Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Мне Акименко.

Владимир Иванович, здорово. Тут у меня Валера Владимирович Рогатин, принес график для тебя. По максимальной аварии на Нижнеокской станции. Ты знаешь, очень знакомая картинка…

…

– Спрашиваешь, откуда? А вот представь. Мощность взлетает в полтора раза, а дальше – колебания мощности и в противофазе – давления в два с половиной номинала....

…

– Вот и я говорю – Нижнеокский завод, заказ ХХХХХ. Помнишь 80-й? Так Рогатин объяснил, почему – мгновенный эффект падения плотности, что никто и никогда не учитывал. И тогда по физике все зеркально – утечка растет, реактор мгновенно глохнет, но изменение плотности вызывает мгновенный рост давления, волна проходит по контуру, возвращается, плотность увеличивается, дальше – по новой. Но забавно. Эффект – кошкины слезы, а тушат большой пожар.

– Потому что кошка уж очень огромная, – не удержался Рогатин.

Лицо Анатолия Петровича осветила неяркая трогательная улыбка.

– Вот и я говорю – не все еще потеряно.

С этими словами положил трубку, написал несколько слов на лицевой странице и расписался.

– Ну физкультпривет. Спасибо.

Рогатин понял, что самое время уйти.

Слова на обложке дорогого стоили, надо, не теряя времени, множить отчет и отсылать по адресам – вдруг АП передумает? Вот она, верификация! Прямо на натуре. Теперь никто возражать не будет!

В это время за закрытыми дверями двое заканчивали разговор.

– Хорошо, НН, я поддержу твое предложение при голосовании....

Вблизи Старой Площади, несколькими днями позже

Как получить поддержку начальника? Как убедить Николая Ефимовича? -

Виктор Петрович Спасский уже который день не мог решить задачу, которую поставил себе га прошлой неделе. Резоны становились все более понятными. Да, все могут отобрать. В первую очередь – деньги, потом – движимое имущество – автомобили, катера, потом и недвижимость – все возможно, если захотят.

Но что отбирать будут в последнюю очередь – собственное дело. Предприятием надо уметь управлять.

Сам он не умеет (по правде говоря, Виктор Петрович ничего не умел, единственным его талантом было находить людей с тем же складом ума и образовывать комплоты с ними, далее развивать сеть шаг за шагом, ячейку за ячейкой, пока она не становилась прочной и не боящейся единичных разрывов типа Юрия Владимировича Андронова восемь лет назад). Надо искать тех, кто умеет.

Следовательно, надо быстро сделать трехходовую комбинацию.

Первый шаг – спрятать свою заинтересованность. К Николаю Ефимовичу должен обратиться человек, которому он может доверять, и который сможет его убедить в полезности мероприятия. Этого человека надо найти. Слава Богу, аппарат ЦК невелик, есть возможности поизучать людей и наметить кандидатов на разговор.

Второй шаг – убедить босса вложить накапливаемые месяц за месяцем суммы в какое-то дело. За большой кучей партийных денег спрячется и его, Спасского, небольшой личный мешочек.

И последнее – куда вкладывать? Надо ведь найти верного человека, который умеет работать, но пойдет на условия Спасского, не присвоит деньги, не обманет. А как таких двоих найти? Особенно второго, у которого ключ к успеху. С первым он и сам разберется. Прямо сейчас.

Виктор Петрович спустился в подвал.

– Девочки, не могли бы показать личные карточки нашей парторганизации? Для дела нужно, Николай Ефимович просил кое-что посмотреть…..

Дамы не первой молодости привыкли доверять всему тому, что исходит от Управления Делами. В конце концов, это был источник материальных благ.

Там же, через несколько дней

Как найти человека, к которому можно было бы прийти с деньгами и на которого действительно можно было бы ставить? Спасский просто нутром чувствовал – то, что он задумал, уже когда-то давно кем-то реализовано. Как к ним присоединиться? Коллеги с площади Дзержинского дали списки людей, уволившихся в последние годы из партийного аппарата. И на том спасибо – просто так от «кормушки» не уходят. Может быть, один из них сможет помочь?

Список был алфавитным, и вторым был Дуров Александр Иванович.

