Ангелов здесь больше нет…

Под клятвой, скреплённой кровью и пеплом, она поклялась, что ребёнок родился на цикл позже.

Одни Боги знают, чем ей пришлось заплатить за эту ложь.

Но она пошла на это – ради мира.

Ради того, чтобы тень Пророчества не упала на дом Калио.

Поэтому правящая чета тайно отправилась в Долину Лугов, чтобы никто не узнал истинного дня рождения Ирлай.

В Стране Вечного Лета день начинался не со Стражей, а со Светлого Ока – так здесь звали Солнце. Оно поднималось над восточными холмами, заливая Долину Лугов тёплым, безжалостным светом, под которым трава росла, дети играли, а старухи сушили травы.

К полудню воздух дрожал от жары, река Сол лениво несла свои воды, а в тени шелковиц спасались от зноя стада.

Но в последние циклы река Сол стала мутной, будто в её жилах течёт не вода, а пепел.

Рыба не плескалась у берега – молчала, как постящиеся.

Даже птицы перестали петь на заре – только ворон каркал с обрыва, будто считал дни до беды.

Когда Светлое Око уходило за западные горы,

небо переходило в руки Ночных Стражей —

Южного, чей свет был бледно-жёлтым, как лунный камень,

и Северного, чьё сияние – кроваво-красным, как рубин в пламени.

В последние циклы Южный Страж стал бледнее обычного, почти прозрачным, а Северный – алел так, что отбрасывал тени на землю.

Дети учили с малых лет:

"Если Стражи – разного цвета, ночь будет спокойной.

Если оба – алые, запри юрту и не выходи, пока Светлое Око не вернётся".

В последние циклы алые ночи стали чаще.

И даже Светлое Око будто теряло силу – дни стали короче, а трава – вянуть в зените.

Те, кто умел слушать землю, чувствовали: баланс трещит по швам.

Вот уже два полныз цикла подряд племена Изгоев вели нездоровую войну.

Из донесений шпионов Калио знал: за власть там сражаются две жрицы Мёртвых Богов.

Что из этого выйдет – он смутно догадывался.

И то, что вырисовывалось в тумане, ему катастрофически не нравилось.

С Севера приходили обрывки вестей:

Владыка Северного континента пытается вернуть величие Стражей.

Он уже несколько раз посылал парламентёров в Безмолвную Долину – колыбель Стражей.

Но все возвращались ни с чем.

Тамошняя Верховная Жрица Великого Змея не пускала никого чужого к святыне.

А в самых тёмных углах дворца, в полной тишине, иногда шептались:

"Говорят, на Севере видели Ак Бери…

А может, и сам Хитрый Змей – Кадзэ – ещё жив…"

2

Оставив бремя правления на младшего брата-близнеца, Калио с семьёй, домочадцами и десятком воинов-ближников отправился в ежегодное паломничество к Святым местам. Для стоянки он выбрал луг у самой Священной Рощи Предков.

Как только путники переступили границу Рощи, по коже пробежали мурашки.

В воздухе – запах озона, смолы можжевельника и пепла древних жертв.

И из ясного неба – в землю бьёт молния.

В последнее время – каждый день.

"Неужто кто-то пытается вновь открыть Лунные Тропы?" – думал Калио.

По преданию, шестьдесят тысяч циклов назад именно здесь возвели Дольмен для Одного из Стражей – тридцати Великих Мужей, что вошли в камень и сделали шаг в Вечность.

Никто не забыл подвиг тех, кто закрыл Лунные Тропы.

Никто не забыл имени того, кто стал Вечным Хранителем —

Великим Змеем, что жив и мёртв одновременно.

Эти предания передавались из уст в уста,

чтобы дети помнили:

спокойствие – не дар, а цена, уплаченная кровью.

Перед закатом Калио вышел к краю разбивающегося лагеря. У очага, где варили отвары, сидела Айя. Седые космы развевались на ветру, а пальцы, иссечённые шрамами, перебирали сушёные травы.

