Идолы и птицы

– Тогда позволь мне сразу же компенсировать свою неуклюжесть и куда-нибудь тебя пригласить.

– Вижу, что слухи о твоей скромности явно преувеличены. Давай, пригласи меня в сауну или что-то типа того.

– Нет, Юна, что ты! Приглашать девушку помыться в присутствии парня – это просто жуть как неприлично, я на такое не способен. И тем более, от тебя и так неплохо пахнет, жаль будет смывать все эти запахи.

Раздавшийся в ответ смех окатил веселостью все окружение и развеял гнетущие меня мысли.

– Так где и когда? – деловито спросила она.

– Сейчас и навсегда, – серьезно ответил я. – Мы идем на свидание сейчас. Отменяй все, что у тебя там было.

– А у меня ничего и не было намечено. Но я со всей серьезностью начну отменять незапланированные дела. Так пойдет?

– Да, Юна, такой факт придаст встрече особый статус. Я буду рад провести с тобой время, когда ради этого ты отменила столько выдуманных дел.

Мы говорили с ней на одном языке, верее, она умела говорить на моем. С теми же нотками юмора, с той же интонацией понимания. Удивительно, что люди, находящиеся на разных полюсах системы общественных ценностей, могли без труда понимать друг друга и быть взаимно приятны. Это придавало встрече ещё большую ценность.

– Представь, скольких выдуманных нюансов лишит меня обычная реальная встреча с тобой. Не понимаю, как вообще можно такое компенсировать, – серьезно сказала она, усилив провокацию до предела, и мне нужно было срочно отвечать на выпад маленьким человеческим безумием.

– Есть у меня пару идей, – с очень загадочным лицом начал говорить я. – Но, боюсь, ты с ними не справишься.

– И что это за планы такие, с которыми я, да и не справилась бы?! – возмутилась Юна.

– Во-первых, я сегодня ещё не корчил рожи проезжающим в автобусах людям. Представь, едут люди, скучают, и ни один прохожий не скорчит им гримасы. Во-вторых, нужно выпустить на волю экзотических бабочек, которых недавно привезли на выставку в город.

– О да! – взвизгнула Юна. – Представь, как красиво будет вокруг с такими бабочками! А их гусеницы, наверное, будут жрать наши урожаи, а после дарить нам ещё больше красоты.

– Рожи корчить тоже будем? – очень серьезно спросил я.

– Нет, когда я кривляюсь, видны дефекты моей внешности, но я могу показывать неприличные знаки пальцами или руками.

– Нет, Юна, это уже перебор. Знаки руками – это уж слишком, мы же не варвары какие-то. Давай ограничимся бабочками.

– А бабочек, значит, выпускать в нашем климате – не варварство?!

– Да, пожалуй, ты права. Ничего не остается, как сходить и со скучным видом посмотреть на их выставку. Идем? – спросил я, лукаво поглядывая на Юну.

Она вела себя очень уверенно, как с давним приятелем, которого не видела некоторое время, но которого очень хорошо знала. И что самое странное, она без усилий понимала все нотки моего с ней общения, и отвечала тем же. Это мне ужасно понравилось. Она прикинула что-то в уме, посмотрела на часы, и, так запросто взяв меня под руку, сказала:

– Ладно, подружки обойдутся без меня. Ну, веди меня, герой-бабочник.

И мы пошли на выставку живых тропических бабочек. Я увидел расклеенные по городу афиши за пару дней до встречи, и интерес к мероприятию был давно. Но изучение истории так меня увлекло, что никак не получалось сходить глянуть, что это там за выставка такая. И вот теперь я иду туда посмотреть, в присутствии очаровательной девушки, которая, ко всему, ещё и не глупа. Как я понимаю, судьба, или сама фигурка, или они вместе внесли в мою жизнь отдушину, чтобы хоть как-то компенсировать знания об ужасной правде здешних мест.

