Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Товарищи, наш проект системы управления основывается на концепции безлюдной АЭС....

Валерий видел – окружающие просто в шоке. За исключением того самого Дяди Васи, с Золотой Звездой, знакомого всю жизнь, тот что-то быстро писал в маленьком блокноте с пластиковыми страницами…

Розова никто не прервал.

– Вопросы? – лицо Льва Дмитриевича не выражало ничего.

– Владимир Владимирович, по-вашему, мы должны отдать реактор на волю бессловесных машин, делающих все, что угодно? А кто ответит за аварии, – голос маленького человечка в сером костюме рядом с Министром был чрезвычайно многозначительным и наполненным неприкрытой угрозой для еретика, излагающего крамольные мысли.

На «еретика» интонация не произвела ровным счетом никакого впечатления.

– Нет. Я не согласен. Не на волю машин, а на разум ученых и инженеров, заранее изучивших все, что может произойти и выработавших оптимальные способы реагирования на опасную ситуацию. Я понимаю (на Розова угрозы и демагогия действовали чрезвычайно раздражающе, его просто понесло), что это лишает вас лично прикрытия своей драгоценной задницы – случись что, уволить некого, но и при такой конструкции и такой системе управления вероятность подобного случая для вас пренебрежимо мала!!!

Рябых постучал карандашом по столешнице.

– Еще мнения? Рогатин Валерий Владимирович, ИИП?

– Не много ли ВВ для одного совещания?, – раздался знакомый резкий голос.

Валерий помнил этот голос с детства. Василий Васильевич явно затыкал рот. Но уроки Баранова пошли впрок, он в Городе и не таких видал. ВасьВась без колебаний делает первый шаг, поскольку презирает оппонента. Напрасно, здесь кто начинает, тот обязательно пригрывает. Wie du mir so ich dir.

– Уважаемый Совет, уважаемые товарищи, Лев Дмитриевич, Федор Михайлович (улыбка осветила лицо академика, он ткнул в бок сидевшего по правую руку симпатичного мужика лет шестидесяти, тот буквально воспарил от удовольствия), глубокоуважаемый Василий Васильевич, которому я многим обязан (тот скривился, будто съел половинку лимона без закуски в виде коньяка), я хотел бы остановиться на расчетно-теоретическом обосновании, –

Рогатин подошел к развешенным плакатам и с изумлением увидел, как Нижнеокская сторона стола замерла в ожидании. Чего? Ведь Розов почти все рассказал, ему остались детали, о которых конструкторы знают не хуже!

Он еще раз оглядел зал, увидел, как тот самый седой мужчина рядом с Федором Михайловичем тихонько поднимает ладонь, глядя на него, мол, давай!

Валерия осенило. Да они просто болеют! За Рогатина-младшего: не дай Бог, старшего опозорит! Сейчас надо умереть, но победить!

– Методология, примененная для обоснования, была впервые разработана и успешно применена для бортовой АЭС малой мощности. Она включала следующие.....

Лицо нижнеокского начальника буквально распывалось на глазах

– Федор Михайлович, а Валера не хуже Вовы Михайловича будет!

– И слава Богу, дети должны быть лучше нас....

Владимир Иванович Акименко почувствовал толчок ногой под столом.

– Вова, как же мы пропустили! Волчонок подрос, все зубья наружу!

– Да ты что, Василий, это же Валерик маленький!

– Не маленький. Большой. Надо сворачивать заседание. Иначе эти два ВВ министра убедят. И что тогда?

Диалог был хорошо слышен человеку, сидящему напротив. Лев Николаевич Подсохин был очень известной личностью, членом секции НТС Министерства. Системы управления большими реакторами были его хлебом, и Министерство пригласило его в качестве оппонента московской команде.

