скачать книгу бесплатно
Ушёл некромант вечером, незадолго до прихода Рихарда, напомнив о том, что долг всегда красен платежом.
Ли чувствовать себя должной не желала. Закончив повседневные дела, оставила убаюканную впечатлениями Эффи под присмотром Учителя и ступила за порог – поляну согревали тёплые объятия вечера, однако в лесу таилась тьма. И не только предзакатная. Её присутствие привело женщину к восседавшему на пне ворону. Иори. Такого узнать легко. Крупный. Гордый. Если не сказать, горделивый: было в кого. Но на сей раз, находясь столь близко, в отсутствии хозяина, он не стремился возвыситься над рождёнными ходить по земле – внимательно взирал чёрными бусинами глаз.
– Ты хочешь что-то мне передать? – привыкшая общаться с существами ментально, Ли открыла сознание для ответа.
Как и предполагалось, он не заставил себя долго ждать: голову посетило два видения. Одно – горка лежащих без дела засовов, другое – тонкие пальцы, трогавшие траурное оперение.
Всё предельно ясно, хоть и немного тревожно. Распахнуть разум для тёмной телепортации – наполовину подчиниться тому, чью волю исполнял фамильяр. В то же время процедура была не нова и тогда ничего страшного не случалось.
Женщина подошла, протянула руку и осторожно коснулась ворона. А через секунду мглистые клубы поглотили всё окружение.
Ли ещё не знала, что не вернётся домой ни вечером, ни даже ночью…
Глава 10. Адаптация. Дрессировка. Отношения.
Холодный свет луны иссекался макушками елей, а его скупые остатки заползали в окно старинного поместья. Внутри, в полной темноте, стоял запах потухших свечей. Лишь на круглом столе, куда частично добиралась луна, блестели вилка, кубок и… багровые капли. Вино или кровь – во мраке не разобрать. Зато можно было различить силуэты стульев. Один – отодвинутый, второй – упавший…
Тишину трапезного зала нарушал гул ветра. Он доносился из недр давно остывшего камина. А иногда, когда ветер унимался, сквозной дымоход выдавал тихие стоны. Они поднимались из самых низов поместья, из узилища, где колдун держал чудовищ. В основном это были порождения неудачных экспериментов, неуправляемые и жаждущие крови. Но встречались и те, кто подавал надежды, нёс в себе скрытый потенциал и с годами мог заслужить доверие.
Сегодня в подземелье стало на одну пленницу больше. Строптивую и зубастую. Для неё уже давно была уготована просторная камера. Просторная, но крепкая. Титановые прутья. Неприступные замки. Поглощающие магию стены. Леонардо знал, что новой обитательнице заключение будет не по нраву. Потому не переставал думать о надёжности темницы даже во время ужина. Особенно когда смотрел на Ли. На её улыбку, живой взгляд, приталенное полуночно-синее платье с воротником-стойкой, строгость которого разбавлял вырез-капля на груди.
Теперь же оно сиротливо валялось на полу. Неподалёку от расписанных узором сапог. Сейчас вещи ей были ни к чему.
Под потолком комнаты же бродили мысли Леонардо. Он лежал на кровати, скрестив руки на груди, точно покойник, и смотрел вверх. Дилемма отношений с Ли оставалась неразрешённой. Колдун спрашивал себя: могли ли они быть симбионтами?..
Одиннадцать лет назад некромант обнаружил на дне болот мёртвую виверну. Ил сохранил её тело нетронутым. Даже зелёная чешуя не поблёкла. Эстафету приняла магия. Когда распад тканей под действием кислорода уже не грозил, Леонардо решил оживить существо. Энергетический аналог души и ассимилированная кровь пробудили виверну, но покорной её было не назвать. Едва она приоткрыла дымчатое око с парой вертикальных зрачков, сразу же издала звонкое клокотание. Если бы не сковывавший тело телекинез, непременно бы напала: пустила в ход и зубы, и шипы, торчавшие от холки до кончика хвоста.