(16) Бабочки внутри

Выставка оказалась очень интересной и познавательной. Удивительно, что хозяева такого рода гастролей смогли иметь прибыли при настолько низких ценах на билет. Поначалу на входе сложилось весьма жалкое впечатление от продаваемых сувениров с засушенными насекомыми, но осадок улетучился сразу же, как только мы попали в основной зал. Шатер размером шесть на десять метров был наполнен теплым и очень влажным воздухом, по краям стояли стеклянные конструкции, внутри которых находилась всякая экзотическая живность. Живые тропические бабочки просто летали внутри помещения, вперемешку с разноцветными шумными птичками. Тут же были большие красочные попугаи, попугайчики поменьше, игуаны, какие-то крупные ящерицы, а кроме неимоверного разнообразия самих бабочек, были ещё и огромные пауки, жабы, сороконожки, тараканы, палочники и прочая нечисть. Всё это видовое изобилие сопровождалось красочными плакатами с описанием, кто тут находится и с чем их едят. В общем, нужно отдать должное организаторам, их инициативности и трудолюбию. Устроить тур с такой содержательной выставкой – дорогого стоит.

Мы с Юной попали именно туда, куда нужно. Это как раз был наш уровень, и мы с кучей детворы принялись изучать окружающее буйство красок. Время пребывания в куполе было не ограничено, что дало возможность провести там почти весь вечер. Часа через полтора мы были почти свои, узнавали у хозяйки питомника какие-то не описанные в плакатах особенности и секреты, к примеру, как такие хрупкие создания можно перевозить. Безумно красивая, харизматичная женщина лет тридцати спокойно делилась информацией обо всем, что мы у нее выспрашивали. Периодически отвлекаясь на по-матерински мягкие объяснения для новой партии детишек, как можно брать бабочек, а как нельзя – она познакомила нас со своими подопечными. Все, кроме насекомых и говорливой своры разноцветных птичек, имели свои имена, особенности характера и поведения. Оказалось, что сложности в подобных гастролях не было. Шатер собирается за пару часов. Влажность под куполом поддерживалась обычным садовым опрыскивателем, которым вода попросту распылялась по стенкам. Количество тех или иных бабочек можно контролировать без особого труда, имея запас куколок каждого вида. Вылупливание новой особи из куколки провоцировалось изменением температуры в специальном контейнере уже во время гастролей.

Длительность жизни красочных насекомых зависела от многих факторов. В первую очередь длительность жизни определялась видом и везением. Шкодливые детишки то и дело гробили какую-то часть насекомых, и хозяйка из куколок восстанавливала видовое разнообразие шатра. Если у какой-то из бабочек не было пары, то смысл жить терялся, и они погибали за считанные дни, а если пара имелась, то насекомые могли жить неделями. Некоторые особи могли жить неделями и без пары. Но в любом случае то, что находится в шатре – это красочные расходники, а вся гусенично-куколковая индустрия спрятана за шатром в обычном холодильнике. Другое дело – остальные питомцы, любимцы.

– А вы не боитесь, что ваши пёстрые птички могут выпорхнуть через вход? – спросила Юна.

– Нет, амадины – социальные птички, они очень привязаны к своей группе. Даже если бы кто-нибудь из них вылетел, то сразу же вернулся бы к своим. Хотя иногда приходилось поволноваться, – объясняла женщина очень красивым мягким голосом.

– А этого красавца зачем на пол пустили? – спрашивал я об огромной шипастой ящерице.

– Феденьке нужно размять лапы, к тому же ему здесь жарко, и он приуныл. На полу чуть-чуть развеется, нужно только следить, чтобы ему никто на хвост не наступил из детишек, – ласково и очень спокойно объясняла женщина. И теперь мы дружно, взрослые и дети, присев на корточки, обступили шипастое чудовище, а Феденька с интересом рассматривал в ответ обступивших его гладких чудовищ.

Одним из самых поразительных открытий, вынесенных мной из этого шатра, было знакомство с громадным попугаем, гиацинтовым ара. Огромная птица почти неподвижно сидела в центре этого шума-гама и поглядывала по сторонам. Поначалу мы на него обратили только беглое внимание, и перешли к изучению пестрого сообщества шатра. Но по мере разговора с хозяйкой я стал замечать, что она с ним разговаривает, причем многосложно, без сюсюканья. Первым делом я подумал, что она из тех тысяч людей, которые могут вести общение даже с неодушевленным предметом, но когда она поднесла к птице Феденьку и сказала: «Ладно, разрешаю лизнуть глазик, только аккуратно», а ара так и поступил, я начал интересоваться, что тут и как. И, к моему огромному удивлению, выяснилось, что ара – очень умные птицы, не как вороны или совы, а гораздо умней. Их развитие, в зависимости от возраста и личных способностей, где-то на уровне ребёнка трех-шести лет. Всё, что женщина говорила, ара понимал и при желании мог бы ответить – но просто не хотел.

