Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Ренат подошел к люльке, предназначенной для спуска персонала. Зацепил за кран.

– Ренат Равилевич, так не годится – «Макэлрой» подал голос. – По правилам вы не можете работать внутри камеры самостоятельно, я должен вас спускать и контролировать.

– Понятное дело, но ты же в смене, а мы в пять минут уложимся. Я порулю люлькой, а Алексей Николаевич сделает замеры и все.

– Ну если так, то давайте.

Дверь за молодым парнем закрылась.

Ренат Иванов взял в руки пульт. Пульт был соединен толстым кабелем с мостовым краном. Люлька, загруженная всем необходимым, начала движение прямо на север, с зияющему жерлу вакуумной камеры – сосуду трехметрового диаметра и пятнадцатиметровой глубины.

Лунев вдруг подумал – разверзшаяся прямоугольная дыра в биологической защите главного зала уж слишком сильно напоминает могилу….

Но додумать мысль не успел. Люлька пошла вниз.....

Тем временем молодой инженер поднялся на пульт. Владимир Петрович Гаршин внимательно смотрел на секундомер и гальванометр – индикатор мощности. Все было в порядке, эксперимент шел штатно.

– Это кто тебя дергал по матюгальнику ? – обратился он к вошедшему.

– Да Ренат. Просил снять крышку камеры, они с Луневым собрались спускаться внутрь с какими-то линейками и штангелями. Говорят, пять минут.

Гаршин поначалу пропустил сообщение мимо ушей. И вдруг….

«Макэлрой» вдруг увидел – лицо Гаршина чудовищно исказилось,

– Пулей вниз!! В банке же аргон!!!

«Макэлрой» похолодел. Как же он мог забыть? Неэксплуатируемая камера наполнялась аргоном – инертным газом тяжелее воздуха, иными словами, воздух был вытеснен из емкости. Это все воспринимали как должное и не придавали значения сему факту – что может понадобиться в пустой банке! Раз не придавали значения, то и забыли. Все до единого.

Но в камеру только что спустились люди в люльке!!!!

Он мячиком скатился по ступенькам. За ним грохотала лестница под тапочками Гаршина.

Подбежал к квадратной выемке в полу и обмер.

Металлическая корзина покоилась на дне камеры.

В люльке был один Иванов. – Без сознания, что и неудивительно, – промелькнуло в голове. – Воздуха ведь нет! А где Лунев?

Лунев, очевидно, пытаясь померить расстояние от далеко отстоящего крепежного элемента, вывалился за ограждение и недвижно лежал на дне камеры.

Хлопнула дверь. Это появился Гаршин. Моментально перещелкнул тумблеры крана – откуда взялась быстрота и уверенность у человека близкого к шестидесяти, по микрофону вызвал помощь – хоть кого нибудь…

Без промедления они подняли Иванова, выгрузили. Молодой и крепкий «теннисист», задержав дыхание, спустился на дно камеры, втащил недвижного и какого то застывшего Алексея Николаевича Лунева, почти что доктора наук, лауреата и просто очень хорошего человека, в люльку, после чего и сам потерял сознание.

Гаршин поднял обоих на уровень пола.

Лунев не дышал.

Вячеслав Георгиевич Котовский, возвращаясь с обеденного перерыва, увидел карету «Скорой помощи» у входа в здание. Синий маячок на крыше не моргал, стало быть, спешить уже было некуда.

Котовский насторожился.

Он с грацией слона в посудной лавке пробежал сквозь пост охраны, слетел вниз по лестнице и увидел – белый как мел Гаршин возле недвижно лежащего человека (нет, тела!) с закрытым лицом, фигурой ужасно похожего на… на Лунева!!!, врачей, склонившихся над недвижным Ивановым. Здесь же стоял трясущийся начальник общеобъектовой смены Петров, он же врио начальника объекта.

– Что?

– Они с Ренатом спустились в банку, у Рената есть свой ключ от зала. Спешили, забыли, что внутри – аргон, и …

Гаршин увидел, что лицо Котовского наливается кровью, глаза внезапно потеряли осмысленное выражение, будто потухли, Вячеслав Георгиевич вдруг осел – как мешок картошки, который с размаху поставили на каменный пол, и так же неживо стал валиться на левый бок…..

