Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Кунцево, несколькими днями позже

Владимир Иванович Герасин посредственностью не был. Умный и неконфликтный человек почти не имел врагов, зато имел множество друзей и хороших знакомых, что сильно помогало в жизни. Платой за помощь были более или менее значительные услуги, но чего не сделаешь для успеха дела! Вот и сейчас Герасину пришлось ехать в Кунцево – ящик, вывезенный из Потсдама по просьбе коллег, надо было передать из рук в руки.

– Володя, заходи! – голос раздался из глубины темного зала. – Извини, я в будке, сейчас выйду! –

И действительно, откуда-то появился невысокого роста лысый мужик в белом халате, умные глаза сверкнули на лунообразном лице.

– Привез? Ну я знал, на тебя можно положиться! Извини, что напряг, просто срочная работа,ты не поверишь!

– А что такое?

– Да вот фильм монтировали, наконец закончили, теперь смотрим..... Новый вождь демократии в Штатах! Конечно, не положено, но погляди, что за чучело! Ни одного такого деятеля еще не видел!

Герасин смотрел на экран. Изображение было весьма неважного качества

– Через дырку в кармане снимали,что ли?

–Да что-то типа того.... Да ты гляди, гляди, во дает Уральский орел!

Ёшкин с бутылкой виски в руках открывает дверь итальянскому журналисту. Вот какая-то смуглокожая решительная дамочка встает решительным цыпленком на пути медведя- Ёшкина в Белый дом. Вот Ёшкин справляет малую нужду на колесо самолета. В общем, устные рассказы об этом визите ходили уже несколько дней, и ничего нового Герасин на экране не увидел.

Кроме одного, да и то чисто случайно – демонстрируемый ролик начинался с этого стоп-кадра.

Сопровождающий Ёшкина сотрудник гостиницы и одетый в форму служащий аэропорта были одним и тем же человеком. Правда, для того, чтобы это заметить, надо было иметь тренированный глаз – невысокий, коренастый, смуглый мужик совсем не старался привлечь к себе внимание, однако характерная моторика боксера, туфли разного стиля, но всегда Clarks....

Интересно…

Надо будет разобраться. Так, любопытства ради.

– Ты не мог бы мне напечатать первый кадр – с гостиничным коридорным? Знакомого вроде бы нашел....

– Да не вопрос, пойдем, чайку попьем у меня в кабинете, а за это время лаборанты как раз и сделают. Я распоряжусь.

Восточная Европа, октябрь 

Заместитель Министра иностранных дел СССР сделал заявление, из которого следовало, что СССР более не отвечает за положение в Восточной Европе. Каждый теперь отвечал за себя. Михаилу Сергеевичу Трепачеву было не до проблем союзников – свои бы решить! Однако веник крепок единением отдельных прутиков, поодиночке каждого переломать несложно. Так и получилось буквально за два месяца.

Для многих граждан ГДР заявление СССР было ударом под дых. Рассчитывать на советско-германскую дружбу было более нельзя. И поток эмигрантов в Австрию усилися впятеро.

Пятнадцать тысяч человек пересекли границу Австрии за пять дней. Ситуация повсеместно выходила из-под какого-либо контроля.

Еще через две недели пало правительство Венгерской Народной республики, к власти пришел новый парламент, а страна стала называться Республикой Венгрия. Зашаталось правительство Чехословацкой социалистической республики.

Новые политики, пришедшие к власти в бывших странах Народной демократии, а сейчас просто Восточной Европы, были в растерянности. Власть сама упала в руки.

За процессом внимательно следила команда на другой стороне океана. Такой шанс упускать было нельзя. На помощь новоявленным правителям выехала неофициальная, но очень важная персона – бывший Государственный Секретарь, бывший Министр Финансов, а сейчас – просто очень богатый и влиятельный человек. Звали его Джордж Штолц.

Он привез с собой ясные предложения.

Страны пускают Штаты на свой рынок и не чинят препятствия некоторым частным фирмам, рекомендованным Штолцем. Взамен получают политическую, военную и экономическую поддержку богатейшей страны мира.

С Польшей,Чехословакией, Венгрией и Югославией все оказалось просто. А вот Румыния оказалась проблемой. Чаушеску не пожелал даже разговаривать со Штолцем. Диктатор и «гений Карпат» уперся. Дескать, долги отдадим в будущем году точно по графику. Дальше будем жить своим умом. Точка.

