Ангелов здесь больше нет…

Она вышивала на поясе Древо Жизни, оплетающее Лунные Тропы, но глаза её – грустны.

Она чувствовала: мир трещит, а времени – всё меньше.

Она знала тайну Ирлай.

И молчала.

Как молчала тогда, когда Калио простил её за этого ребёнка.

Как молчала, когда девочка взяла в руки нож и сказала: "Это как крыло птицы".

Этим летом у них гостил Кылыш. Несмотря на разницу в возрасте, он и Ирла нашли общий язык с первого взгляда. Эта неугомонная парочка была неразлучна, а их проделки заставляли родителей вздыхать. Ирла, прирождённая стратегиня, всегда была идейным вдохновителем, а Кылыш – верным союзником.

К появлению братика девочка отнеслась с философским спокойствием:

– Маенький пискун мне не помешает! Я с ним игать не умею, так что можете оставить его себе или кому-нибудь подаить! – заявила она отцу.

5

Весной Великая Река, взбешённая наводнением, вырвалась из берегов. К лету вода сошла, но берега остались изуродованы: повсюду валялись трупы животных и деревья, вырванные с корнями. Мощные потоки, словно разъярённые звери, вгрызлись в землю, оставив после себя шрамы.

Воспользовавшись суматохой от приезда знатной гостьи, Ирла и Кылыш незаметно улизнули из крепости к реке.

У размытого берега они увидели нечто невероятное —громадный скелет неведомого существа, обнажённый водой.

– Он нас не кусит? – прошептала Ирла, цепляясь за рукав брата.

– Нет! Это же скелет! – заверил ее Кылыш, стараясь говорить твёрдо.

– Скеле… скелет.

– Да! Он, наверно, принадлежал одному из тех зверей… – начал было он, но Ирла не дала ему договорить.

– Каих?

– Тех, о которых гласят легенды!

– А дяй койсочку на память! Кыыш, пожалуйста, ну дяй! – подпрыгивая, умоляла она.

– Ну, хорошо, только по косточке! – снисходительно улыбнулся брат.

Дети спустились к скелету.

Впереди шёл Кылыш, за ним – Ирла.

Осторожно обойдя громаду костей, он остановился у черепа.

Присев на корточки, мальчик разглядел побелевшие зубы, острые, как бритва.

Под черепом валялись два зуба – он поднял их и один протянул сестре.

– Только никому ни слова! А то мне попадет!

– Хояшо! – серьёзно кивнула Ирла.

– Пошли домой, – сказал Кылыш и взял её за руку.

– Вот вы где! – запыхавшись, подбежал Роско. – Быстро за мной, пока переполох не подняли!

И он потянул детей к потайной двери в стене крепости.

Роско провёл их через узкий лаз – потайной ход, известный лишь немногим.

Дети, запыхавшиеся и взмокшие от возбуждения, едва успели ступить во внутренний двор, как их окликнул знакомый голос:

– Эй вы, сорванцы! Куда носитесь, будто за вами Изгои гонятся?

В тени колоннады стояла Айя, опершись на клюку, но глаза её сверкали, как у ястреба.

– Никуда! – хором выпалили дети, но Ирла тут же спрятала руку за спину, сжимая в кулаке холодный зуб скелета.

Айя прищурилась.

– Покажи, что спрятала, огненная. Ирла замерла. Кылыш потянул её за рукав, но было поздно.

– Ну ладно… – прошептала она и протянула ладонь.

Старуха взяла зуб, провела пальцем по его острию – и вдруг замерла.

– Это… зуб Тенегр-Кара, Чёрного Зверя Древних Времён, – прошептала она. – Того, что бродил по земле до того, как Древние Стражи закрыли Лунные Тропы.

– А он был Стражем?

– Нет, дитя. Стражи были только людьми. А этот зверь… он был лишь тенью их эпохи. Последним громом уходящего времени.

Айя вернула зуб девочке и крепко сжала её пальцы.