После детальных расспросов насчет птицы я узнал, что его развитие на уровне ребенка четырех лет, он знает больше двухсот слов, у него свой характер и взгляд на жизнь. Вы только подумайте – ребенок четырех лет! А развитие уровня шестилетнего ребенка?! Посади меня за компьютерные игры с шестилетним ребенком, так он меня, думаю, в половине из них сделает, а тут какая-то птица. И со словарным запасом, достаточным для осмысленного бытового общения.

Вторым поразительным открытием была Юна. Проведя вместе более двух часов, мы иногда случайно касались друг друга. Температура и влажность помещения ввели наши тела в такое состояние, как у любовников после бурной ночи, что ещё больше усиливало эффект прикосновений. Под конец второго часа мы уже смотрели друг на друга, сглатывая слюну, с весьма однозначным желанием. Уже на выходе с той выставки тропических бабочек мне пришлось всерьез переговорить со своей темной половиной о необходимости как можно быстрее попрощаться с Юной. Вот только мне ещё предстояло успокоить и Юнину темную половину.

– Я на днях уезжаю отсюда.

– Когда?

– Планировал завтра или послезавтра, ещё не решил.

– Очень жаль. – Она сильнее сжала мою руку. – Не уезжай завтра, в воскресенье большой праздник, в церкви будет очень красиво.

– Я не религиозен и не особо люблю такого рода праздники, так что мне будет не так и интересно. Куда тебя проводить, веди.

– Я не хочу домой, идем прогуляемся или посидим где-нибудь, – сказала она, не желая отпускать мою руку.

– Идем в кафе?

– Нет, я хочу туда, где нет людей. Давай возьмем выпить и пойдем на соседний от замка холм. Так тепло и тихо, нельзя упускать этот вечер.

– Юна, я уезжаю. Не думаю, что хорошая идея – оставлять меня наедине с тобой… – взволнованно начал было тараторить я, но она меня сразу перебила: – Не будь занудой, не порти праздник. – А потом немного задумчиво добавила: – Пусть два дня – может, в следующей жизни пропасть между нами будет не такая большая. Ты ведь не отсюда, ты издалека.

– Да, и мне скоро нужно возвращаться домой.

– У тебя там есть девушка.

– Осенью была, сейчас я очень изменился и поменял многие взгляды на жизнь. Думаю, по возвращении нам с ней придется расстаться.

– Ну тем более, тогда без особых зазрений совести я могу забрать тебя на эти два дня.

Мы взяли бутылку вина, два бумажных стакана и поднялись на пустынный темный холм, с которого открывался хороший вид на крепость и небо, полное звезд. Правда, мрак, накопившийся во мне за зиму, дал нам распить бутылку уже после того, как мы, вывалянные в земле, насытились телами друг друга. Юна была только «за», такой поворот событий её очень порадовал. Правда, потом, опомнившись, мы поняли, что вываляться на грязной земле было лишним. Осмотрев весь урон, нанесенный одежде, но ни капельки не сожалея о случившемся, мы пили вино и хихикали о своей неосмотрительности.

– Только ты не подумай, что я какая-то там гулящая, – немного виновато начала было говорить Юна.

– Не объясняй. Я и сам не особо-то ходок. Просто всё происходящее было, как… Ещё и эти бабочки…

– Да, я когда оттуда вышла и услышала, что ты меня хочешь домой проводить, готова была тебя затащить в первую подворотню, – хихикнула она с блеском в глазах и обняла меня.

– Я боролся с искушением, как мог.

– Если бы ты его поборол, это был бы глупейший поступок в твоей жизни. Ты бы себе этого не простил.

– Пожалуй, ты права. Хотя, если говорить по правде, только партнеры, которые изучили особенности друг друга, желания и предпочтения, могут раскрыть весь потенциал интимной близости.

– Согласна, но у меня всего два дня. Что, мне раскрывать потенциал с этим красавцем Валиком?! У него к себе-то особо уважения нет, не то что к женщине и её особенностям. Да и в спонтанности есть своя прелесть.

– Да, всегда можно вываляться в земле, – кивая, подтвердил я.

– Но зато мы точно не забудем этот вечер, по крайней мере, я. У тебя много было девушек, Филипп?

– Не особо. Я переборчив и, ко всему прочему, тихоня, таких парней редко замечают.

– А ты будешь ещё сюда приезжать потом? Было бы неплохо изучить особенности друг друга.

