Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Федорковского положение вполне устраивало. Позиция фирмы – поставщика услуг Верховному Совету СССР –была воистину блестящей. Единственное, что тревожило комсомольского бизнесмена – гигантский денежный пузырь. Он вот-вот мог лопнуть. Но внезапная идея могла сильно снизить риски. Тут-то Ёшкин мог действительно крепко пригодиться.

Федорковский позвонил Суховерко.

– Лев Евгеньевич, личная просьба. Я тут подготовил письмо в Центральный банк об учреждении частного коммерческого банка ИНТЕП. Вы не могли бы подписать у Бориса Николаевича письмо в поддержку, пока он не улетел в Америку? Тогда и с избирательной компанией будет все значительно проще.

Пригород Вашингтона, примерно в это же время 

Молодой чернявый мужчина невысокого роста, одетый в лаковые туфли, черный костюм и белоснежную рубашку, почтительно внимал словам высохшего пожилого господина в светло-голубом пиджаке. Ему было немного страшно слушать эти слова, но деваться было некуда.

– Альфредо, мы не можем выходить из этого бизнеса. И раз дела складываются так, что все деньги идут через твоего начальника, стань этому начальнику действительно правой рукой. Забудь личные дела, сопровождай его всюду, читай его письма.

– Но, Дон, они мне не адресованы…

– Я не понял. Читать умеешь? Так читай, а что касается адресации – найди способ решить вопрос. И иди учиться на какие-нибудь уважаемые курсы или даже в университет попроще. Тебе нужен хороший сертификат или даже диплом, причем быстро.

– Но, Дон, какой из меня ученый! Я же....

– Я не говорю об учености. Тебе нужен диплом. Получи его!

– Но зачем все это?

– Кто знает, Альфредо, как повернутся дела?

Подольск, в это же время

Еще один Владимир Иванович – Акименко, Заместитель Генерального конструктора – читал копию телеграммы Министра – той самой, для Беликова. Он, человек сугубо технический, воспринимавший конструкцию на уровне чувств, обладавший невероятной способностью находить место трещины в одной из десятков тысяч трубок внутри толстостенного парогенератора, скрытого в толще прочного корпуса подводной лодки (что было многократно зафиксировано флотскими), не привык к решению политических вопросов, но сейчас приходилось. Генеральный оставил его вместо себя на время командировки, в телеграмме говорилось не только о закрытии работ по Игналине, но и о дополнительном обсуждении хода работ по Нижнеокской АЭС этой зимой.

Вроде бы телеграмма его не касалась, только ИИП с кооперацией. Какое ему дело?

Но это был прецедент. Сегодня – они, завтра – мы. И чем тогда заниматься? На пенсию, рыбачить – Акименко вспомнил, как почти двадцать пять лет назад он заплывал с Анатолием Петровичем Алексановым в пруду напротив ресторана «Золотой колос». Вот и АП незаметно стал «почетным директором», сам-то он – без малого семьдесят, но в организации – тысячи людей, молодых, способных, он их воспитывал! И что, сдаться? Что значит «обсуждение» по Нижнеокску? Ведь есть готовый аппарат, в полиэтилен запаянный, чехов второй год ждет! Бери в ангаре напротив и ставь.

Владимир Иванович поднялся из-за стола, открыл дверь кабинета.

– Созови мне начальников КБ на три часа.

Институт, в это же время

Мысли Николая Николаевича Звонарева текли по аналогичному руслу. Да, Евгений Павлович Беликов – стратег, политик, размышляющий на государственном уровне, с Трепачевым по делегациям ездит. И если он не борется против закрытия Игналины – значит, в этом есть неведомый резон. Возможно, что на этот случай он что-то вытребует лично у Генерального секретаря?

Но Нижнеокская АЭС! Его «земля», в этом секторе, отделении он сам вырос от старшего лаборанта.... Столько сделано! Люди только что ожили, почувствовали вкус настоящего дела. И тут – неожиданный Совет наверху, результат которого предсказуем. Безусловно, при прочих равных условиях победит Подольск, к бабке не ходи – сколько подобных аппаратов они поставили! Шанс будет только в том случае, если мы будем на голову лучше. И внутри Института, и перед вышестоящими.