Лев Николаевич знал историю Припятской кататрофы, что называется, изнутри – их организация была Главным конструктором. Он проработал на ликвидации последствий несколько месяцев, а не три дня как Рогатин, но фамилию встречал много раз – в материалах, что давали под расписку в Первом Отделе. Там было, на что посмотреть, в том числе и на отчет о работе Специальной комисии с очень резкими выражениями и в адрес его института. Читать такие штуки было неприятно, хотя, положа руку на сердце, не согласиться с доводами было трудно. Да и остальные работы убеждали – парень, конечно, не без закидонов, но соображает и старается быть объективным, действительно уж не волчонок, а волк стреляный. То, что сейчас говорили ВВ+ВВ, радикально противоречило его философии, да и научное обоснование, с его точки зрения, содержало неточности и пропуски, а риск безлюдной концепции был очевиден. С другой стороны, главной идеей этих конкурентов было удаление «шаловливых ручонок» от управления реактором. Эту точку зрения следовало если не поддерживать, то как минимум уважать, пусть даже позиция Василия Васильевича и ближе по духу и философии. Ничего, на вечернем ужине можно будет поговорить поподробнее.

Для мудрого Николая Евгеньевича было совершенно ясно – Василий Васильевич сделает все, чтобы отложить решение вопроса на потом. Два «экстремиста ВВ» выступали слишком хорошо и воодушевленно. Если не снизить эмоциональный градус мероприятия, то исход будет очевидным.

Сияющий Рогатин занял свое место рядом с начальником.

– Ну как, Николай Евгеньевич?

– Ты хорошо говорил, но для собравшихся здесь ваше с Розовым выступление – все равно, что кусок карбида в осином гнезде. Сейчас начнется драка….

Ленинград, чуть позже

К числу тех, на чью судьбу должна была повлиять подпись Бушмана на документе, принадлежал Алексей Николаевич Лунев,. Его срочно вызвал начальник и дал весьма неожиданное задание – сравнить стандарты нормативной документации в СССР и США. Луневу предстояло в кратчайший срок – не позже, чем за полгода – изучить все тонкости стандартизации и сертификации в Штатах, но экстракт надо было доложить руководству не позже, чем через три недели.

Сигнал пришел по цепочке «сарафанного радио». Симпатичная Терри – клерк из сенатского комитета по вооружениям, увидев подпись Президента, не могла не порадоваться успеху симпатичной русской по имени Софи, с которой она познакомилась прошлым летом у своей лучшей подруги Натальи Вербы. Обе женщины ожидали, что Софи заедет по дороге в Альбукерк на конференцию, до которой оставался всего месяц.

И, к счастью, этот месяц советская сторона могла использовать наилучшим образом.

Вашингтон, округ Колумбия, в это же самое время

Один довольно известный профессор весь этот месяц потратил на беготню и согласования, и наконец-то все было закончено. Можно было звонить в Пентагон, Министру обороны.

– Фрэнк, это Ларри. Помнишь наш разговор в декабре 77-го? Вы тогда с Джорджем обещали мне, что в случае особенно интересного проекта вы меня отпустите. Так я считаю, что час настал.

Случись необходимость сделок, Правительству наверняка будет удобно иметь дело не с государственной, а с частной компанией. Она не подчиняется различным ограничениям, свободна от подписок, да и в случае необходимости может иметь дело с частными – обрати внимание – русскими фирмами. Так вот, я тебя информирую, что неделю назад начала работать компания Advanced Power Incorporated, API, а президентом ее является – кто бы ты думал? – некий Лоуренс Болдуин. Фрэнк, замену я себе подобрал, покажу в любое время, хороший парень, в университете я договорился, замолви за меня словечко перед Президентом, всем же польза будет!

Центральная часть США, январь

Еще одним, кого касалось решение президента, был Альфредо Тарантелло. Сейчас он сдавал свой первый экзамен в Университете – основы маркетинга.

Фред не нервничал, он был уверен, что все будет нормально. Конечно, первые два месяца были сущим кошмаром – учиться он не привык, внимание рассеивалось, он более наблюдал за коллегами-студентами, чем за ходом мысли преподавателя.

Но, как выяснилось, это было и к лучшему.

В силу ментальных особенностей Фред вдруг понял – остальные студенты (на самом деле, слушатели вечернего факультета бизнес-администрирования) весьма близки ему по духу. Чужды длинных логических рассуждений, не привыкли сосредотачиваться на неясном результате, интересовались более психологией, чем объективной реальностью. Да и предметы, как выяснилось, были весьма понятными по сути своей – как заставить партнера продать подешевле, а клиента – купить подороже .... Нет поводов для беспокойства.