– Не думаю, хотя всякое возможно. Но в любом случае ты выйдешь замуж, заведешь семью, родишь детей.

– Ну и что! Ты все равно приезжай.

– К тебе, когда у тебя будет муж?! – я очень удивился такому высказыванию.

– Угу… – тоскливо пробурчала Юна.

– Нет, так нельзя, это неправильно. Одно дело – отношения между свободными людьми, и совершенно другое – если партнер связан браком, пусть даже и не совсем удачным.

– Возможно, ты прав. Этим ты и отличаешься от других парней. В любом случае, хорошо, что мы повстречались, – сказала она, потягивая вино из бумажного стаканчика.

Мы ещё долго сидели, разглядывая звезды и говоря о жизни. Потом я проводил её домой и отправился к себе собираться в путь. Вопрос, завтра или послезавтра ехать, решился сам собой. Мне пришлось выстирать одежду, и она должна была высохнуть. Везти её сырой в новую неизвестную обстановку было нерассудительно. В мыслях то и дело путались фрагменты прошлого дня и прошлого вечера. Я был сильно увлечен Юной и, возможно, поначалу подумывал, не вернуться ли за ней позже и забрать её отсюда. Мы были одного возраста, с похожими взглядами на жизнь, но в голову врывались мысли, что Богданчик будет говорить мне: «Пацан, ты смотри не обижай мне мою дочку, а не то я тебя на куски порву. И чтобы мне никакого секса! Усёк?», – а я ему отвечать: «Да, папа». И эти мысли меня пугали. А её умозаключение о том, что мы можем стать любовниками при её живом муже, окончательно отбивало такую охоту.

Наверное, это суть женской природы – всегда желать себе лучшего, не особо зацикливаясь на таких ценностях, как мораль или норма. И дело вовсе не в мужчинах, не способных удержать женские порывы, и не в потребности женщин нарушать моральные устои. Любая женщина хочет быть счастливой, и когда она видит возможность это осуществить – для неё исчезают преграды. Меня же такой ход событий совсем не устраивал. Минуты запретной страсти, скорее всего, способны компенсировать такие грешки, как измена, хоть мне и не по душе такая компенсация. Но даже если бы мне было глубоко плевать на будущего мужа Юны, все равно мне не было бы плевать на себя. Интимная близость должна быть чистой. Чтобы вы правильно поняли, представьте, что вы пользуетесь зубной щеткой какого-то мужика. А теперь возведите такое чувство в степень. Конечно, люди не являются чей-либо собственностью и вольны распоряжаться собой сами. Но жар объятий – это уже дело двоих. И в каждый определенный период жизни у человека должен быть только один партнер, иначе получается, что кто-то из двоих без обоюдного согласия пускает под свое одеяло третьего, даже если это факт разнесен во времени. День, неделя, месяц – разницы особой нет.

* * *

Колокола звонили, возвещая людям о большом церковном празднике. Город наполнился нарядно одетыми людьми с корзинками продуктов. В сочетании с побеленными бордюрами и стволами деревьев всё выглядело весьма нарядно. Мой билет на поезд был куплен на утро следующего дня, одежда досыхала, и я, весь переполненный новыми мыслями, готовился к следующему этапу путешествия. Ближе к вечеру, найдя предлог что-то забрать у бабушки, пришла попрощаться Юна. Анжела Александровна со своими соседками мирно вела беседу у подъезда, Валентин, как обычно, ушел в загул, воспользовавшись тремя выходными днями, и дома оставался только я, мирно пакуя рюкзак к переезду.

– Как хорошо, что ты ещё не уехал! – восторженным шепотом сказала ворвавшаяся в квартиру Юна.

– Да, можем сегодня пойти куда-нибудь выпить кофе.

– Нет, не могу, мне устроили скандал, после того как я, вся вывалянная в земле, пришла домой, так что я почти под домашним арестом, – по-звериному сопя и хищно набросившись, прошептала она почти мне на ухо.

– Юна, твоя бабушка может зайти сюда в любую минуту, – бурчал я, недовольно пытаясь от нее отбиться.

– Да, а ещё у нас буквально несколько минут, но мы сможем видеть из окна, что она пока на улице.

Несмотря на отговорки, меня буквально проволокли к подоконнику, где, наблюдая за мирно беседующими бабушками, практически не снимая одежду, мы повторили вчерашнее безумие. Мне нужно было срочно отсюда ехать. Ещё пару таких встреч и я рисковал остаться здесь навсегда, как славный моряк на острове Огигия13.