Примерно там же, вечером того же дня

За годы работы Рогатина это был первый случай – в одночасье ушли двое людей, которых он очень уважал, дружбой с которыми гордился и мнение которых было во многих случаях решающим.

Он машинально выслушал наставление от начальства – наличие художников и полиграфической техники в группе обязывало выполнять любые презентационные материалы. В том числе и эти – целых два некролога.

Никому в группе ничего не надо было объяснять. Ушедшие были почти что родными, и случившееся воспринималось как личная катастрофа. Народ ждал текста, фотографий, чтобы сделать эту печальную работу наилучшим образом.

Рогатин вдруг почувствовал, что несколько реперов в окружающем его жизненном пространстве просто пропали.

Как это могло случиться и что дальше? Как жить?

Наконец-то позвонил Звонарев. Он прочитал текст некролога, отредактировал подписи – это было важно – и пообещал прислать текст с водителем.

Валерий понимал, что работать он сейчас не в силах. Ответил, что зайдет сам и прямо сейчас.

Он медленно шел длиной дорогой к Главному зданию – мимо высоченного серого параллалелепипеда без окон, в котором размещался генератор Ван-дер-Граафа, мимо скромного здания без дверей (вход был сбоку и вел под землю) – там до сих пор работал реактор, запущенный еще в сорок шестом, мимо коттеджа, где когда-то жил человек, который и основал все это.... Какие были люди!

Котовский и Лунев не ударили бы в грязь лицом и в те героические послевоенные годы, когда с нуля, при отсутствующей базе люди достигли качественно нового результата просто невероятной силой мысли (каждый раз бывая на этом Первом реакторе и созерцая аппаратуру, Валерий не уставал удивляться пещерному уровню технологии начала 50-х). Умница Лунев и фундаментальный Котовский – эталон порядка и надежности....Где они сейчас? В каких «горних высях»?....

Валерий поднялся на третий этаж, взял у секретаря листки с некрологами (встречаться с начальником в данную минуту совсем не хотелось), побрел обратно – для разнообразия другой, короткой дорогой....Мысли крутились вокруг случившегося, неизбежно переходя на совсем уж грустные темы…

Привычным усилием воли Рогатин заставил себя отвлечься, лучшим способом было вообразить что-то такое близкое к теме и постараться спокойно порассуждать; на ум пришел тот самый Первый на континенте реактор. Как в сороковых люди вообще до этого додумались – реактор на естественном уране! Да, Энрико Ферми, который в сорок втором все это придумал, был ярко выраженным гением, но ничего не произошло бы, если бы не совершенно сумасшедшая идея разделить топливо на отдельные блочки (Исай – отец Миши Гурвича – и был одним из тех ключевых персон, которые и сообразили, как увеличить один из четырех сомножителей в канонической формуле критичности так, чтобы результат стал бóльшим единицы).

Валерий тем временем проходил задним двором столовой (этот момент отпечатался на всю жизнь). Вокруг двигались люди, большинство было явно озабочены житейскими проблемами. О трагедии в здании неподалеку еще никто не знал, некрологи появятся завтра. Супруги Котовские были известными людьми, частью истории Института, начавшейся с первопроходцев. Основоположников и корифеев…

Стоп!

Валерий остановился на месте, пораженный озарившей его мыслью.

– Но ведь ни один из этих самых корифеев и основоположников – от Ферми до Гурвича – никогда не говорил, что топливо в реакторе обязательно должно быть твердым, а реактор – цилиндрическим!!!

Какая, к черту, разница – твердый, жидкий или вообще газообразный реактор! Размножающие свойства описываются одними и теми же соотношениями! Нейтронам ведь все равно, где мигрировать – в твердом веществе или в газе, при равных условиях разница только в плотности!! Всего лишь!!!

Так какого … (ангела) он мучается? Задача, висящая уже полгода дамокловым мечом, вообще элементарная! Ведь в каждое мгновение эта штука останется ВВРом вульгарным – водо-водяным реактором, сотни которых дают электричество на земле и на море, о котором написаны тонны книг, физика которых была изучена еще в пятидесятые, и для расчетов которого придумано несколько методик! А то, что плавится или еще что-то – так это все решабельно, и независимым от нейтронов способом, с точки зрения последних все тепловые процессы – штука бесконечно медленная!!!

