Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Звонарев постепенно приходил в себя.

– Одну секундочку, Казимира Пранасовна! – он повернулся к стойке и начал рыться.

– Николай Николаевич, не утруждайте себя. Я хорошо помню, что сама подписывала официальное отказное письмо от всех работ по Игналинской станции. Но еще раз повторю – времена изменились.

Звонарев помотал головой, как бы отгоняя наваждение.

– Я боюсь, что вы не понимаете всей сложности ситуации, в которую вы нас поставили (и угодили сами, мысленно продолжил Рогатин). В январе следующего года начинается очередной цикл перегрузок. Физика не посчитана, а без этого и топливо невозможно заказать. Для изготовления нужно время. Если мы сейчас, прямо таки завтра, возьмемся за расчеты, то к июню они могут быть закончены. Если вы договоритесь с поставщиками топливных сборок, -

– Уже договорились со Львом Дмитриевичем -

– Как раз вовремя, тогда при условии немедленного заключения договора с нами или с кем-то, кто может провести расчет загрузки, вы сможете работать еще следующий 91-й год. Если нет – сами понимаете, что произойдет.

– А новый блок? Когда он может быть запущен в эксплуатацию? Конечно, при условии, что мы найдем возможность договориться.

– При полном напряжении сил такой блок можно построить за два года. Но проектные работы были свернуты по вашей просьбе, насколько мне известно, уже в декабре 89-го, так что прибавьте еще какое-то время. Мы за это время нагрузили сотрудников работой. Вот, например, Валерий Владимирович – ведущий по управлению, сейчас занимается Нижнеокской станцией.

– А разве она не закрыта?

– Да что вы! Мы понимаем, зачем станция Нижнеокску, и не сомневаемся, что Игналина-2 тоже нужна… Правильно говорит Евгений Павлович – решайте вопрос с Рыжиковым и Рябых, мы сделаем все, что в наших силах….

Рогатин увидел, как глаза Беликова, и без того маленькие, стали еще уже. Похоже, Звонарев сказал то, что надо.

Дверь закрылась, Евгений Павлович пошел провожать высоких гостей.

Звонарев с ошалелым видом откинулся в кресле, скрестив руки на затылке.

– Честно говоря, даже я не ожидал. Ну дает дамочка! Совсем без комплексов.

– А если в Литве кто узнает? Ее же забьют ногами!

– Да не забьют. Вначале никто не поверит, а потом, когда все удастся, то сами же произведут в герои, победителей не судят. Она всерьез настроена на независимость, Игналина-2, а то и 3 – это шанс занять место на европейской сцене. Литве и нынешнее Игналинское электричество девать некуда, все передается в другие регионы, а с вводом в строй второго блока она – чистый экспортер. Рядом Польша, дальше – Германия и так далее…Глядишь, прорвутся....

В это время госпожа премьер-министр неторопливо следовала в посольство Литовской ССР. Она снова и снова возвращалась к недавнему разговору. Все прошло хорошо. Первый блок, конечно, будет работать, в 92-м можно надеяться на второй.... Но продержится ли Литва два года на самообеспечении? Трудно сказать....

Рогатин возвращался домой в раздумьях. Неужели верить нельзя никому? Ведь мадам не абстрактная «Клавдя, которая пивой торгует», а премьер-министр! В бесстыжих глазах даже ничего не мелькнуло… Бесчестная личность. Но, может быть, у политиков так принято?

Проспект Мира, на следующий день

Михаил Федорковский, в отличие от политиканши, старался быть по возможности честным, особенно с перспективными партнерами. Именно поэтому дама средних лет в течение последних двадцати минут уже раз шесть набрала четырехзначный номер. И наконец – удача

– Я вас слушаю.

– Серафим Федорович, я от Федорковского.

– Да, знаю, Рогатин мне звонил, у меня мало времени, я не понимаю необходимости встречи.

– Извините, Серафим Федорович, у меня инструкция, и я вас дождусь.

– Хорошо, хорошо, пять минут, и я выйду.

Помещение бюро пропусков было тесным, дама сидела на единственном стуле, который и освободила при появлении человека в сильных очках. Ему предстояло поработать. На себя. Наверное, впервые в жизни.

