Воспоминание: Совет Старейшин.

На следующий после похорон день Совет Старейшин собрался в Зале Теней.

– Таш – воин, – сказал старейший, Гарун, – но не стратег. Он не видит дальше меча.

– Калио строил, – возразил другой, – а Таш – защитит то, что построено.

– А если не сможет? – Гарун стукнул посохом. – Война на пороге! Елген ждёт! А у нас – воин с мечом вместо ума!

Таш стоял у двери, слышал всё.

Он не вошёл.

Не ответил.

Но в тот вечер…

10. Воспоминание: Клятва у гробницы.

Таш пришёл к гробнице предков – кургану из чёрного камня, где покоились отец и дед.

Он опустился на колени, достал кинжал Калио, провёл лезвием по ладони.

– Кровью брата, – прошептал он, – клянусь: я не дам пасть тому, что он построил.

– Кровью отца – клянусь: я не стану тираном.

– Кровью сына – клянусь: я найду Ирлай и верну её домой.

Ветер вздохнул, листья зашуршали, и голос предков прошептал:

– Стань мечом и щитом…

11. Воспоминание: Монолог Лагуз.

Лагуз стояла у окна, смотрела на спящий город.

"Он не такой, как Калио… – думала она. – Калио был солнцем. А Таш – грозой. Но… может, именно гроза спасёт нас от пожара Елген?"

Она положила руку на живот – под сердцем шевельнулся ребёнок.

– Живи, сын мой, – прошептала она, – и учись у обоих: у солнца – мудрости, у грозы – силы…

Но… родилась девочка…

12. Воспоминание: Айя и Хельна.

– Искала? – вошла Айя в спальню.

Хельна лежала на кровати, лицо – каменное.

– Как?! – вырвалось у Железной. – Ты же его растила! Почему не уберегла?!

– Он знал… – прошептала Айя. – Я просила ждать… Он не поверил… Теперь – есть то, что есть.

Старуха подошла к женщине лежащей на кровати и присела рядом.

Хельна протянула к ней руки. Айя обняла ее.

Второй в жизни, Железная Хельна заплакала.

Даже на похоронах мужа женщина не позволила горю вырваться наружу.

Сейчас же боль в душе захлестнула мать. Всегда сдержанная и суровая, она рыдала и орала, а старуха сидевшая рядом гладила ее по седой голове и спине.

– Поплачь. Поплачь родненькая… Вымой боль слезами… – шептала Айя, гладя ее по волосам.

Когда слёзы высохли, и сил плакать уже не было Хельна спросила:

– Моё рыжее солнышко… Что с ней?

– Духи сказали: она вернётся, когда не будем ждать. – ответила старуха. – У неё – своя Дорога. О Пробуждающей – есть кому позаботиться.

Хельна рассеяно кивнула.

– Я слышала уже. Ак Бери вернулся!

– Да. – согласилась Айя. – И он найдет ее! Он найдет нашу девочку!

-Дай-то Боги! – Вздохнула Хельна.

3

Настоящее. Лето 60 215-е от Закрытия Лунных троп

– Имбай! – Стоящий человек в серой неприметной одежде выдернул Таша из воспоминаний.

– Тень. – Правитель вздрогнул. – Ты все так же внезапен, как и всегда.

Мужчина в сером развел руками.

– Присаживайся. – Таш указал на кресло напротив своего стола. – Отвар будешь?

– Не откажусь. – С этими словами Тень сел в кресло.

Имбай встал из-за стола. Подошёл к столику, стоящему у стены, взял чайник и разлил по кружкам горячий отвар.

Взяв кружки в руки, мужчина вернулся к столу и протянул одну из кружек собеседнику. Затем правитель подошёл к своему креслу и сел в него.

– М-ммм. Как я люблю! Не каждый день сам Имбай наливает отвар! – улыбнулся гость.

– Цени!

– Ценю! – он отсалютовал кружкой с отваром Ибаю.

– Теперь к делу! – Правитель посерьезнел. – Есть новости?

– И да и нет. – Тень поставил кружку на стол. – Мой человек отравил всё, чего может коснуться Елген в храме мёртвых богов. Осталось подождать. Серая Смерть – хороший яд. Не оставляет следов.

После соприкосновения с ним всё живое начинает гнить заживо.

Единственное, чем крепче тело, тем позже яд проявляется.

И от него нет противоядия.

Старая Айя специально его сделала для Елген.

– Она нарушила Клятву? – Таш побледнел.

– Да. И теперь умирает. Такова Плата.

– Сколько ей осталось?

– Не знаю. Пара седмиц, а может и больше.