Вызывая Рогатина на поздний вечер, Николай Николаевич колебался. Все же Валерий молод, а ему предстояло сыграть довольно ответственную роль, требовались не только технические, но и политические навыки. Надо было добыть необходимую документацию у соседей-конкурентов, посчитать то, что еще осталось открытым и очень аккуратно и незаметно быть в курсе происходящего на юго-западе Москвы, так, чтобы в случае необходимости быть в состоянии увидеть явные нестыковки. Работа должна быть сделана за полгода. При катастройке, черт бы ее побрал, когда у всех свобода и демократия.

– Николай Николаевич, можно?

Звонарев отметил – Валерий сильно изменился, раздался в плечах, вообще, из тощего худо причесанного парня превратился в довольно уверенного в себе молодого (или уже моложавого?) человека. Остался ли этот кооператор и руководитель тем самым неизменно доброжелательным парнем, которого он знал уже почти двадцать лет (Звонарев как хороший начальник был в курсе всех дел своих подчиненных). Ответ на это вопрос был важен, доброжелательность и терпение – главная черта человека на том месте, которое начальник хотел предложить своему бывшему ученику.

– Заходи. Два вопроса – как дела с АСКУ по Нижнеокску? Первый контакт прошел, я знаю, на ура. А как с остальными вопросами? Удается ли работать с соседями?

– Да пока что нормально. В любом случае не труднее, чем с Альбертом Гавриловичем несколько лет назад – Валерий улыбнулся, вспомнив трехнедельный марафон. – Но на этом этапе надо подключать другие отделы, других специалистов, а они друг с другом не очень ладят, частенько общаются через меня.... Проект большой, требует координации, а как? Не знаю....

Звонарев задумался. Валерий сам произнес нужные слова. Нужная команда, сведи их в один коллектив, была бы абсолютно неработоспособна по ряду исторических и человеческих причин – слишком много скелетов таилось в шкафах и слишком велик был соблазн повытаскивать их оттуда и произвести окончательный расчет. А потом, если тема не пойдет, что делать?

– Понимаешь, это дело надо продолжать. Я знаю, что тебе трудно, людей и должности дать не могу.

– Да уж, знаю, подумал Валерий, – назначь меня – взвоют наверху, те самые, заслуженные, которые в свое время и привели к власти ННа. Да оно и к лучшему.

– Но прошу полгода помучиться. А там все должно решиться. Если положительно – то для нас всех времена изменятся. Как, получается с Розовым?

– Ребята очень нормальные, голова привинчена с нужной стороны. Но и мы тоже ничего себе – глаза сверкнули, хвастун Валерий привычно заискрился и превратился в самого себя десятилетней давности.

– Что так?

– Заходите в субботу после лекции, кое-что покажем. Имитатор изделия в полный рост. Есть что предъявить уважаемым САУшникам, пусть знают наших.

Звонарев заинтересовался. По субботам он читал лекции студентам МАИ, проходящим обучение в отделе. Если Валерий приглашает

– Отлично, приду. Да и второй вопрос, в связи с первым. Студенты-то у нас могут отстать от жизни. Ты всеми компьютерами занимаешься, сможешь выделить время два часа в неделю для спецкурса? Как профессор обещаю полставки доцента.

Валерий задумался. Но почему нет? Может, и кто-то из тех студентов потом на работу придет?

– Хорошо. Думаю, надо почитать численные методы – в ВУЗе с этим полная катастрофа – и операционные системы, практические задания пусть дают профильные кафедры, а мы здесь будем делать на писюгах. Заодно и им польза будет. Валерий улыбнулся, уже догадываясь, чем займет бесплатную рабочую силу и чем с этой силой рассчитается.

Звонарев моментально проследил ход мыслей – все же профессор.

– Очень хорошо. Чем могу, помогу, только просьба, знаю, что бесполезная. Не устраивай комбинат для производства курсачей по реакторам или двигателям, уверен, что ты так и сделаешь....Дорогие коллеги меня съедят!

А насчет демонстрации твоего имитатора – чего тянуть? Поехали сейчас! У тебя машина здесь?