Виктор Петрович был бы немало удивлен, если бы узнал, что то, что он так упорно ищет, давным-давно известно его начальнику. Более того, без предприятия Ивана Артемовича Дурова в перестроечные времена было бы совсем тяжело – в стране царил хаос, окрики со Старой Площади на избранных трудовыми коллективами руководителей не действовали, приходилось использовать чисто экономические методы. Но результат всегда достигался, Николай Ефимович Лучина предпочитал не знать, как именно. Главным была надежность и точность. Управделами ЦК ценил эти качества и в других, свои догадки хранил при себе, а сведениями ни с кем не делился. В конце-то концов, спрашивают за все именно с него.

Но обращаться к начальнику можно было только с кем-то из круга Николая Ефимовича. Рискованно, конечно, но лучший кандидат – человек, привыкший выглядеть как оплот стабильности и процветания. Игорь Владимирович Красных.

Виктор Петрович и представить не мог, что большой теневой начальник Игорь Владимирович за последнее время стал куда более крупной фигурой, чем он оценивал. Красных не терял времени. Организованное им совещание по «идеологическом вопросам текущего момента» блистательно подтвердило приоритет идеологии – идеологии личного обогащения. До нынешнего времени фундаментом процветания была принадлежность к «сословию» – касте неприкасаемых. Теперь сословие можо было конвертировать в реальные деньги. Условием была четкая командная работа.

Несколькими днями позже

Спасский ни на что особенно не надеялся, набирая телефонный номер. Вряд ли это самый Александр Иванович Дуров будет чем-то полезен – ушел он ведь не в никуда, а в аппарат «всенародно избранного» (ведь действительно так!) лидера РСФСР. В нынешних условиях это было повышением.

Но обзвонить надо было весь короткий список.

Тем большим было удивление, когда собеседник без промедления ответил, что действительно ориентируется в проблеме и постарается подобрать надежного предпринимателя.

Дуров, закончив разговор, немедленно начал накручивать диск, набирая многозначный номер. Дело было обычным, но занудным и требовало времени – диск проворачивался тринадцать раз при каждом наборе, а соединение устанавливалось не с первого раза. Александр не боялся прослушки разговора. В конце-то концов, звонил он не какому-то шпиону, а греческому коммунисту Потуриди с дипломом МГУ и, скорее всего, такому же советскому человеку.

Через десять минут затрещали короткие гудки международного вызова.

Ответ из Афин был неожиданным.

– Думаю, что пусть действуют сами, наш «Элефтерос капитал» участия принимать не будет, во всяком случае, без желания Михаила. А я думаю, что после начала дел он позвонит и спросит сам. Все же Федорковский довольно порядочен для бизнесмена, мне так кажется. А тебе стоило бы войти в органы управления, увидишь, сами предложат!

Профсоюзная улица, поздним вечером этого же дня

Михаил Борисович Федорковский, совершенно зачумленный от четырнадцати часов непрерывной работы, обозревал бумаги, закрывавшие стандартную дерматиновую столешницу. Здесь, в бомбоубежище, сданном кооперативу, он чувствовал себя намного спокойнее и увереннее, чем в других «присутственных местах» холдинга, включая кабинет в особняке банка. Здесь был дом, и отсюда начинался ИНТЕП. К «новогоднему выступлению» все было готово. И финансы, и новые предприятия, и лежащие на складе у поставщика пульты, и проект новой станции, который под флагом кооператива делала уважаемая контора, линзы для Каппа (Рогатин самое ценное хранил в личном «первоотдельском» сейфе).

И, тем не менее, чувство опасности не покидало его. Почему так? Он уже который день пытался ответить на этот вопрос. Как и сейчас, без успеха.

И в это самое время раздался телефонный звонок.

– Михаил? Дуров, Президиум Верховного Совета РСФСР.

– Добрый день. Чем порадуете?

– Не знаю, может и порадую, может и нет. У наших товарищей со Старой площади предложение – расширить твой бизнес за счет инвестиций. Как ты на это смотришь? Надо было бы встретиться и обсудить.

Михаил никак не ассоциировал какого-то Дурова из администрации с председателем комиссии МГК, который рекомендовал его в райком. Подумаешь, Дуров и дуров. Но деньги…..