– Ты пришёл не за отваром, уулум, – сказала она, не поднимая глаз.

– Ты чувствуешь это, да? – спросил он. – Воздух… он гниёт.

Старуха кивнула.

– Елген уже знает. Не когда, а что. Она чует запах Пробуждающей, как волк – кровь.

Калио сжал кулаки.

– Я не отдам её.

– И не отдашь, – Айя подняла глаза. – Но цена будет высока. Помнишь клятву?

– "Четыре лета…"

– Три уже прошли, – прошептала она. – Готовься.

Она протянула ему мешочек с травами.

– Носи при себе. Отгонит змей. Но не ту, что в человеческой шкуре…

Калио кивнул. Впервые за много циклов он почувствовал себя ребёнком – и ей – матерью.

В стойбище заканчивали ставить шатёр Имбая и юрты свиты. Главный, белый шатёр, расшитый золотом и зелёной нитью, украшали полотна с бегущими барсами – всё это – руки Сэйи, чьи вышивки славили от моря и до пустыни.

Калио подошёл к жене и нежно обнял её. За шестнадцать циклов совместной жизни она не изменилась:

– волосы – светлые, без единой седины,

– глаза – голубые, как небо над степью в ясный день,

– лишь лёгкие лучики морщин – у глаз,

– скулы – всё так же точёные, как алмаз.

Их сосватали в юности.

Первый взгляд – на свадьбе.

Сначала – уважение.

Потом – любовь.

Только одна тень омрачала их счастье – ошибка Калио трёхлетней давности, несмываемая, неисправимая.

Он жалел.

Но ни жестом, ни словом не показывал этого.

Особенно перед Ирлай – малышкой, что не была ему кровной дочерью, но стала роднее крови.

Калио вынырнул из воспоминаний.

Нежно погладил жену по хорошо округлившемуся животу – четвертая беременность едва угадывалась под просторной одеждой.

За шатром слышался детский смех.

– Ну же, Ирла, кати скорее шарик! – нетерпеливо произнесла старшая сестра.

– Чичас, – улыбка малышки стала ещё шире. Она бросила шар, и он покатился, как Северный Страж по небосводу – быстро, но неуклонно.

Бегавшая рядом туда-сюда собака подлетела к шару и попробовала его на вкус.

– Защитник, фу! Перестань! – строго прикрикнула Еллы.

– Фу, фу! – повторила за ней Ирлай.

Пёс оставил своё занятие и подбежал к девушке, радостно виляя хвостом. Дети за игрой не заметили, как подошли родители.

– Они так увлеклись своей новой игрушкой, что ничего вокруг не замечают! Откуда она? – спросила Сэйя.

– Это подарок Таша, – отозвался Калио, с усмешкой наблюдая за забавами детей.

Сэйя тепло улыбалась, глядя на двоих дочерей. Лишь иногда, лёгкая тревога накрывала её при взгляде на младшую.

В последнее время, глядя на Ирлай, женщина всё больше убеждалась: ребёнок немного отличается от сверстников – чуть быстрее, чуть смышлёнее, и эта непонятная для девочки любовь к оружию.

– Еллы играет как маленькая, а ведь завтра исполнится её четырнадцатое лето, – отгоняя мрачные мысли, произнесла Сэйя.

– Эхх… – притворно вздохнул Калио. – Взрослая уже. Жениха выбирать надо.

– Но свадьба будет не раньше, чем через три полных цикла после сватовства! – в очередной раз настаивала Сэйя.

– Хорошо, – Калио сдался. Он хотел как можно скорее выдать старшую дочь замуж или отправить Ирлай и Еллы в

Колыбель Стражей.

Есть ли шанс хотя бы частично обмануть Богов?

Но ответа из Безмолвной Долины ещё не приходило.

Ведь если его нянька права, и Ирлай – ребёнок предназначения, то от судьбы не уйдёшь.