– Храни его. Но никому не показывай. Особенно – Жрице Мёртвых Богов. Она узнает его по запаху крови и времени. И если узнает…

Старуха не договорила. Но Ирла поняла: это не игрушка. Это свидетель.

– А если он зовёт меня? – тихо спросила она.

Айя впервые за долгое время посмотрела на Ирлу не как на ребёнка, а как на того, кто слышит эхо древности.

– Тогда слушай. Но не спеши откликнуться. Стражи не шумят. Они ждут. И помнят. А звери… звери лишь отголоски того, что уже прошло.

В тот вечер Ирла не стала прятать зуб под подушку.

Её нянька продела его на кожаный шнур и повесила девочке на шею – прямо под рубаху.

Ночью она не спала. Зуб пульсировал холодом, а ветер за окном выл так, будто звал её к реке. Она встала, подошла к двери, но вспомнила слова Роско: "Стая – важнее зова".

И вернулась в постель.

И впервые за всю свою короткую жизнь она почувствовала:

мир древнее, чем кажется, и в нём ещё не всё молчит.

6

Но спокойствие длилось недолго.

Седмицу назад Верховная Жрица Мёртвых Богов – Елген – прислала посланца в Страну Вечного Лета. Калио принял её в Зале Совета – не из уважения, а по необходимости.

Сейчас же в небольшом, восьмиколонном зале, стены которого были расписаны, как холсты древних мастеров, царило напряжённое молчание.

Лучи солнца озаряли позолоченный трон, каждый уголок которого венчала свирепая стража: барс, лев, тигр, дракон.

На троне восседал Имбай, облачённый в одежды, от которых веяло сокровищницей.

Справа от него, словно тень, на резной деревянной лавке замер Таш, готовый по первому слову броситься исполнять волю старшего брата.

Воздух застыл, будто само дыхание мира приостановилось.

Перед Калио, на полу, вымощенном белым камнем, как первым снегом, на золотых подносах покоились ларцы, инкрустированные самоцветами. Их содержимое мерцало и переливалось, рассыпая по залу калейдоскоп причудливых бликов.

Перед троном стояла Елген – не просто женщина, а тень, облечённая плотью.

Её причёска – сплетённая из чёрных лент и костей младенцев – качалась, будто живая.

На лбу – татуировки Мёртвых Богов, что пульсировали в такт сердцу Калио.

И он чувствовал:

– холод в груди,

– тошноту в горле,

– звон в висках, как от удара мечом.

Она давила на него – не словами, а силой, что вытекала из неё, как чёрная река.

– Что тебе нужно в Стране Вечного Лета, Елген? – голос Имбая прокатился по залу, как раскат грома.

– Ты знаешь. У тебя дочь – пятнадцать полных циклов отроду…

– И? – перебил он.

– Я предлагаю пять табунов по сотне отборных скакунов, сто пятьдесят гранатов… Взамен – твоя старшая дочь в жёны моему сыну.

– Чтобы ты распорола ей живот, если родит сына? Чтобы душила дочерей, если те не годны в жрицы?! – Калио вскочил с трона.

Он едва сдерживался, чтобы не схватить стерву за горло.

Но не мог. Убийство Елген – война, а страна не готова.

– Ближники! – крикнул он. – Вышвырните эту тварь из моего дворца!

Двери распахнулись. Воины ворвались, не касаясь её, но окружив щитами, как огнём.

Елген оскалилась, и в глазах её вспыхнула бездна.

– Ну что ж, раз не хочешь по-хорошему – берегись моей мести, Калио.

И, не касаясь пола, исчезла в тени колонны.

Когда она ушла, Калио повернулся к брату:

– Она вообще никого не боится?

– Это-то и печально, – вздохнул Таш. – Сколько ещё Совет будет терпеть её?

Елген покинула дворец, выдох облегчения прокатился по залам, прохладным ветром после знойного дня.