– Мда. – Имбай помолчал. – Ещё есть, что? – продолжил он.

– Половина из тех, кто участвовал в резне устремились на встречу к Богам.

– Подозрений не будет?

– Обижаешь! – Фыркнул Тень. – Я и мои люди не зря коптим это небо! Кто-то поскользнулся и неудачно ударился головой. Кто-то захлебнулся пойлом в кабаке. Кто-то помер на распутной девке. Кто-то помер от простуды, соплями изошёл. Дальше перечислять?

– Не надо. Верю. Что с девочкой?

– А вот тут всё страньше и страньше! – Тень задумчиво покрутил кружку. – Капитан корабля, на котором её перевозили, помер. Его толи покусали, толи съели его же пауки. Тот, кто её продал на невольничьем рынке, тоже откинул лапы. Она жила на окраине города в домике с наёмником, который её выкупил. Точно известно, что они выдавали девочку за мальчишку. Малышка Ирлай была завсегдатаем местного борделя. – У Таша дернулся глаз. – Они опекали ребёнка. Мой человек узнавал. Местные шлюхи усыновили практически мальчонку. Но в один из дней малец пропал. А наёмник, что выкупил Ирлай, был найден мёртвым.

– Такая маленькая, а уже за собой ведёт смерть. – Вздохнул Таш.

– А чего ты хочешь? Она теперь Страж, пусть и необученный.

– Про Ак Бери что-нибудь слышно?

– Нет. – Гость покачал головой. – Его следы потерялись.

– Думаешь найдёт её?

– На всё воля Богов, Таш! Ну, я пошёл! – произнёс Тень, вставая.

– Хорошо. Жду новостей!

– Как только, так сразу…

Имбай взглянул на миг в окно.

Рассвет наступал.

Он вновь посмотрел на кресло, возле которого стоял Тень. Гостя не было в кабинете.

Таш хмыкнул.

Один из его самых верных людей, бывший ближник их отца, растворился в полумраке, и он снова не увидел, как Тень это делает.

У них с Тенью велась своеобразная игра.

Один появлялся и исчезал незаметно, второй пытался его отследить.

Но не выходило.

Не зря он Тень Имбая.

Таш зевнул: "Нужно поспать немного. Впереди много важных дел. И как Отец и Калио с этим справлялись?" – Подумал он.

Железная Хельна

Глава 7 Новая Семья

1

Лето 60 217-е от Закрытия Лунных троп

Кастак шагнул в пещеру…

1.Воспоминание: Лето 60 198-е от закрытия Лунных троп.

Он сидел, прислонившись спиной к стене пещеры, напряжённо вслушиваясь в тишину. Она обещала прийти, как только стемнеет. В темноте раздались шаги, он ощутил слабый, еле уловимый запах вереска. Она пришла. Сэйя пришла! Сегодня они видятся в последний раз. Мужчина поднялся и сделал шаг вперёд…

2. Наше время: Лето 60 217-е от Закрытия Лунных троп

Кастак потряс головой, стараясь отогнать воспоминания прочь. Всё – как и раньше, но по-другому. Сэйи нет. Вместо неё придёт Таш. Они оба сильно рискуют, встречаясь здесь, на границе. Это единственное неизвестное Елгену место.

Услышав шаги, мужчина напрягся. Много полных циклов назад они виделись здесь с Сэйей в последний раз. В юности её сосватали за Калио. И все их мечты быть вместе остались мечтами. Но потом судьба дала им ещё один шанс…

В проходе появились двое. Кастак шагнул им навстречу.

– Она – мой ребёнок…– Зачем звал? Ты знаешь, чем может закончиться эта встреча. – Да, Таш, знаю. – И что ты хочешь от меня? – Поговорить. Мне нужен этот разговор. – Выслушай его, прошу! – вмешалась Айя. Имбай держал старую женщину на руках. Она не могла уже ходить. Умирала. – Ладно. Ну… – Таш опустил старуху на землю. – Когда мы всё обговорим, прошу, убей меня. Таш вздёрнул бровь и усмехнулся. – С чего мне тебе помогать? Сигани со скалы. Не можешь? Так же, как не смог остановить резню!.. Выкладывай, что у тебя, и мы разойдёмся. Не вся семья Калио погибла. Ирла выжила. Есть что-то ещё? – Найди её. – Тебе-то интерес, какой? – спросил Имбай.

