скачать книгу бесплатно
– А показать могу сейчас, – стоя рядом, предложила женщина. – Если желаешь.
– Мой разум открыт для новых впечатлений, – приютил улыбку на губах некромант.
Ли смерила его любопытным взглядом и чуть наклонила голову, качнув косицами:
– Обычно аристократы ждут сыновей. Уж не знаю, разочарую или обрадую, но у тебя дочь… – ладони коснулись прохладных щёк, и сознание колдуна наполнили воспоминания.
Мрачная пещера с низким сводом. Тусклая люминесценция грибов в стеклянном шаре. На руках завёрнутый в цветастую ткань младенец. Страшненький, весь скукоженный, как и все только родившиеся. В самом тёмном углу пещеры лежит свернувшаяся в кольцо змея и будто наблюдает за случайными соседями. Что-то цепляет взгляд. Что-то почти неуловимое. Кажется, словно по лицу ребёнка пробегает «рябь», размывая контур, искажая черты. Слабая-слабая…
Лесная хижина. Сплетённая из ветвей колыбель. Женские руки, украшенные знакомыми кольцами, укрывают одеялом младенца. Ребёнок заметно похорошел. Вот одеяло подоткнуто и возившийся до этого малыш, улыбаясь, замирает, медленно погружаясь в сон. Всего на краткое мгновение пробегает та самая «рябь» и кажется, что на щеке мелькнул бурый мех, на веке блеснула чешуйка и сонные глазки-щёлочки вовсе не голубые с привычном белком – в них растеклось жидкое золото, пронизанное зелёными и чёрными змейками-вкраплениями. Лишь краткое мгновение – и вновь перед взором спящий, ничем не примечательный младенец в покачиваемой матерью колыбели.
Пока ещё руки не были убраны, вспыхнула на миг и погасла другая картина, увиденная глазами обернувшегося в седле всадника на светло-серой лошади с чёрным хвостом.
Цветущая поляна, окружённая лесом. Вдали пасутся овцы. На солнце в траве разомлела крупная гиена, кормящая, должно быть, щенка: трудно разглядеть. Чуть поодаль, скрестив ноги и опёршись на плечо лежащего грифона, сидит светловолосый мужчина, вносит записи в блокнот. Между ним и гиеной стоит плетённая из ветвей, как и колыбель, корзина.
Ли плавно опустила руки – воспоминания осыпались мозаикой, вернув Леонардо в пронзаемый солнечными лучами лес. Теперь же, когда отец наконец увидел дочь, женщина пыталась считать каждое движение на его задумчивом лице.
– Я… точно не разочарован, – неторопливо произнёс некромант. – Но, признаться… немного обескуражен. Ты сумела найти во мне нечто новое, о чём я даже не подозревал. Это дорогого стоит, – волчьи глаза оживила заинтересованность: – Я знаком с трудами Гонезру Лас`Андро. Он утверждает, что моалгрен, независимо от выбранного партнёра, всегда производит на свет другого моалгрена. Поведай мне, Лили, наша дочь тоже… моалгрен?
– Я бы удивилась, будь оно иначе, – весело сказала женщина: пусть колдун уже и не выглядел озадаченным, сам факт этого оставался забавным. – Не передумал насчёт завтрашней встречи? – прозвучало с оттенком ехидства.
– Напротив, – уверенно ответил Леонардо. – Преисполнился желанием, словно стал бенефициаром чего-то важного. И каким же именем наречена сакральная излучина мироздания?
– Эффалия.
– Эффалия… – будто пробуя слово на вкус, произнёс некромант. – Что ж. С нетерпением жду завтрашнего заката. До встречи, Лили.
– До встречи.
Клубы чёрного тумана. Открытый портал к хижине. Солнечный лес опустел. Но ненадолго. Тишина приманила желну. Примостившись на старой сосне, птица стала омрачать округу тревожным криком: словно что-то знала о будущем.