И кому она предназначена и зачем?

Что задумали Боги, какую игру они ведут, распоряжаясь людскими жизнями на шахматной доске мира?

Он гнал от себя тягостные думы.

Из задумчивого состояния его вывел лёгкий щипок за руку. Калио удивлённо посмотрел на жену.

– Ты где витаешь? Я уже третий раз тебя спрашиваю, когда придёт старая Айя? Калио, что тебя тревожит? – жена взглянула ему в глаза.

– Я задумался. Боги добры ко мне. У меня есть всё, о чём можно только мечтать: красивая, умная, а главное любящая жена, чудесные и здоровые дети. Я благодарен за это Великому Колесу!

– Не сглазь! Домашние женщины шепчутся, что Воевода собирается брать четвёртую наложницу. Я бы не смирилась, если бы у тебя было несколько наложниц, как у твоего брата.

– Так Лагуз и не смирилась! Хоть она и единственная жена. Когда узнала про очередную наложницу, перья из перин летели со всех окон женской половины. Таш приказал своим ближникам встать у дверей в её покои, чтобы она ещё чего не выкинула. Нрав у неё горячий – северный. Она так и не привыкла к нашим обычаям.

– Калио! – Сэйя схватила руку мужа и положила себе на живот. – Ты чувствуешь? Твой сын брыкается! Я думаю, это будет сильный воин! Осталось совсем немного, через три поворота Ночных Стражей ты сможешь взять его на руки!

– Я вдруг представил, что у нашей Еллы через несколько полных циклов тоже будет малыш.

– Не будем об этом, – Сэйя втянула носом воздух. – По-моему, ужин уже готов.

На костре недалеко от шатра домашние женщины готовили ужин, перемешивая аппетитно пахнущее мясо с овощами.

– Еллы, Ирлай, идёмте в шатер, ужин уже готов! – позвала Сэйя дочерей.

Услышав зов матери, дети побежали к шатру, пёс потрусил следом.

Перед едой все встали в круг у очага.

Сэйя произнесла:

– Светлое Око, дай нам силу. Ночные Стражи, дайте нам покой. Духи Предков, храни наш дом.

И все коснулись лбами ладоней – ритуал вечера.

2

– Ирла, дочка, отнеси кости Защитнику – он тоже голоден, – сказала Сэйя. – А мы с Еллы уберём миски. Отец, – обратилась она к мужу, – ты просил напомнить про чувяки.*

– Забыл. Что бы я без тебя делал? – Он взъерошил волосы и потянулся.

– Не такой уж и беспамятный! – усмехнулась Сэйя, собирая посуду.

– Папа, а мы когда подъедем в наш зимний дом? – спросила Ирла, вытирая жирные ладошки о подол сестриного платья. Еллы сидела спиной и ничего не видела.

– Когда Небесные Стражи сделают полный оборот! – ответила старшая сестра.

– А када? – не унималась малышка, пятясь к матери.

– Когда сделают, тогда сделают! – раздражённо бросила Еллы.

– А када? – не унималась девочка, прячась за мать.

– Папа скажет! – в голосе Еллы снова прозвучали нотки раздражения.

– Ну хватит! – Сэйя строго посмотрела на дочь, но глаза её смеялись. – Ирла, перестань!

Она отцепила цепкие ручонки от юбки и пошла к очагу подкинуть дров – ночи были прохладными.

– Дети пошли в твою мать! – улыбнулась она мужу.

– Да, достойные внуки Железной Хельны… – с гордостью сказал Калио.

Внезапно Еллы вскочила:

– Мама, смотри, что натворила эта негодяйка!

Она повернулась спиной к огню.

На голубом шёлке – чёткие жирные следы маленьких ладоней.

– И-р-л-а-й! – голос Калио грянул, как раскат грома. – Выходи!

Никого. Только Защитник нервно кружил у своего тюфяка.