Москва, в это же время

Федорковский не переставал беспокоиться, и чем успешнее шли дела, тем больше. Проблема была в том, что при нынешнем размахе бизнеса выбрасывать ТАКИЕ деньги в черную дыру кипрского партнера было далее невозможно. Выход просматривался только один – организация совершенно нового дела, с новым учредителем. Но кто этот новый? Где взять совершенно доверенного человека, который не обманет и не сдаст ни при каком повороте дел?

И вторая – где найти оборотные средства для новой фирмы? Ясно, что денег у ИНТЕПа достаточно, даже свой банк есть, но как замаскировать закачивание денег ИНТЕПа? Дуров и Потуриди, несомненно, распознают сомнительную операцию и тут же подведут дело под кабальную статью учредительного договора, который он в свое время подписал на Николиной Горе. И тогда – пиши пропало, смысл учреждения нового предприятия теряется.

Мысли эти не давали покоя Федорковскому уже который месяц подряд. И наконец сегодня он решился.

Главное – человек. Остальное приложится.

Три последних месяца Михаил непрерывно анализировал поведение знакомых, коллег, подчиненных и не очень. Идеальных людей не бывает, у всех свои недостатки…

Люди постепенно отсеивались, пока не остался только один, который и есть тот самый искомый кандидат. Если он согласится – нет вопросов. Остальное можно родить совместными усилиями…

Услышав предложение Федорковского, Соловьев надолго задумался.

Предложение было для него сюрпризом, и нельзя сказать, чтобы особенно приятным. Соловьев вовсе не стремился на первые роли. Он предпочитал действовать за спиной мощного холдинга, в этих условиях не совсем законные операции оставались в тени. А где его личный интерес от нового дела? И что это за дело?

– Михаил, звучит заманчиво, но надо крепко подумать. Главный вопрос – что делать? Если то же самое, что и ИНТЕП, то смысла в этом нет – и в глаза бросается, и конкуренцию создает. Давай возьмем тайм-аут до вечера.

Федорковский бы очень удивился, если бы увидел, что его заместитель после серии телефонных звонков совсем скоро выйдет на улицу, поднимет руку, поймает серую «Волгу» и скомандует

– Ипподром. Ресторан «Бега».

Часом позже немногословный солидный человек лет сорока в дорогих очках надолго задумался. Он внимательно выслушал Соловьева, достал из кармана записную книжку в затрепанной кожаной обложке и погрузился в ее изучение, понемногу прихлебывая пиво. Спустя минут десять пиво кончилось. .

Вячеслав Кириллович Иванников поднял глаза на собеседника.

– Клим , ты понимаешь, что мне было бы интересно иметь постоянный источник безналички. В этом плане подумай над делом, которое требует регулярных закупок. Закупки для тебя будет делать мой кооператив – «Арбат Кооперейшн», естественно, за нал. А твоя новая контора будет все получать за безнал. Понял?

– Зеркально! Только не хотелось бы светиться в ИНТЕПе с этим делом. (Еще бы не зеркально – пронеслось в голове у Соловьева. Доходы от продажи «травы», от игр на «катранах», от девочек по вызову будут вполне респектабельными. Но мысли эти он оставил при себе).

– Тогда так, – продолжил «Лёнька Пантелеев». – Как я понимаю, тебе понадобится уставник и оборотные средства. Сделаем так – «Арбат» берет кредит в вашем банке, а ты делаешь у меня займ. И концы в воду….

Вечером разговор продолжился.

– Михаил, в общем, это может быть действительно здорово. Главное – идея. А идея у меня такая – организовать реальное производство. Делать сейчас можно что угодно, все продастся. Тряпки, в принципе, можно раздобыть. А вот техника? В идеале хорошо было бы делать видеомагнитофоны, и давай стремиться к этому, но комплектующих пока нет. А вот дистанционное управление для нынешних советских телевизоров – как тебе такая мысль? Рынок неимоверный – в каждом доме такая вещь есть….

Федорковский задумался.

– Я-то, конечно, «за», но что это будет в деньгах?