Штолц вернулся в Будапешт в состоянии сильного раздражения, уединился на узле связи Посольства, дождался ответа Картано.

– Фрэнк, мы были правы. Этот румынский нарцисс и его усыпанная бриллиантами жена вместе с сыном-наркоманом совершенно невменяемы. Займы вместе с процентами они отдают точно в договорные сроки и рассчитаются вовремя. Для нас, как ты понимаешь, прецедент не только безвыгодный, но и опасный. Думаю, надо приступать к силовому сценарию.

– Согласен. Не беспокойся, послезавтра мы уже сможем начать активную фазу.

Картано повесил трубку, надел плащ, вышел из кабинета, предупредил секретаршу, что будет через час. Проехав один квартал, остановил автомобиль, внимательно огляделся и подошел к телефонной будке. Огляделся еще раз – вроде бы улица пустынна, не дай Бог, какой-то журналист увидит, как в разгар рабочего дня Министр обороны прилипает к таксофону! Снял трубку, быстро нащелкал знакомый номер, услышал женский голос

– Oversease Consultants and Services, чем могу помочь?

– Дороти, это я. Распечатай конверт с надписью «Румыния», прочитай первый лист – это список, обзвони всех, собери в офисе на 19:00. Если будут возражать, напомни, за что они получают зарплату....

– ОК босс, не беспокойтесь, все будут.

Отопени, Румыния 

Молодая женщина явно нуждалась в помощи. Скромная и неуклюжая, несуразно одетая, она пыталась что-то найти, вглядываясь в картонку билета. Такси удалилось, она осталась на залитой солнцем площади, растерянная, озирающаяся по сторонам.

Но ангел-спаситель не появлялся. Наверное, дело было во внешности – простушка из села, впервые попавшая в людное место. Взор ее был умоляющим.

Но напрасно. Местные дамочки (одетые с провинциальным шиком и держащиеся с самомнением несушек, попавших на бойню и об этом не подозревающих), с презрением смотрели на скромную крестьянку или домработницу, сгибающуюся под тяжестью тяжелого чемодана.

Наконец-то двери аэропорта.

Девица, явно не умеющая читать, направилась к выходу «Международные рейсы».

Немедленно явился толстенный мужик в фуражке и при пистолете.

– Куда прешь, деревенщина! Не видишь – здесь международные рейсы. М-е-ж-д-у-н-а р-о-д-н-ы-е! А тебе туда – в Брашов, или еще в какое-то село! Поворачивай, кому говорю!

Глаза женщины блеснули электрической искрой. Толстокожий полицейский не почувствовал угрозы.

– Sorry Sir, could you please help me? I’m looking for a flight to Washington DC, I am sure that it will be easy for you to show me the way и так далее, щебеча в юго-западном стиле, весьма трудном в восприятии на слух.

Полицейский потерял дар речи. Как? Эта деревенская клуша оказалась англоговорящей, да так, что он ни слова не понял?

Здоровенный мужик наливался краской. Под улюлюканье окружающих (как ему казалось).

Сьюзен Мосс с привычным злорадством как бы со стороны наблюдала эту сцену. Казалось бы, пора привыкнуть, но каждый такой случай доставлял несказанное удовольствие. Надутые «хозяева жизни» из Штатов, Советской России, Польши и теперь Румынии неизменно получали по заслугам, пытаясь поизмываться над ней, маленькой и слабой Сьюзен.

Той самой «толстушкой Сью», которую дразнили мальчишки в классе.

Она, как и все девчонки, хотела быть актрисой, Гретой Гарбо или Диной Дурбин. Но, глядя на себя в зеркало, она видела – действительно толстушка (тогда). В Мерилин Монро не сгодится.

И это была драма.

Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не друг отца – Джеймс Ли. Дядя Джим, наблюдательный от природы и по роду службы, заприметил мучения десятилетней девчонки.

– Сьюзен, не переживай. Хочешь быть актрисой – будешь. Но не той, которой платят за самое лучшее исполнение роли какого-то режиссера, а проживающей реальные жизни. И их будет много. Главное, решись. У тебя получится.

И началось.