– Серафим Федорович, здравствуйте. Я привезла вам некоторые бумаги, пожалуйста, подпишите. Это – договор с кооперативом «Арбат Плюс» на разработку изделия СФ-001 и передачу прав на него, это – протокол о договорной цене, это – протокол об авторских отчислениях с продаж. Все в соответствии с существующим законодательством и рекомендациями Госкомтруда.

– Простите, а что это за таинственное изделие СФ-001?

– Не мое это дело, мы его сейчас продаем.

– Что???

– Посмотрите, я привезла для вас фото с ценником, чтобы у вас не было сомнений.

Сафонов с искренним любопытством рассматривал черно-белую фотографию пульта дистанционного управления. Действительно, давленое клеймо сбоку гласит....

– Но как я могу передать права на известную всем схему? Ее же каждый может повторить?

– Это неважно, может – не значит, что повторит. Мы просили техническое решение, вы его дали. Наш кооператив сделал все по вашем схемам. Все по-честному. Так что пожалуйста, получите.

Серафим Федорович с изумлением пересчитывал фиолетовые двадцатипятирублевки. Внушало….

– Но это не все, я надеюсь, что это только начало. Мы готовим крупносерийное производство.

Профсоюзная улица, в это же время

И это было действительно так. Михаил подошел к делу с размахом. Примитивные мастерские, «прихватизированные» в свое время командой Соловьева, позволяли увеличить тираж вдвое. Надо было – не менее, чем в пятьдесят раз, и это уже другая технология. Не страшно, техника дела была расписана в свойственном Сафонову исключительно подробном и занудном стиле. Но без значительных инвестиций это производство не наладить, особенно держа в уме будущие видюшники.

Надо было занимать в банке, благо таковой был, но хорошо было бы оценить все риски. Главное – позиция правительства. Если она не изменится, то коммерческий успех гарантирован. Проверить лучше всего у окружения Ёшкина, благо председатель комиссии в Верховном Совете СССР к нему благоволит (циничный Михаил пересчитал, во что обошлась благодарность, включая статьи в центральной прессе об успехах комсомольского начинания....). Лучше позвонить прямо сейчас.

– Михаил Борисович, – раздался голос в трубке – я как раз сам собирался вам звонить. 29 мая намечены выборы Председателя Верховного Совета РСФСР. Борис Николаевич уверен в успехе и приглашает вас на дружеский прием вечером того же дня.

– Спасибо, конечно, а вдруг не выберут

– Сплюньте три раза. Кто может быть конкурентом? Я тоже совершенно уверен в успехе.

Человек, отвечавший Михаилу, еще не знал, что Борис Николаевич в эту самую секунду стремительно сыплется к земле в кресле испанского аэротакси, и уже через час он будет лежать на операционном столе госпитала в Кордове. Судьба Ёшкина висела на волоске. Но это будет потом.

А сейчас Михаил поблагодарил. Но звонок не дал ответа на вопрос – что предпримет Правительство?

Кремль, в это же самое время

Правительство в лице Николая Ивановича Рыжикова докладывало свои соображения Президенту страны.

Михаил Сергеевич прибыл из очередной заграничной поездки. И вид у него был до крайности невеселый. Западные друзья не радовали, предлагали помощь продовольственными подачками, произносили сочувственные слова. И только. Единственное, что ощущал Трепачев – уровень переговоров стал другим, каким-то несерьезным, как будто они выслушивают просителя у порога.

– И если посмотреть правде в глаза, я только и делаю, что прошу, – с сокрушенным видом проговорил Михаил Сергеевич

И Николай Иванович решился.

– Михаил Сергеевич, так дальше нельзя. Хотим или не хотим, надо приводить спрос в соответствии с предложением.

– Это повышать цены?

– Глядя правде в глаза, да. Но постепенно. Под контролем. А дальше – рыночные отношения с постепенным их развитием.

– А по другому нельзя?

– Мне кажется, что нет. Тут среди экономистов ходит какая-то записка типа «рынок за четыреста дней», но мне кажется, что дело это несерьезное.

– Николай Иванович, давай еще подумаем, и вернемся к этому вопросу после майских праздников. Тем более, что предстоят выборы Председателя Верховного Совета РСФСР. Конечно, Ёшкин будет рваться к власти, тем более, что состав депутатов оказался довольно неожиданным. Нам надо подготовиться к его аргументации, я поговорю с Лозгачевым и Синяевым, постарайся найти текст этой программы для разговора.