Валерий пулей взлетел на четвертый этаж, ощущения были странными. Ушли два соратника и друга.

Но кто знает, когда пришло бы озарение, не будь этих трагических событий?

Тем временем академик Звонарев размышлял о случившемся. Возраст давал о себе знать, боль утраты не была острой как в молодости, было ощущение тяжести, которая просто придавливала к креслу. Товарищи ушли, их уже не вернуть, и когда-то настанет и твоя очередь…. Но жизнь продолжается, что-то надо решать сейчас, дело не должно стоять – Слава Котовский был бы недоволен, если бы намеченная программа сейчас оборвалась. Надо искать замену, реакторный эксперимент – такая штука, которая должна делаться по строжайшим правилам. Кто заменит Котовского, хотя бы на три-четыре дня, пока сборка на мощности?

С трудом стряхнув с себя горькие думы, Звонарев начал рисовать какие-то каракули на листе бумаги, сия абстрактная живопись была, на самом деле, очень содержательной – связи между людьми, сферы влияния и борьба интересов, да и его личные отношения – как быть равно хорошим со всеми?

Размышления были прерваны тихим зуммером вызова по селектору

– Николай Николаевич, Паланга.

– Очень кстати. Соедините, пожалуйста.

И это было действительно кстати. Начальник объекта, на котором четыре часа назад произошла трагедия, был в отпуске; его обязанности как раз и исполнял начальник смены Петров. Очень хорошо, что он проявился, вот и посоветует, что делать.

Звонарев услышал щелчок в трубке.

– Николай Николаевич, я слышал о трагедии. Постараюсь приехать, просто, сами знаете, полтора суток на поезде, да и с билетами напряженка.

– Тогда смысла, наверное, нет. Похоронами займется Отдел, я распоряжусь. Уж догуливай отпуск, там будем решать.

– У меня еще один вопрос, Николай Николаевич.

– Что еще можно спрашивать в такой момент? – подумал Звонарев в паузе, пока собеседник делал вдох.

– По составу делегации в Штаты. Алексей Николаевич и Вячеслав Георгиевич, к сожалению, выбыли. Могу ли я взять на одно место кого-то из моих ребят? В Америке предстоит большая презентация, они мне помогут, поскольку, как я считаю, Гаршин ехать не сможет – Котовского заменить может только он, хоть мне и неприятно об этом говорить. Хорошим кандидатом был бы кто-то типа Рогатина, но его молодежь еще не выросла, а ему самому и так хорошо – кооператив, деньги зарабатывает, а мои ребята пашут не разгибаясь, и все за зарплату. И потом, едет несколько организаций. Нашу-то делегацию кто возглавляет? Я вроде как старший по должности…. У вас есть решение?

Звонарев помолчал. По правде говоря, он просто сдерживался, чтобы не наорать в трубку. Трагедия, а этот команду собирает. И кого? Тех самых верных соратников, которые будут замечательной свитой у вождя. Вождь на таком фоне становится очень великим.

Звонарев знал собеседника больше тридцати лет как толкового экспериментатора с блестящей интуицией, прямо-таки с «чутьем» объекта, и эти «ощущения» частенько были отправной точкой для весьма нетривиальных результатов. Беда была в том, что этот толковый человек страдал комплексом собственного величия, что-то спрашивать было проблемой (так как вопрос был формой признания собственной некомпетентности в чем-то, это для Самого Великого было нетерпимым), а о том, чтобы пристально вглядеться в зеркало и честно признать свою неправоту, речь вообще никогда не шла. Рогатин до недавнего времени был его подчиненным, но отношения к научным заслугам великого вождя не скрывал, без колебаний задавал неудобные вопросы, которые остальные предпочитали держать при себе – из за тактичности или других соображений, кто знает….

Да, в глубочайшей тайне готовилась поездка группы специалистов в Штаты, причем прицел был дальним – с расчетом на более или менее постоянную работу в совместном проекте. Конечно, и Котовский и Лунев были в составе делегации, каждая персона была много раз перепроверена и утверждена на высочайшем уровне – для снятия «формы» иначе было нельзя. Каждая персона была яркой индивидуальностью, включая нынешнего собеседника. Есть руководитель – Никитский. Он главный, и все будут работать только на него. И никак иначе.