– Надо оценить. Главное преимущество – производственная база. Помнишь радиомастерскую, которую мы приобрели? Вот наши силы. А как именно делать – спросим, у нас же хватает специалистов….

Проспект Мира, на следующий день

– Серафим Федорович, приветствую, Рогатин. Как вы живы-здоровы?

– Исключительно вашими молитвами. Чем порадуете? –

Знакомый скрипучий голос не был особенно радостным, но Рогатин знал – это не значит абсолютно ничего. Железный гвардеец Сафонов умел хранить секреты.

– Серафим Федорович, неожиданная просьба, сразу скажу, не бесплатная. Не могли бы вы помочь по наиболее рациональной конструкции пульта дистанционного управления для отечественных телевизоров, включая приемные устройства? Я знаю, что вы скажете – САУ для летающих объектов и вдруг какие-то вонючие телевизионные приемники! Но сейчас есть люди, готовые заплатить именно за это. А мне почему-то кажется, что вы тоже не особенно богаты. Может быть, возьметесь за проектирование устройства, которое реально можно произвести в условиях радиомастерской? Я тут прибился к кооперативу, и возникла такая идея…. Серафим Федорович, простите, что не даю вам слова вставить, но очень прошу подумать. Вы – настоящий профессионал, и умеете все. Мы на вас надеемся….

Институт, январь

Первый заместитель директора академик Звонарев теперь надеялся только на чудо. Бюджет был катастрофически мал. Министерство обороны еще что-то заказывало, но объем этого пирога становился меньше день ото дня. А по гражданской энергетике все было совсем плохо.

Особенно на его «земле» – родном отделе.

Министерство дрогнуло, и на революцию не пошло. Хуже того, Николай Николаевич был уверен, что решение начальства сочетает два худших варианта – традиционный реактор и новейшую систему управления. Правда, удалось договориться, что пакет работ научного руководителя по Нижнеокской станции перемещается в его отделение.

Но на новой основе. Не финансированием «стандартного пакета», а оплатой контрактных работ. Это означало, что возможности поддержки огромной инфраструктуры – критических стендов, «горячих камер», инженерных подразделений – сокращались в несколько раз. А что Институт без уникальных экспериментальных возможностей?

Правда, была маленькая лазейка. Руководители договоров могли сами – «добровольно» – перечислить деньги на эти цели. А если не захотят?

Раньше эти вопросы решались по партийной линии. Решение партбюро – и как миленькие забегают. Теперь же нет….. В нынешних условиях можно только договариваться на добровольной основе.

Конечно, есть некоторые перспективы в Штатах. Он только что вернулся с конференции, имел несколько важных встреч, проект вроде как одобрен, но реально это будет только 91-й год. А нынешний? К тому же, американцы поставили условие – организацию конференции в СССР и посещение предприятий. Кого показывать и кто докладчики?

Показывать надо то, чего нигде нет. И это – экспериментальные стенды. Вячеслав Георгиевич Котовский со своей основательностью и надежностью, несомненно, произведет впечатление.

Сам же Вячеслав Георгиевич чувствовал себя весьма скверно. Идело не в физической немощи – в конце-то концов, что такое 58 лет для мужчины, который никогда ничем не злоупотреблял, даже не курил? Он просто потерял ориентир.

Все шло от плохого к худшему. Без малого сорок лет он отдал оборонной тематике. Теперь она, оказывается, не нужна. Тридцать пять лет – партии. Теперь партия превратилась в дискуссионный клуб, лидер явно не ведает, что творит, а парторганизация молчит! Зачем тогда вообще партия существует?

Вот и последняя новость –Литовская компартия вышла из состава КПСС! Куда идем?

1990: Шанс на успех

Вильнюс, в это самое время

Первый секретарь Коммунистической партии Литвы не сомневался – за властью, и националисты побеждают. Стало быть, для того, чтобы не отстать от набирающего скорость поезда, надо подстраиваться под его направление.

Но это была ошибка.

Следовать в кильватере событий означает отставать от них. Расчету не суждено было оправдаться.