Калио приложил палец к губам – и тихо сказал:

– Если Ирла не вылезет сейчас – подарок на день рождения достанется Еллы. А это платье – ей.

Из-под тюфяка медленно выползла малышка.

Губа дрожала, слёзы блестели на ресницах, но спины она не горбила.

Подошла к отцу. Остановилась.

– Ирлай, – тихо сказал Калио, – ты испортила платье сестры. Это не шалость. Это обида.

– Я виноаата! – прошептала она. – Я чичас пинесу пуут!

И развернулась к двери.

Через миг она вернулась – с тонкой берёзовой веткой в руках.

Протянула отцу. Повернулась спиной.

– Пои!

Калио взял прут… и сломал пополам.

"Девчонка с норовом," – подумал он. – "Старая Айя была права…"

Он потрепал её по голове:

– И в кого ты такая шалунья?..

Но вдруг сердце сжало первобытной тоской.

"Два лета… Всего два лета…"

3

От грустных мыслей Калио оторвал Защитник.

Пёс настороженно замер, уши – вперёд, хвост – опущен.

В тишине вечера донеслись шаги – уверенные, но не враждебные.

"Кто бы это мог быть?" – мелькнуло в голове у Имбая. Он вопросительно посмотрел на Сэйю.

Она лишь пожала плечами, пряча улыбку. Калио поднялся и вышел навстречу.

В шатёр вошёл высокий мужчина, похожий на него как две капли воды, и мальчик лет десяти – крепкий, с острым взглядом, в дорожной пыли и каплях дождя.

Братья отличались только глазами:

у Калио – зелёные, как степь под утренним солнцем,

у Таша – карие, как земля после дождя.

Всё остальное – одно:

– волосы – чёрные, как вороново крыло,

– рост – высокий, как дуб на обрыве,

– черты лица – точёные, суровые,

– осанка – прямая, как копьё в бою.

Оба – в мать, северную воительницу, которую их отец привёз с далёких земель и, назло роду и традиции, сделал своей законной женой.

Калио жены не выбирал – отец решил за него.

Таш – выбирал сам.

И перенял от отца тягу к северным женщинам:

у него – не одна жена, а несколько —

Лагуз, единственная жена – она родила двух сыновей, и ещё трое детей от наложниц.

– Таш! – Калио распахнул объятия. – Рад тебя видеть!

Он хотел обнять брата – но тот отстранился, подняв ладонь.

– Погоди! – рассмеялся Воевода. – Я промок до костей! В горах хлынул ливень – будто сами Ночные Стражи умыли небо!

– Сэйя, – обратился Калио к жене, – прикажи принести сухую одежду! А это кто? – улыбнулся он мальчику. – Кылыш! Ты вырос, как дубок!

– Не надо одежды, – отмахнулся Таш, отряхивая плащ. – Мы обсохнем у огня.

– Присаживайтесь, – пригласил Калио. – Угощайтесь!

Когда женщины ушли оставив их наедине для беседы, Таш взял брата за руку.

– Я приехал не из-за Лагуз, – сказал он тихо. – Елген знает про Ирлай. Она получила донесение от жрицы в Безмолвной Долине. Говорят, девочка родилась в алую ночь.

Калио побледнел.

– Но Айя солгала на Совете…

– Ложь не держится вечно, – вздохнул Таш. – Через седмицу она выступит в поход. Её целью – твоя младшая.

– Почему?

– Потому что Пробуждающая – ключ к Лунным Тропам. А Елген, как и все Жрицы мертвых богов, хочет, чтобы ОНИ вернулись.

– Воевода, – с лёгкой усмешкой сказала Сэйя, возвращаясь, – рада видеть тебя в добром здравии. Как поживает Лагуз? А дети? Великая Хельна здорова?

Гости уселись на тюфяки у очага.

Домашние женщины молча расставили лепёшки, варёное мясо, сушёные ягоды.

Таш взял кусок баранины и лепёшку – Кылыш повторил за отцом, не спрашивая.