Рогатин был в списке «запасных» – на всякий случай. До сего момента речь о его выезде не шла. Да и дело с Даришвили на самом деле очень важное.

Но, может быть, еще важнее иметь в делегации человека, который не только компетентен в Луневских вопросах, но и не побоится при случае высказать свою точку зрения, и который при всем при этом доказал умение находить компромисс между противоборствующими сторонами? И Город, и Нижегородский проект – тому свидетельство. А насчет немецкого заказа – так он должен кончиться гораздо раньше любых подвижек на американском направлении.

Звонарев перевел дух.

– Спасибо, что напомнил. Действительно, ты прав, Рогатин – хорошая идея. Такая же, как и Гаршин на место Котовского…

В трубке замолчали.Собеседник, очевидно, такого поворота дела не ожидал. Ну и пусть, в следующий раз подумает получше перед тем, как открывать рот….

Рогатин, естественно, ни о чем подобном не подозревавший, в это время расположился в библиотеке. Все печальные дела сделают нужные люди. Сейчас надо было переварить идею часовой давности, время не терпело, и если она выдержит критику, то вперед! Конец года уже не за горами.

Там же, на следующий день

Четверо в белых халатах собрались в маленьком конференц-зале. Самый молодой стоял у стеклянной зеленой доски.

– Я очень рад, что вы нашли время в столь трагический момент, пожалуйста, послушайте и покритикуйте, – Рогатин начал говорить, стирая написанное аккуратными блоками так, чтобы в итоге остались как бы итоговые «кирпичики» расчетной модели.

Кусок мела лег на подставку. Раздался неприятный стеклянный скрежет.

Все молчали.

Рогатин нервничал, сидевшие за столом были настоящей элитой. Вполне бы сошли за один из составов Сборной СССР.

Что они скажут?…

Тишину нарушил голос Лушкова.

– ВВ, ты, несомненно, жулик, но формально придраться не к чему. Полная дичь, однако может сработать.

– С одним замечанием – голос принадлежал бывшему старому недругу Валерия, когда-то они крепко поцапались и десять лет не разговаривали (повзрослевший Рогатин понял несколько лет назад, что причиной было обыкновенное несходство характеров). Но уже пять лет они тянули один воз, стали настоящими друзьями, что не мешало подначивать друг друга и критиковать малейшие недочеты.

– Валера, все это здорово, но вот спиной чувствую – надо очень внимательно считать замедление. С теплом и всем остальным.

– Но это же кошкины слезы, что там за тепло!

– Ты представь ужасную величину самой «кошки» – два гигаватта в номинальном режиме, а при разгоне будет ведь еще во много раз больше!! – симпатичный усатый человек с черными глазами подошел к доске и обвел красным мелком один из зарисованных кусков. – В этих слезах, как ты выражаешься, утонешь, тепла хватит, чтобы город отопить.

При этих словах кожа Рогатина рефлекторно намокла, услужливая память тут же вывела давние ощущения жара горячего бетона в помещениях первого контура станции – мощь воистину была чудовищной!!!

– Правда, Валера, надо с этим построже. Уж очень огромная мощность и тесная решетка – раздался голос справа…..

– Да нет вопроса, классики рекомендуют – Рогатин открыл лежащий том, поглядел в него, написал насколько строк на доске. – примерно так. Ничего больше не скажете?

Молчание было ему ответом.

– Так я делаю?

1990: Мышеловка взводится

Москва, Кремль, в это же время

– Сделано хорошо, как раз то, что надо. – Премьер-Министр СССР Николай Иванович Рыжиков поставил свою подпись на обратной стороне листа. – Можете готовить окончательный вариант Постановления.

– Когда, Николай Иванович? Все уже готово, только перепечатать! – Человек в сером костюме недоуменно смотрел на Премьера.

– Спешить ни к чему, посмотрим еще раз. Как мы и договаривались, на август.

Николай Иванович действительно был доволен. Первый за много месяцев удачный ход. И Трепачев, и Ёшкин ратуют за «либерализацию экономики», «развитие частного предпринимательства»… какая к черту «свобода», когда хозяйственные связи разрушены, никто не работает, все только митингуют иищут виноватых? Кредитов набрали, и из чего отдавать? Может быть, эти самые предприниматели поведутся на приманку, и хоть немного станет легче?

