Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Маршал задумался. Ничего страшного. Даже если Трепачев вдруг заколеблется – есть еще одна кандидатура на роль вождя. Будет кому возглавить события, и это самое главное. Армия львов под водительством барана всегда проиграет армии баранов под водительством льва – так говорил Наполеон.

– В принципе, любая война начинается неожиданно. Но слишком много нерешенных вопросов.

– Поэтому я и звоню. Считаю, что надо собираться в полном составе, и согласовывать все на оперативном совещании. Не могу застать Валентина Сергеевича – у него заседание Совмина, но знаю по календарю, что седьмое для него подошло бы.

– Это так, но не для меня. По указанию Михаила Сергеевича я в отпуске с четвертого. Но вместо меня будет Вареннов. Валентин Иванович – боевой генерал, он привык к неожиданным изменениям обстановки. А что касается меня – я буду отдыхать под Сочи, за два часа вернусь в Москву при любом ходе событий.

Краснопресненская набережная, вечером того же дня

Александр Иванович Дуров с облегчением повесил трубку оранжевого телефона.

– Хоть в чем то повезло – он не летит с шефом! Переговоры с мужиками из казахского Верховного Совета закончились удачно, они все устроят без него. Свобода – и только что Б.Н. это подтвердил!

Три часа назад Ёшкин дал задание – ускорить поездку в Казахстан. Судя по всему, сегодняшняя встреча в Кремле закончилась вовсе не так, как ожидалось, и потребовалось самому порешать важнейшие вопросы с Кунанбаевым. Так что последнюю неделю, пока Борис Николаевич будет в Алма-Ате, можно заняться своими личными делами, коих накопилось более чем достаточно….

Дуров поймал себя на мысли – лет пять назад под личными делами он, не сомневаясь, подразумевал бы обычные домашние хлопоты, занудные и рутинные, но доставляющие удовольствие от сделанного, типа ремонта обветшавшей бани на даче в Назарьево…. Теперь не выходили из головы мысли о делах – отец уже не мог столько работать, и растущая структура, начавшаяся много лет назад со скромной Финской компании, требовала все большего внимания, времени и умственных усилий…. Спасала привитая в детстве дисциплина и самоорганизованность. Но, положа руку на сердце, это была постоянная обязаловка. Обязаловка… а что для души? Дочь вырастает, маленького сына он не видит – некогда, пузо растет, без снотворного или ста грамм на ночь не заснуть. И это в сорок четыре. А через пять лет? Отец совсем отойдет от дел, и что – бегать как белка в колесе все 24 часа?

Нет, правильно говорит отец – надо не покладая рук искать людей, расширять команду. Может быть, Михаил Федорковский кого-то порекомендует? Или тот отставной полковник, который приходил со Спасским зимой – вроде мужик дельный. Хорошо бы поговорить с ним поподробнее, может быть в следующие выходные….

Черное море, между мысами Сарыч и Форос, Начало августа

Отпуск у Президента СССР был понятием довольно условным, поток документов, требующих ежедневного решения, не ослабевал.

И скоро должно было все измениться. 20 августа – новый Союзный договор.

Как будет жить страна, да и что за страна это будет? Как быть с теми, кто договор не подпишет – Прибалтика, Армения, Азербайджан, Грузия? Как быть с ними?

Эти вопросы не выходили из головы невысокого человека с родимым пятном на лбу. Даже сейчас, в прекрасную погоду, когда яхта неспешно следовала вдоль крымского берега (с одной стороны – господский дворец, более всего видны три пары двухъярусных арок под красной островерхой крышей на высоком зеленом холме на фоне большой горы, с другой стороны – примерно в миле – неизменный сторожевик, серо-голубым пятном сливающийся с морем, как не хочет скрыться, но все равно – глаз останавливается на нем против воли).

Отдых – где ты? Может быть, после Двадцатого?

Михаил Сергеевич вскрыл очередной конверт.

Сделал он это с негодованием, поскольку никак не хотел в свой отпуск заниматься чем-то, требующим неотложных действий. Но правила делопроизводства были установлены не им, и не ему их отменять. Это послание требовало как минимум уведомления о прочтении в суточный срок.

Сучков провел совещание. Вопросы – реализация плана, о котором говорили зимой. В связи с грядущим подписанием Союзного договора сроки сдвигаются. Не в середине сентября, а прямо-таки в ближайшие дни. Он, Президент, вводит Чрезвычайное положение, формирует комитет по управлению страной, восстанавливает целостность Советского Союза, используя всю мощь государственного аппарата. Никаких независимых республик, страна едина и останется таковой. Председатель КГБ докладывает – все организационные вопросы решены. Слово за ним, Михаилом Сергеевичем Трепачевым, Верховным Главнокомандующим.

Отпускное настроение как рукой сняло. Не расслабиться. Надо решать…. Пусть и неохота. – Михаил Сергеевич усилием воли переключился; перед глазами вместо моря и зеленых берегов появился до боли знакомый кабинет с зеленой суконной столешницей в ореховой раме и ореховыми панелями на стенах.

Действительно, План – замечательное средство, типа разрубания Гордиевого узла.