– Хорошо, я обязательно буду. Где и когда?

Старая площадь, на следующий день

– Николай Ефимович, как и договаривались, хотел бы обменяться мнениями

Невысокий улыбающийся человек с серебряным чубом на лбу умел слушать. Собственно говоря, вопрос был только один – а Красных тут при чем?

Тот как будто ждал этого вопроса.

– Николай Ефимович, у меня, собственно, такая идея – плановая экономика почти пошла ко дну, но страна у нас одна. Предприятия вроде как акционируются, но ведь денег никто не платит, значит они будут оцениваться. Но ведь мы – коммунисты и у нас партийная дисциплина. Мы можем заставить разрозненные заводы работать вместе. Но только если мы их выкупим

Мы обсуждали эти вопросы на закрытом совещании с ответственными работниками аппарата. Времени терять нельзя, Союз рушится на глазах, кто знает, что будет завтра? Подумаем об этом сегодня.

Управляющий делами не только подумал, но и обговорил некоторые неясные моменты еще позавчера. Его только слегка покоробила явная практическая жилка человека, ответственного за идеологию; у него прямо-таки глазки блестели в ожидании подробностей. Ладно, в конце-то концов все мы люди. И для дела будет полезным, если столь высокопоставленный деятель явно поддержит эту идею. Так что все нормально. -

– Хорошо, я согласен. Готовьте проекты уставных документов.

На пятом этаже того же здания подобным вопросом был озабочен генеральный секретарь ЦК КПСС, Президент СССР и лауреат Нобелевской премии М.С.Трепачев.

Ощущения у него были двоякими. С одной стороны, он физически ощущал – что-то должно произойти. Страна фактически разваливалась на части. Но, может быть, Рыжиков со своей программой или какими-то «500 днями» помогут?

С другой стороны, у него было странное ощущение того, что, во-первых, ничего особенно страшного для него лично не произойдет. А, во-вторых, если и произойдет, что с того? Он – первый Президент СССР. Его актив – впервые за 70 лет новейшей истории советские люди живут без страха войны. В стране – демократия. Партийные чиновники не диктуют как надо жить, что делать, а что делать нельзя, что такое хорошо, а что такое плохо. Разве это не достижение? И Нобелевская премия – тому свидетельство. Надо только решить литовский вопрос. Необходимы дополнительные полномочия.

На четвертом этаже того же здания Секретарь ЦК КПСС Пеликанов думал примерно о том же. Но в другом ключе. Люди живут без страха, это хорошо. Но не страх был главным все семьдесят лет СССР. Была идея, ради которой люди боролись, терпели лишения, мирясь с издержками в виде вмешательства каких-то чиновников от партии, поскольку именно партия и проводила идею в жизнь. Но если сейчас идеология в загоне, одни общие слова насчет «свободы» и «демократии», то место в головах займут другие идеи, а царить будет тот, у которого эта самая свобода и демократия уже наличествует. И по всему выходило, что новые друзья из-за океана не жалеют сил, чтобы внедрить свою точку зрения в массы. Даже Нобелевки не пожалели.

С этим мириться было нельзя. В этом стремлении Олег Дмитриевич был не одинок.

Черемушки, в это же время

Евгений Максимович Симаков поставил скоросшиватель на полку, подошел к письменному стол и написал заключительную фразу

– Активная фаза операции по демонтажу существующего государственного строя может начаться только после вытесенения из массового сознания коммунистических и социалистических идей. На этом пути многое уже сделано потенциальным противником.

Однако этого недостаточно. Представляется, что в ближашее время следует ожидать каких-то акций массового устрашения с целью создания и нагнетания в обществе атмосферы истерии и психоза. На этом фоне любые действия по ликвидации подобного психологического фона будут одобрены обществом. Есть основания предполагать, что решение о дополнительных полномочиях Президента СССР – первый шаг в этом направлении, дальше будет больше.

Но такая тактика – обоюдоострое оружие. Этим же самым искусственным кризисом и расшатанным массовым сознанием можно воспользоваться и с другой целью – для поворота к идеалам равноправия и социальной справедливости, что возможно только в едином СССР. Естественно, что все антизаконые действия нынешних республиканских руководителей будут дезавуированы самими народными массами. И здесь главное –не упустить момент, но и не начинать раньше срока, «сегодня – рано, а послезавтра – поздно», как писал В.И.Ленин.

