Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Фрэнк, ты слышал? Ёшкин потребовал, чтобы Трепачев вышел в отставку и передал свои полномочия Совету Федерации – межреспубликанскому органу, тому самому, который готовит проект нового Союзного договора. Конечно, Трепачев нанес ответный удар, обвинив Ёшкина в «объявлении войны» руководству Советского Союза. Ты не знаешь, зачем этому Борису такая спешка? Все ведь идет своим путем, приглашение в Белый дом он получил, судя по всему, его план по «Союзу снизу» успешно реализуется, и вдруг такая суета?

– Не знаю, наверное, произошло что-то экстраординарное….

– Так же не делается! Конечно, этот парень Ёшкин – настоящий дикарь, не так ли? Но все же… Странно это!

Только что толпа тысяч в триста с лозунгами поддержки Ёшкина, монотонно скандируя «Долой КПСС!», промаршировала по Калининскому проспекту, Садовому, мимо американского посольства, офиса Фонда, разойдясь только на Площади Маяковского. Зрелище было воистину впечатляющим.

Очевидно – разрешить блокирование Калинского проспекта и Садового кольца вечером рабочего дня могут только очень высокопоставленные шишки. Из самых высших кругов власти. Никак иначе. Люди, уверенные, что за открытое выступление против Президента СССР и генерального секретаря ЦК КПСС им ничего не будет

Государственная дача «Архангельское», вечером того же дня

Борис Николаевич Ёшкин был в очень дурном расположении духа.

Этим вечером ему показали, кто на самом деле руководит страной. Захотели – устроили демонстрацию. Чтобы понятней было, организовали поддержку именно Ёшкину. Не поймет – найдут другого героя.

Ёшкин всегда привык управлять событиями. Мысль о том, что кто-то решает за него, была невыносима.

Но и сделать пока ничего нельзя. Только настаивать на своем – Россия без СССР. А там как получится. Удастся взять власть – тут он со всеми разберется.

Медвежьи Озера, утром следующего дня

Разобраться в ситуации и принять правильное решение предстояло пассажиру неприметной серой «Волги» с черными военными номерами – плотному мужчине с прической ежиком. Две точно таких же «Волги» как привязанные двигалась в тридцати метрах спереди и сзади; коротенькая кавалькада летела по извилистому Щелковскому шоссе навстречу потоку автомобилей, спешащих в просыпающуюся Москву.

Бывший Министр Финансов, а ныне Премьер-министр СССР Павлищев спешил – ему надлежало вылететь военным бортом в Шёнефельде, а оттуда после часового ожидания – в Цюрих. Двое других пассажиров той же «Волги» должны были неотступно следовать за ним, где бы он ни находился.

Валентин Сергеевич не переживал по поводу своей миссии – перевести полтора десятка миллиардов долларов на счета Госбанка СССР; в конце-то концов, будучи министром финансов СССР он распоряжался куда более крупными суммами. То, что надо было лететь с необычными сопровождающими, тоже не страшило – к охране он привык, а то, что эти подтянутые военные должны были «принять меры» вплоть до его ликвидации, если что-то пойдет не так, тоже было обычным делом.

Валентин Сергеевич был уверен – спасти страну могут только чрезвычайные меры. И пока еще они не запоздали. Пока еще все работало. Маршал Вахромеев позвонил кому надо, военная машина действовала безукоризненно – военная охрана и военный самолет, документы (скорее всего, подлинные) предоставила военная разведка, а соперничество ГРУ и КГБ было дополнительной гарантией сохранения тайны; все будет хорошо, операция удастся. Что было бы, если бы какой-то злоумышленник узнал в пассажире «Волги» Премьер-Министра СССР, хранящего в голове три набора цифр, при произнесении которых швейцарские банкиры вынесут предъявителю пятнадцать миллиардов долларов (вернее, выпустят из глубоких подвалов колонну грузовиков, нагруженных ста пятьюдесятью тоннами стодолларовых бумажек), Валентин Сергеевич старался не думать – офицеры ГРУ устранят его в случае опасности раньше, чем эта опасность наступит.

Деньги у страны до сентября будут, даже с учетом выплаты процентов по долгу. Проблема в другом – хватит ли решимости у высшего руководства?