Юна исчезла так же быстро, как и появилась, оставив меня с привкусом её поцелуя на губах, в растерянности, полной блаженства. В голове вертелись только последние слова:

– Прощай, Филипп, я буду помнить о тебе!

– Я тоже.

* * *

Нужно было прервать монолог, чтобы передохнуть. Стефан что-то методично помечал в бумагах, а Фрейя, мысленно пропустив каждое мое слово через низ живота, сидела вся в испарине с розовыми щечками.

– Извините за пикантные подробности, но это действительно очень сильно на меня повлияло, – обратился я больше к Фрейе, оправдываясь за то, что доставил ей волнения определенного характера.

– Ничего, Петр, это мне понравилось больше, чем рассказ про коз и кур, – улыбнулась Фрейя, уже полностью взяв себя в руки. – Хотя если ваши похождения продолжатся в том же духе, возможны некоторые осложнения в оценке ситуации с точки зрения стороннего наблюдателя.

– На этом мои похождения в качестве героя-любовника, увы, заканчиваются. Подобных эмоций больше никто во мне так и не вызвал.

– Возможно, на это повлиял факт длительного сексуального воздержания, который временно вскрыл скорлупу интроверта, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Стефан.

– Может, и так, а может, это природный магнетизм юной девушки. Сложно сказать… – недовольно проворчал я, после чего мы прервали беседу до утра следующего дня.

Я ещё некоторое время весьма критично прошелся по личным качествам Стефана с его примитивными суждениями. Можно было только представить, чего он там напишет в своих бумагах, этот до вульгарного однобокий субъект. Но к утру мои эмоции поутихли, и, переместив его в разряд квалифицированной стенографистки, я продолжил рассказ больше для себя, чем для него.

* * *

Вечер был проведен в неоднозначных эмоциях, желаниях быстрей уехать и остаться одновременно. Две встречи с Юной сняли колоссальное напряжение в теле, но в противовес возникло такое же напряжение в желаниях и эмоциях. Любым зрелым человеком правит гормональный фон, влияя на его поступки, я это понимал тогда и понимаю сейчас. Сказать, что я увлекся первой попавшейся девушкой, было бы неправильно, ведь мелькали возле меня предлагающие «досуг» дамы, да и город, где я провел последние пару недель, был заполнен молодыми, очень красивыми студентками академии. Они имели очень привлекательную внешность и красивые слепки, но эмоций совместимости почему-то не было. А тут вроде бы весь мир против, но ты чувствуешь, как объятия дополняют обоих. Оправдав себя в мыслях, я уснул с чистой совестью, а организм поблагодарил меня крепким и глубоким сном. Наутро же, предположив, что позже Петр всегда сможет приехать к Юне в гости, бодрый и полный сил Филипп решил двигаться дальше. Эмоциональный конфликт был исчерпан.

Автобус на железнодорожный вокзал этого городка ходил только один, и очень редко. Мне пришлось выехать заранее и больше часа торчать на маленьком железнодорожном вокзальчике, дожидаясь своего поезда. Немного поскучав, я еще раз убедился, что поросль всех здешних склонов – точно не конопля, это было больше похоже на полынь, только с неприятным запахом. Местные птицы могли быть спокойны, осень на них никак не повлияет.

Имея в запасе много времени, я поначалу изучил плакаты и объявления, а позже начал разглядывать проносящиеся туда-сюда товарные поезда. По моему опыту пребывания в этой стране складывалось впечатление, что экономика как таковая здесь отсутствует, но почти не прекращающийся поток товарных поездов свидетельствовал об обратном. За час моего вокзального заточения я насчитал шесть составов, двигающихся в сторону запада, и три – в обратном направлении. Динамика движения была налицо, вагоны, груженые древесиной, щебнем и какими-то материалами, шли на запад, а назад возвращались порожняком. Про цистерны ничего сказать я не мог, потому что с виду непонятно, какая из них полная, а какая пустая. Но догадаться было несложно, страна активно экспортирует сырье.