Томилино, примерно в это же время

Михаил Ильич Микульский прочитал черновик текста экономической программы «четыреста дней». Опытный глаз компилятора заметил огромные фрагменты текста, заимствованные прямо из его Записки. Подписи были известными, в конце-то концов, газету «Правда» и журнал «Коммунист» читали все. Микульский М.И. в списке авторов не значился.

Тем лучше. Значит, можно звонить экономисту-академику. Пусть содействует.

Михаил Ильич пододвинул к себе старомодный телефон.

1990: Встречи действующих лиц

Нижние Мневники, май

Рогатин пребывал в прекрасном расположении духа. Сегодня – День Победы, великий праздник. С утра он съездил на кладбище поклониться отцу-фронтовику, сейчас все было готово к праздничному обеду. В предвкушении торжества Валерий протирал чистые фужеры за накрытым столом, когда краем уха услышал мурлыканье телефона на кухне. .

Вбежала дочь

– Папа, тебя Звонарев. Говорит, срочно.

Событие было невиданным. Мало того, что звонит большой начальник домой, да еще в абсолютно праздничный день, да еще и накануне открытия симпозиума в Атомске (Валерию можно было и не быть, поскольку первый доклад только 12-го, а Звонареву-то обязательно!).

Что-то случилось??

– Николай Николаевич, с праздником!

– ВВ, и тебя с Днем Победы! Ты прости, что звоню в праздничный день, тут гость, которого направил Лев Дмитриевич. Вот сидим у меня на даче и обсуждаем.

– Слушаю крайне внимательно. – Рогатин насторожился. Это что же за гость должен быть, который приперся к академику на дачу в праздничный день? И от Министра!! Это как надо достать самого министра, чтобы он отфутболил к Звонареву в главный праздник в году??? Звонарев делает то же самое, стало быть ему совсем туго приходится.

– Продолжаю. Микульский Михаил Ильич, доктор наук из Института Электромашин, принес труд по поводу анализа аварии в Припяти. Как он говорит, его метода абсолютно оригинальна, и он хотел бы – с нашей помощью получить грант Американо-советского научно- технологического центра. И успеть на этот год. Сам знаешь, подача документов заканчивается в июне. Я ему сказал, что ты занимался очень похожей проблематикой, а по поводу методики и математического аппарата тебе предмет должен быть особенно близок – я помню твои статьи. Вот, глядишь, и метод Михаила Ильича нам для чего-нибудь пригодится, и его проект – тоже; ты знаешь требования Центра и им соответствуешь. Так что прими его в ближайшие два дня и помоги человеку. Ладно?

– Я с удовольствием, – кривя душой, произнес Рогатин. Тратить время на какого-то ученого с улицы совсем не хотелось, да и кем должен быть этот, так сказать, ученый, который, судя по всему, выбил у Министра (МИНИСТРА и членкора !!!) обещание об одобрении работы (Лев Дмитриевич делал такие штуки очень неохотно, даже по рекомендации министерского НТС). Но ничего не поделаешь, НН явно просит о помощи.

– Один вопрос. Завтра же открытие конференции.

– Вот поэтому я и звоню. Сам понимаешь, я второй докладчик на открытии, далее пленарное заседание, одиннадцатого делегации на площадках Атомска, а двенадцатого и дальше ты уже не можешь, так как будешь в Атомске. Так что давайте действуйте. Даю трубку.

– Микульский Михаил Ильич, доктор технических наук, заслуженный изобретатель РСФСР. Так сможем мы завтра обсудить мои предложения?

Рогатина передернуло. Не поздоровался, сразу перечисляет звания.

Какая разница, сколько у тебя титулов? Вот Анатолий Петрович или Николай Николаевич представляются просто по фамилии, и от этого ничего не теряют. Нет, дорогой «заслуженный», по свистку ничего не будет. Тем более, что по всему видно – не было бы острой нужды, не пришел бы.

– Михаил Ильич, я бы с удовольствием, но это вряд ли получится. Мы располагаемся на особо режимном объекте внутри режимной территории. Вы знаете правила, заявка на посещение подается накануне, и это я сделаю завтра с утра. Кроме того, не забудьте предписание и справку, и мне кажется, что за завтрашний день вы вполне успеете оформить (чуткое ухо Валерия явственно различило сдавленный хрюк, очевидно, НН слушал разговор по параллельной трубке и не смог сдержать эмоции).