Все проклятые вопросы – как быть с республиками, что за страна возникнет после 20-го, и где его, Трепачева, собственное место в стране – тут же исчезают, поскольку на них дается простой и однозначный ответ – будет так, как было семьдесят лет до этого. СССР на марше, и он – впереди, со знаменем в руке.

Но возможно ли это? И надо ли лично ему? В конце концов, он уже и так – Президент. И снова в бой?

А битва будет серьезной.

Главная из них – против республиканских вождей, против таких же коммунистов! А как? С партийных позиций их не возьмешь, тот же Ёшкин из партии вышел. Просто уговорить уже нельзя – момент упущен. Можно только сломать. А кто будет ломать? Не взбунтуется ли армия? Если не взбунтуется, то только потому, что есть дисциплина и командование, будем честными.

И окажется, что он сам будет заложником военных. Не более, не менее….

Опасно. Недопустимо.

Но если этого не сделать – из Союза будет Конфедерация, где он, Михаил Сергеевич, будет чем-то вроде Президента ФРГ – уважаемой личностью, ничего лично не решающей, и максимально удобной для спуска любых собак. Интересное кино. Приехали – такая роль после всемирного триумфа Лидера Перестройки!

Тоже не годится. Неинтересно.

И ничего не делать – тоже нельзя. Само не рассосется.

Но какой-то выход должен быть!

В конце-то концов – он Президент и может сам решить. Михаил Сергеевич сделал жест рукой.

Тут же появился дежурный.

– Пошлите шифровку – прочитал, отвечу позже. Точка.

И дайте телефон.

Последняя мысль – насчет того, что он сам может решить, была очень своевременной. Надо, чтобы подчиненные не дремали (заодно это повод отвлечься от тяжелого вопроса и почувствовать себя безусловным начальником). При любом раскладе порядок не повредит.

– Николай Фомич? Привет. О Союзном договоре слышал? Хорошо. И понимаешь, что это значит для партийной собственности и финансов? Тоже хорошо.

Пожалуйста, подготовь справочку о состоянии нашего бюджета. Не забудь о предприятиях. В кого мы вложились, сколько, кто в Советах Директоров, и все прочее. Надо думать о том, что будет после 20 августа, что бы ни случилось… Нужна коротенькая справка и не тяни с ответом.

Старая Площадь, в это же время

Секретарь Совета Обороны вел последнее перед отпусками совещание. Но подсознательно каждую минуту ждал референта с ответом от прямого начальника – Президента.

Наверное, поэтому Олег Дмитриевич был даже немного рассеян и ответил на вопрос генерала с некоторым запазданием:

– Штаты? Да, конечно, но проект с ними находится в стадии развития. Конечно, не без трудностей, я лично понимаю Бушмана – он не может реально открыть проект по причине неопределенности с Союзным Договором. Но и внутренних проблем у них хватает, причем о некоторых они даже не догадываются.

– Бывший министр, а ныне – один из высших чиновников СССР, мысленно продолжил фразу – Прямо как у нас! Почему не отвечает Трепачев???

– Что именно? – одинокий голос прозвучал громко в наступившей тишине, пауза оказалась неожиданно долгой.

– Ах, да, извините! – Пеликанов «вернулся» в кабинет. – По сообщению нашего источника, которому мы привыкли верить, наблюдается странная активность одного из подручных Директора СОИ по ключевым технологиям. Сам господин Верба привык относиться к нему как к простому помощнику, но он сильно ошибается! Тот же источник уверен, более того, настаивает на несомненной опасности этого господина как для проекта в целом, так и для Вербы персонально, потому что просто интуитивно чувствует волны недоброжелательства и злобы.

То есть этот, как его там, забыл – типа Лепорелло – себя еще покажет… -

Пеликанов не продолжил тему…. Его занимало одно – почему нет решения Трепачева? Время идет! Надо что-то делать!!

Дача «Заря», на следующий день

Михаил Сергеевич проснулся с мыслью, что от него требовалось что-то сделать. Вчера.

Вспомнил. Обещал ответ, и должен был ответить.

Но как же не хотелось!

Ситуация для политического деятеля была типической, и опыт решения тоже был.

Не можешь решить – посоветуйся. Лучше всего с Политбюро.

Но Политбюро не вызовешь в Крым, да и большинство в отпуска разбежались. Тогда привлекаем к решению вопроса секретариат ЦК. Дело простое – Союзный договор. Пусть быстренько подготовят какую-нибудь бумагу, и, опираясь на нее, можно будет давать ответ. Т.е вчера было письмо с просьбой принять решение о Союзном договоре? Ты же всю дорогу пишешь о том, что решение принято и союзный договор должен быть подписан 20 августа.

Хотя он и так очевиден.

В Президенты чего-то кастрированного – не хочется. Себя уважать не будешь, и на Западе не будут уважать.

В лидеры внеконституционной власти – на Западе не поймут. Да и кто будет воевать «за»? вот «против» – будут.

Сам он, в конце концов, сделал все, что мог.