Служба в Посольстве США. Визу дали без затруднений – русские проверяющие не обратили внимание на молодую девицу с дипломом колледжа – будущего управдома и кухарку посольского дома. И четыре года назад, когда сменила работу – тоже. Та же простушка, смущающяся и несуразно одетая, в подозрительных контактах с гражданами СССР не замечена (да и куда такой клуше в шпионки!), пусть работает…

Никто и не подозревал, что девица после колледжа окончила Стэнфордский университет, после – специфические курсы повышения квалификации и чуть было не подписала контракт с одной из многочисленных разведслужб, но наблюдательный Президент Overseas Consultants and Services послушался совета старого друга и вовремя сделал ей предложение. И в самом деле, у Сьюзен ни разу не было повода пожаловаться на скучную жизнь.

Сейчас она готовилась к неприятному разговору (естественно, после смывки мерзостного грима, который будто навозом измазал кожу, Spa-салона, стилиста, в конце-то концов, надо из крестьянки превратиться в женщину!). Президент услышит, что Чаушеску невменяем (Фрэнк это и так знал). Потом он скажет, что надо что-то с этим Николаэ делать. И она знала, кому придется делать.

Радости знания сии не добавляли. Иногда Сьюзен тяготилась своим быстрым умом, ей казалось, что она заранее знает, что сейчас произойдет, что это много раз уже было. Воистину, «во многия мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» Но как жить иначе?

Берлин, ноябрь

Демонстрации в ГДР не прекращались.

Ханс Лютцов никак не ожидал, что народная волна будет столь мощной. Год назад он думал о мирной смене вывески режима. Теперь же более всего, что он хотел – оказаться подальше от этого клокочущего вулкана.

Не выдержал даже железный Эрих. Генеральный секретарь просто подал в отставку и покинул зал заседаний Политбюро СЕПГ, произнеся напоследок что-то типа «да идите все к дьяволу!». Лютцов вслед за ним положил прошение об отставке с поста Председателя Совета Министров ГДР.

Нового назначить не успели – события развивались слишком быстро. Народ было не удержать.

9 ноября 1989 года в 19 часов 34 минуты правительство ГДР сообщило, что со следующего дня граждане ГДР могли получить визы для немедленного посещения Западного Берлина и ФРГ.

Но и это решение запоздало. Сотни тысяч восточных немцев уже устремились к границе. Пограничники вначале пытались оттеснить толпу, но людей было слишком много, причем с обеих сторон – с Восточного и Западного Берлина. Происходящее напоминало народный праздник – границы слетели за полчаса. Берлинскую стену начали немедленно разбирать, фрагменты расхватывали на сувениры.

Кишкундорожма, Венгрия, через две недели

В небольшой консалтинговой компании из Вашингтона был всего один человек, знающий венгерский язык. Сейчас он работал за десятерых.

Его миссия была странной – надо было собрать все неопознанные трупы в ближайших окрестностях этого райцентра, погрузить в рефрижератор и вывезти в направлении румынской границы. При этом все надлежало сохранять в глубокой тайне.

Это могли сделать только одни люди – смотрители окрестных кладбищ, публика молчаливая и нелюВалерая, как будто связанная какими-то тайными узами. Посредники между миром сим и миром иным…

Две недели пролетели как один день.

Вильнюс, декабрь

И декабрьским утром в редакции газеты «Tiesa» раздались частые звонки международного вызова. Взволнованный женский голос с заметным акцентом вещал:

– Это редакция? Знаете ли вы, что три недели назад произошла демонстрация в Тимишоаре? Сегодня была еще одна, вначале ее разогнали водометами. Демократическая общественность не поддалась грубому нажиму, тогда карпатский диктатор применил боевые вертолеты. Убитых скрытно похоронили в карьере, могу рассказать, где.....

Румыния, примерно в это же время.

В этой стране началась не то, что драка, а настоящая война.

Надо было не просто убрать какого-то лидера, но и сделать это с максимальным устрашающим эффектом, чтобы все поняли – кто покусится на независимость от Великого Американского Доллара, тот будет уничтожен без всяких колебаний.

Для хороших специалистов задача была привычной, тем более, что хозяева долларового печатного станка средств на благое дело не пожалели.