Служанки, как встревоженные муравьи, засуетились, оттирая полы от призрачной тени, оставленной поступью Верховной жрицы мертвых богов. Воины, с каменными лицами, меняли стражу, но в их глазах плясало неспокойное пламя.

Сэйя чувствовала: страх, будто липкий туман, проник в каменные стены дворца и теперь пустил там свои корни. Он поселился в темных углах, в тихих шепотках, в тенях за спинами – и никуда не собирался уходить.

7

Через седьмицу Калио отправился на Совет Старейшин в Пограничную Крепость.

Но Зал, где некогда заседали Хранители Знаний, теперь был лишь тенью былого величия. Стражи – Ак Бери, Кадзэ, Гримхильд – покинули совет, не вынеся тщеславия и корысти.

Остались лишь легенды – и старцы с глазами трусливых воронов.

– Я пришёл с двумя вестями, – начал Калио. – Первая: Изгои усилили набеги. Вторая: Елген готовит войну. Мы должны объединиться!

В ответ – хор криков:

– Ложь! Враньё! Брехня!

– Уж не потому ли вы кричите так громко, – Калио шагнул вперёд, – что сами торгуете с ней через своих людей?

Председатель ударил кулаком по столу:

– Мы тебе не верим, Имбай! И нам прискорбно, что ты опустился до лжи!

Калио молча окинул взглядом собравшихся.

Перед ним сидели не мудрецы – лишь тени.

Он сплюнул под ноги – знак отречения – и ушел.

Никто не окликнул.

Только один старец у дальней стены тяжко вздохнул.

Теперь вся надежда Калио – на Таша и его Тень. Но даже они оказались бессильны. Никто из посланных не смог приблизиться к Елген. Её стены были не из камня, а из страха. А страх, как известно, сильнее стали.

8

В ту ночь Калио не спал.

Он стоял у окна, сжимая в руке пояс, вышитый Сэйей —

Древо Жизни, оплетающее Лунные Тропы.

Вспомнил их свадьбу: она была в белом, с венком из жасмина, а он поклялся: "Даже если небо упадёт, я закрою тебя собой".

Теперь он не мог защитить даже дочь. А теперь…

Он поглядел на окна комнаты, где спала Ирла. Северный Страж алел над ней, как стража.

И впервые за долгое время пожалел, что не воспринял угрозу Елген всерьёз.

А зря…

В своей сягкой кроватке, под балдахином Ирла ворочалась во сне, зуб на груди холодил, а Северный Страж алел над землёй, будто кровь мира уже текла.

Нянька поправила сползшее с ребенка одеяло и зевнув продолжила свой сон.

По всему Северному Континенту в эту ночь выли волки…

Глава 4 Плата

– Я Воин! – ответил старик,

– я им родился в мирное время.

1

Снег, драгоценным ожерельем, украшал лишь вершины самых высоких гор, здесь же, в Долине, детвора знала о нем только по рассказам странствующих торговцев и усталых караванщиков.

Осень подкрадывалась неслышно, вороватой кошкой, крадущейся в мягких лапах тумана. Она медленно приближалась, но не как время сбора урожая, а как надгробный камень.

Ночью наступали холода, режущие до кости, а днём солнце светило без тепла, будто само оно утратило веру в мир.

Листья с деревьев падали чёрными, как пепел. Птицы покинули Долину Лугов раньше срока. Даже ветер – обычно шаловливый и говорливый – теперь выл, как вдова над могилой мужа.

А ночью…

Оба Ночных Стражи вспыхивали алым, и земля дрожала в ответ.

Калио и его семья завершали ежегодное паломничество по священным местам.

Накануне вечером они разбили походную юрту у Святилища Богов Великого Колеса – места, где даже дождь падает молча.

В это место могли входить только Имбай и его близкие. Всем остальным – смерть. Поэтому Калио отправил ближников в обход.

Воины должны были встретить семью с другой стороны – через три дня.