Но на всякий случай хорошо бы потихоньку узнать мнение единственного человека, которому он доверял на сто процентов. Его Раиса чувствовала ситуацию, и ни разу не дала ему плохого совета.

Старая Площадь, в обеденное время

Игорь Владимирович Красных глядел на листок бумаги бежевого цвета, перечеркнутый красной полосой по диагонали; с одной стороны аккуратно обрезанной бумаги виднелись следы перфорации – очевидно, листок был вырван из блокнота. Август, все в отпусках, Генеральный поручил, надо выполнять. Орготдел просил помочь с созывам заседания Политбюро. Ответ на ВЧ-грамму должен быть выслан сегодня.

Но дело значительно серьезнее, чем кажется. Надо посоветоваться, лучше в столовой.

– Что касется твоего вопроса – выяснил. Сучков собирал какое-то секретное совещание в пятницу 4-го, и как я понял из листочка в секретариате, очередное намечается 17-го. Это суббота, а 20-го – подписание Союзного договора.

Думаю, Сучков припас «туза в рукаве» – какого-то запасного лидера переворота…. И если мы правы, то это может быть только…. – последовала многозначительная пауза.

– Неужели Ёшкин? Ведь с ним у нас был разговор по весне!

– Допустим, разговора, как такового, не было. Разговор был с его помощником, Дуровым, который все передал начальнику. Как ты помнишь, тот ответил только то, что выслушал. Не более….

Пауза затянулась.

– Да. Ёшкин – настоящий политикан, может многое, и комплексов не имеет – прямо как наш дорогой Владимир Ильич… как Ильич, любит власть, и за нее готов отдать все, что у него только есть. Вначале лизал задницу Трепачеву, потом начал топить своего единственного союзника…. Что ему мешает сейчас сделать то же самое? И что делать нам??

Мужчины поднялись из-за стола. Нетронутый обед ждал Уже на улице, прерывая молчание, один из них промолвил

– Ничего у них не выйдет, а у нас все получится…. Ёшкин слишком подозрителен и мстителен. Если ему в этом помочь, то все будет в шоколаде….

– Ты что имеешь в виду?

– Имею в виду принципы дзюдо – использовать силу противника против него самого… У меня к тебе предложение – помнишь какого-то ученого эксперта, который поговорил со Шлаусом? Он вроде как при Верховном совете России? Так думаю, что надо сделать следующее….

Кремль, в это же время

Артем Иванович Демьянов был солидарен с Красных. Переворот во главе с Трепачевым будет успешным, но его самого, Артема Ивановича, это не устраивает- победитель свое место не отдаст. Если же Трепачев откажется, и Ёшкин встанет у руля как запасная фигура, будет еще хуже. Неистовый Б.Н. очень любит командовать. Если же пустить все на самотек, то есть поддержать Трепачева, то любые мысли о дальнейшей карьере надо оставить – даже его нынешняя должность при распаде страны на республики будет упразднена.

Поэтому сам по себе переворот – дело хорошее. Но без Трепачева и Ёшкина.

Томилино, через полтора часа

Михаил Ильич Микульский не выпускал ручку из рук, то что говорил собеседник, было похоже на сказку. Какой-то переворот, который то ли будет, то ли нет, но долг любого нормального человека – противостоять такому сценарию.

Михаилу Ильичу был глубоко ненавистен этот мужик, он на самом деле до полусмерти напугал в январе, заставив по-настоящему работать во время памятного визита делегации российского Верховного Совета в Литву. Тогда ситуация для него лично была очень серьезной. Сегодня, если не врет этот вечно улыбающийся тип, тоже наличествует прямая и явная угроза – случись какой-то переворот, и нынешнее положение покажется красивой сказкой, потерять можно все. Но и кричать раньше времени не годилось, в этом собеседник был прав. Написать короткое и ясное сообщение типа summary к статье, и оставить его в состоянии полной готовности, чтобы выстрелило, как только начнется.

Микульский набросал тезисы, к вечеру материал будет готов. Автор многочисленных заявок на изобретения привык излагать свои мысли четко и ясно.

Литва, Середина августа

Отпуск Рогатина проходил по плану. Сегодня он пересек невидимую границу и въехал на территорию, украшенную «антисветофорным» зелено-красно-желтым флагом. Эти символы «свободной Литвы» украшали все здания, автобусные остановки, придорожные плакаты по-литовски… Было очевидно, что то, что было раньше, уже никогда не вернется.

Откуда-то возникло непривычно большое число каких-то кафешек, пионерские лагеря приобрели вывески на литовском, и можно было догадаться, что часть территории уже превратилась в какие-то базы отдыха, молодые ребята лет по двадцать, сидящие в будочках на въезде, отвечали только по-литовски, презрительно ухмыляясь реакции какого-то русского. Приходилось вспомнить аналогичный опыт в семидесятом в Чехословакии и, вместо нормального общения, делать рожу кирпичом и отдавать команды на хохдойче, со злорадством наблюдая оторопелые и испуганные морды нахальных (до сего момента) пацанов. Они ничего не понимали, но почему-то сразу бросались выполнять то, что считали своими обязанностями. И смотреть на это было грустно.