Вчера он долго говорил с Президентом СССР. Президент – звучало гордо, правда, по мнению Павлищева, Генеральный секретарь ЦК КПСС звучало не хуже.

Однако настрой высшего руководителя Павлищеву решительно не понравился. Михаил Сергеевич, похоже, совершенно не придавал значения многотысячным демонстрациям. Как тот самый гаммельнский крысолов – играет на своей дудочке, и будь, что будет. Но с таким настроем чрезвычайные меры не проведешь….

Какой контраст с Ёшкиным! Тот идет в одном направлении и останавливаться не будет! Может быть, его можно было бы и перенаправить куда надо, тем более, что конечная цель почти совпадает?

Идея достойна обсуждения, надо взять ее на заметку….

Вашингтон, в это же время

– Господин Президент, я понимаю ваше беспокойство и обязательства перед Трепачевым. Но нельзя класть все яйца в одну корзину. Еще раз прошу подписать скорректированный текст сенатского приглашения председателю парламента РСФСР, вот фраза о том, что в Белом Доме его ждут с нетерпением. Одновременно – текст письма для Трепачева с объяснением позиции, дескать, это укрепление связей с союзными республиками, – загорелое лицо Джеймса Карпентера выражало полную убежденность в своей правоте.

– На парня, о котором вы говорите, теперь возлагается внушительная часть надежд русского народа. Нам необходимо изменить отношение к изменившемуся человеку. Народ принимает этого человека всерьез. И готов следовать за ним. Чем серьезнее отнесемся к Ёшкину мы, тем серьезнее придется отнестись к нему Трепачеву

Профсоюзная улица, начало апреля   

Так же серьезно, как относился Федорковский к советам Дурова после сегодняшнего решения Правительства – заморозить вклады и одновременно повысить все цены в четыре раза. Если бы не проницательность старого волка – сидел бы Михаил в той же заднице, что и остальная страна. А сейчас бывший скромный кооператив оказался владельцем огромного богатства. Правда, на это были потрачены почти все деньги, но ведь в распоряжении будущего миллиардера был банк, и это позволяло думать о будущем с некоторым оптимизмом.

Федорковскому за этот оптимизм было немного стыдно, он старался не думать о том, что ощущает сейчас большинство населения страны, в одночасье потерявшего все накопленное за долгую жизнь….

Николина Гора, в это же время

Леонид Васильевич Смирницкий выключил телевизор. В комнате установилось молчание.

– Лёня, но как ты догадался? – голос жены был тихим.

– Это как раз было нетрудно…. – Смирницкий критически оглядел обшитые вагонкой стены кухни, яркое весеннее солнце проникало через решетчатые окна и прямо-таки останавливало взгляд на недоделках, коих было много. Как и любое строительство, работы на даче нельзя было закончить, можно было только прекратить.

– Трудно другое, – продолжил отставной Зампредсовмина, – догадаться, зачем в самый критический момент, когда авторитет Трепачева на минимуме, решиться на столь резкое действие – объявить о четырехкратном повышении цен и 30-процентной компенсации вкладов, которые, к тому же, и замораживаются на несколько месяцев…. Десятки миллионов советских людей остались без накоплений!

– И мы были бы там же, если бы ты не настоял на этой даче, – тихо подхватила жена. – А как же с нашими долгами? Ведь цены другие!

– Но деньги-то остались теми же, и сколько набрали, столько, естественно, и отдадим. Вот те, кто успел потратить, остались в выигрыше, думаю, в четырехкратном, а то и более…. Но таких меньшинство. А большинство теперь должно ненавидеть Трепачева. О чем он только думает? О помощи Запада? Напрасно, да и сам Трепачев, наверное, поумнее будет, хотя последнее время по нему этого не скажешь.

Кремль, в это же время   

– Да все я понимаю, Михаил Сергеевич, вы договорились о Торговом соглашении и все такое прочее, визит Бушмана на носу, а на улицах демонстрации с требованиями вашей отставки. Но представьте себе, что западных денег не будет, что тогда? Знаю, что я, Павлищев, председатель правительства, сейчас главный враг. Но необеспеченных денег-то на руках туча! А сейчас, потратив относительно малую часть валютного куска, мы оттянем рубли – люди уже понесли их на обмен, ведь разрешили впервые в истории! – Раздраженный Валентин Сергеевич выслушивал нотацию Трепачева стоя, сидеть уже надоело, и во время ответной телефонной реплики можно было хоть немного подвигаться.