– Лагуз скоро родит – уже третий сын. А Великая… – он взглянул на округлый живот Сэйи – надеюсь, у тебя будет сын, а не ещё одна красавица?

Лицо Сэйи залила краска.

Она поспешно поправила покрывало, будто в нём и была причина стыда.

– И к другим моим жемчужинам – тоже милость, – добавил Таш, оглядывая взглядом шатер. – Хоть и не все стараются, как ты, сестра…

Сэйя ничего не ответила.

Она знала: это не оскорбление, а правда их мира.

У Имбая – одна жена, один дом, одна честь.

У Воеводы – многожёнство, война, пиршества.

И каждому – своё.

Взрослые погрузились в разговор:

о набегах Изгоев,

о ценах на соль,

о том, что Верховная Жрица Змея снова закрыла проход в Безмолвную Долину.

А дети – создавали свой мир.

Кылыш окинул взглядом юрту – и увидел двух девочек.

Старшая – Еллы – сидела с прямой спиной, белокурые косы уложены аккуратно, брови – приподняты, губы – чуть приоткрыты, глаза – любопытны, но сдержаны.

Она смотрела на гостей, как будущая хозяйка дворца.

Но младшая – Ирла – не сидела.

Она стояла, ноги расставлены, голова поднята, и смотрела прямо в глаза Кылышу – не как на гостя, а как на вызов.

Мальчик перевёл взгляд на неё – и засмотрелся. Ирлай это не понравилось.

Она подошла к нему – и со всей силы стукнула кулачком по носу.

– Ай! – Кылыш отшатнулся. – За что?!

– Несего меня язгядывать! – гордо заявила она. – Я не конь твоего отца!

Мальчик потёр нос, но не рассердился. Напротив – в глазах мелькнуло уважение.

– Ладно, – сказал он. – Больше не буду. Мир?

Он протянул руку.

Ирла посмотрела на ладонь, посмотрела в глаза, и – протянула свою. В следующий миг она уселась рядом, будто так и было задумано.

– Друзья? – спросил Кылыш.

– Длу… – Ирла нахмурилась. – А что такое дузя?

– Это значит, – мальчик подался вперёд, – я буду защищать тебя, а ты – меня. Хорошо?

– Угу, – кивнула Ирлай.

И взяла его за руку – крепко, как клятву.

– Я вижу, вы уже подружились, – улыбнулся Таш, заметив их.

– Тогда, может, и сватовство устроим? – пошутил Воевода.

– Не сейчас, – тихо сказал Калио. – Пусть пока играют.

В шатре запахло дымом, мясом и детским смехом.

На миг все тревоги – отступили.

Закончив ужин, все встали и поклонились огню – благодаря Богов за прожитый день.

После молитвы мужчины вышли в ночь, оставив женщин и детей в тепле шатра.

Сэйя села у очага, Еллы – рядом, за работой, а Ирлай и Кылыш – в углу, шептались, показывая друг другу ножи, рисуя руны в пыли, создавая свой первый союз.

Калио вышел в ночь.

Звёзды молчали.

Только Северный Страж алел, как рана на небе.

"Три полных цикла прошло, – думал он. – Остался один".

И впервые он молился не привычным Богам – он молился Забытому Богу Смерти:

"Прими её. Научи. Спаси".

"Я услышал тебя" – раздался в его голове тягучий голос. -"Готов ли ты заплатить?"

"Да," – ответил Калио…

И никто не знал, что ждёт их впереди…

* Чувяки – мягкая кожаная обувь без каблуков.

Глава 3 Тревога

1

Лето 60 210-е от Закрытия Лунных Троп

Лето вступило в полную силу. Жара стояла такая, что камни на стенах крепости дрожали от зноя, а воздух над рекой Сол искрился, как раскалённый песок. Даже Ночные Стражи будто утратили силу: Южный едва виднелся на небе, а Северный – алел почти каждую ночь, будто кровь мира сочилась в небеса.