Старая площадь, в это же время

Николай Ефимович Лучина – управделами и врио главного финансиста ЦК – никак не мог принять решение. Как действовать в этой ситуации? Партийный бюджет предусматировал выделение определенных средств на Литовскую компартию, средств членских взносов не хватало. А теперь что делать? Деньги освободились, а статьи расходов не предусматривалось.

Управляющий позвонил Трепачеву. Ответ был ожидаемым, раздраженный генсек только и бросил, дескать, распорядись сам, потом как-нибудь решим.

Сам так сам. Если неизвестно, что делать, то надо приберечь.

Деньги, которых, вообще говоря, не существовало, накапливались на специальном счете.

Николай Ефимович со вздохом подумал, что это только начало. Как поведут себя враждующие Армянская и Азербайджанская коммунистические партии?

Закавказье, Январь 1990 года

Конфликт в Карабахе не утихал, более того, разрастался. И потушить его было уже невозможно – слишком много людей и с армянской, и с азербайжданской стороны пополняли свои карманы в каждый очередной день противостояния (естественно, платили за это ничего не подозревавшие простые люди с обеих сторон) … Народный Фронт Азербайджана, до сих пор бывший сборищем крикунов, вдруг стал набирать реальную силу. Вплоть до того, что Азербайджанская ССР объявила войну Армянской ССР.

Трепачев ввел чрезвычайное положение.

В Баку начались массовые митинги. Как и на любом массовом мероприятии, тут же нашлись провокаторы. Они требовали немедленно выселить армян из Баку. Расссказы безженцев из Армении тут же тиражировались и обрастали подробностями….

И 17 января в Баку начались армянские погромы. Несколько десятков человек были убиты, сотни армян бежали из столицы Азербайджана – из города, который был родным для поколений их предков…..

18 января в Азербайджане началась всеобщая забастовка. Но это была только восходящая фаза конфликта. На следующий день начался многотысячный митинг, участники которого к полудню заняли здание телецентра и отключили канал центрального телевидения. А спустя семь часов энергоблок, питающий телецентр было взорван неизвестными. Телевизионное вещание прекратилось.

А ровно в полночь в Баку началась войсковая операция крупными силами сухопутных, военно морских, военно воздушных и воздушно десантных войск Союза ССР. Вооруженные формирования Народного Фронта Азербайджана оказывали активное противодействие частям и соединениям Советской Армии с применением стрелкового оружия и гранатометов.

Но сопротивление было подавлено. К 7 утра 20 января город был взят под контроль военнослужащими Советской армии и Внутренних войск. Цена была велика – 131 погибший и 744 раненых

Вильнюс, несколькими днями позже

Первый секретарь Коммунистической партии Литвы умом понимал – 130 погибших в Баку, возможно, были ценой гражданского спокойствия в республике. Это очень много, но для условий почти военного времени потери приемлемые – так бы сказали военные.

А его совершенно мирная республика? Какую цену она заплатит за только что сделанный выбор своего пути?

Он вспомнил первое заседание избранного сейма.

Утром он шел на заседание в прекрасном расположении духа. В уме он уже выстроил ход этого мероприятия – это должно было быть чем-то вроде памятного Съезда Народных Депутатов в Москве – выборы, дебаты, ну а дальше – как всегда. Благодаря Съезду Михаил Сергеевич Трепачев стал всенародно избранным. Он, Первый секретарь Компартии Литвы – единственной независимой от КПСС на территории СССР – тоже будет. Тем более, что два года назад начал борьбу за реальную независимость.

Но ни тут-то было.

Он почувствовал неладное уже с самого начала.

Образовался какой-то Оргкомитет заседания, о существовании которого ему даже не сообщили. Коли так, то фракция коммунистов точно не получила большинства. И это был очень плохой знак. Новые представительные власти с успехом пользовались отработанной тактикой, обычной в партийной жизни. Сразу стало понятно – если его не пригласили, то надеяться на избрание не стоит.

Но этого не может быть! Он же затеял этот процесс! Он боролся на Съезде нардепов СССР за резолюцию по Литве!

Раздавали бюллетени для голосования. Вначале – для выбора короткого списка, а потом, уже из них – для выборов Председателя Сейма (будущего Президента Литовской ССР).