По моим соображениям, наилучшее время для перехвата стратегической инициативы – июль-август следующего года, тогда активная фаза может начаться сразу в послеотпускной период – в сентябре-октябре 91.

Симаков прочитал текст еще раз, расписался, написал адрес

–т. Сучкову В.А. -

и положил в папку «Исходящей» почты. На Площади Дзержинского письмо получат уже завтра.

Институт, на следующий день

Этот день для Рогатина начался (как и почти каждый из четырех с лишним тысяч рабочих дней до этого) в Первом Отделе.

Он по привычке подошел к левому окошку, поздоровался, повернулся к выходу – портфель теперь каждый день не требовался, услышал голос

– Валера, для тебя бумага. Важная. Просто так не отдадим, неси выкуп.

– Чего ради? – Конец года, не время для шуток, каждый час на счету, что за дьявольщина, все шестеро улыбаются…..

– Да ладно, не сердись. Вот, читай. Приказ, адресован только тебе.

Рогатин с изумлением читал

– Образовать Лабораторию управляющих и вычислительных систем. Объявить конкурс на замещение вакантной должности заведующего….

Резолюция в левом верхнем углу гласила

– т. Рогатину. Прошу подготовить документы по списку, ХХХ декабря – слушание на Ученом совете. Будем рекомендовать.

Подпись.

Ощущения были смешанными.

Как? Он – завлаб? Здесь, в ИИП? Как Лушков, Дегаль, а до этого – Звонарев, Мерлин, Ю.Б. ??

Внутри было пусто.

Когда-то давным давно, еще школьником, он ставил эту цель как недостижимую. И теперь она на расстоянии вытянутой руки. Он читал не подлинник, а ксерокопию Приказа, стало быть, в Институте он – единственный кандидат. «Из-за забора» никого и никогда не берут, конкурс – формальность. Тем более, с такими рекомендациями.

И что потом?

Завлаб –последняя ступень самостоятельности. Все, что выше – просто выполнение желаний вышестоящего руководства за вознаграждение. Надо ломать людей, совершать поступки, которые сам никогда бы не простил другим…

Нет, это не для него. Завлаб – конец карьеры.

И что потом, вернее, что теперь?

Перед глазами будто разверзлась пропасть.

Но не более, чем на секунду.

– Подумаем об этом позже, – решил Валерий. – Сейчас надо заниматься срочными делами. Управление коллективом – синоним выколачивания и распределения денег. Тех самых, заработанных по контракту. Сопли распускать можно и позже, а вот желающих отнять и поделить – как грязи…

– Спасибо, девушки. Побежал. Дел теперь еще больше….

Север Челябинской области, в это же время

– Шакир, надо соответствовать, звонили с самого верха, и убедительно просили помочь…

Хакимов уже минут двадцать пытался получить прямые ответы на вопрос – что делать с толстой папкой, полученной из Москвы. Материал был чрезвычайно мутный. В общем, сия подборка документов была заявкой на американский грант (неслыханное дело для конторы!), пришла от уважаемой организации, однако авторство данного текста вызывало вопросы – сей расплывчатый и двусмысленный опус не мог выйти из-под пера хорошо знакомого и совершенно конкретного Льва Подсохина, обозначенного как «исполнитель».

– Раис Ганеевич, я не понимаю, что от нас требуется! В конце-то концов, муть какая-то, где мы, а где Припятская АЭС?

– Шакир, объясняю еще раз. Заявку составлял один важный человек от Шереметева, он сейчас где-то в Верховном Совете РСФСР, сверху – еще раз повторяю – очень просили помочь, поскольку уважаемый автор никак не подходит под требования американцев.

– А я?

– А ты подходишь, более того, получено разрешение на включение тебя в список исполнителей, Лев подходит тоже, более того, с того же верха мягко и ненавязчиво намекнули на связь нашего положительного ответа и величины финансирования на будущий год. Так что, Шакир, пожалуйста, постарайся сделать все побыстрее.