Оказалось, что время безвозвратно повредило мозг – даже магия не могла загасить в крылатой твари пламя слепой ярости. Оно не имело ничего общего с инстинктами хищницы. И всё же Леонардо решил провести эксперимент: вычертить на пылающей гневом подкорке эмоциональные связи, на которых можно было бы возвести фундамент для подчинения.
Замуровав виверну в подводном гроте, достаточно просторном даже для полёта, колдун навещал её каждые три дня. Перебирал алхимические стандарты решения проблемы. Однако усиленный амброй драконий мускус не возымел доминирующего эффекта, а секреция другой виверны не вызвала ни малейшего интереса. По подземелью всё так же разлетались клацанье смертоносной пасти и пронзительные визги от того, что толстая цепь с железным ошейником не давали зубам добраться до стоявшего неподалёку некроманта. Он мог убить непокорную тварь одним движением руки. Но не стал. Верил, что нет ничего невозможного. Потому просто приходил и часами смотрел ей в глаза. Из раза в раз. Каждые три дня.
Из упорства Леонардо можно было высекать статуи – пять лет зрительного противостояния принесли дивиденды. Визги и хищные броски всё больше походили на заученную попытку устрашить. Всепоглощающая ненависть вытеснялась рефлексами. Колдун видел в этом благой знак: если так пойдёт и дальше, в пору будет заняться дрессировкой. Только виверна обрела и иные привычки, одна из которых – взбираться по стене и грызть угол свода, пока никого не было рядом. Отверстие особо не расширялось. Зато углублялось. С годами четырёхметровая шея существа пропадала в нём вслед за мордой.
Леонардо узнал о дыре слишком поздно: лишь когда услышал стук капель. К тому моменту море со дня на день грозило ворваться внутрь и затопить грот. Пришлось экстренно телепортировать виверну в специально оборудованную камеру. Для лабораторных исследований. Возможно, теперь у неё сформировалось нечто похожее на сознание. Если так, то ввод хищницы в гибернацию для замены крови на однотипную эктоплазму даст потенциал для ментального контакта.
Всё так же лёжа на кровати, Леонардо повернул голову и посмотрел на спавшую рядом Ли, наготу которой прикрывало бархатное одеяло. Вряд ли гостья предполагала, что и для неё, на самый крайний случай, было уготовано особое место. Или предполагала? И потому сдобренная вином беседа не нашла словесного продолжения. Игривый взгляд, лёгкое прикосновение, поцелуй… и вот уже вспышка страсти ярче всех свечей трапезного зала. Что это было? Продиктованная порывом инициатива или холодный расчёт?
Некромант снова устремил взор в потолок. Он не мог сказать, почему вместо узилища, где должен был пройти серьёзный разговор, перенёс их в опочивальню. Вдруг гипнотические умения моалгренов более коварны, чем предполагалось: не оставляют следов вмешательства. В таком случае следовало усомниться в собственной суверенности. Однако стойкая вера в неприступность своего разума утверждала, что лояльность зиждется на эвентуальности. Живущая не первый век персона, сведущая в магии и не обделённая красотой идеально подходила на роль партнёрши.
Так Леонардо дошёл до совершенно новой для себя мысли: вдруг Ли сможет смириться с потерей дочери, отдать её на заклание ради великой цели? Пусть у женщины твёрдый характер, но даже камень поддаётся огранке.
Мощный толчок в бок смахнул некроманта с кровати – бесцеремонно отправил на пол. Поднимаясь в своей привычно неспешной манере, Леонардо подумал, что вот оно, внезапное доказательство ментальной слежки: последняя мысль не понравилась Ли, и она не смогла сдержаться.