Дети смеялись, играя в догонялки. Еллы специально поддавалась, чтобы младшая сестра могла её догнать. Калио и Сэйя наблюдали за ними, сидя на войлочном ковре. Малыш Яргу спал в походной люльке внутри юрты.

Сэйя вдруг замерла. Её пальцы, перебиравшие травы для отвара, остановились над сушёной полынью. Глаза расширились.

– У меня… нехорошее предчувствие, – хмуро сказала Сэйя. – Уже два дня холодная костлявая рука будто вынимает из меня душу. Я чувствую её в груди – сухую, как пепел, цепкую, как корни мёртвого дерева.

Она прижала ладонь к сердцу. Пальцы посинели от холода – хотя день был тёплый.

– Не бери в голову, – успокоил её Калио. – Просто погода…

Но внутри всё сжалось.

"Время пришло. Нужно платить. Пусть Боги сжалятся над моей семьёй!"

В тот же миг он вздрогнул – и обернулся к горе.

Из прохода в скале спускалась вереница всадников, чёрная, как тень Смерти.

Сердце пропустило удар.

Потом забилось, как у загнанного зверя.

"Пришло время".

– Сиди спокойно, – приказал он Сэйе, вкладывая в голос всю твёрдость, что мог. – Я пойду к детям. Думаю… всё обойдётся.

Он подошёл к игравшим, присел на корточки, заглянул в глаза дочерям.

– Еллы, – мягко позвал он. – Возьми Ирлу и спрячь в дупле, что я вчера показал. Пусть её не видят.

Старшая дочь видела почерневшее лицо отца, она почувствовала его отчаяние. Глаза её наполнились слезами, но она не дрогнула.

– Хорошо, папа, – кивнула девушка.

Взяла сестру на руки улыбаясь сквозь страх, и прошептала:

– Ирла, давай поиграем в новую игру!

– Какую? – глаза малышки вспыхнули.

– Правила такие: ты сидишь в дупле тихо-тихо.

Ни звука, даже если будет страшно. Если высидишь – дам поносить свою новую брошь. Ты слушаешь?

– Ага! – захлопала Ирла.

Еллы усадила её в дупло, заглянула внутрь, поправила прядь волос.

– И помни: папа приготовил подарок тому, кто выиграет. Это секрет!

– Мне! Я выиграю!

– Обещаешь?

– Ага! – Ирла хитро улыбнулась.

– И ни звука, – Еллы приложила палец к губам. – Если будет страшно – закуси.

Она дала сестре тонкую палочку.

– Я пошла. Игра началась! – Еллы догадывалась о том, что их ждет.

Девушка вернулась к родителям. Имбай обнял её, крепко, как в последний раз.

– Где Ирла? – спросила Сэйя.

– Спрятала.

– Надеюсь, не найдут… – прошептал Калио.

Еллы задрожала от страха.

Калио вгляделся в приближающихся всадников.

Он насчитал около тридцати.

Дорога изгибалась – пока они не видели юрту.

Время замедлилось, как смола в жару…

Всадники остановились в трёх корпусах лошади от семьи. Конь вожака нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

Вожак – Элдэн, палач Елген – спрыгнул на землю.

– Мир вам, воины! – Калио поднёс ладонь ко лбу, губам, груди – жест мира, даже перед смертью.

– Взять их! – рявкнул вожак. – Юрту – обыскать! Девчонку – к дереву! Остальных – связать!

Еллы вскрикнула, когда её за волосы. Сэйя вцепилась в дочь – её грубо отшвырнули. Женщина упала на камни.

– А-а-а! – меч вожака коснулся горла Калио, который рванулся к жене. – Даже не думай!

Еллы связали и привязали к дереву – напротив дуба, где сидела Ирла. Сэйя прижалась к мужу, дрожащая, как лист.

– Боги, дай нам силы… – прошептал он.

– Вы осквернили святилище… – начал Калио, пытаясь выиграть время.