– Хорошо, давайте так и договоримся, – голос собеседника был недовольным. – передаю трубку Николаю Николаевичу

– Ну спасибо тебе ВВ, я рад, что ты сможешь помочь человеку – голос был действительно довольным.

Звонарев никогда не страдал избытком скромности, открывал высокие двери, но ведь для дела же! А откровенному хамству должен даваться достойный ответ, и клиент получил то, что заслужил. Но аккуратно и цивильно, ломик для битья по голове должен быть в аккуратной упаковке. С другой стороны, чем черт не шутит? Вдруг этот деятель из Шереметевской конторы действительно изобрел что-то оригинальное?

Самым довольным в этой компании был как раз Михаил Ильич, который в настоящее время ожидал автобуса до станции Новоиерусалимская. Он своего добился. Получил прямой телефон министра, решил застать его в неожиданное время и застал. Наплевать, что в праздник. Получилось у экономистов, получится и здесь.

Вежливый Лев Дмитриевич был буквально ошеломлен напором. Спустя минуту он хотел было послать наглеца куда подальше, и послал бы, если бы не недавний разговор с очень важной и нужной персоной из окружения Генерального секретаря и Президента. От академика-экономиста действительно зависело решение важнейшего финансового вопроса.

– Понимаешь, Лев Дмитриевич, я этому Михаилу Ильичу действительно задолжал. Прошу, помоги! Что тебе стоит, ведь все равно деньги не твои, а американские! А ты при голосовании можешь быть уверен в моей поддержке.

Рябых согласился – деваться было некуда. Но оговорился, что все будет исключительно в рамках действующих нормативов. И более никак.

Институт, через два дня

А нормативы Центра были жесткими. Это была главная причина, по которой сидящий напротив Валерия человек лет шестидесяти с глазами слегка навыкате не мог не испытывать беспокойства. Первый и главный критерий отбора проектов для Фонда – 50% +1 заявителей работы должны были когда-то принимать участие в разработке оружия массового поражения или средств его доставки. Доктор наук, несмотря на невероятное самомнение, приличный костюм и медленную речь персоны, знающей цену своим словам, под этот критерий не подходил.

Об этом размышлял Рогатин, внимательно читая аккуратную подборку бумаг. Что ж, все выглядит красиво, может и прокатить. Но пусть клиент сам обозначит претензии, далее посмотрим.

– Михаил Ильич, спасибо, что уделили время, но мне бы хотелось точно знать, чего вы от меня ожидаете.

Микульский начал раздражаться сразу же, как только увидел этого длинноносого субъекта – у него была хорошая память на лица; в декабре они уже точно встречались, именно этот человек прервал важный разговор с хозяином кабинета во ВНИИГПЭ. Похоже, Звонарев его обманул, подставив вместо специалиста какого-то кооператора в белом халате.

– Валерий Владимирович, я не понимаю сути вопроса. Ваш начальник дал указание помочь. Вот и помогайте.

Валерий закипел. Указания ему могли давать три человека –Звонарев, Беликов, Алексанов. Микульского среди них не было.

Но, может быть, он ошибается, и не стоит верить первому впечатлению?

Рогатин подавил раздражение. Альберт Гаврилович в свое время научил, спасибо ему еще раз!

– Михаил Ильич, надо решить два важных вопроса. Первый – коллектив заявителей работ, – Рогатин перелистнул страницу внутри одной из папок – внимательный Микульский сразу углядел зеленый скоросшиватель, из которого торчали закладки – и зачитал:

– Руководитель назначается на все время и получает полную ставку – (про себя подумал – это в восемь-десять раз выше его зарплаты), остальные –по утвержденной смете. Михаил Ильич, я привык считать деньги.

– Ну чего с тебя возьмешь, кооператор, – подумал Микульский.

– и хотел бы обратить ваше внимание, – продолжил Валерий, – ваша зарплата как руководителя от количества людей не зависит. Поэтому только вы можете оценить численный состав, и тогда мы сможем оценить потребности в людях, удовлетворяющих критерию занятости в работах по ОМП. Как определим численность, тогда и будем искать персоналии.