Москва, август

Предприниматель Михаил Федорковский открыл «Известия». Вторая страница. Действительно, так, как обещали.

Постановление Совмина No 790. О мерах по созданию и развитию малых предприятий.

Упрощенная система бухучета. И главное – освобождение от налогов. На год.

Конечно, весь ИНТЕП туда не переправить. Но хотя бы структуры Соловьева, тот же самый «Арбат Плюс». Первая партия пультов дистанционного управления будет готова в декабре, значит продажи будут без налогов. Это же какие деньги! А контракт с Каппом? Вообще лучше не придумаешь, первый серьезный выход на международный уровень. Конечно, не все пока получается, Рогатин вылез за бюджет, но при новых правилах не только Рогатин, но и весь ИНТЕП заработает приличные деньги….

Федорковский снял трубку. Нужен Клим с его опытом, сделать все требуется как можно более чисто.

Даугавпилс, через две недели

Рогатин не мог отдыхать из-за постоянной тревоги. Он откладывал возвращение домой до последнего. И дотянул – новый учебный год начинается через два дня.

Причиной стресса было полное отсутствие бензина в Латвии.

Вернее, бензин был, но только по «карточкам покупателя» – таким же, как на мясо и колбасу в Москве.

Чужакам не давали ничего, кроме талончика на двадцать литров, да и то под паспорт и обязательство покинуть Даугавпилский район в течение суток.

Выезжая из Москвы тремя неделями раньше, Валерий набрал топлива на дорогу до Эстонии только ценой отстаивания в ночных очередях на бензоколонках, в Эстонии удавалось как-то обходиться, а в Латвии была полная труба.

Ждать было нечего, двадцать литров он уже залил, больше не достать, а проехать надо было девятьсот километров. Надеяться можно было только на Господа Бога. Может быть, поможет, как и с недавним постановлением Совмина. Два дня назад Рогатин услышал новость от Федорковского (Михаил поставил условие – звонить каждые три дня, где бы руководитель любого направления ни находился) и немало обрадовался – можно целый год работать без налогов! Это дает возможность лично ему заработать приличные деньги по немецкому контракту. Дело обычное – в переговорах и Даришвили, и сам Капп, и Рогатин были чересчур оптимистичны, и, что не говори, эйфория от внешнеторговой сделки была немалой. Когда разобрались, выяснилось, что требуются изрядные расходы, а поскольку сумма для субподрядчиков не могла быть уменьшена, то для Рогатина лично контракт становился безвыгодным.

До вчерашнего дня. Инициатива Правительства все меняла – раз налогов нет, значит есть его зарплата!

Надо ехать в Москву, переписывать контракт, перерегистрироваться на таможне и заполнять кучу бумаг. Бензин – Господь Бог подаст что-нибудь…

С этими мыслями Валерий еще раз обошел вокруг автомобиля, все было более или менее в порядке, открыл дверь и повернул ключ зажигания.

Лос-Аламос, сентябрь

Мисти Лазарус повернул ключ зажигания.

Раздался щелчок тягового реле, стартер натужно провернул коленвал, еще раз и…

Ура!

Характерное урчание, стартер без промедления отключился (все работало штатно), обороты были высоковаты, но воздушный регулятор тут же открыл заслонку (тоже штатно), Мисти перевел рычаг на руле в положение D.

Отпустил педаль тормоза.

Преужасное чудище – тринадцатиместный «Додж» с четырьмя рядами дверей – сам, без понуканий, начал выползать из просторного гаража.

Руль крутится мизинцем – гидроусилитель работает, ноль четкий. Паркинг. Стоит на месте без каких-либо позывов к движению, коробка работает как положено.

Мисти открыл капот, громадный как пасть аллигатора, влез в моторный отсек с неоновой лампочкой на штанге. Все двадцать четыре свечи в порядке (лампочка моргает у каждого провода), двенадцать цилиндров, звук в каждом штатный. Клапаны постукивают, но это тоже штатно, прогреются, и стуки пропадут.

Ну вот.

Два года работы дали результат.

Осталось покрасить начисто, и Большой Босс сможет забирать игрушку в Голливуд.

Как раз оставшейся недели отпуска на это хватит.