Только брошенный на кровать взор застал не женщину – лежавшее на её месте уже знакомое существо, что вдруг вздрогнуло и, едва разлепив глаза, с зажатыми ушами вгрызлось в резное изголовье – освещённую тусклой луной спальню наполнил хруст древесины.
Колдун же молча наблюдал. Размышлял о том, что он видит: бесконтрольное превращение или попытку сгладить оплошность импровизированной фикцией? Какой бы простой, окружённой совпадениями ни казалась Ли, моалгрены – мастера мимикрии, и порой это воплощалось не только физически. По крайней мере, так гласили книги того, кто в своё время, рискуя жизнью, изучил десятки особей.
Когда синева глаз сбросила сонную пелену, а перекрестье зрачка замерло на некроманте, зверь медленно разомкнул челюсти и так же медленно перелёг на живот, одновременно подтягивая под себя ноги. Уши его не спешили занимать исходное положение, лишь чуть-чуть разъехались по сторонам, словно существо само не до конца определилось в оценке ситуации: то ли признать свою вину в порче чужого имущества, то ли отвергнуть вероятные претензии хозяина дома, то ли вообще напасть. Во всяком случае взгляд у зверя был весьма напряжённый.
Глаза же Леонардо блёкло светились жёлтым, точно зловещие луны над осенним погостом. Стоя посреди сумрачной комнаты в одних штанах, он неторопливо сцепил пальцы над пряжкой ремня:
– Не могу не согласиться. Сандаловое дерево весьма притягательно. Не думал, что в гастрономическом плане – тоже.
Колдун посмотрел на разбросанные по полу медальоны, на лежавшую отдельно порванную цепочку и снова поднял взор на зверя:
– Никак скверный сон приснился?
Моалгрен, повернув морду к вопрошающему, стал приподниматься, а в голове некроманта раздалось приглушённое: «В-р-а-г».
На миг Леонардо допустил, что в крепости разума образовалась брешь, через которую Ли выведала тайные намерения. Но потом, придержав выводы, спокойно сказал вставшему зверю:
– Какой строгий взгляд. Я мог бы предположить, что у меня за спиной кто-то есть. Однако не чувствую в этом помещении никого, кроме нас. А раз эпитет адресован мне, позволь поинтересоваться, чем не угодил? Не вкусная кровать? Могу предложить стул. Оценишь амарантовую древесину. Или шкаф из гренадила. Ничего не жалко для почётной гостьи, – колдун с улыбкой приблизился к постели.
Щедрое предложение хозяина дома тотчас развернуло оба уха, однако отвечать моалгрен не спешил. Не сводя пристального взгляда с некроманта, осторожно спустился на пол, огибая того, заходя за спину.
– Так, так, так… – с предвкушением произнёс Леонардо. – Намечается что-то интересное… – он неспешно повернулся вслед за существом.
Едва они снова оказались лицом к морде, зверь развесил уши и опустил голову. А через мгновение резко боднул колдуна в грудь, одновременно цепляя лапой ногу и дергая её на себя. Миг – и Леонардо вдавлен в перину тяжёлой лапой: острия изогнутых когтей угрожающе покалывают кожу, над лицом нависает чешуйчатая морда, смотрит… изучающе, и только хвост маятником раскачивается из стороны в сторону…
«В-р-а-г? Т-ы?» – на сей раз вопрос оттеняли еле уловимые отголоски… заигрывания?..
И тут колдуна настигло озарение: изначальное «враг» было лишь безобидным ответом на вопрос. Но будучи ведомым подозрениями, он услышал то, что хотел услышать. Обвинение. В итоге сам подставил себя под удар – фатальная ошибка для того, кто обычно взвешивает каждое слово и никогда не лжёт.