– Смеетесь? И автомобилю пятнадцать лет, и должностью не вышел. Знаете сами, полный список для проезда на территорию – 35 человек, ничего, и так хорошо.

– Это мы поправим. Поедем на мне.

Спустя пять минут оба поднимались на четвертый этаж. Несмотря на позднее время, пользовательский зал был полон народу. Звонарев отметил – Валерий держал порядок, народ был, как и положено, в обязательных халатах и тапочках, чтобы пыль в зал не таскали. На большого начальника никто не обратил внимания. Все были заняты своим делом. Кто готовил какие-то таблицы, двое молодых ребят, по внешнему виду – выпускников этого года – делили время между обозреванием строящегося графика на одном экране и сражением в «the cat». Все было нормально.

– Николай Николаевич, нам все равно, где показывать, сам имитатор – за стенкой. Валерий щелкнул клавишами электрозамка, в небольшой комнате жужжали несколько шкафов, шуму добавлял огромный оконный кондиционер. – Главная идея – в том, чтобы снять ограничения по вычислительной мощности для программы-имитатора. Мы думаем о Нижнеокске, если будет надо, имитатор станции будет считаться параллельно на всех этих мэйнфреймах. А вот рабочее место оператора – на сетевой ПиСи. Максим, Михаил, давайте!

Нисколько не смутившиеся большого начальника, ребята слаженно начали:

– Здесь полностью смоделирована операционная среда Голицыно. Роль их антенн и прочей радиотехники выполняет наша сетевая структура. Работает все следующим образом -

Перед глазами изумленного академика разворачивались хорошо знакомые по прошлым годам картинки процессов, но как все это выглядело и какие возможности открывались прямо на глазах!

– Стой, Миша, а это можно? – Звонарев ткнул пальцем в экран

– Конечно. Для того, чтобы изменить....

Валерий, пользуясь паузой, отошел к телефону, набрал номер. Михаил отозвался, обещал перезвонить.

За стеной разворачивалась дискуссия в привычном фирменном стиле – без оглядки на чины.

– Максим, но ведь надо было бы сделать так

– Нет, Николай Николаевич, вы не правы, либо мы считаем, либо....

– Вот черти, что удумали! – подвел итог Звонарев. – Ведь не хуже Сименса!

– Мы не можем хуже. Мы можем только лучше!

Звонарев видел, что эти несколько молодых – да, молодых, включая самого старшего из них Рогатина, который сиял от удовольствия, произнося привычную фразу, действительно не могут хуже.

Абхазия, октябрь

Одного из тех, кто тоже мог только лучше – Арнольда Галактионовича Даришвили – разбудил звук бьющегося стекла.

Он никак не мого понять, что происходит. Выходной день, какие идиоты бьют стекла? Высунувшись наружу – все же раннее утро, Сухуми, море рядом, он с изумлением увидел, что вывалилось стекло открытого на ночь окна его квартиры! Более того, в оштукатуренной стене виднелась заметная выщербина, напоминавшая более всего след от пули!

Действительно, выстрелы были слышны в центре города.

Даришвили вышел из дома, подумав, решил не заводить автомобиль и пройтись до центра пешком.

На шоссе стояли милицейские патрули.

– Что происходит?

– Не знаю, – сообщил черноусый лейтенант, по южному обычаю одетый в белоснежную рубашку с короткими рукавами. – По рации передали, что буза в центре – группа грузин прорывается к зданию республиканского комитета КПСС, у них даже оружие есть. Так что не рекомендую соваться в центр, мало ли что....

Арнольд задумался. Действительно, всякое может быть! Первая шальная пуля попала в стекло его дома. А вторая?

Ферганская долина, в это же время

Еще один герой повествования, Климент Леонидович Соловьев, уютно расположился в тени увитой виноградом беседки. Гостеприимный хозяин занимал гостя разговорами, потягивая зеленый чай. Хитрые узкие глаза ничего не выражали, а Клим, знающий восточный этикет, не торопил хозяина. Да и куда было спешить? Хороший день, солнце светит, журчит фонтанчик под беседкой из виноградных лоз, зеленые гроздья повсюду, урожай будет хорошим, – про себя подумал Соловьев.