Выйдя из пещеры, Таш посадил в седло Знахарку, а затем сам запрыгнул на коня. Он хлестнул жеребца, тот заржал и рванул галопом.Молниеносным прыжком Имбай сшиб Кастака с ног и впечатал в пол пещеры. Тот не сопротивлялся. Цепкие пальцы Таша с силой сдавили горло наёмника. – Ублюдок… я придушу тебя… выродок… Кастак захрипел. – Это правда! – устало прошептала Айя. Имбай разжал пальцы. – Продолжай. Калио знал? – Да. Это случилось перед тем, как вы вернулись с войны… Ты и брат уходили в поход против Изгоев. Калио тогда сильно поругался с Сэйей. Он был зол на неё, потому что она родила ему трёх мёртвых сыновей. Правитель сказал ей, что, как только вернётся из похода, избавится от неё. Он ляпнул это, не подумав. Не важно. Семь циклов Сэйя жила в кошмаре, ожидая его из похода. Когда я увидел её, это была тень, а не женщина… В конце осени вы вернулись… Сэйя уже ждала ребёнка. Она всё рассказала мужу. Калио рвал и метал. Но потом простил жену и сделал всё, чтобы никто не догадался, что ребёнок не его. Он признал девочку своим ребёнком. – Но как тогда проснулась в ней Кровь Стражей? – Таш нахмурился. – Я тоже являюсь потомком одного из них. Прямая ветвь. – То, что ты рассказал… Ты не будешь жить. – Согласен. Но не отказывайся от Ирлай! Найди её, прошу! Я уже пожил своё. – Я найду её. Ты готов? – спросил Таш, вынимая меч из ножен. Наемник кивнул. Мужчина сделал точно рассчитанный выпад. Голова глухо ударилась о камни, тело медленно осело вниз. Таш вытер лезвие о плащ трупа и воткнул обратно в ножны. Поднял Айю на руки и направился к выходу. – Ты мудро поступил, пообещав найти ребёнка. Он умер спокойным. – прошептала Айя. Силы почти покинули её. – Он будет думать, что ты выполнишь его просьбу. – Я найду девчонку не потому, что обещал ему! А потому, что Калио не был дураком. Он всегда просчитывал всё наперёд и знал, что делает. Да и ребёнка он признал и любил. Надеюсь, они не напрасно погибли.

2

Скитаясь из города в город, Ирлай не имела представления о том, где находится. Беспризорники сбивались стайками. Так легче было прокормиться и не пропасть. Они ночевали под мостами, в заброшенных домах. По долгу, не оставаясь на одном месте, так как часто на бездомных детей устраивали облавы. Пойманных детей отправляли в закрытые школы при храмах. Вожаков детских банд и детей старше двенадцати лет отправляли на каторгу. Девочке всякий раз удавалось спрятаться. Боги хранили её. Особенно тяжело было зимой – объедков не хватало. Банды беспризорников дрались друг с другом за кусок хлеба, за место для «промысла». Особенной удачей считалось промышлять на базаре. Пока младшие отвлекали торговцев и горожан, старшие утаскивали продукты или срезали кошельки у незадачливых зевак. Всю добытую еду и одежду старшие дети делили поровну между всеми.

Ирлай не нравилось воровать продукты с лавок. Её единственную не замечали торговцы и стража. Как у девочки это получалось, она сама не знала. Её считали везучей и отправляли почти каждый день на подобный промысел. Она шла, так как понимала – никто лучше неё не стащит еду. В такие моменты она ненавидела себя, свою жизнь и тех, кто её окружал.

Под мостом, где они ночевали, из старых ящиков, досок и мешков они соорудили укрытия от ветра. Над костром в дырявой деревянной бочке – железную никто бы не выкинул, она стоила целое состояние – варился жидкий бульон из всего, что удалось поймать: лягушек, кореньев, иногда – крысы.

Охотиться на крыс Ирлай умела особо. Стоило ей сосредоточиться – и в голове крысы вспыхивала тьма. Зверёк терял ориентацию, метался, и в этот миг девочка быстро наносила удар острым камнем. Мясо делили поровну, но ей всегда доставалась голова— знак уважения.

Однажды за кусок хлеба на неё бросилась тощая собака, с клочьями шерсти и голодными глазами. Ирлай не двинулась. Она взглянула в её зрачки— и внутри пса вспыхнул страх, древний, как сама смерть. Собака заскулила, поджала хвост и убежала, будто за ней гнался демон.

Ей снова снился Тот Сон.

Они звали её. Он звал её. Она слышала знакомый вой и бежала со всех своих маленьких лап туда, откуда слышался родной голос. Ей было страшно, но вой придавал ей сил, и она бежала. Падала, поднималась и снова бежала на звук. Он был ориентиром. Она приближалась к ним. Ещё немного – и она увидит свою стаю.