– Враг. Друг. Союзник. Партнёр, – утопив янтарный взгляд в лазури глаз напротив, вкрадчивым баритоном поведал некромант: – Я могу стать, кем пожелаешь… Выбор лишь за тобой…
Морда опустилась ниже, моалгрен протяжно выдохнул в лицо колдуну и растолковывать своё поведение не спешил: то ли он так выражал сомнение в искренности сделанного предложения, то ли просто дразнил. Потом и вовсе раскрыл пасть, вывалил длинный язык и, не скупясь на размах, проложил влажную дорожку от груди до лба некроманта. Склонив голову набок и не ослабляя нажима лапой, зверь продолжил внимательно изучать колдуна, между тем, по свешенному из пасти языку сбежала одинокая капля. Достигнув конца пути, она помялась на пороге и отправилась в свободный полёт – рядом с обнажённым плечом мужчины расползлась дыра в перине…
«Д-о-о-о-б-ы-ы-ы-ч-а-а-а», – протянул крепнущий голос в голове некроманта, следом из недр зубастой пасти донесся короткий хрип. Зарождающийся рык? Или намёк на смех?..
В любом случае Леонардо хищника всерьёз не воспринял. Зато отметил любопытную особенность. Разное поведение Ли в антропоморфной и звериной формах. В последней появлялись несвойственная загадочность, отсутствие моральных аспектов и странная игривость. Будто в существе уживались две личности. Явление не ново. Суеверные называли его многодушием, а учёные умы – диссоциативным расстройством идентичности. Однако можно ли применять шаблоны людей к моалгрену? Ответ требовал глубокой аналитики и нового притока вводных данных, какие всегда великолепно добывались в нестандартных ситуациях.
Сбросив оковы задумчивости, Леонардо таинственно улыбнулся:
– Добыча? – словно желая размять шею, он повёл головой, но, когда она закончила оборот, на её месте уже серел оскаленный череп: – Я слишком костляв для добычи, не находишь? – насмешливо сообщило клокотание, пока осевшие во тьме глазниц белёсые глаза исследовали нависающего хищника.
"Х-р-у-с-т-и-т. В-е-с-е-л-о", – раскрытая пасть прихватила подбородок лича. Нежно. В начале. Потом же постепенно стала усиливать нажим.
– Что ж, – некромант вернул себе человеческое обличье. – Ты сама напросилась…
Челюсти зверя сомкнулись на чёрных клубах, а лапа, миновав пустоту, упёрлась в перину. В следующий миг он ощутил, как его дёрнули за хвост. От такой наглости моалгрен скачком развернулся, да застал лишь вьющиеся лоскуты тумана. Сквозь них, у приоткрытой двери, можно было различить колдуна, что, издевательски помахав ладонью, шагнул за порог спальни.
Зверь рванул за ним, да слишком стремительно, так, что, вылетев в коридор, чуть не поскользнулся на вскопнутом ковре. Это быстро охладило пыл. Окутанное мраком поместье не было проблемой для глаз хищника, а вот незнакомая территория требовала внимательности – моалгрен осторожной поступью двинулся по длинному проходу, в конце которого светлела балюстрада винтовой лестницы.
А этажом ниже, у облагороженной гобеленом стены, стоял Леонардо. В западное крыло дома не проникали посторонние звуки – можно было не думать, что узилище даст о себе знать, и спокойно наблюдать за моалгреном сквозь каменную толщу. Изучать повадки, возможности ночного зрения, магические умения. Попутно колдун тронул пальцами подбородок, где на коже двумя дугами тянулись вмятины от зубов: менять форму во время тесного контакта с голой костью – не лучшая идея. Однако раскрыть гостью могла лишь провокация, и эффектность – один из её инструментов. Пальца стёрли с лица след, будто нарисованный, оставив после себя ровную кожу. На губах же зародилась улыбка:
– Ты не спешила, – Леонардо смотрел на возникшего сверху зверя, что на миг замер у лестницы, а потом стал неторопливо спускаться по широким ступеням: – Любовалась моей коллекцией картин? Для коридоров я предпочитаю творения Гедэбраунга. Природа в неброских тонах. Неназойлива и в то же время способна притягивать взор. А вот полотна Фёрби созданы для залов, – колдун повернулся к гобелену с изображением королевской охоты: – Только взгляни, насколько искусно…
Леонардо вдруг распался на чёрные клубы, которые тотчас были разогнаны приземлившимися лапами.