Хозяин поставил чашку на стол.

– Нет, Клим, мы друзья, но твои предложения нереальны. Так торговать мне безвыгодно.

– Кемаль-бей, вы правы, цена могла быть и выше и была бы выше, если бы вы согласились на вашу доставку хотя бы до Ташкента. Но вы же отпустите мне все здесь! Посмотрите, что происходит. Весь город завешен плакатами. «Узбекистан – для узбеков!», «Русские – в Россию, турки- в Турцию, татары- в Крым!». Местные ненадежны, для того, чтобы вывести ваш хлопок, я должен доставить сюда людей и транспорт, это ведь тоже чего-то стоит! Поглядите, вот мои расходы и моя маржа, где сокращать? – Соловьев передал собеседнику листочек бумаги.

Все шло нормально, обычная коммерция. По правде говоря, Первому вице-президенту холдинга ИНТЕП такие переговоры были вроде как бы и не по чину. Для решения коммерческих вопросов у него был штат сотрудников, готовых рыть землю днем и ночью. Однако здесь был специфический случай – он любил Среднюю Азию, а собеседника – директора крупной оптовой базы Кемаля Мехметовича Шукралиева – он знал еще по прошлой жизни – «Зарубежгеологии». Да и объем сделки впечатлял, покупатель на хлопок уже был, оставалось договориться о деталях. Кемаль Мехметович никогда не высовывался, «хлопковое дело» его не коснулись, он как был, так и остался беем, контролирующим процесс.

Тишину нарушил шум, вроде как ветра в лесу.

– Откуда здесь лес? – рефлексы, укрепленные годами службы, заставили насторожиться. Через пару секунд калитка в крепких стальных воротах затряслась, закрытый засов громко лязгал.

– Дядя Кемаль, – раздался звонкий мальчишеский голос – бегите! Идет толпа, человек тысяча (сто, – подумал Клим – но все равно много) – громят русских и турков. Мама с папой просили вам сказать, они уже в машине, я побежал.

Калитка хлопнула.

Собеседник изменился в лице, мгновенно превратившись в того Визиря, которого Клим («Дервиш») знал долгие годы в Афганистане.

– Клим, оружие есть? Нет? Оно и к лучшему. Бери велосипед и сматывайся через соседей – калитка в заборе.

– А вы как же?

– За меня не беспокойся, есть схрон. Не теряй времени, свяжемся.

Шум заметно приближался. На улице уже различались отдельные крики типа – «еще один дом русских!»

Москва, несколькими днями позже 

Знания лишними не бывают.

Так думал Михаил Ильич Микульский, пролистывая свою рукопись у окна электрички. У него был повод гордиться собой – получилось хорошо и гладко, а ведь сделано было чисто на на общей эрудиции!

Он был уверен, что его труд будет воспринят с благодарностью.

История началась с памятного митинга в Лужниках. Михаил Ильич с тех пор внимательно следил за новыми политическими фигурами, особенно теми из новых, кто претендовал на высшие посты. И день ото дня убеждался – школу партполитпросвета не искоренить, и сели отбросить словесную шелуху, то останется одно – я хороший, пустите в номенклатуру.

Но Михаил Ильич был уверен – в глубине души эти народные избранники сознают слабость собственной позиции. Ведь она не «подперта» реальной программой.

Михаил Ильич начал копать. Время было, эрудиция – тоже, богатая библиотека Института и докторский зал Ленинки. Вначале он никак не мог понять текстов западных экономистов, только потом до него доехало, что воспринимать их надо на порядок проще, чем он привык, все эти содержательные рассуждения и затейливые формулы служили прикрытием для давно известных истин из теории автоматического регулирования. А тут-то он не без основания считал себя специалистом.

Да, конечно, советская статистика была не очень-то достоверной, но с некоторой вероятностью на нее можно было опираться.

Есть исходные данные. Есть методология, и даже лучше, что не вполне строгая, больше простора для рассуждений.

И вот в руках – труд. Даже самому нравилось. И название нравилось – «К рынку за два года. Взгляд ученого».