Михаил Ильич задумался. Эти соображения ему не приходили в голову, он просто хотел хорошо и красиво прожить следующие три года, заодно утереть нос бывшим коллегам и лично Шереметеву.

– Хорошо, я подумаю.

– Кроме того, Михаил Ильич, есть и второй критерий. Прилагаемый список ваших трудов внушает почтение, но ни в одном из них не говорится об исследовании каких-либо реакторных систем, не говоря уже о запроектной Припятской аварии. А это может быть формальным основанием для отклонения работы в Центре даже при наличии одобрительной резолюции Министра.

– Но, Валерий Владимирович, как говорил Звонарев, у вас же таких работ достаточно много, вы – специалист, работавший по ОМП – Микульский незаметно перешел на деловой тон.

– По этому поводу я указаний не получал, – произнося эту фразу, Рогатин испытал нехороший приступ злорадства, – хотя допустим. Но меня одного мало. Помните правило 50 процентов плюс один? Даже для трех исполнителей нужен хотя бы еще один с подходящими параметрами. Но в выборе мы ограничены, никакой НН Звонарев или кто еще того же ранга здесь не сгодится, поскольку министр не подпишет заявку, где академик в подчинении чужого министерства. Предлагаю следующее – я бегло посмотрю по сути, а вы в ближайшее время определитесь с количеством и персоналиями исполнителей, вы понимаете, что список должен быть сбалансирован, допустим 1+2, но, по моему, маловато для серьезной работы, лучше 2+3, – и не много, и не мало, скромно и со вкусом.

– Черт те что! – подумал Микульский. – Кооператор, а говорит вполне здравые вещи!

– Так что с вашего разрешения, я посмотрю минут десять сам текст, подумайте о персональном составе, могу предложить чаю, а потом спуститесь в Первый отдел, отметьте документы, и продолжим.

Дверь закрылась.

Рогатин разложил три кучки – заявку, работу-прототип и статью по теории, три документа одновременно читать было проще, чем все поодиночке. Он и не заметил, как вернулся Микульский; сам же Михаил Ильич почему-то чувствовал себя довольно паршиво, сидел тихо, неотрывно глядя на молодого человека в белом накрахмаленном халате.

Тот вдруг пожал плечами..

– Михаил Ильич, вы уверены, что ваши передаточные функции здесь вообще применимы?.

Михаил Ильич надулся. Здесь-то он был специалистом (ему об этом не раз говорили, и он свято в это верил).

– Да, конечно, в теоретическом разделе, который у вас перед глазами, это все подробно написано.

– Я именно его и читаю. Ваша методика основана на одном-единственном, но чрезвычайно важном предположении. Для меня справедливость оного не очевидна, я этим все же занимался много лет. Хорошо бы предварительно проверить ваш метод на простой модели. У меня довольно много чего подобного насчитано, поэтому много времени эта процедура не займет. Давайте увидимся после конференции и продолжим.

Михаил Ильич понял – большего он сейчас не добьется. Но и это хорошо. Первый шаг сделан.

Если бы не шел так быстро, его уверенность сильно поколебалась, хотя бы по причине громового хохота, доносившегося из открытого окна четвертого этажа.

Проходящий мимо здания Михаил Гурвич определил источник шума и решил подняться.

В углу комнаты он увидел рыдающего Валерия Рогатина. Подол белоснежного халата был мокрым от слез.

– Валера, привет, – Миша помахал длинными ресницами. – Что читаешь?

– Миша, извини, автора не могу назвать, но погляди на это – он двинул по столу красиво отпечатанную бумагу. – Тебе понравится.

Доктор физматнаук углубился в текст. Через минуту отодвинул его от себя. Лицо выражало искреннее недоумение.

– Валера, это что, шутка? Если да, то где взял?

– Да какие там шутки! Эта хрень предлагается в качестве теоретического обоснования довольно серьезного проекта, меня начальник попросил помочь автору.

– Да это же полный бред!!!

– Миша, вот я и заржал, когда увидел и вдумался в текст. Если он с гордостью написал на бумаге – «М-преобразование» (тоже мне, Фурье, Лаплас и Микульский – типа Гомер, Мильтон и Паниковский ) – значит он не понимает азов. Настолько дик, что объяснять бесполезно.

– А можно посмотреть остальное?