– …переданы эмоции всадников, – закончил предложение появившийся вдалеке некромант.
Он даже не обернулся на сверлившего его взглядом моалгрена, чья «охота» в этот раз не удалась, и двинулся к резным вратам. Распахнутые обеими руками створки не издали ни малейшего скрипа, словно тому, что находилось внутри было отведено особое значение. Другими словами не объяснить заботу о петлях в доме, где тонкий флёр пыли казался притаившейся всюду обыденностью.
– Идём. Покажу тебе кое-что грандиозное, – Леонардо вошёл в следующее помещение, и зверь направился следом.
Стены там были облицованы багровым мрамором с белыми вкраплениями, напоминая белевшее прожилками мясо. По центру зала же высился монумент. Тёмная пирамида, из которой поднималась труба, плавно переходящая в отлитую из бронзы голову ящера. От её распахнутой пасти в ужасе разлетались каменные орлы, каких на месте удерживали еле различимые спицы.
– Карникс Повиновения, – Леонардо подошёл к монументу, аккуратно тронул клюв нижнего из орлов: – Духовой инструмент «Небесных Всадников». Некогда его леденящий душу рёв знаменовал подчинение нового дракона. Но теперь он молчит. Как молчат мои враги. Ведь я всегда достигаю поставленных целей, всегда нахожусь на шаг впереди… – колдун повернул голову к идущему зверю и ухмыльнулся: – Утомительное однообразие. Может, хоть ты заставишь меня усомниться в собственном превосходстве?
Некроманта и окружение поглотил чёрный вихрь. Когда он развеялся, вокруг монумента возникли шесть Леонардо. Все они стояли без движения, на небольшом расстоянии друг от друга и молча смотрели на карникс.
Стоило моалгрену приблизиться к одному из колдунов – тот распался на траурные клубы. Едва зверь отошёл – вновь материализовался. Такой же фокус повторили и остальные. По-видимому, хозяин дома затеял интеллектуальное состязание: хотел, чтобы гостья отыскала его среди морока.
Моалгрен неспешно двинулся вдоль фигур – внимательный взгляд поочерёдно прожигал затылки, спускался на чёрные спины. Несколько раз зверь пытался резко уткнуться в них, а по итогу лишь шумно вдыхал рассеивающийся туман. Круговой обход не принёс результатов. Фигуры исчезали, появлялись снова и ничем себя не выдавали: стояли, заворожённые величием бесценной реликвии.
Тогда моалгрен вознамерился сменить позицию обзора: уверенно прошёл через одного из колдунов и снова двинулся по кругу, теперь уже между объектами исследования и монументом. Однако изучение лиц тоже не дало подсказки: все шестеро были похожи друг на друга, как две капли воды, – хвост зверя из сосредоточенного спокойствия вытолкнуло нарастающее раздражение. Слабые покачивания у самых копыт постепенно наращивали амплитуду и высоту. С глухим постукиванием шипы чертили воздух в опасной близости от каменных орлов, грозя в любой миг зацепить их.
– Весьма находчиво, – среди распадающихся на туман колдунов остался лишь один, который перевёл взгляд с замершего хвоста на морду зверя: – Я не смог бы безучастно смотреть на деструкцию резонирующих птиц, что добавляют карниксу мистический оттенок звучания.
Леонардо нахмурился от внезапного прилива амбивалентности. Желание продолжить состязание вдруг потеснилось порывом остаться на месте и ничего не делать. При иных обстоятельствах в намерении, искусно выдаваемом за своё собственное, сложно было бы заподозрить постороннее вмешательство. Но не сейчас. И всё же некромант решил не противиться. Глядя в синие глаза, он слушал мягкую поступь лап и громогласный на их фоне цокот копыт, что разлетался по залу глухим эхом.