Сегодня беспризорники пировали. Вечером их улов составил: пара свежих целых румяных караваев, головка козьего сыра, несколько луковиц и яблок, пара куриц, один гусь. Старшие дети собрались ночью наведаться в лавку к мяснику. Младшие улеглись спать. Ирлай пока ещё относилась к младшим. Когда все заснули, девочка бесшумно встала, взяла мешок со своими вещами, приготовленный заранее, и, на цыпочках прокравшись, вышла из заброшенного дома. Она чувствовала, что скоро их банду поймают. Попадаться стражникам у неё не было желания.

3

Вот уже две луны, как она покинула очередной город и направлялась на север. Город, который она оставила за спиной, делился чётко, как ножом по хлебу. В верхнем городе, на холмах, стояли каменные домас черепичными крышами, сады в бронзе, фонтаны, лавки с тканями и специями. Там жили торговцы, чиновники, жрецы. Их дети ходили в храмовые школы, где учили языки, законы и музыку. В низине, у реки и свалок, – трущобы: лачуги из глины и тряпок, дым из дыр в крыше, дети босиком, старики у порогов, собаки у помоек. Там не было закона, кроме силы и голода.

Ирлай шла по лесу. Днём – щебет птиц, шелест листвы, жужжание насекомых, далёкий стук дятла. Воздух пах смолой, сыростью и землёй. Она забиралась в дупла, спала, свернувшись калачиком, прижавшись к коре.

Она училась слышать тишину между звуками.Ночью – всё менялось. Уханье совы с ветки, шорох лесной мыши в подлеске, далёкий вой волка – не сон, а предупреждение, хруст ветки под лапой – кто-то шёл за ней. Она не спала крепко.

Двое суток девочка не спала совсем. Последнее время Ирлай видела во сне мать. Сэйя являлась ей в нежно зелёном платье, улыбалась нежно и звала идти на север. Девочка протягивала руки, пытаясь обнять маму, но Сэйя превращалась в белое облако, которое медленно рассеивалось. Она просыпалась, и всякий раз улавливала носом запах матери – слабый аромат вереска.

Ирлай шла по лесу сутки, усталая и сильно продрогшая, когда заметила вдали среди деревьев огонёк. Девочка ускорила шаг, забыв об осторожности. Идя на свет огня, Ирлай вышла к поляне. У костра сидели люди. Все мужчины разных возрастов. Ирлай вслушивалась в их разговор.

– Кирекми. – Лысый старик покачал головой. – Ул нзе безнен янга килергэ тиеш. Э хэзергэ мискиенэ бер кисэк ит салып, бер чеметем шулпа сал. Кабартма да эзерлэ. Чык бёртегедэй ач кыз!– Ышанасынмы?* – спросил один из мужчин старика. – Чикленмэгэн! – ответил лысый старик. – Ул келещек. Ул индэ монда! Куаклар орасында утыра хэм бензе кузенте. – Димэк, чокыра аламы аны? – спросил старика другой мужчина.

Люди разговаривали на непонятном языке. Девочка прислушивалась, но так и не услышала знакомых слов. Судя по всему, путники были не из местных. Ирлай решилась вылезти из кустов и подойти к ним.

Когда она ступила в круг, освещённый костром, путники посмотрели на неё.

Ирлай покачала головой. Она не понимала ни слова. Девочка окинула их цепким взглядом, подмечая мельчайшие детали вокруг и готовясь на всякий случай убегать

.– Кэм син? – спросил один из мужчин, лет сорока. – Иминлек сина!

– Мир тебе! Кто ты? – повторил на всеобщем языке один из сидевших.

Высокий худощавый лысый старик в белой одежде, с огромной и косматой белой бородой, доходившей ему до середины груди, пристально наблюдал за ней. Он давно почувствовал её присутствие в этом лесу! Он узнал её!

– Почему этот старик на меня так пристально смотрит? – не ответила на заданный вопрос Ирлай.

– Его зовут Ак Бери. Он глава старейшин нашего клана. На вот, поешь. – Говоривший протянул ей миску с едой. – Не бойся, не отравлена. – Продолжил он, видя сомнение на лице девочки.

Ирлай приняла протянутую ей миску с едой и уселась к костру, всё ещё поглядывая по сторонам.

– Что значит это имя? – спросила она.

– Это прозвище. Никто не помнит его настоящего имени, даже деды. Поэтому его все зовут Ак Бери, означает Белый Волк. – Ответил ей другой.

– Когда мой дед был маленьким, он уже был старым. Ему очень много лет. Иди, подойди к нему. – Продолжил третий путник, сидевший рядом.