Все кончилось за неделю. Народ, возбужденный страшилками из Тимишоары – расстрел демонстрации, горы трупов в карьере, ужас!! – в собрался на митинг на центральной площади Бухареста. Когда румынский лидер начал свою речь, в толпе вдруг раздался взрыв. Началась паника, и вдруг неизвестно откуда на площади появились танки. Спустя короткое время толпа стала выкрикивать антикоммунистические лозунги, откуда-то по собравшимся раздались выстрелы. Паника усиливалась. По неизвестной причине армия перешла на сторону возмущавшейся толпы.

Хозяин Румынии никак не мог вникнуть в ситуацию, он не мог поверить, что это происходит на самом деле и именно с ним, Гением Карпат, Светочем Национального Возрождения!

А зря.

Спустя два дня он был арестован армейскими, и после короткого судебного заседания расстрелян. Вместе с женой.

Расстрел демонстрировали по телевидению. Сигнал был понятен – так будет с каждым!

«Эксперты-консультанты» из-за океана со спокойной совестью могли собираться домой. Они хорошо поработали.

Москва, Бережковская набережная, несколькими днями позже

– Вы хорошо поработали, я подписываю документы, – надутый от сознания собственной важности человек за внушительных размеров столом извлек из письменного прибора ручку, и начал медленно рисовать витиеватые подписи на многочисленных листах. Слева – в гостевом кресле – скучал надменного вида мужчина лет шестидесяти в синем костюме, судя по всему, эти двое вели какую-то доверительную беседу. Рогатину же необходимо было получить утверждение заказчика в этом году, он пришел, когда назначили, и делать скидку на занятость был не намерен.

– Спасибо, – Валерий сделал шаг к столу, владелец которого встать не удосужился (тем хуже для него, чего возьмешь с хама!), сгреб бумаги, аккуратно сложил в желтый портфель, и, не подавая руки, кивнул, вытянувшись по стойке «смирно» – в гвардии за такой «военный» поклон можно было схлопотать по роже, поскольку он означал весьма низкую оценку визави и приглашение к мордобою. – Всего доброго. -

Валерий не торопясь открывал наружную дверь кабинета – дело сделано, о чем тут еще рассуждать? – и краем уха услышал разговор в приемной:

– Ну представляешь, этот самый Рогатин сегодня сдал систему. Теперь нам полный каюк придет. -

Перед взором Рогатина предстали две молодые женщины, одна из которых была секретарем этого самого начальника. Понятно, что каюк придет не ей.

– Рогатин – это я, и хотелось бы узнать, почему хорошая вещь может кому-то помешать, что аж прямо каюк?

– А то вы не знаете! – полноватая молодая женщина перевела на Рогатина большие карие глаза, сверкавшие от возмущения. – Сейчас мы работаем за терминалами «Реалитэ», а теперь – будем за персоналками. Терминалы имеют индивидуальные входы, а все персоналки – один мультиплексный, то есть к задумчивости самой «Реалитэ» добавится очередь на входной терминал! Теперь вообще все встанет! А зарплата моих девочек идет по количеству документов, занесенных в базу данных!!

Рогатин похолодел. Ситуация была зеркально ясна.

– Но, люди, простите, мы же сделали только то, что просил ваш начальник!

– Да к вам-то какие претензии! – женщина со стуком поставила пустую чашку на блюдце.

– А что, он сам не понимает, что эта работа совершенно бесполезная?

– Да где ему! Он ведь из секретарей парткома пришел, туда – из комитета комсомола… Я его на моем рабочем месте ни разу за пять лет не видела. Из кабинета – в зал совещаний, из зала совещаний – к начальству, от начальства – обратно в свой кабинет… Он вообще не знает, за что отвечает! И все друзья у него такие, несмотря на то, что большие изобретатели…. И сейчас один сидит – доктор, заслуженный изобретатель, авторских – штук двести или больше. Но мы-то понимаем – просто ходок. Кто-то делает, а он ходит и оформляет. А денежки-то каждому, и экономэффект поровну на всех делится… Да ну его к лешему, глаза бы на него не смотрели! – молодая женщина встала. – Пока! Что-нибудь придумаем….