Моалгрен сократил расстояние до полуметра и замер – вместе с тем двойственность в сознании колдуна исчезла. До его лица долетело горячее дыхание, а до разума – древние слова: «C-o-l-l-u-s-o-r… S-o-c-i-u-s».
Они оба могли трактоваться как партнёр. Только первое – напарник по игре, а второе – спутник жизни. Предложение? Утверждение? Неважно. Сейчас куда интереснее, что Ли, в зверином обличье с трудом говорившая на родном эльтаронском, вдруг блеснула знанием мёртвого языка, языка богов. Неужели гипотеза с раздвоением личности, разумеется, бесконтрольным, получила реальное обоснование? Уже слабо верилось, что живущая в лесу женщина обладала недосягаемым уровнем конспирации: намеренно вела двойную игру. Искусный манипулятор давно бы поймал нить фальши, потянув за которую, распустил бы весь занавес лжи. Однако сомнения всё же присутствовали. Сомнения в том, что разложенная на незримой доске партия – не плод чужого умысла. А значит, стоило уделить дополнительное внимание самой недооценённой фигуре.
– Egregie… – Леонардо осторожно коснулся лба моалгрена, пальцы заскользили по гладкой чешуе: – Думаю, наше партнёрство будем взаимовыгодным и… приятным, – краешек рта приподняла улыбка, а в чертогах разума мелькнуло недоступное собеседнице уточнение: «в конечном счёте».
На том общение не угасло – за беседой пара прогулялась по западному крылу, где водилось ещё немало любопытных комнат: почти экскурсия. Но какой бы загадочной, полной открытий ни была ночь, она оказалась очень коротка – с рассветом Ли упорхнула домой. И не с пустыми руками. С небольшим презентом, символизирующим новый этап отношений.
Леонардо же остался наедине со своими мыслями. Немного посидел в прикаминном кресле. А потом спустился в подземелье, чтобы снова навестить виверну. Спёртый воздух. Неторопливые шаги вдоль четырнадцати камер. Остановка у самой широкой. Жёлтый взгляд пролетел меж прутьев, коснулся свирепых глаз и застыл на чешуйчатом лбе. Сейчас некроманта мучили два вопроса. Оба до неприличия сложные. Где та неуловимая грань между дрессировкой и адаптацией? С какой стороны решётки видела себя Ли: каждая из её личностей?..
* * *
Белые перья облаков беззаботно плыли по небесной лазури, пока солнце старательно наполняло ветерок весенним, почти летним теплом. А он, шелестя кронами, разносил его по лесу. По тенистым рощам, по сырым чащобам, чтобы каждый муравей, каждая травинка получили свою порцию уюта. Погода была настолько восхитительной, что хотелось остановить время и вечно наслаждаться бархатом золотистых лучей.
На поляне перед хижиной Ли было необычайно оживлённо. Разношёрстная компания мирно отдыхала после обильного обеда, разве что лошади лениво пощипывали молодые побеги на самом краю лужайки: им пришлось не по нраву близкое соседство с почти дочиста обглоданной тушей кабана.
На разбросанных по траве подушках восседал Рихард в простых, но добротных одеждах: тёмно-коричневых штанах и просторной бежевой рубахе. Удобно прислонившись спиной к лежащему позади грифону, он то писал, то делал наброски в толстом блокноте, расположенном справа на одной из подушек. Не слишком сподручно, но ноги его были заняты головой моалгрена, растянувшегося на боку по левую сторону, атласные щёки которого мужчина нежно поглаживал, время от времени пробегаясь пальцами по игольчатой бахроме ушей. А чуть поодаль от их дружной стаи развалились на солнце три гиены.