Краснопресненская набережная, полдень того же дня

Михаил Борисович Федорковский, аккуратно причесанный, в сером костюме и галстуке, толкнул дверь небольшого кабинета.

Его уже ждали.

Лицо, в которое уперся взгляд, было смутно знакомым. Да нет, не смутно, это был парень из МГК КПСС, рекомендовавший его в свое время в райком. Парень превратился в хорошо выглядящего мужика в самом расцвете лет.

По другую сторону стола располагались двое похожих друг на друга мужчин – крупных, неулыбчивых, в очках.

– Михаил, тут такая идея, – Дуров сразу взял быка за рога – твои организаторские способности обратили на себя внимание наших товарищей со Старой Площади. У них есть идея – как восстановить промышленную кооперацию в стране, Виктор Петрович подробно расскажет, в чем суть, но сам понимаешь, время идет, организовывать что-то на ровном месте сложно, поэтому они по моему совету обратились к тебе. Об условиях вы, думаю, договоритесь.

– Идея заключается в образовании промышленной группы , – Спасский коротко и ясно перешел к делу.

Федорковский включил голову на полную мощность. То, что говорил этот очкарик, открывало совершенно новые горизонты. Горстка кооперативов и маленький банчок должны со временем перерасти в компанию, управляющую группой крупных предприятий или даже целой отраслью промышленности! И это – с благословения ЦК КПСС!!

От перспектив захватывало дух. От возможных доходов – тоже. Да дело не только в доходах, в конце-то концов! Мироощущение – ты на самом деле главный, ты все решаешь, от тебя зависят сотни людей – вот это круто!!!.

Однако слишком хорошо, чтобы быть правдой. Надо подумать. И плюс к этому – приснопамятный обед на Николиной Горе. Как поведет себя кипрский учредитель? Ивану Артемовичу Дурову звонить было бесполезно (Михаил искренне считал своего нынешнего собеседника однофамильцем), он уже разок отослал его в Грецию за консультациями, сказав, что теперь финансы – вообще не его проблема.

Все звучит заманчиво. И если такой уровень – надо соглашаться. Но ни в коем случае не торопиться, может быть, прояснится ситуация с Потуриди.

А пока надо позадавать вопросы по делу, что бы ни решили, а работать придется ему, Федорковскому.

Спасский следил за дискуссией, не проронив ни слова – некогда терять время, требовалось следить за каждым словом и каждой цифрой. Для него лично надо было понять – является ли этот Михаил Федорковский тем человеком, на которого можно опереться лично ему в этой ситуации? И по всему выходило, что да.

– Спасибо, Михаил, я надеюсь, что мы встретимся в ближайшее время и обо всем поговорим с цифрами в руках. – Виктор Петрович поднялся со своего места.

Он думал совсем не о том, что подразумевали под этим остальные….

Садово-Кудринская, часом позже

Михаил на белой «Ладе-шестерке» медленно двигался в правом ряду. За рулем лучше думалось.

Понятно, что деятели со Старой Площади чрезвычайно опасны. В конце-то концов, у них и МВД и КГБ в друзьях. Что-то не так сделаешь – будешь лес валить всю оставшуюся жизнь….

С другой стороны, они же и прикроют, если ошибешься. Только цыкнут – все отстанут. И это плюс. Большой плюс!

Но как не остаться у разбитого корыта в случае успеха? Допустим, цели, которые озвучил Петров, будут достигнуты. Тогда зачем им потом какой-то Федорковский? Выкинут как туалетную бумагу после использования….

Значит, надо вложить какие-то свои ресурсы. Конечно, с финансами туго, расчет только на выручку от электроники и от Каппа чуть-чуть. Их-то и можно было бы привлечь/

Что же делать?

По-любому, надо вначале поговорить с Димитрисом.

Михаил включил поворотник и стал перестраиваться к Залу Чайковского – на улицу Горького, недавно ставшую Тверской.

Михаилу повезло – очередь на Центральном телеграфе была совсем небольшой. И Димитрис был на месте, только куда-то торопился. Обещал позвонить к вечеру.