– И таким образом можно в принципе хоть выйти на сколь-нибудь реалистичный баланс будущего года.

…

– Да, спасибо и до свидания, Михаил Сергеевич, – Премьер-Министр СССР повесил трубку.

Но только для того, чтобы поднять другую – прямого городского телефона.

– Владимир Александрович? Павлищев. Как насчет пообедать у меня? Что, и Олег Дмитриевич интересовался? Нет уж, давайте приезжайте оба в Кремль, у нас кормят получше, да и Сергей Федорович из своего 19-го корпуса подойдет.

Валентин Сергеевич перевел дух. Решен главный вопрос – с деньгами. Все остальное приложится. Будут западные средства – хорошо, нет – без них обойдемся. Армия и КГБ не останутся в стороне. Как конкретно – Сучков и Вахромеев что-нибудь скажут за обедом…

Где-то в Забайкалье, примерно в это же время

Заместитель руководителя совместной Советско-Американской группы по контролю за уничтожением ракет средней и меньшей дальности генерал-майор Благоволин глядел на пятна снега, выделявшиеся на начавших зеленеть сопках, между которыми змеилась скверная дорога, вымощенная бетонными плитами. Его путь лежал в Читу – ближайший областной центр, до которого было часа три.

Конечно, генерал нашел бы лучшую возможность провести выходной, чем целый день убить на растрясание собственных драгоценных внутренностей. Но Благоволин получил странное распоряжение – в час «Ч» вскрыть пакет, который должен был прийти спецсвязью примерно через месяц, и действовать в соответствии с приказом внутри пакета.

Военный человек Благоволин не мог взять в толк, зачем такие указания даются заблаговременно, тем более, что график работы команды был известен до конца года. В июне, который уже совсем рядом, предстояло лететь на американский полигон, в августе – очередной отпуск, на который уже были выстроены планы, а вторая половина сентября – в часть вблизи Красноярска.

И где появится сей пакет? И вообще, что это значило?

В армии не принято задавать вопросы. Начальству виднее.

Но действовать с закрытыми глазами тоже нельзя.

Благоволин мог обсуждать подобные вопросы только с одним человеком – генералом Благоволиным, который, скорее всего, сейчас находился на даче в Быково, за шесть с половиной тысяч километров. И откровенно говорить можно было только по системе, которая не прослушивается; ни ЗАС, ни «Искра», ни телефоны в части к ним не относились.

Тем временем армейский вездеход остановился у телефона-автомата на окраине Читы.

Благоволин еще раз бросил взгляд на листок бумаги, который всегда был заложен в портмоне. На первый взгляд, листок содержал набор непонятных цифр и слов. Сейчас было самое время проверить его эффективность.

Андрей Юрьевич зашел в будку, поднял тяжелую телефонную трубку, услышал гудок – слава Богу, этот таксофон еще не разорили! – и, не бросая монеты, набрал пятизначный номер.

– Да! – раздался раздраженный голос

– Мне Акваланг-три

– Какой к черту Акваланг! Не валяйте дурака, повесьте трубку!

– Акваланг-три

– Нет здесь никакого акваланга, кончайте ваши шутки!

Генерал был готов к такому повороту событий. Так и должно быть, связист начеку, но времени препираться и проверять нет.

– Генерал Благоволин у аппарата. Мне Акваланг 3

В ответ в трубке щелкнуло и раздался гудок. Но чуть другого тона.

Андрей Юрьевич начал набирать шестизначный номер.

За неплотно закрытой дверью будки появилась какая-то женщина, но, увидев генерала в папахе, пошла по улице дальше – к следующему таксофону.

Тем временем Благоволин услышал «алло» в трубке. По его представлениям он находился в Иркутской городской телефонной сети. Здесь надо было произнести «Береза», чтобы двигаться дальше – к Москве….

Назарьево, примерно в это же время

В те времена не было сотовых телефонов, поэтому люди общались по обычным каналам, и, как всегда, наиболее эффективными были личные контакты. Правда, был риск – можно было получить ответ, которого не ждешь, и, что еще хуже, ответ сей был окончательным. Но ничего не поделаешь.