Михаил Ильич не без труда нашел телефон корреспондента, в свое время написавшего скандальную статью о катастрофе в Припяти. Тот после клялся в вечной любви и готовности оказать любое содействие. Конечно об обещании он давным-давно забыл. Но Михаил Ильич напомнил.

И теперь он ехал на встречу с академиком-экономистом.

Трудно сказать, чего он ожидал от этой встречи. Должности? Признания? Неизвестно.

Однако все повернулось по-другому.

На платформе Казанского вокзала стоял заметно расстроенный корреспондент.

–Михаил Ильич, простите ради Бога! Станислав Сергеевич заболел, у него высокая температура. Он не мог до вас дозвониться, просил вас встретить.

– И что теперь делать?

– Давайте вашу записку, я ее передам и вам позвоню.

Михаил Ильич машинально сунул папку в руки журналисту.

Рига, август

Сьюзен вышла из желто-синего экспресса. Надо было спешить.

Она который раз убедилась, что предполагать можно что угодно. Располагает в этом мире только Господь Бог. Она рассчитывала на заслуженный отпуск, но желая лучшего, получаешь, что всегда…

Сьюзен едва успела слетать на короткую побывку в Лос-Аламос, мама, седая, тем не менее, причесанная по последней моде, не могла нарадоваться на дочь. Такая взрослая, такая красивая, и столько подарков, в том числе, из неведомой и страшной «империи зла»! Подруги заходились в сладком ужасе, когда она вещала о смертельно опасной миссии дочери в этой стране непуганых бурых медведей, разгуливающих вокруг Saint Basil Cathedral… Немолодые дамы верили и закатывали глаза, находя в себе силы только на то, чтобы произнести «O, really??».

Но счастье было недолгим. Она получила сообщение от шефа, и снова здорово – Лос-Аламос – Альбукерк – Майами – Франкфурт-на-Майне – опостылевшая Москва, Рижский вокзал, ночь в поезде после полутора суток дороги без сна.

Сегодня – 23 августа, пятидесятиление подписания соглашения между Германией и Советским Союзом – того самого «пакта Молотов-Риббентроп».

Полгода назад некая Казимира Петрене попросила финансовой помощи у Фонда Свободы и демократии. Обещала нечто грандиозное. Надо было проверить.

Минутная стрелка двигалась к двенадцати.

На площади начали собираться люди. Мужчины в костюмах, женщины явно принаряженные. Люди озирались, их становилось все больше и больше. Обширное пространство перед Домским Собором постепенно заполнялось. Послышался шум с проспекта. Сьюзен расслышала –

– Вот они, они идут, становитесь!

Народ повернулся в сторону шума, увидел двигающуюся цепь, выталкиваемую на Домскую площадь. Тут же к цепи стали подбегать другие мужчины и женщины, брали предыдущих за руки, цепь росла, вбежала в улицу, позмеилась дальше…

Сьюзен была довольна. Деньги были потрачены не зря, она могла это засвидетельствовать. Можно было двигаться дальше.

За действом наблюдали корреспонденты телестудий мира. Как выяснилось впоследствии, акция «Балтийский путь» образовала живую цепь длиной более 600 километров!

Будапешт, примерно в это же время 

Правительству Венгрии не хотелось быть жертвой такого же «пути», тем более, что впечатления от пятисоттысячной демонстрации всего полгода назад еще не сгладились.

Оно открыло границу с Австрией, а через пару дней – и с Германской Демократической республикой.

Тысячи жителей ГДР, бросая все, ринулись на юг, в мир, тогда казавшийся свободным.

Советские войска ничего не предпринимали.

Москва, в это же время 

– Это же кошмар! Всех перебьют поодиночке!

Андрей Дмитриевич, выдающийся физик, борец и философ, вдруг почувствовал – надо сделать выбор. Страна родная или люди, говорящие правильные вещи насчет общечеловеческих ценностей, свободы и демократии. Для кого и от чего свобода? Неужели свобода для Прибалтики ценой невиданного ущерба для своей родной и великой страны? Такой дилеммы не может быть!

Андрей Дмитриевич лег на диван. Телевизор продолжал тарахтеть – «перестройка», «демократия», «новое мышление».