Из всех хищников не предавалась полуденной дрёме только маленькая Эффи. Она охотилась. На мышь. Но не обычную, а воздушную, полупрозрачную, слепящую – воплощённый солнечный луч. Грызун, не находя спасения в низкой, почти до земли выщипанной траве, бесстрашно прятался среди ног, лап, хвостов существ, чем вызывал недовольные взрыкивания, когда в погоне за добычей крылатый зверёк напрыгивал на них или пробегал, будто не замечая.
Наблюдая за охотой, Рихард тепло улыбался, неприметно шевеля свободными от карандаша пальцами. Солнечная мышка стремительно пронеслась мимо моалгрена, обогнула мага, юркнула в сторону грифона и исчезла под его крылом. Следом меховым снарядом влетела и Эффи. Под возмущённый клёкот мужчина рассмеялся и примиряюще потрепал грифона за клюв.
А через мгновение в искристую реку гармонии влился чёрный приток: у кромки леса появился некромант, собравший на себе всеобщее внимание.
Лошади прекратили ленивые поиски травинок повкуснее. Крига села, устремив вдаль пристальный взгляд. Две другие гиены остались лежать, только теперь они неотрывно смотрели на Рихарда. Не заметила Леонардо лишь Эффи, упорно ищущая мышь, прятавшуюся где-то под грифоном, который раздражённо подёргивал крыльями то ли от появления незваного гостя, то ли от копошившегося у брюха детёныша.
Моалгрен, заспанно щуря глаза, стал подниматься, но был пойман за кончик уха и притянут к лицу мага. Рихард что-то шепнул, и в тот же миг воздух вокруг зверя задрожал, исказился, скрыл его от посторонних взглядов, а уже через несколько секунд на том же месте сидела кутавшаяся в шерстяной плащ женщина. Не проронив ни слова, она лёгким кивком поприветствовала Леонардо, встала и направилась в сторону хижины.
– Немного… неожиданно, – улыбаясь, Рихард указал на подушки напротив себя: – Что ж. Садись. Давно не виделись. Какой пословице посвящён нынешний визит?
– Простолюдины считают, что в ногах правды нет. Заблуждаются. Я полон ею от ступней до макушки, – сверху вниз взирая на собеседника, холодно сказал колдун. – Последний раз, когда мы сидели за одним столом, из этого не вышло ничего стоящего. Я постою.
– Опять упрекаешь меня за непринятие твоих амбиций? Вот честно, не надоело?
Леонардо ухмыльнулся:
– С эйдетической памятью воспоминания свежи, точно вчерашние. Однако, невзирая на минувшие столетия, моё мнение неизменно: небеса покоряются лишь смелым.
Улыбка Рихарда стала ещё шире:
– Урок, посвящённый пословицам, внезапно перетёк в новое толкование слов – интригует…
Приглушённые голоса привлекли внимание Эффи. Выбравшись из-под перьевого заслона, наконец и она заприметила гостя. Узнав в нём отца, зверёныш всё так же стремительно прискакал к его ногам, неуклюжими взмахами поднялся на уровень груди и забарахтал по воздуху лапками.
– Смотрите-ка, тебя рады видеть. Бескорыстно. Удивительное явление. Как ощущения? – в голосе светловолосого не было ни намёка на издёвку, и в глазах отражалась добродушная улыбка.
Вот только некромант, глядя на дочь, наткнулся на совсем недетский взор, золотыми нитями просачивающийся в разум, пытающийся оплести его и убедить, что цель всей жизни колдуна – она, и нет ничего важнее на свете, чем взять её на руки.
– Маленькая охотница учится манипулировать, – Леонардо поддался внушаемому желанию и погладил зверёныша по спине. – С каждым разом получается всё увереннее. Есть в кого. Возможно, даже двукратно… – волчий взгляд коснулся мужчины: – Поведай мне. Рихард. Что сподвигло тебя на создание антропоморфного моалгрена?