* * *
Леонардо материализовался в облицованном сталью зале. У стен привычно сияли канделябры, отбрасывая блики на полированный металл. По центру же высился спиральный стол, напоминавший серпантин пологого холма. Всю плоскость витого подъёма занимали плотно составленные шкатулки, а на самом верху, на маленькой площадочке, сидел крупный ворон. Завидев хозяина, он громко крокнул и на секунду расправил крылья.
– Нашёл его? Великолепно. Я не ошибся, полагая, что он за барьером, – колдун приблизился к столу. – Пусть Лили и подопечная, в её отсутствие Рихард вряд ли кому-то доверит присмотр за эксцентричным чадом. Невзирая на моё пламенное желание увидеть старого «приятеля», придётся дождаться, пока он окажется на нейтральной территории.
Ворон протестующе крокнул и хищно наклонил голову.
– Верно. Постороннее вмешательство не нарушит данного мной слова, но я милостиво сделаю вид, что не вижу бреши в выдвинутых условиях… пока Лили не даст повода. Прийти такой может лишь извне. Если завтра, невзирая на договорённость, я буду обманут, то лишь по воле Рихарда. Потому нашему художнику следует напомнить, что больше двух ошибок я не прощаю, а первую он уже совершил…
Иори спорхнул на шкатулку с выгравированным на боку волком, открыл клювом соседнюю, с пентаграммой, и вынул оттуда серебряный перстень, выполненный в форме такого же символа, немного вытянутого по горизонтали, чтобы острые углы угрожающе обхватывали плоть. Затем ворон перелетел на протянутую руку и ловко надел артефакт на палец.
– Вероятно, Рихард опять направит стопы в Ардонэйзию, к тому торговцу масляными красками, как поступает каждый пятнадцатый день месяца. Там и встретимся. Прямо в доме. Я не стану чтить границы чужих стен, когда нарушаются границы моих интересов, – сухо констатировал Леонардо. – Вежливость – это привилегия.
* * *
Тёплый ветерок колыхал розовые цветы робинии, чьи пышные деревья образовывали собой тенистый сад. В нём и притаился небольшой домик с открытой верандой, на которой в солнечном пятне дремали две гиены. Одна из них, со светлой, увенчанной шрамами мордой, изредка приоткрывала глаз – заспанный взгляд пролетал мимо распахнутой двери, над порогом и дощатым полом, пока не достигал сидящего за столом светловолосого мужчины. Видя, как тот ведёт мирную беседу с хозяином дома, гиена вновь проваливалась в сладкую дрёму.
– Погоди… Разве сатиры не вымерли? – пристально смотря на гостя, мял мочку уха сухощавый паренёк.
– Могу тебя приятно удивить, – улыбнулся Рихард и уронил взор на блокнот. – Один нашёлся. Теперь живёт в Садах Нилгурра, – пальцы открыли страницу с карандашным рисунком: – Вот, сам погляди.
Но, вернув внимание к собеседнику, Рихард не увидел на его лице радости. Оно застыло, как и сам паренёк – глаза стали словно стеклянными.
Светловолосый резко повернул голову – на подоконнике открытого окна чернел ворон, а чуть правее, посреди комнаты, стоял Леонардо. Его взгляд был холоден, как серебряный перстень в форме изогнутой пентаграммы, что маскировал магию своего обладателя.
Заметив внутри дома чужака, гиены с рыком вскочили, но Рихард остановил их поднятой ладонью. Хотя, при всём желании, они бы всё равно не успели: мгновением позже все двери и ставни захлопнуло незримой силой.
– Какой внезапный визит… – пальцы неспешно закрыли блокнот. – Или, правильнее сказать, вторжение?
– Я пришёл напомнить тебе, что пословицы имеют исключения. В частности, слово – серебро, молчание – золото. Как ты посмел утаить от меня уникальное чадо, несущее в себе частицу моей магии: мою дочь?
– При живом-то отце? – убрав блокнот в котомку возле стула, улыбнулся Рихард.
Некромант игру слов не оценил – зашагал к столу, и из стен засочилась тьма, клубы которой ограничили комнату в размерах: словно мира за её пределами не существовало, а всё самое важное происходило здесь и сейчас.
– Надеюсь, ты ещё помнишь её происхождение… – Леонардо остановился у стола и, стянув перчатку, обнажил когтистую руку.