Крым, октябрь

Михаил Сергеевич Трепачев проводил отпуск, как и всегда, на даче в Форосе.

Он очень хотел отвлечься от постоянных дум.

Союзные республики. Экономика. Коммунистическая партия, а теперь целых две – Российская и Союзная… Бардак. Ёшкин говорит о самостоятельности, новый председатель ЦК КПРФ Салазков – о дележе единого партийного имущества.

Но как раз этому не бывать. Национализация, и только так!

И последний резерв – тот самый личный вклад миллиардов на десять-двенадцать… Его точно придется распечатать, и уже в этом году, самое позднее – в январе следующего.

Но главное – Литва. Как же КГБ проспало Шлауса! Кто больше всех говорил, что этот «профессор» совсем не опасен, посольку прикормлен. А что на деле? Приобрел контроль над радио и телевидением, теперь действительно не меньше половины населения хотят независимости. Ну ничего, похотят и перестанут. К январю им будет не до крика – с экономикой будут еще большие проблемы.

Тем не менее, проблемы с Литвой никто не решит – ни коммунистическая партия, ни Премьер-министр, никто кроме него самого, Президента СССР. Хорошо бы, правда, набрать команду, но где ее возьмешь в условиях демократии?

Сочи, примерно в это же время

Премьер-Министр Рыжиков был в отпуске. Но это не мешало ему следить за ситуацией. Каждое утро он звонил в Москву и получал подробную сводку новостей.

Лучше бы он этого не делал! Новости были из рук вон плохими. Украинская, Казахская, Армянская, Азербайджанская, Таджикская и Туркменская союзные республики провозгласили государственный суверенитет. Союзная экономика стала совершенно неуправляемой. Туча местных чиновников, каждый мнит себя царьком, всюду «талоны», «карточки покупателя», нормирование продуктов и товаров. Можно подумать, что от этого будет лучше. Интересно, как могут отдельные части одного организма существовать друг без друга? Суверенитет руки или ноги и приоритет ее над всем телом? До чего дошло – не только Татария с Башкирией провозгласили суверенитет, но и Иркутская область!! После исторического высказывания Бориса Ёшкина в Уфе – берите, мол, столько суверенитета, сколько сможете переварить…

Николай Иванович тщился свести концы с концами и не находил выхода. Страна живет не по средствам, и вообще непонятно, как живет. Перестройка вроде как закончена. Итог – как у разбитого корыта.

Нужны доходы бюджета. И для увеличения их любые средства хороши.

Если не получается собрать деньги с республик – будем собирать с населения, с новых предпринимателей и кооператоров.

Взгляд Рыжикова упал на строчки в лежащем перед ним листке бумаги. Количество заявок на регистрацию новых предприятий превысило десяток тысяч. Понятное дело – в конце года все выполняют бюджетный план. Ловкачи приладились делать работу через кооперативы, а сейчас надеятся на малые предприятия с освобождением от налогов.

Блажен, кто верует, тепло ему на свете….. – Николай Иванович был тверд в решениях.

А насчет населения – пусть каждый торгует с тем, с кем хочет, и платит налоги. А то отдельные ловкачи делают уж совсем немыслимые деньги на внешнеторговых операциях.

Но к этому перейдем позже.

Москва, в это же время

Михаил Федорковский испытывал противоречивые чувства. Бизнес развивался по многим направлениям с большим или меньшим успехом. Все как-то двигалось.

Однако его не покидало чувство опасности. Почему – трудно было объяснить.Ведь пока что все было хорошо.

«Арбат Плюс» только что – в октябре! – перерегистрировали, так что наиболее перспективные работы можно пустить через эту структуру.

В том числе и производство электроники – тех самых пультов дистанционного управления и, вдобавок, сигнализаций для автомобилей на их базе. Последнее давалось с большим трудом и потребовало практически опустошить казну холдинга. Но оба вот-вот начнут приносить плоды. Терпение и труд все перетрут. А расходы – ничего не вложишь, так ничего и не получишь!

Наконец-то финиш виден. Первая партия промышленных образцов будет получена на следующей неделе. Далее – сдаточные испытания, и через пару месяцев – в начале декабря – массовые продажи. Как раз к Новому 1991 году. Окупится все, и можно хорошо наварить.