Дворец Имбая был построен по древнему канону:

– мощные циклопические стены из грубо обтёсанных камней, сложенных без раствора, будто их вложили в землю великаны древности;

– внутренний лабиринт коридоров, где чужак терял путь, а только член семьи знал, как пройти к мегарону;

– в сердце – мегарон: просторный зал с круглым очагом по центру, над которым в крыше зияло отверстие для дыма, а вокруг – четыре колонны, поддерживающие стропила;

– стены украшены фресками: бегущие кони с золотыми уздечками, охота на львов, женщины в длинных одеждах, танцующие с венками из жасмина;

– внутренний двор – священное пространство, где каждое утро женщины приносили жертву огню: горсть соли, каплю мёда, прядь своей косы.

Калио, погружённый в бремя государственных забот, лишь изредка отрывался от дел, чтобы унять проказы собственных детей. После занятий с учителями девочки переходили под надзор нянек.

Но Ирла – огненная, неугомонная – нередко переворачивала дворец вверх дном.

Няньки сбивались с ног, пытаясь поймать юркую проказницу, которая, воспользовавшись малейшей оплошностью, исчезала в лабиринтах коридоров и находила дорогу в воинскую часть.

Там, под тенью грецкого ореха, Роско точил клинок, и его движения были плавны, как дыхание змеи.

– Посему у тебя дьва меча? – раздался голос за спиной.

Он не обернулся – знал этот голос.

– Один – для врага, другой – для чести, – ответил он.

Ирла подошла ближе, встала на цыпочки, заглянула в ножны.

– А мне мосно потегать?

– Нет, – усмехнулся он. – Когда научишься не падать, тогда и дам в руки.

– Я не падаю! – возмутилась она.

– Вчера упала с крыши, – напомнил он.

– Это быо в язведке!

Роско рассмеялся, взял её под мышки и посадил себе на шею.

– Держись крепко, боевой конь!

– Я не конь! – засмеялась она, вцепившись в его волосы.

– Тогда – боевой орёл, – поправил он. – Лети над полем, смотри, где враг, и кричи мне.

– А можно мне свой меч?

– Когда научишься смотреть, а не бегать, – повторил он. – Сила – не в руке, а в глазах.

Он опустил Ирлу на землю, а см вернулся к прежнему занятию.

Девочка задумалась.

Впервые кто-то не сказал: "Ты девочка".

А сказал: "Смотри".

– А если я – не чеявек? – вдруг спросила она, глядя в его глаза.

Роско перестал точить меч. Медленно поднял голову.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что… я вижу то, что дугие не видят. Я сышу то, что молчит. А ещё… – она коснулась головы, – кто-то зовёт меня.

Воин молчал долго. Потом сказал:

– Если ты – не человек, то, может, ты – волк. Или орёл. Или ветер над степью.

Он встал, подошёл к ней, опустился на одно колено.

– Знаешь, что самое важное у волка? Не клыки. Не скорость. А стая.

Он положил руку ей на плечо.

– Ты – в моей стае, Ирла. Даже если весь мир назовёт тебя чудовищем – я буду стоять за тебя.

Девочка молчала. Потом прошептала:

– А ты будешь учить меня?

– Каждый день, – кивнул он. – Начнём с того, как держать нож.

И в этот миг она поняла: она не одна.

2

Её особая привязанность к молодому воину Роско вызывала у окружающих улыбку – и лёгкое беспокойство.

Юный красавец был тайной мечтой служанок и некоторых придворных дам, но его сердце принадлежало лишь стали и боевым искусствам.

Ирла же часами наблюдала за его тренировками.

Узнав об этом, Калио даже задумался:

«Не назначить ли Роско ближним стражем младшей дочери?

Пусть это и шло против обычаев…

Но разве ребёнок из Пророчества обязан им следовать?»

Он стоял у окна мегарона, глядя на дочь, которая теперь не бегала, а ходила – размеренно, как воин на посту.