Выпорхнувший из тьмы ворон приземлился на плечо паренька, что так и сидел, безучастно глядя в одну точку.
– Ты про то, как использовал другие планы в качестве плацдарма для экспериментов? – с оттенком осуждения спросил Рихард: уж слишком дерзким был намёк на способность дотянуться до любого желаемого объекта.
– С незапамятных времён низшие демоны стараниями оккультистов проникали в наш мир. Некоторые прижились. Только не все они столь безобидны, как мефиты. Потому я лишь закрыл лазейку и нашёл способ укрепить свою мощь, – рука была вновь облачена в перчатку. – У нас с тобой разные подходы к исследованиям, но ни ты, ни я никогда не упускаем своей выгоды. Однако сейчас речь о том, что я поставлю выше любых дивидендов. Моалгрен всецело принадлежит тебе, дитя – нет. И я буду пристально следить за его судьбой. Уверен, Лили сможет принять правильное решение… – ледяной взор Леонардо обжигал душу морозом: – если ты не станешь препятствовать…
– Очевидно, пристально следить тебе ничто не мешало до, и так же не мешает сейчас, – невзирая на средоточие льда напротив, Рихард не спешил гасить собственные искорки веселья. – Но если ты непременно желаешь услышать слова благословения, то, – он миролюбиво сложил руки на столе, – в добрый путь. Тем не менее позволю себе дать небольшой совет. Лично я готов бессчётное число раз восторгаться эффектностью твоих выступлений, изысканностью подачи достижений в великом искусстве магии и непревзойдённым красноречием, однако моалгрен склонен трактовать увиденное и услышанное чересчур буквально.
Взор Леонардо остался строгим, но окружающая комнату мгла рассосалась:
– Её нрав я уже оценил. В отличие от тебя, оплота рациональности и мастера уходить от конфронтации, Лили импульсивна и прямолинейна, что лишний раз подтверждает её свободу мышления. Тебе играть такую роль в театре чужого сознания было бы сложно. Меж тем я допускаю, что антропоморфный моалгрен – расчётливая попытка привлечь моё внимание, дабы стряхнуть пыль с некогда приятельских отношений ради деловых перспектив. В любом случае тебе удалось меня заинтересовать. Только эксперимент вышел из-под контроля. Уж этого ты знать точно не мог. Так будем же пожинать его плоды: каждый со своей стороны.
Леонардо с вороном распались на чёрные клубы, оставив Рихарда с лежащим на языке ответом, что сошёл с уст тяжёлым вздохом.
– Прости, – вдруг тряхнул головой паренёк. – Я, кажется, задумался. И чем ты хотел меня удивить? – поставив локти на стол, он с улыбкой посмотрел на гостя: – Я весь во внимании.
Глава 6. На чаше весов
Утро нового дня выдалось крайне дождливым. Вплоть до обеда ливень напитывал мшистые ковры дремотных чащоб. А после сырые деревья поглотил туман – отражение царившей в небесах хмурости. Лишь вечер сумел раскалить на западе оранжевое пятно. За тлеющим в дымке закатом Леонардо наблюдал глазами ворона, плавно кружившего над макушками сосен. Сам же колдун находился в лесу. Ждал Лили, слушая далёкую кукушку. В отличие от неё, разбрасывающей яйца по чужим гнёздам, женщина ревностно относилась к своему чаду. Настолько, что не удосужилась явиться. Однако соглашение есть соглашение. Его нарушение обязательно повлечёт за собой последствия. Какие? Леонардо как раз размышлял об этом, пронзая взглядом магический барьер.
Вдруг по левую руку, возле высокого папоротника, открылся портал. Из него никто не вышел, но сквозь разверзнутое пространство виднелся сбегающий к лесному озеру травянистый берег. Там, у раскидистого дерева, сидела Лили: с интересом смотрела на некроманта. Рядом же светлела плетёная из ветвей корзина.
Интуиция подсказывала, что живописное место располагалось за барьером, отчего всё походило на расчётливую провокацию. Расценив портал как приглашение, если он таковым не являлся, можно нарушить собственное слово – Леонардо и шагу не сделал, продолжая глядеть на женщину. Тогда она поманила его пальцем. Лишь после этого некромант проследовал в портал.