Ирлай отставила в сторону миску с недоеденной едой, встала и подошла к главе клана. Она поклонилась ему.

– Спасибо за еду! – Девочка смутно помнила наставления своего отца.

– Как тебя зовут, дитя? – обратился к ней глава клана.

– Я взрослая, Старик! Мне уже десять лет. Меня зовут Ирлай. – Старик погладил рукой свою бороду.

– Где твои родители? – спросил Ак Бери.

– Их нет. Их убили… всех. Не надо меня жалеть, я взрослая. – Воинственно вздернула подбородок девочка.

– Я и не жалею. Ты мала летами. Душа у тебя – старика. Иди, доешь. – Он кивнул на место, где сидела Ирлай.

– Какова цена за еду? – Девочка посмотрела ему в глаза. Старик вздрогнул оттого, что прочёл в них.

– Цена? – Он нахмурился. – Цена… ты станешь моим учеником.

Все сидящие зашумели. Старик никого не обучал вот уже пятьдесят полных циклов. К тому же, если бы учеником был мальчик, а то какая-то девчонка.

– Тихо! Я всё сказал. Ирлай, залазь в повозку, ночуешь там. Утром рано мы отправляемся в путь.

Ирлай вернулась, взяла миску с недоеденной едой и продолжила ужин.

– Как видишь. – буркнула Ирлай.– Ба! Да ты левша! – заметил сидевший рядом мужчина.

*– Ышанасынмы?( Ты уверен?)

– Чикленмэгэн! (Абсолютно).– Ул келещек. Ул индэ монда! Куаклар орасында утыра хэм бензе кузенте. (она придет. Она уже здесь. Сидит в кустах за нами наблюдает)

-Димэк, чокыра аламы аны? (так может позвать ее?)

Кирекми (не нужно) – Ул янга килергэ тиеш. Э хэзергэ мискиенэ бер кисэк ит салып, бер чеметем шулпа сал. Кабартма да эзерлэ. Чык бёртегедэй ач кыз! (Она сама должна к нам подойти. А пока положи в миску кусок мяса и налей туда черпак бульона. И лепешку приготовь. Девочка голодная, как росомаха!)

-Кэм син?(Кто ты?) – Иминлек сина!(Мир тебе!)

4

– Проезжайте. Мир тебе, старейшина! Мы вас уже давно ждём.– Стой! Кто здесь? – крикнул стражник в темноту. – Свои. – ответил из темноты мужской. – Свои у костра сидят, да щи хлебают. – А мы с мисками. – ответил Белый Волк.

– Тише, нас могут услышать! – шикнул на него Тэн.Когда все проехали, стражник окликнул приятеля, едущего замыкающим, тот подъехал к нему: – Что так задержались, Тэн? – Стая подобрала волчонка! – А где ж, он? – В повозке, дрыхнет. – Ну! – Стражник от удивления поскрёб затылок. – Ври больше! – Так и есть! Не веришь, сам глянь, Ярен! – обиделся Тэн. – Прости! Я удивлён, что Старик позволил кому-то ехать в повозке. Тем более пришлому. Что за парень-то? – Да не парень это, а девка. – Ну? – Правда. – Выходит, Волк нашёл себе Сучку!

За воротами раскинулось поселение Зелёные Холмы – триста домов с огородами, коровниками, свинарниками, курятниками. Дым из труб, пение петухов, запах сена и молока. Всё – обнесено частоколомиз толстых брёвен. На смотровой башне дежурили стражники-мужики— деревенские, с дубинами и рожками.

Новости разлетелись быстро. Повозки остановились в центре селения. Высыпавшая толпа обступила их со всех сторон. Всем не терпелось посмотреть на нового ученика Волка. Они с любопытством разглядывали худенькую фигурку ребёнка, сидевшего в повозке. Спутавшиеся рыжие волосы Ирлы давно не касался гребень, и они торчали во все стороны, специфический запах немытого тела резко бил в нос. Девочка знала, как выглядит, но ей было наплевать. Она гордо вскинула голову.

– Ты сам, сын шлюхи! И говоришь как шлюха! Не смей упоминать мою мать! – зашипела девочка. – Она для тебя святая!– С какой ты ямы вытащил это убожество, Ак Бери? – крикнул кто-то из толпы. – Да она и года здесь не проживёт, загнётся! – вторил ему толстяк. – Эй ты! – Толстяк подошёл к повозке, на которой сидела девочка. – В каком порту твоя мать была шлюхой? Что-то рожа мне твоя знакома. Ирлай плюнула ему в лицо. Плевок попал в глаз.