"Два года… Всего два года осталось, – думал он. – Что я могу дать ей за это время? Навыки? Любовь? Или лишь иллюзию спокойствия?"

Он вспоминал ночь её рождения: крик Сэйи, кровь Айи, факелы, вспыхнувшие в юрте. И слова старухи: "Она – дитя Бога Смерти". Тогда он принял её как свою. А теперь… теперь он боялся, что любовь – недостаточна.

3

Сэйя дремала, убаюканная тишиной спальни, пока её не пронзил яростный шёпот, пробившийся сквозь тонкую ткань сна.

– Но уже поздно…. – возмущалась служанка, её голос звенел испугом в полумраке.

– А я говорю, пропусти меня, дрянная девчонка! – Этот ворчливый, скрипучий старческий голос Сэйя узнала бы из тысячи. – Ну же, не то пожалеешь! Ну!

– Впусти! – устало крикнула Сэйя, разгоняя остатки сна.

И вот, в дверном проеме показалась резная костяная клюка, опережая появление её владелицы, словно предвестник бури. За клюкой величественно вплыла и сама старуха.

– Айя! – радостно воскликнула Сэйя, но старая женщина не дала ей договорить.

– Сиди, не вставай, тебе нельзя много двигаться, – проворковала старуха, подходя к женщине и заключая ее в материнские объятия. – Мне было ведение… сегодня ты родишь! – Она улыбнулась Сэйе, обнажив крепкие, по-молодецки ровные белые зубы.

– Я вижу у нас гости! Айя ты ли это! – воскликнул Калио, заслышав шум, врываясь в спальню через потайную дверь.

– Хоть я и старая карга, а выпороть тебя всегда смогу! – И она, собравшись с силами, швырнула клюку в сторону мужчины. Калио перехватил ее на лету и метнул обратно. Старуха, с ловкостью, несвойственной ее возрасту, поймала клюку, даже бровью не поведя.

– Сколько себя помню, ты всё такая же! – укорил он свою няньку.

– Ладно тебе, лучше подойди и поцелуй меня! – ответила Айя, протягивая к нему руки. – И тебе следовало бы более уважительно относиться ко мне. Как-никак, я тебе, малому, прости меня, Боги, жопу вытирала.

Калио поцеловал Айю в лоб.

Сэйя, наблюдая за этой сценой, не знала, плакать ей или смеяться.

Айя была единственной, перед чьим укоризненным взглядом Имбай склонял голову, кому позволял себя отчитывать.

Даже его матери, Железной Хельне этого не позволялось.

Лишь Айе дозволялось отчитывать его, словно мальчишку, а после – прижать к груди с материнской нежностью. И за мудрым словом Калио шел к ней, своей старой няньке, а не к великим мужам, просиживающим штаны на дубовых скамьях Зала Совещаний.

– Почему ты пришла, Айя? – Калио провел рукой по бороде.

– А ты как думаешь? – Айя бросила взгляд исподлобья и тяжело опустилась на тюфяк.

– Карлагаш, живо принеси, чего-нибудь поесть! – Крикнула служанке Сэйя.

– Не иначе как стряслось нечто важное, раз сама Знающая почтила нас своим визитом, да еще и в такую непогоду! – Калио нахмурил густые брови.

– Ты прав, мой Имбай! Но об этом потом, – отрезала Айя.

В комнату проскользнула Карлагаш, неся дымящийся поднос с горячей похлебкой. Старая женщина жадно повела носом, втягивая пряный аромат.

– Ммм….. Как вкусно пахнет! – проворковала Айя, блаженно прикрыв глаза, и отправила в рот первую ложку. Управившись с едой, она довольно откинулась назад, похлопав себя по животу. – Ну вот, теперь можно и поговорить.

4

Пока Еллы поглощена выбором нарядов, а Ирла доводит нянек до отчаяния, Сэйя наслаждается радостями материнства, не забывая и о других детях.