Запах сырой земли остался позади. Повеяло вечерним теплом. Видимо, озеро находилось столь глубоко в гуще лесов, что гроза задела его частично и всё успело уже высохнуть.
Леонардо приблизился к Лили, облачённой в серо-серебристый сарафан, вырез и подол которого обрамляли кружева. Она же осталась сидеть под могучей елью, какая пустила корни на обрывистом берегу пару веков назад.
– Рад тебя видеть, – взор коснулся заинтересованного лица и осторожно приземлился в корзину, где лежала новорождённая.
Запелёнатая в цветастую ткань, так что свободными остались руки, она крепко спала. В кулачке малышка сжимала рог тряпичной игрушки, изображавшей, должно быть, оленя или кого-то очень на него похожего. Шею младенца обвивал кожаный шнурок, скрывавшийся под пелёнкой, а короткие, медового цвета волоски придавали миловидности.
– Как и договаривались… – женщина с любопытством глядела на застывшего у корзины колдуна, более древнего, чем ель за спиной, но сейчас, казалось, не менее беззащитного, чем спящая малютка: сквозь задумчивость аристократичного профиля пробивались нотки невиданной ранее сентиментальности, а не единожды согнутые пальцы правой руки отражали неуверенность.
В голове Леонардо действительно господствовал хаос. Сложно было осознать, что стучавшее в корзине сердечко принадлежало родной дочери. Родная. Дочь. Оба слова, да ещё в сочетании, касавшиеся непосредственно его персоны, с трудом укладывались в привычное мировоззрение. И личная встреча вызывала больше эмоций, нежели видения. Видения. Стоило о них вспомнить, как робкого Отца вмиг подвинул уверенный Учёный. Исследователь, какому крайне интересно происхождение той странной «ряби»: возможно, она смогла бы дать ответ, как облагороженный магией мертвец сумел породить жизнь. Но сколь долго и упорно Леонардо не всматривался в облик малышки, никаких перемен не заметил.
– Всё ещё считаешь, что не утратил рассудок? – вдруг раздался сбоку собственный баритон. – Аристократ, достигший уровня божества, позволил себе обрадоваться отпрыску от беспородной самки.
Некромант скосил глаза на черневшего рядом двойника, от макушки до пят сложенного из тумана.
– Не молчи. Ответь мне. Пусть Лили посмотрит, как ты разговариваешь сам с собой. Быть может, прозреешь, когда она с опаской заберёт дитя и отыщет сотню предлогов больше не подпускать тебя к нему.
Не подав виду, Леонардо снова уронил взор на младенца.
– И это она ещё не знает, чем ты занимаешься, – насмешливо продолжил двойник. – Поведай ей о мутантах и чудовищах, что бродят по подвалам давно оставленных имений. Расскажи, как ты бросил гнить в ржавеющих клетках не оправдавшие твоих надежд эксперименты: детей, кому отцом выступил Новатор, а матерью – Наука. Не скупись на подробности. Оцени реакцию Лили на так почитаемую тобой истину.
Вопреки сказанному, некромант сохранял спокойствие и молчал: чувствовал на себе пристальный взгляд женщины.
– Знаю, – вновь завещало чёрное лицо. – Ты считаешь меня галлюцинацией, возникшей вследствие экссудативной интоксикации. Только я создан не химическим процессом – замена эктоплазмы не устранит меня. Ведь я тот, кто должен предостеречь тебя от фатальной ошибки: отринуть самый ценный дар Тьмы. Ясность ума, что грядёт после тотального безумия. Позволь энтропии поглотить тебя во имя покорения новых вершин. Не оборачивайся на своих неудачливых предшественников. Они тебе не чета. Ты – избран Вселенной. Так не сопротивляйся хаосу, переживи безумие и стань бессмертным властителем всех Её тайн.
«Какова же цена столь щедрого предложения?» – с незримой усмешкой мысленно спросил колдун.
– Твоя дочь.