– Осквернили?! – вожак ударил его рукоятью хлыста по лицу. Калио побледнел от ярости. – Ещё нет! Но сейчас оскверним! Свяжите его! И её!

Из юрты вышел наёмник.

– Эндей! Здесь только их щенок. Больше никого.

– Отлично! – хохотнул вожак. – Моли Богов, Имбай! Ты отказал Елген… А она не прощает!

Сэйя узнала одного из наёмников – Кастака, бывшего ближника Таша и настоящего отца Ирлай.

Ей показалось, что тот тоже ее узнал. На миг мелькнула надежда и тут же угасла, когда мужчина отвел взгляд в сторону.

– Что делать со щенком? – спросил наёмник.

– Вздёрни его. На их глазах. Пусть почувствуют месть Жрицы Мёртвых Богов!

Яргу завизжал, когда его вырвали из люльки.

– Н-Е-Е-Т! – закричали родители.

Еллы зажмурилась.

– Заставьте девчонку смотреть! – приказал вожак.

В глазах Сэйи все поплыло, она больше не слышала предсмертных криков маленького сына, ничего. Она ушла в спасительную темноту. Калио умирал с каждой судорогой сына. Когда тельце замерло, он закрыл глаза. Слёзы ручьём текли по лицу.

– Хлестаните ее по лицу, пусть придет в себя! Я не хочу, чтобы она пропустила что-то из нашего веселья, мы только начали! – ухмыльнулся вожак.

Сейю по лицу несколько раз грубо хлестнул один из наемников. Её веки задрожали, и она медленно открыла глаза. Села. Посмотрела пустыми глазами, словно не понимая, что происходит, на посеревшее и постаревшее за миг лицо мужа, из глаз которого текли слёзы.

Он сидел связанный вдали от неё, не мог её обнять, не мог облегчить горе.

Бог Смерти не вмешивался…

Он наблюдал за смертными…

Ждал…

Калио впервые покорился судьбе.

Он молил богов о том, чтобы хотя бы Ирла осталась жива. Только бы плата оказалась не напрасной, лишь бы младшая дочь выжила.

Его мысли прервал Элдэн.

– Ну что ж, теперь очередь девчонки! Что бы такое придумать… – пошло ухмыльнулся он. – Дочери правящей семьи остаются нетронутыми до свадьбы. Жалко, что она умрет, так и не узнав, что такое мужчина! Но это легко поправимо.

Наёмники засмеялись.

– Кто же будет первым? – Вожак окинул взглядом своих людей. – Нет, все не то, – он перевел взгляд на землю. – Вот, нашел! – Вожак подошел к ветке и поднял ее с земли. – Ну, как вам?

Они одобрительно закивали.

Элдэн подошёл к Еллы.

– Нет! Не-е-е-т! – она метнулась, но её грубо подняли. Кинжалом перерезал верёвку, и швырнул в толпу.

– Разложите её! Раздвиньте ноги!

Калио рычал, как зверь, но четверо держали его. Сэйя смотрела остекленевшими глазами – ей казалось, это сон.

2

Ирла забилась в дупло старого дуба, как испуганный зверёк.

Страх сковал её маленькое тельце, дрожь пронизывала до самых костей.

Она сжимала палочку в зубах.

В голове – только: "Тихо-тихо… ни звука…"

Раздирающий душу крик сестры вонзился в неё, парализовал волю.

Малышка, затаив дыхание, безмолвно наблюдала из своего укрытия, как один за другим мужчины насиловали ее сестру. Детство Ирлай разбилось на тысячи осколков, не успев начаться.

Девочка видела мать, чьё сердце разорвалось от горя. Она выла, издавая нечеловеческие звуки, в которых слились боль и ярость. Видела отца, сидящего на земле и раскачивающегося из стороны в сторону, словно безумный маятник, застывший в трансе отчаяния. Видела маленькое бездыханное тельце Яргу, висящее на ветке, сломанной куклой.

Неужели боги отвернулись? Почему? За что? Неужели они допустили это?