– Смотри… Но деваться-то некуда, надо помогать, в лучшем случае, спустить на тормозах.

Михаил быстро пролистал текст.

– Не могу поверить, что это всерьез, начиная с этого места – чушь полная, то, что написано, не значит вообще ничего. Если хочешь, я тебе напишу коротенькую записочку, почему.

– Миша, я пытался объяснить, он просто не воспринимает, потому что и слов таких не знает. Но заранее буду признателен, предвижу, что это только начало истории….

Кремль, через три дня

Именно сейчас начнутся по-настоящему исторические события. Борис Николаевич Ёшкин был в этом уверен.

Он в общей очереди – к чему выделяться? – стоял в очереди на регистрацию Первого Съезда народных депутатов РСФСР. Находиться в вертикальном положении было очень тяжело даже в специально изготовленном малозаметном корсете, из испанского госпиталя, где ему сделали операцию на позвоночнике, он выписался под личную ответственность. Но все окупалось постоянным вниманием окружающих людей. Почти каждый из двух тысяч делегатов старался выразить сочувствие и одобрение. Никакой политтехнолог не мог бы посоветовать лучшего предвыборного хода.

Борис Николаевич был абсолютно уверен – надо бороться за высший пост, причем сразу же заявить об этом. Без колебаний.

Атомск, на следующий день

Валерий Рогатин просто был в постоянном стрессе. От него отвлекали только ежедневные путешествия в Атомск – Валерий не получил гостиничного номера, все было занято приезжими иностранцами, поэтому приходилось ездить каждый день – двести пятьдесят километров, времени уходило много, но напряженная дорога и события на конференции помогали хоть как-то отвлечься. Чего стоила только насмешившая всех перепалка Валерия с важной шишкой – президентом API! Энергичный мужик в блейзере и рубашке без галстука, представившийся как Ларри Болдуин, прервал Валерия на полуслове с явным возмущением в голосе.

– Вэл (американец сократил имя на свой лад), то, что ты говоришь, очень рискованно – при запуске может не хватить реактивности, тогда аккумулятор разрядится и все – спутник погибнет! Это похоже на рулетку. Вдруг получится, а если нет? – Болдуин был в явном запале, он действительно переживал, видно, что проблема была ему близка.

Валерий тогда еще не знал историю со SNAPом и с Болдуином в главной роли, но проблеме посвятил довольно много времени.

– Ларри, во-первых, мы это смотрели, – нарисовал кривую прямо на прозрачке – даже при всех неточностях у нас есть диапазон явного выигрыша, а, во-вторых, кто сказал, что эти параметры, – ткнул в график – догма?

Болдуин замер на месте, автоматически протирая очки замшевой салфеткой (Валерий отметил невиданную величину и огранку линз) и тупо глядя на экран. Тишина продолжалась несколько минут, вдруг экспансивный американец подбежал к доске и хлопнул Рогатина по плечу.

– Я понял, ты просто очень хитрый, и главного не рассказал!

Валерий недоумевал – что же он не рассказал?

– Конечно, ты померил температуру, – Лоуренс взял толстый фломастер, нарисовал кривую прямо поверх рисунка Валерия, пересек ее двумя прямыми, – посчитал реактивность и перестроил систему, после чего спокойно идешь с открытыми глазами так быстро, как только хочешь! Спасибо, Вэл, идея отличная, но мог бы и сам рассказать, видишь ведь, что от нас не скроешь, и мы тоже что-то понимаем. Ларри сиял от удовольствия, палец левой руки с торжеством уперся в небо.

Аудитория грохнула от хохота, перевод был синхронным, адекватная реакция последовала незамедлительно.

– Хитрый здесь на самом деле Ларри, – делился потом Рогатин, – в штатной аппаратуре это не реализовать (так ему казалось), это мы действительно делали на АСУ, но фишку рубит!

Все были довольны.

До следующего доклада – французский аспирант, делавший следующее сообщение, от волнения забыл английский. Забытые слова он заменял французскими без малейших заминок.

Переводчик-синхронист – один из лучших в своем деле – пришел в состояние грогги на сороковой секунде этого цирка. Бедняга краснел и бледнел. Для него, высокого профессионала, ситуация была нетерпимой и просто катастрофической, поскольку перевод должен быть, а как – проблемы лично переводчика.