Леонардо пристально посмотрел на Лили:
– Я возьму Эффалию на руки?
– Конечно, – дружелюбно, но несколько неуверенно ответила женщина.
Некромант опустился в траву возле стоявшей на покрывале корзины. Аккуратно поднял малютку. А затем поднялся сам. Невзирая на перемещение, ребёнок сладко спал. Тогда Леонардо коснулся нежного носика пальцем – малышка приоткрыла голубые глаза.
Боковым зрением колдун видел, как Лили быстро встала с тревогой на лице, но тут же уселась обратно. Судя по трудам Гонезру, мать не просто переживала за своё чадо – она чувствовала все его эмоции.
Эффалия, крепко вцепившись ручками в «оленя», вполне осознанно и внимательно наблюдала за нависшим над ней незнакомцем.
Двойник же вкрадчиво, не громче, чем вокруг шелестели деревья, прошептал на ухо:
– Твоя дочь – моалгрен нового поколения. Скоро ты осознаешь это. Уже завтра тебя посетит озарение: ты поймёшь, как из её крови и небесной руды сделать «конгломерат неотвратимости». Он превзойдёт все твои достижения с цептонатом аммония и кристаллической пылью. Станет вечным ключом для Эгрегора Вселенной. Твоим ключом. И только, – после многообещающего вердикта стоявший за плечом двойник распался на чёрные клубы.
Сказанное про уникальность ребёнка – чистая правда. На это указывал, как сам факт его существования, так и человеческая форма. Возможно, последней способствовал шнурок на шее, но вытаскивать амулет из-под пелёнки, и уж тем более изучать, сейчас было неуместно: дополнительный фактор тревоги для и без того обеспокоенной матери, а планы на будущее требовали обратного. Потому некромант бережно положил малышку в корзину и посмотрел на сидевшую под деревом женщину:
– Эффалия чудесна. Настолько, что я желаю проводить с ней больше времени. Хотя бы по полчаса в день.
– Полагаю, – в некой задумчивости сказала Ли, – я смогу найти время. В этот же час. На этом же месте. В хорошую погоду. А вот в плохую…
– Плохой не будет, – загадочно улыбнулся Леонардо. – Гарантирую. Как и то, что ты можешь обращаться ко мне за любой помощью. Не хочу оставаться в стороне, имея изобилие ценных ресурсов и почти безграничные возможности.
– Заманчивое предложение, – теперь улыбнулась и женщина, – но, боюсь, даже ты не можешь дать мне самое желанное: долгий, беспрерывный сон.
– А вот здесь ты заблуждаешься, – сделав пару шагов, колдун уселся в траву возле собеседницы. – Одна особа моими стараниями спит уже не первый век. В противном случае она бы умерла от иссушающей болезни. Сейчас же ей не грозит даже старость. Лишь забвение с перспективой исцеляющего перерождения. Так как, Лили? – усмехнулся он. – Мне подготовить ритуал?
Женщина рассмеялась, а после весело проговорила:
– Звучит слишком зловеще и явно не на пользу малышке, – от взора матери никак не могла укрыться тянувшаяся вверх ручка, и уж тем более настойчивое желание дочери изучить новый, но при этом родной объект. – Кстати о ней. Кажется, она снова хочет к тебе.
– Столь юна, а уже преисполнена смелости. Достойное качество. Основополагающее. Как тут отказать?
Лили осторожно взяла малышку из корзины и передала сидевшему с другой стороны некроманту, что вновь стал вглядываться в небесно-голубые глаза нежного личика.
– Она знает, что я ей не чужой? Или подобные связи возможны лишь между моалгренами?
– Она чувствует магию и разделяет чужих, своих и родных.
– Хм. Безапелляционная классификация окружения по энергетическому признаку, как единственно верный ориентир ввиду отсутствия жизненного опыта. В таком ключе это выглядит аналогом интуиции, только более достоверным.
– И снова всё сводится к исследованиям… – за выводом последовал вздох.
– Лили, – колдун посмотрел в серые глаза: – Представь себе весы. На одной чаше лежит одиннадцать столетий научной деятельности, на другой – день отцовства… – мысль продолжил красноречивый взгляд.