Колесо судьбы забирало свою плату, игры Богов начались.

Ирла словно наблюдала со стороны, как один из наёмников подошёл к её сестре и безжалостно перерезал ей горло. Услышала чудовищный, незнакомый вой, и лишь спустя мгновение поняла, что этот леденящий душу звук издаёт её мать.

Сэйя сидела согнувшись, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно раненому зверю, загнанному в угол.

– …Вы не доживёте до следующей зимы, – прохрипела она, обращаясь к вожаку наёмников. – Вы все не проживёте и трёх зим, вас ждёт страшная смерть.

Вы заплатите за смерть и осквернение этой долины.

Елген уже начала отсчитывать свои последние дни.

Она будет гнить заживо, но доживёт до того момента, когда придёт ТА, У КОГО ОНА УКРАЛА ЖИЗНЬ.

– Заткните эту суку! – взвизгнул вожак.

Но никто не двинулся.

Тогда Элдэн метнул нож.

Ирла видела, как мать, вскрикнув, схватилась за горло и рухнула на землю. Почувствовала, как Сэйя прошептала, словно освобождение: "Свобода!"

Девочка увидела слабую, предсмертную улыбку на губах матери.

В ушах её оглушительно взревел отец, издавая нечеловеческий звук, полный ярости и отчаяния. Она видела, как один из наёмников разрубил Калио надвое одним ударом меча. Словно в кошмарном сне, девочка наблюдала, как наёмники один за другим вскакивали на лошадей и уносились прочь, в сторону гор.Она подошла к телам. Что-то в ней умерло. Боль сменилась пустотой.

Лишь когда последний из всадников скрылся за поворотом, Ирла, словно лунатик, медленно выбралась из своего убежища. Робкими шагами она направилась к телам своих родных. Что-то в ней умерло в тот момент, оборвалось, словно струна. Она перестала чувствовать. Боль в душе сменилась ледяной пустотой. Маленький ребёнок смотрел на всё вокруг взрослыми, полными звериной тоски глазами. Слёз больше не было. Ирла подошла к первому телу, лежащему на её пути – то, что когда-то было её отцом, теперь представляло собой лишь жуткую, окровавленную картину.

– Папа… – прошептала девочка, накрыв большую, безжизненную ладонь отца своими маленькими ладошками. – Папа! – Она трясла его руку.

Но ответа не было. Тишина поглотила все звуки.

Ирла подошла к телу матери и опустилась рядом с ним на колени. Она бережно положила голову Сэйи себе на колени и стала гладить её спутанные волосы. Смотрела на кинжал, торчащий из горла матери.

– Мама, мамочка… Они умлут… Все до единого. Я буду убивать их! Слышишь, мама?! Я къянусь Богами!

Произнося эти слова, она решила свою судьбу.

И в тот миг… небо над Святилищем задрожало.

И голос, холодный, как лёд на сердце мира, проник в её разум:

"А я дам тебе силу.

Но знай: сила – не дар. Она – цена.

Ты отдашь то, что дороже всего…

– Да! – выдохнула она.

В ответ – тишина.

Но в этой тишине – шаги…

3

Она сидела до глубокой ночи. Не заметила, как всадники вернулись. Не услышала, как остановились рядом.

И лишь когда знамя с голубым и жёлтым драконом зашевелилось на ветру, она оглянулась.

Перед ней стояла женщина в чёрном – Елген, в плаще из вороньих перьев, расшитого драгоценными камнями.

– Ты… – сказала Ирла, ее желтые глаза горели, как угли.

Елген пристально посмотрела в глаза малышки. Но ребёнок выдержал её жуткий взгляд, от которого у многих мужчин подгибались колени. Жрица мёртвых богов вглядывалась в глубину детской души, пытаясь ее сломать и увидела сквозь неё знакомое лицо старика.