В это самое время за стеной кабинета собеседник «большого начальника» поинтересовался, дескать, кто это был. Критикуемый за стенкой деятель рассказал, что нанял кооператив для решения важной задачи, не забыл упомянуть титулы и звания пришедшего, но как раз последнее запомнено не было. В памяти надменного грузного мужчины со слегка выпученными глазами осталось только слово «кооператор».

В памяти кооператора Рогатина образ этого самого «ходока» за изобретениями не отложился вообще.

Довольно скоро выяснится, что оба были неправы. Отнестись к этой встрече надо было бы со всей серьезностью.

От перестройки – к перестрелке (ноябрь 89-ноябрь 1990)

О том, как первоначальный успех заканчивается катастрофой, бывшие почти что друзья начали превращаться в противников, а бывшие товарищи – во врагов

1989: Позиции сторон определились

Италия, конец ноября

Михаил Сергеевич Трепачев очень серьезно отнесся к последним словам своего давнего знакомца – бывшего Министра Джорджа Штолца, сказанным накануне, они не выходили из головы даже сейчас, в самолете, когда Михаил Сергеевич прокручивал в памяти последние три дня.

Толпы восторженных почитателей в Милане с его собственными портретами, перетяжки «Perestroika» на улицах. Встреча с Папой Римским. Кароль Войтыла, вознесенный на высший пост в католической церкви и ставший наместником Бога на Земле для сотен миллионов католиков под именем Иоанна Павла II, был, несомненно, незаурядным человеком. Перед переговорами с Бушманом заряд милосердия и человечности, полученный от Первосвященника, был очень кстати, и кто знает, как бы повернулись события, не будь этой аудиенции…

Разыгрался шторм, путешествовать в море было опасно, поэтому американский Президент принял беспрецедентное решение – жить на советском крейсере.

Но жизнь под одной крышей способствовало не успехам, а прозрению. Бушман держал дистанцию, и психолог Трепачев это понимал. Результаты, деньги – черт бы с ними, главное – дух переговоров. Все вежливо, по протоколу, со взаимными реверансами.... Но вот нематериальные ощущения! Они-то никогда не подводили опытного политика. он только не осмеливался признаться себе – начиная с этой встречи они уже никогда не будут равными партнерами…

Раньше была острая заинтересованность американской стороны, того же Рейдена – до чего удастся договориться. А теперь – интерес не больший, чем к лаю собак за забором собственного дома.

И вот последние слова – уже после официального ужина, в «курительном» салоне крейсера. И собеседник Трепачева уже не был Государственным секретарем. Но Михаил Сергеевич помнил разговоры в Рейкьявике трехлетней давности, с тех пор он еще более уверился в мудрости собеседника. И теперь было, о чем подумать.

– Майкл, у меня печальное настроение. Я вам сочувствую, дела идут трудно, мои рекомендации ты в свое время слышал, они остались теми же. Наверное нынешние трудности вы как-нибудь преодолеете. Но я не вижу ничего положительного в дальней перспективе.

– Что так?

– Сейчас вы пытаетесь организовать страну по нашему подобию. Допустим, что вам это удастся, вашим людям будет жить легче. На первых порах.

– Ну и хорошо!

–Не знаю. Сейчас вы отнимаете у людей идею, сказку – коммунизм, то, за что каждый день надо бороться. А нет борьбы – нет развития. Подумай об этом! У вас будет то же, что у нас – общество потребления. А было ведь по-другому! Была дальняя цель, горизонт, были враги, то есть мы, вы боролись и шли вперед гигантскими скачками.... Да и нам будет не лучше. Теперь и нам не с кем бороться, я печален, потому что к власти и у нас придет вопиющая посредственность… Вот так-то, Майкл, у вас еще есть время, чтобы сформировать что-то новенькое… . .

И эти слова лежали тяжким грузом на плечах небольшого роста человека с родимым пятном на лбу.

Остров Мальта, в это же время

Джордж Бушман открыл кожаную папку. Он имел все основания быть довольным.

Карпентер был прав. Трепачев сам идет навстречу Западу. Придет, никуда не денется. Даже отдаст лучшее, что у него есть –интеллектуальную опору военной мощи. И предлагаемый проект с русскими – лучшее для этого средство.

Надо подписывать разрешение на первый этап. Начать с конференции в России.

Президент США поставил свой автограф. С этого момента жизнь многих людей заметным образом изменится.