– Тем более. Самое время заняться уравновешиванием чаш и для начала хоть ненадолго смахнуть груз с переполненной.
– Смахнуть? – Леонардо ухмыльнулся. – Бойся своих желаний. Когда столь тяжёлый груз в одночасье падает, земная твердь неистово содрогается, – он с демонстративной плавностью покачал внимательно наблюдавшую за ним малышку. – Степенность – бальзам для благих перемен. Ратую за неё, если она возможна.
– А я всё-таки думала, что ты всемогущий… Ведь всемогущий смог бы извернуться так, чтобы и смахнуть, и твердь уберечь. Попробуй хоть немного задвинуть свою практичность. Бери пример с Эффи. Насладись обществом родного тебе существа, не пытаясь одновременно измерять и взвешивать его. Ещё успеешь. И не единожды. А этот миг… пройдет.
– Любопытная точка зрения. Философская, – неспешно проговорил Леонардо. – Знаешь… а мы неплохо смотримся вместе, – он кивнул вперёд, на сбегающий к искристому озеру берег.
Лили поглядела в указанном направлении: там, почти у воды, на высокой ольхе чернел ворон и непрерывно наблюдал за сидевшей под хвойными лапами парой.
– Повесим наш портрет в холле, над камином? – со смешком предложила женщина.
– С учётом того, что фамильяр использует мою эйдетическую память, это осуществимо, – уронив взор на малютку, колдун улыбнулся уголком рта. – Лишь вообрази. Облицованный серым мрамором зал, камин с решёткой в нуэмско-гаркарианском стиле, а над ним, крупный портрет в рамке из чернёного серебра, какое бы подчеркнуло наши обсидианово-пепельные одеяния.
– Ну раз ты так хорошо всё продумал, то тебе и воплощать. Любоваться, судя по всему, тоже тебе.
– Как категорично. Даже в гости не заглянешь? Неужели находишь мои предпочтения вычурными? – колдун поднял глаза на женщину: – Раз уж мы коснулись такой деликатной темы, позволь полюбопытствовать, где ты живёшь. Ты и моя дочь.
– Почему сразу вычурными? Очевидно же, что подобная картина будет лучше смотреться в богатом доме. А наш… чуть-чуть попроще. Не волнуйся, мы не в пещере живем. А то мало ли, что ты себе навоображал после разделённых воспоминаний, – речь женщины лилась весело и беззаботно: радостное спокойствие дочери действовало на Ли сильнее бокала вина.
– Помня былую беспечность Рихарда, я мог бы представить сырую берлогу с трапезой из шишек: слишком уж склонна к аскетизму была его творческая натура. Однако практичная элегантность твоих одежд говорит о том, что ты знаешь себе цену и не переняла от странствующего художника дурных привычек, если таковые у него ещё остались.
На секунду слова Леонардо вызвали у Ли молчаливый ступор. Ну надо же такое придумать! Или нет?.. На всякий случай она мысленно пробежалась по длинной прямой их с Учителем жизни. Глупости же! Сдержан, но не до абсурда. Женщина едва не рассмеялась, снова представив нелепую картинку:
– Неожиданно слышать от тысячелетнего колдуна подобные шуточки. Или же я пропустила что-то очень занимательное. К сожалению. За выбор одежды я должна сказать спасибо ему. Других учителей у меня не было.
Склонившийся над дочерью некромант опять играл с ней в гляделки. На сей раз она проиграла: отвела взор на выбившуюся из «конского хвоста» прядь, плавно покачиваемую ветерком. Леонардо отметил это – с соседнего дерева прилетели пять листьев и закружились над Эффалией озорным хороводом, чем вызвали у неё сперва недоумение, а потом улыбку с задорным смешком.
– Сказанное никак не отменяет моих слов, – повернул голову колдун. – Время преображает суть, заполняя лакуны души бесценным опытом. «Люди не меняются» – утверждение ложное, ибо основано на скоротечности человеческой жизни. Когда существование исчисляется столетиями, становится видно, что первый век – лишь начальный этап формирования личности.