– Снизошёл до общения? – по-доброму усмехнулся тот. – Может, тогда снизойдёшь и до подушки? Давай не будем огорчать хозяйку дома нашими разногласиями.
– Хм. Похоже на вариацию манипуляции. На шантаж, – вытянув перед собой руки с дочерью, колдун с удивлением посмотрел ей в глаза: – Никак ты его научила? Не отвечай. Пусть это будет нашим секретом. Как и методика положительного подкрепления, – он прислонил растерянного зверёныша к груди, а затем уселся на ближайшую подушку, аккурат напротив: – Я весь внимание.
Монолог некроманта вызвал у Рихарда тихий смех:
– Умеешь же ты всё вывернуть… Взывание к соблюдениям элементарных правил поведения в гостях принять за шантаж, кхм… Ладно, оставим. Удовлетворю твой интерес: сподвигло меня банальнейшее желание обрести не только ценного фамильяра, но и незаменимого помощника. Никаких тайн и великих планов. Всё предельно просто.
Взгляд некроманта был спокойным, совсем не таким, как взор следившего за ним грифона, однако тот упорно игнорировал существо – внимание целиком было подарено Рихарду, чьи светлые пряди чуть покачивал ветер:
– В очевидной простоте я разуверился в первый век своего существования. Мелководье всегда глубже, чем кажется, – пальцы медленно перебирали шёрстку зверёныша, какой притих, уткнувшись влажным носом в шею отца. – Ввиду особенностей помощника, я вынужден осведомиться, насколько многогранна его незаменимость. При появлении здесь у меня возникло ощущение, что я стал невольным участником одной из геометрических фигур…
– Порой препятствия на совершенно ровной дороге мы воздвигаем собственными руками… Что до геометрических фигур, не поздновато ли ты спохватился? – взгляд Рихарда выразительно указал на счастливо замершего детёныша.
– Так уж получилось, что наши с Ли отношения нельзя назвать сугубо деловыми. Тебе это известно. А потому попрание моих принципов не останется безнаказанным. Меж тем ты абсолютно прав. Ответ прямо передо мной… – жёлтые глаза колдуна стали бледными, а ладонь сместилась на затылок зверёныша, что тут же возмущённо пискнул.
Распознав тёмную магию, грифон попытался встать, но поднятая рука мага придержала хищно повёрнутый клюв.
Леонардо сидел без движения и смотрел на Рихарда безжизненным взором. Очевидно, искал в детском сознании подтверждение своей теории. Поверхность. Недра. Самые дальние уголки. Можно было лишь догадываться, сколько тысяч воспоминаний ему удалось перебрать за считанные секунды. Потом же ладонь вернулась на пушистую холку, глаза некроманта обрели желтизну, а лицо – задумчивость, свидетельствующую об отсутствии доказательств.
– Играя с огнём, можно обжечься, – негромко сказал колдун. – Забавляясь с Тьмой – сгинуть навсегда, – точку в конце изречений поставил недобрый взгляд.
Рихард прикрыл глаза:
– А пользуясь безграничной доверчивостью, рискуешь доверие потерять, – ему не надо было видеть растерянную мордочку Эффалии и её прижатые ушки. – Моалгрены без раздумий подвергнут атаке твоё сознание и настолько же яростно отреагируют на вторжение в своё. Вот, что мне хорошо известно. А ещё мне хорошо известно, что ты знал, кто такая Ли и кому она… принадлежит до вашей первой встречи, – маг спокойно взглянул на некроманта. – Мне ли надо было следить за соблюдением принципов? Но всё-таки проясню: моалгрен – мой фамильяр, и не в моих привычках мешать дела с развлечениями. Насколько такое положение дел нарушает твои принципы, ведомо только тебе.
– Приемлемое завершение амбициозного выпада, – Леонардо успокаивал дочь мягкими поглаживаниями между крыльев. – Я узнал, что хотел.