Старая Площадь, в это же время

– Подвожу итог. Я думаю, что Федорковскому можно было бы предложить следующее – мы организуем кооператив на паях, кинем этому комсомольцу кость пропорционально его мизерному вкладу, остальное – нам. Делить будет Совет директоров. Допустим, нас двое (вашим ребятам дадим полголоса), и один или половина голоса – Михаилу как генеральному директору. Тогда он будет работать, а мы – получать минимум 75% прибыли и контролировать все происходящее.

– А если не согласится? – Красных не был столь уверен.

– Хочет больше – пусть вносит свой вклад. Но контрольный пакет будет по-любому у нас.

– Кто позвонит?

– Могу я, – отозвался Спасский.

Дубининская улица, поздним вечером

Федорковский буквально вбежал в подъезд старого трехэтажного здания из красного кирпича. Он торопился.

Ему позвонил один из сегодняшних собеседников, предложил встретиться для разговора. По тону было ясно, что для конфиденциального.

Михаил не мог принимать «высокого гостя» в подвале на Профсоюзной. Более подходящим местом был кабинет Директора Банка – почти кубическое холодное помещение со скудной старой мебелью, пятиметровыми потолками и окнами во двор, а не на Павелецкую железную дорогу.

Конечно, следовало бы приехать раньше, но разговор с Грецией закончился только двадцать минут назад. И то, что произнес Потуриди, было очень ценно, вряд ли эти соображения могли прийти в голову без серьезного анализа. Слова звучали в ушах снова и снова.

– Михаил, это риск. И не деньгами, а головой! Люди, которые предлагают тебе партнерство и инвестиции, контролируют партийный аппарат, а он – милицию и госбезопасность. Если они на тебя обидятся, то ты нигде не скроешься. Думаю, что и я в Греции – тоже. Поэтому мой тебе совет – не встревай в это дело вообще. Ты не послушаешь, но поверь – ни в коем случае не ходи в учредители, не вноси никакого вклада, тогда и отвечать будешь только за свою работу. Если уж неймется, то иди в директора, распорядители кредитов или куда еще, но наемным работником. А что касается нашего генерального соглашения, то в случае (упаси тебя Господь) твоего участия в этом безумии, то «Элефтерос капитал» об этом ничего знать не хочет и не будет. Учти, и не рассчитывай на нашу помощь. Ты молодой и рисковый, но теперь риск уже твой. Подумай!

Федорковский ехал на Дубининскую, уже приняв решение – участвовать в бизнесе будет. Уж слишком велик возможный выигрыш! А Потуриди со своими советами пусть катится… Посмотрим, что скажет Спасский. Наверное, будет торг насчет управления будущей фирмой и дележа возможных прибылей.

Виктор Петрович Спасский не колебался, он все решил еще на Краснопресненской набережной. Уж больно велик был контраст между Федорковским и начальником! А Николай Ефимович своего мнения не изменит. А коли так, то где его, Спасского, личный интерес? Лучина будет рулить процессом, а ему-то что? Общественная должность члена Совета директоров и виртуальные дивиденды? Щаззз!! Принципиальный коммунист Лучина будет считать каждую копейку и складывать в партийную кассу. Для кого?

И еще одно соображение. На кого-то будут работать партийные деньги. Его же немалая кубышка так и останется теплоизоляцией на крыше. Пока не сгниет или что-то страшное не случится. А ведь скоро случится!

Поэтому надо встретиться в Федорковским и сделать ему личное предложение. Рискованно, но может быть прибыльным. Он видел Михаила (Борисовича) первый раз сегодня утром, но много читал об успехах его фирмы, поддержке Ёшкина и так далее, но личное впечатление было самым важным. Федорковский – рисковый, но осмотрительный парень, пока что играет честно. Скорее всего, не обманет и его.

Михаил, услышав стук в дверь, встал со своего места и пошел навстречу высокому мужчине в золотых очках на полном лице. Надо было сойтись точно на середине пути между кабинетом и столом (Карнеги посоветовал). Тогда дистанция будет правильной – будет обозначено равноправие партнеров.

Похоже, что рекомендация американских книжек действовала. Собеседник волей-неволей проникся идеей паритетного партнерства. Разговор был вполне конструктивным и доброжелательным первые пятнадцать минут, и тема вполне оправдывала расчеты Михаила. По всему выходило, что процентов на двадцать прибыли он может рассчитывать. Что ж, цифры ожидаемые….