Сев в поезд, я не стал особо ни с кем общаться и знакомиться, погрузившись в размышления об отношениях мужчины и женщины. В купе со мной было двое, пожилой мужчина и очень толстая женщина лет под сорок. Хотя у полных людей сложно судить о возрасте, так как излишний вес всегда старит человека. Но в любом случае, они мне были неинтересны. Я только раз обратился с вопросом непонятно к кому, где-то часа через полтора езды. Проезжая огромное заросшее дерном поле, мы увидели целую стаю аистов. Пока они не скрылись из виду, я попытался их сосчитать, дойдя до ста семи. Их было больше. При этом удивило не количество птиц, а то, что они просто стояли в поле, ничего не делая, некоторые из них медленно ходили, кто-то, не двигаясь, смотрел вдаль.

– Что здесь делает так много птиц?! – спросил я, не сдержавшись.

Женщина выглянула в окно и ответила:

– Вы про аистов, что ли, спрашиваете? Это те, что пару потеряли, здесь собираются и стоят тихонечко.

– Пару?!

– Да, у аистов, как у лебедей или некоторых других птиц, партнер выбирается раз и на всю жизнь. Если с одной птицей случается какая беда, вторая проживает жизнь в одиночестве. Именно одинокие собираются здесь и стоят задумчиво.

Да, и это ещё именуется рациональной природой! Стоит в поле потенциальная возможность создания как минимум пятидесяти птичьих пар, способных вырастить за каждый год по сотне птенцов, и смотрит в пустую даль. Ведь их выбор партнера уже был сделан, и предать этот выбор нельзя, даже если ты уже один. Скажи мне тогда, на склоне холма, Юна, что она уже не будет никого искать и выходить замуж, потому что нашла своего единственного – мои сомнения, недоверие и бегство от своих же желаний сразу растворились бы. Я бы точно понял, что без нее я тоже буду стоять в поле и смотреть в пустоту. Но женская рациональность охладила мой импульс, вернула меня в мир людей, и теперь я даже не уверен, хотел бы ещё вернуться в тот городок, из которого меня уносил поезд, или нет.

– Вы говорите, что аисты повторно не создают пар? – больше для подстраховки нового для себя открытия переспросил я.

– Да, очень преданные птицы. Они даже из гнезда выкидывают одного птенца, если их непарное количество.

– А если один?! – Глаза у меня немного намокли от такого поворота событий в семейном гнездышке.

– Если один, значит в этом году у пары ни одного. Вот такие дела, парень.

Некоторые факты из окружающей нас жизни зачастую поражают своей двойственностью, свидетельствуя о том, что черное и белое без марания друг друга могут сосуществовать на одном месте одновременно. Приняв в таких условиях только одну сторону, мы сразу же обрекаем себя на ошибку. Именно поэтому я не мог выбрать правильную позицию по отношению к Юне. Любая девушка, женщина, мать – имеет одновременную двойственность. Единственное, что в них неизменно всегда – это желание продолжить свой род. Природа сформировала их для конкретной цели. Получив право выносить ребенка, женщина сразу же обрела смысл жизни. Им всего лишь нужно быть защищенными и растить детей. Если дать эти две простые возможности любой нормально развитой девушке, она сразу же станет фантастически преданной и милой. Чувство завершенности сразу же превратит её в милую хранительницу своего счастья.

А вот нам, мужчинам, в поисках подобного смысла требуется провести всю свою жизнь. Природа по-умному приобщила мужчин к выполнению заложенной в женщину сути, сделав материнство менее уязвимым. Но она же хитро́ наделила мужчин лишь долгом, обязанностью помочь женщине себя реализовать, и не более. Эта однобокость реализации заставила нас продолжать двигаться в вечных исканиях завершенности, совершая открытия, покоряя вершины и шагая в неизведанное. Понятно, что желание Юны быть со мной не могло лишить её основного смысла жизни – иметь ребенка. Будь отцом я или какой-то там аналог её папы, это была её основная задача, и желание ждать меня всю жизнь не могло помешать выполнению этой задачи. И именно об этом она и заявила, открыто и совершенно правдиво. Я по-всякому мусолил эту мысль, и моё недоверие и неприязнь к сказанному ею уходили, сменяясь пониманием и прощением. Заложенное в женщин всепрощение своего ребенка, двойственность стандартов к своему чаду и к остальным является жизненно необходимым для выращивания потомства, вкладывает в женщину глубинную возможность менять суждения исходя из собственной выгоды. Также и в мужчине должно быть снисходительное одобрение этой двойственности, но в сочетании с собственной однозначностью и твердостью позиций. Если же мужчина меняет свои взгляды по выгоде, то он тряпка с бабьим характером.