Герман Кайрес не очень-то любил что-то обсуждать с отцом, отношения между старшим и младшим были трудными – отец не одобрял коммерции сына; особенно его разозлила история о том самом «миллионе в месяц», с которого были заплачены партийные взносы. Однако на просьбу сына не отклинуться было нельзя, и сам Витольд Казимирович считал повод серьезным. Это радовало – сын, похоже, наконец-то взялся за ум.

Старый дипломат действовал быстро и очень аккуратно, надо было пустить в ход все свои связи. Но узнал он вовсе не то, на что рассчитывал. Это было неприятно, но Герман должен был это услышать, и чем скорее, тем лучше.

– Плохие новости, сын, и не только для тебя. Наш нынешний министр Бессмертных, похоже, сам-то не уверен в своем будущем – я на правах старого знакомого побеседовал с ним накоротке. В Вашингтоне не уверены в состоятельности Трепачева, и может случиться всякое. Я-то буду дорабатывать, все-таки возраст уже пенсионный, а тебе делать там нечего вообще, и особенно с учетом статеек о «миллионере Кайресе» – быть в МИДе богачом неприлично. Но, как я понимаю, совсем в бизнес ты идти не готов.

– Готов, – подумал Герман, – но ведь Федорковский на заметные роли вряд ли возьмет, вот как поднялся!

Но только утвердительно кивнул головой.

– Мой совет – позвони по этому телефону, а еще лучше – найди своего старого приятеля Сашу Дурова, он сейчас на очень важных ролях при Ёшкине и реально может посодействовать. Ёшкин пытается стать Президентом, ему нужен полноценный МИД, а людей-то раз, два и обчелся, старые кадры к Ёшкину не пойдут, считая это как понижение, а вот для тебя – шанс…

– Действительно, шанс, кто бы спорил, но Дуров-то припомнит, как просил меня и ничего не получил! Вряд ли поможет, – пронеслось в голове Германа.

– Что-то не так? – проницательный дипломат среагировал на изменившееся выражение лица сына. – Понимаю, неохота. Но надо смотреть на вещи прямо – сейчас Саша повыше тебя. И принимай это как факт, иногда факты бывают неприятными, но ничего не поделаешь.

Ла Хойя, вилла Тоскана, в это самое время  

Совершенно седой мужчина невысокого роста повесил телефонную трубку. За тот набор неприятных фактов, который собеседник только что вывалил на его голову, любой «член семьи» исчез бы навсегда на следующий же день.

Но худощавый пожилой джентльмен никогда бы не стал почти всемогущим Доном, если бы не умел сдерживать эмоции. «Великий архитектор» был слишком уважаемым человеком, к тому же, все его рекомендации (пусть даже самые парадоксальные) приносили вполне реальные деньги.

Но неужели все так плохо, как говорит Фрэнк?

Праздник – совершеннолетие старшей внучки, жившей с мужем в Южной Калифорнии и одновременно ее новоселье в новом доме-крепости – был испорчен. По Фрэнку выходило, что огромные деньги оборонных проектов теперь недоступны. Более того, Картано настоятельно НЕ рекомендовал даже заикаться о каком-то приработке в этом направлении.

Но, в конце-то концов, кто здесь Дон? Он и сам может решить, что правда и что нет.

Длинный ноготь постучал по фужеру.

Мгновенно появившийся мужчина в черном костюме услышал

– Найди мне Альфредо. Пусть сегодня будет здесь!

Тарантелло прилетит только к вечеру, за это время станут ясны и детали плана…. Время есть.

Краснопресненская набережная, на следующий день     

– Трепачев все время ссылается на недостаток времени, и как с этим быть?

Эта мысль не давала покоя Борису Николаевичу Ёшкину.

Да, Российская Федерация объявила государственный суверенитет, приоритет распоряжения недрами, верховенство законов.

Но ничего не происходило.

Деньги печатал Госбанк СССР, армия несла службу, милиция подчинялась МВД СССР. И даже неперечисленные в союзный бюджет налоги можно было взыскать простым распоряжением Минфина СССР. Трепачева ситуация, похоже, вполне устраивала!

А Ёшкина – нет.

Неустойчивое равновесие надо было нарушить в сторону реальной самостоятельности России. Однако реальных рычагов для этого не было.

Или были? – Человек за массивным столом задумался. И кивнул головой в такт свои умозаключениям.