Нижнеокск, декабрь

Светало. Занесенный снегом город с нечищенными улицами производил тяжелое впечатление, ПАЗик под завывание мотора с трудом преодолевал здешние холмы. Тут и там висели плакаты с изображением молодого симпатичного парня под броским лозунгом «Лучше Нижний Окск, чем Верхний Чернобыль!» Выяснилось, что сей персонаж – некто Борис Немцов, радиофизик, руководитель общественной организации «За ядерную безопасность», которая выступала против строительства атомной станции теплоснабжения (АСТ), той самой, которой Институт занимался многие годы.

Рогатин, пока что и не подозревающий о возможных изменениях в судьбе, злющий как стая бездомных собак, прослушал новости о беспорядках в Румынии за пять минут до того, как вывалился из вагона. Наполовину бессонная ночь в компании Стряпухина и еще двоих здоровенных мужиков не способствовала хорошему настроению. Нижнеокск близко от Москвы, выспаться как следует никому не удалось, побриться как следует – тоже, поезд был забит до отказа, поскольку множество таких же, как он, бедолаг, ежедневно двигали в одну из индустриальных столиц Советского Союза. И не факт, что каждого из них здесь ждал радушный прием. Местные жители были чрезвычайно умны, «хитры и коварны» – Валерий много раз слышал это от отца, для которого возвращение неповрежденным из конкурирующей конторы было настоящим праздником. Отец только мог повторять фразу, навязшую в зубах маленькому Валере:

– Нижнеокск – это сильно. Вправду сильно. Мы можем с ними бороться. Но вовсе не везде и не всегда.

На улице было минус 25. Морозный смог накрыл город. Автобусы медленно ползали по улицам, закованным в ледяной панцирь, лед был посыпан песком. Об ошипованной резине здесь не имели представления, зачастую транспорт просто останавливался на ближайшем пригорке. А центр Нижнеокска был сплошными холмами.

– «Окская», – объявил кондуктор.

В просторном холле гостиницы уже сидело несколько человек. Они приехали накануне, и путешествие, судя по всему, удовольствия не доставило. Юрий Петрович Рунов, в шапке с завязанными ушами и наброшенном сверху платке (наверное, администратора на стойке), посиневший от холода Розов нашли в себе силы, чтобы поздороваться.

– В гостинице плюс пять – отопление отказало, – сообщил Рунов, двумя руками опирающийся на стол, чтобы разгрузить больную ногу. – Как там наши перспективы? Вижу только, что станция Нижнеокску просто необходима....

Из клубов тумана появился плотный мужик в военном тулупе и шапке с опущенными ушами.

– Товарищ Рунов Юрий Петрович и делегация москвичей, прошу на борт.

ПАЗик затрясся по заснеженным холмам.

Часом позже Валерий, как всегда, в бордовом «счастливом» галстуке и белоснежной рубашке предпоследним вошел в зал заседаний.

Сухощавый подтянутый седой человек в очках во главе стола.

– Николай Евгеньевич, кто это, – прошипел Валерий.

– Рябых Лев Дмитриевич, министр, начальство надо знать в лицо!!! – процитировал Стряпухин Юрия Никулина.

Перед лицом Министра выступать еще не приходилось, надо было понять уровень аудитории, взгляд по сторонам в поиске знакомых и не очень....

И тут небольшой начальник (не без основания чувствовавший себя довольно крутым спецом) В.В.Рогатин почувствовал, что он превратился в маленького мальчика, подбиравшего мячи у взрослых, игравших в волейбол у них на даче в Александровке. Вот они все. Дядя Вова Акименко с двумя лауреатскими медалями, дядя Слава – с одной, дядя Вася – тот вообще со Звездой Героя и с колодкой наград.....

Но Валерию Владимировичу- на противоположную сторону стола, а вовсе не туда, где сейчас сидел бы его отец, Валерий Михайлович. Воистину, каждое явление содержит в себе зародыш собственной гибели. Господь Бог Наш ироничен.....

Хозяин – усатый и грузный, лет шестидесяти, в отличного качества кожаной куртке – встал из-за стола.

– Лев Дмитриевич, начнем?

…

Владимир Владимирович Розов вышел к доске. Движения его были быстрыми.