– Т-т-ты… – задрожала она. – Не может быть! Ак Бери! Ты мёртв! Убить её! – взвизгнула Жрица, словно ужаленная змеёй

– Подожди, – вмешался седой наёмник. – У меня – лучше. Продадим её в рабство. Пусть Таш мучается – не зная, жива ли она.

– Хм… Пусть будет так, Кастак.

Но когда Жрица отвернулась, старик в глазах Ирлай поднял руку – и невидимый щит опустился на девочку.

Бог Смерти сделал свой ход.

4

Далеко на Севере, у костра, Ак Бери внезапно вскочил, будто его ударило молнией. Его глаза загорелись серебром, борода задрожала, как шкура волка перед рывком.

Елген.

Он услышал её мысль, как грязный шёпот в чистом источнике:

"Я нашла её, Старый Волк. Теперь – смерть всем Стражам".

Ак Бери взорвался в ответ не словом, а волей – не магией, а силой духа, накопленной за более чет три сотни полных циклов.

Он увидел её: стоящую над телами, смеющуюся над ребёнком. И в тот миг он встал меж нею и Ирлай – не телом, а сутью.

И в тот же миг Елген придавило к земле мощью, которую она не в силах была выдержать.

"Попробуй тронь ее", – рокотал в ее разуме голос Кадзэ. – "Я – последний из тех, кто закрыл Лунные Тропы. А ты – жалкая тень тех, кто предал наш мир за блестящие обломки чужих кораблей".

Елген вскрикнула – не вслух, но в духе. И отступила.

Ак Бери опустил руку – и невидимый щит лег на Ирлай, как шкура белой волчицы.

"Благодарю за помощь, отец." – Ак Бери поблагобарил Кадзэ.

В ответ тишина.

Белый Волк поглядел на костёр, где трещали ветви можжевельника – священного дерева, что растёт лишь у Входа в Безмолвную Долину.

И потушил его ногой.

Пепел поднялся в небо – не дым, а клятва.

"Вы думали, что Стражи мертвы, потому что молчат?

Вы думали, что Хаос вернётся, потому что Тропы – лишь камень?

Но вы забыли: Страж – не воин. Страж – память мира.

А память… не умирает".

Он вспомнил древние времена, когда небо горело от огня чужих кораблей, когда земля дрожала под шагами машин, что пили кровь и рождали трупы, когда пришельцы строили форпосты из костей и пластика, и звали своих богов – Мёртвыми Богами Хаоса.

И тогда тридцать вождей – предки всех Стражей – подняли мечи не против людей, а против звёзд.

Они призвали Богов, и те откликнулись – потому что даже Боги боятся, когда их дети становятся рабами чужого разума.

Лунные Тропы закрылись.

Планета была спасена.

Но цена – вечная бдительность.

А теперь…

Елген хочет открыть их снова.

Ак Бери взял посох, повесил мешок, бросил последний взгляд на пепелище – и пошёл на юг.

Время Стражей возвращалось.

5

Ирла сидела в отдалении от всех. Бежать было некуда, да и не хотелось. Веревки туго стягивали запястья и лодыжки, лишая свободы. В полумраке она увидела, как к ней, медленно, словно хищник, крадется седовласый человек. Мужчина, опустившись на корточки напротив, всмотрелся в её лицо.

Он подошел и опустился на корточки, не глядя в глаза. Его пальцы дрожали – не от страха, а от стыда.

– Не смотри на меня волчонком, – прошептал он. – Хочешь выжить?

Она кивнула.

– Молчи. Никому – ни слова. Кто ты. Откуда. Кто твои родители. Поняла?

– Почему? – тихо спросила она.

Он замер. Потом выдохнул, как будто отдавал последнее дыхание:

– У меня дочь… твоего возраста. Она играет в кости у очага… и не знает, что её отец сегодня убил младенца. Она не виновата в том, что я служу Жрице… как и ты.

Он провёл рукой по её волосам – осторожно, как по святыне.

– Если выживешь – не становись такой, как они.

Он ушёл.