Определенно были. И есть. Но как же неохота ими пользоваться! Наверняка придется как-то платить.

Но другого выхода не просматривалось.

Борис Николаевич нажал клавишу селектора.

– Александр Иваныч, помнится, ты говорил об ужине в «Ангаре». Мысль кажется достойной обсуждения. Может быть, зайдешь перед уходом домой, скажем, часиков в девять?

Ресторан «Ангара», на следующий день    

– Слава Богу, у Ёшкина прорезался здравый смысл. – Игорь Владимирович, любитель «Шампань-коблера» сделал небольшой глоток из соломинки, разноцветные слои немного опустились ко дну высокого стакана.

– Предложения? Хотя все кажется довольно очевидным.

– Да «элементарно, Ватсон», проводим решение о Пленуме через Секретариат ЦК, собираем оргкомитет и вырабатываем общую позицию по республиканским компартиям. А дальше к требованию Ёшкина автоматом присоединяются Украинская, Белорусская и Казахская республики Но все же не пойму пассивности Трепачева. На что он надется?

– Не знаю…. Может быть, на Запад? Вряд ли. А если не на Запад?

– Вряд ли. Но я все время начеку.

Житная улица, через неделю

Спасский действительно был начеку.

!Ситуация нравилась все меньше и меньше: раньше был Демьянов, Красных и он. Артем Иванович Демьянов больше не принимал прямого участия в обсуждениях – Трепачев поднял его еще выше, теперь с ним мог работать только Красных. Польза от Демьянова была огромной, но и и потенциальный вред от его отхода – тоже. Но пока что все действовали слаженно – чего стоила одна демонстрация в Москве, расставившая все по местам. Артем Иванович временно отошел. но Красных ведет себя так уверенно – почему? Скорее всего, у него за спиной – команда. Баланс сил изменился. Что, если он сам, Виктор Петрович, окажется лишним в этой ситуации?

Надо подкреплять позицию.

И накануне поздним вечером Виктора Петровича осенило. У него есть единственный партнер – Михаил Федорковский,. Однако у Федорковского несколько структур, в том числе та, где участвуют партийные деньги.

Но в одной из фирм Федорковского реальные дела ведет зам – некто Соловьев,и у этой конторы дела идут хорошо. его хорошо бы привлечь к сотрудничеству.

Пара телефонных звонков Федорковскому, тот, ничего не подозревая, сообщил ценную информацию

И сегодня как бы случайно произошла встреча на пороге Промстройбанка.

Клим Соловьев уже неделю чувствовал на себе чье-то внимание и мало удивился, увидев Спасского. Так же легко согласился поговорить за обедом.

Спустя час Соловьев, которого учили лучшие специалисты своего дела, понял две вещи: собеседник относится к категории виновников его пути из элитных воинов в криминал, он не союзник, а расходник. Второе – визави замышляет какую-то крупную аферу, это может быть интересным, хотя и опасным. Но жить вообще опасно, можно помереть. .

Однако о встрече надо было бы сообщить Михаилу Федорковскому.

Кремль, в это же время

– Михаил Сергеевич, мы просто не видим другого выхода. Это наша общая позиция, Предсовмина Павлищев, Министры обороны Головлев и внутренних дел Хмуро полностью согласны. Целостность страны – первейшая задача, а сейчас, в ситуации неустойчивого равновесия, да и когда Штаты озабочены Кувейтом, можно переориентировать массовое сознание без особого труда. Планчик у вас на столе, в конце сентября все наладится. Надо только решить.

Трепачев перевел взгляд с секретаря совета Обороны на противоположную сторону стола, Председатель КГБ Владимир Александрович Сучков согласно кивнул головой.

– Не нравится мне эта затея… Но, может быть, вы и правы. А что с новыми независимыми? Как с ними? Они же требуют полномочий?

– Михаил Сергеевич, пусть требуют. На наш взгляд, лучшим выходом было бы начать переговоры с республиканскими лидерами – всеми вместе – о новом Союзном Договоре. Дело не быстрое, они успокоятся, а, тем временем, и у нас все поспеет. А в сентябре разберемся.