В короткий список он попал. Но даже не в первой пятерке. А лидером стала – кто бы мог подумать – Казимира Петрене! Случилось так, как часто бывает в стайерском забеге – лидер приводит группу к финишу, и вдруг из-за его спины вырывается сэкономивший силы расчетливый игрок, выбравший выигрышную тактику.

У него хватило ума самому снять свою кандидатуру на выборах Председателя.

У Казимиры – тоже.

Он невольно зауважал бывшую соратницу. Она своими руками приводит к власти никому не известного профессора консерватории, ничего не смыслящего в политике и управлению массами, а сама, прикрываясь его именем, будет делать все, что ее душенька пожелает.

Оставалось только завидовать и сетовать на собственную близорукость.

Он и догадаться не мог, что хитроумная Казимира Петрене тоже допустила оплошность, имевшую тяжкие последствия – и для нее, в том числе.

Доктор искусствоведения профессор Витаутас Шлаус действительно никак не блистал на политическом небосклоне. Но по одной-единственной причине – его отец был министром в так называемом Правительстве Юозаса Амбразявичуса, образованномв результате Каунасского мятежа 1941 года. Папаша даже исхитрился стать первым «официально» приветствовавшим входившие в Вильнюс гитлеровские войска, с таким родителем никакая карьера в СССР была невозможна. Шлаус делал все,чтобы заслужить лояльность советских властей, незамедлительно сообщал куда следует о любых шевелениях в интеллектуальном профессорско-преподавательском сообществе Вильнюса. Именно поэтому всемогущее Пятое управление КГБ смотрело сквозь пальцы на «Sajungos» – у руля организации стоял человек, крепко сидевший на крючке, от него-то подвоха ждать не приходилось.

Однако неудовлетворенные амбиции ни на секунду не оставляли Шлауса. В отличие от Петрене, ему нужна была именно власть с внешними атрибутами, такая, чтобы все это видели и завидовали. Лектор-искусствовед был публичным человеком и обожал известность.

Но в Советском Союзе это было исключено.

Раз так, то надо было сделать что-то иррациональное и из ряда вон выходящее.

Нью-Йорк, в это же время

Алексей Колбасов узнал о новостях по телевидению. Учебная виза у него заканчивалась еще через год, но это его не сильно беспокоило. За год обучения он оброс связями в русской общине на Брайтон Бич, там ему объяснили – если успеть подать заявку на «гринкарту» в иммиграционном офисе и получить об этом справку, то можно оставаться в Штатах фактически сколь угодно долго – пока тянется иммиграционное дело. Но надо озаботиться источником дохода – рубли из СССР сюда не переведешь.

Единственная надежда – дед. Он что-нибудь посоветует.

Москва, Начало февраля

Михаил Борисович Федорковский держал в руках прямоугольную коробочку с выдвижной антенной и десятком кнопок. Выглядело все вполне пристойно, конечно, не так, как пульт импортного телевизора в конторе Дурова, но оно даже и к лучшему.

Нажал кнопку.

Экран «Рубина» дрогнул, посветлел, в динамиках щелкнуло….

Кнопка «1». Лицо диктора программы «Время» . Следующая программа – Первый секретарь Московского горкома КПСС на встрече с рабочими АЗЛК.

Работает!

Михаил был счастлив. Это было первым изделием, которое можно было реально потрогать. И пусть никто не узнает, что организовал все он, Михаил Федорковский, но оно работает и живет.

Давленая надпись – «Арбат Плюс», СФ-001-А (блок 001-Т находился внутри телевизора). «Арбат Плюс» – новый кооператив Соловьева. А почему СФ – Рогатин сказал, что это инициалы ученого радиста, предложившего эту схему. Ту самую, которую можно было реально изготовить за приемлемые деньги по существующих возможностях. И даже она далась с трудом. Все приходилось заказывать по стране. Пластмассовое литье – в Москве, внутренность пульта с кнопками, черт бы их побрал – в Минске, печатные платы – в Рязани… Но в итоге это должно продаваться!

Федорковский был доволен. Судя по всему, эти интересные игрушки могут принести солидный доход.

Но при условии, что обстановка в стране не изменится.

Институт, Конец февраля

А надежд на это было немного.