Вашингтон, Середина апреля

Фрэнк Картано уже не был государственным чиновником – когда его частная компания в очередной раз занадобилась Правительству, он покинул пост Секретаря по Обороне без малейших колебаний. Конечно, это не означало, что президент какой-то консалтинговой конторы исключен из процесса принятия решений на государственном уровне. Наоборот – от него как раз и ждали рекомендаций, что делать в сложившейся ситуации.

Президент США посетит Москву через пару месяцев. Всерьез обсуждался вопрос о торговом соглашении, отмене поправки Джексона-Вэника о режиме наибольшего благоприятствования, предоставлении финансовой помощи на реконструкцию политической системы.

Но теперь-то ситуация изменилась!

Джек Мэтлок информировал о серьезных планах по реанимированию прежней советской системы – протекло из окружения одного из Политбюро. Якобы рулит все руководство страны. Люди серьезные, а Трепачев вроде как и не догадывается.

С одной стороны, это хорошо – Фрэнк был в высшей степени прагматиком и за свою долгую жизнь прекрасно понимал, какие возможности дает наличие врага и атмосфера противостояния и напряженности. Это – куча военных заказов, бюджетные расходы, занятость огромному количеству людей. И люди Дона будут в шоколаде.

Но допускать этого нельзя ни в коем случае.

Хотя бы потому, что цепочка «торговый договор – кредиты – возвращение к прежней политике Советов» неизбежно заканчивается вопросом типа «куда смотрело Правительство и Президент?». Получается, что Президент Бушман сильно ошибся, поддерживая Трепачева, таким Президентам в Белом доме не место. И такому правительству – тоже.

По-любому, Трепачева надо предупредить о заговоре. И эту миссию, а также детальное обсуждение обещаний должен взять на себя тот, кто поедет в Москву. Например, вот он. Фрэнк защелкал клавишами.

Высокий подтянутый мужчина на другом конце провода откликнулся незамедлительно.

– Хорошо, давай встретимся на ланче и все обсудим.

Государственный секретарь Джеймс Карпентер привык доверять этому собеседнику.

Назарьево, примерно в это же время

В такой же степени, как Александр Иванович Дуров привык не доверять своему нынешнему собеседнику – Герману Витольдовичу Кайресу, явившемуся к нему на дачу с просьбами и как бы покаянной головой.

Александр ничего не забыл – ни прозябания в закрытой конторе, ни того, как он уговаривал Германа найти место, и все без результата…. Однако за пять лет аппаратной жизни он осознал – надо быть частью системы, которая своих не сдает. Желательно, той частью, которой все обязаны.

И с этой точки зрения Герман был идеальной фигурой – мало того, что помнит должок, но теперь уж точно не забудет. А лишняя ножка столу не вредила. Две есть – сам в Администрации, и деньгами подперт. Будет и третья – вдруг чего за границей понадобится….

– Попробую помочь, Герман, но условия ты знаешь.

– Что только скажешь! Из-за границы доставить или как?

– Вот именно, что «или как». Просто помни этот разговор, может случиться, что помощь понадобится. Но пока что давай, действуй…

Москва , в это самое время

И на самом деле, это было время действий

Сергей Федорович Вахромеев открыл служебный сейф, достал один-единственный листок бумаги, развернул, прочитал и провел черту вдоль строчки. Теперь незачеркнутых строк не осталось. Надежные люди, присягавшие Отчизне, выполнят приказ. Он был уверен в этом.

Артем Иванович Демьянов, с недавнего времени третий человек в государственной иерархии, был очень наблюдательным и информированным. Несомненно, высшее руководство готовится к какой-то решительной акции по восстановлению страны. С точки зрения государственного человека идея-то заслуживала внимания. Но только не с Трепачевым во главе – он на жесткие решения не способен. Тем более, что на грядущем Пленуме ЦК его могут и попросить из Генеральных секретарей, вот тогда-то и возникнет вопрос, достоин ли Трепачев оставаться на посту Президента.

Игорь Владимирович Красных – тоже был уверен – на завтрашнем Пленуме ЦК КПСС от Генерального секретаря Трепачева не оставят мокрого места, первые секретари областных и республиканских парторганизаций раскатают Михаила Сергеевича в блин. Но Трепачев по-любому должен остаться Генеральным секретарем, замена его недопустима, поэтому до голосования доводить нельзя. Для этого работать с делегатами необходимо начать еще до заседания, начать должен Спасский, большинство поймет правильно.