– Леночка, мое счастье, ты не волнуйся. Но, пожалуйста, позвони в неотложку.

Жена не успела даже отозваться на голос мужа, чье постоянное присутствие она ощущала ежечасно последние двадцать лет. Когда она обернулась, трижды Герой Социалистического труда, физик и гуманист, уже не дышал.

Но даже этот великий ум не мог бы предположить, насколько сильно изменится карта Европы за ближайшие три месяца.

Нижнеокск, сентябрь 

Борис Певцов, кандидат наук и кандидат в депутаты, листал рукопись, полученную по почте. Неизвестный автор просил финансовой помощи у Фонда, чтобы закончить труд. В доказательство своих намерений он прислал первую главу – «Мифы о мирном атоме».

Стиль автора впечатлял. Изложение было не только эмоциональным, но и подкрепленным фактами. Большинство из них были совершенно неизвестными.

Впечатление создавалось гнетущее и безнадежное.

Мир был заражен навсегда, надо было принимать меры, чтобы позакрывать все это не только в СССР, но и по всему миру.

Радиофизик, а ныне известный политический деятель Борис Певцов прекрасно представлял себе, кому он обязан своим взлетом и какие условия были ему поставлены. Рукопись обещала стать серьезным подспорьем на пути наверх. Надо помогать.

Вашингтон, конец сентября

Борису Николаевичу Ёшкину дела представлялись блестящими. Штаты! Великая страна! Настоящие хозяева мира. Они, хозяева, его пригласили и слушают. Более того, аплодируют!

А вокруг – люди, безропотно исполняющие все, что он говорит, и приветствуют все, что он делает! Вот она, власть!

Вылет в Москву был триумфальным. Единственное, что немного напрягло – Президент Бушман его официально не принял. Неважно. Когда-нибудь и он не примет Бушмана, когда тот, не будучи Президентом США, приедет с частным визитом.

Настроение Ёшкина изменилось бы довольно сильно, услышь он беседу непригласившего его Бушмана с тремя мужчинами, один из которых был заметно моложе двух других. Этого последнего – смуглого и коренастого – Бушман впервые увидел на видеозаписи, которую в данный момент они просматривали. Вот Ёшкин в подпитии общается с журналистом-итальянцем (на встроенной записи камер видеонаблюдения отчетливо виден стучащийся в дверь Ёшкинского номера нынешний собеседник Президента, он вроде как помогает журналисту), вот, отойдя в сопровождении неприметного служащего аэропорта (странно похожего на того же самого сопровождающего), Ёшкин справляет малую нужду на колесо самолета, вот Ёшкин прорывается в Белый Дом, куда его совсем не звали…..

– Ваши выводы, джентльмены? Благодарю за вашу работу, этих материалов в Штатах было бы достаточно, чтобы погубить любую политическую карьеру. Будем ли мы это делать? Мистер Лазарус, вы в совершенстве знаете русский язык, были в составе команды все время, что скажете?

– Мистер Президент, по моему мнению, смысла в этом нет. Трепачев мог бы погубить Ёшкина много раз, но почему-то этого не сделал. Не сделает и сейчас. Поэтому лучше приберечь эти материалы до того времени, когда Ёшкин продвинется выше. А вот тогда-то нам потребуется его сговорчивость.

– Спасибо еще раз.

– Не за что, мистер президент, за это мне платят зарплату.

Все рассмеялись. В зале на мгновение воцарилась тишина, Мисти понял, что в этой компании разговор не продолжится.

– Я, пожалуй, попрощаюсь, джентльмены ….

– Спасибо еще раз

Дверь кабинета закрылась.

– А ты, Фрэнк, что скажешь?

– В основном я согласен с Мисти. С одим исключением. Предлагаю допустить утечку материалов через того самого итальянца, который брал интервью у пьяного Ёшкина в номере. Посмотрим, какое впечатление будет в России, там скорректируем.

– Согласен. Но конфиденциально.

– Конечно, на это и есть Overseas Consultants and Services.

– Фрэнк, этого я не слышал, фирмы такой не знал, не знаю, и не буду знать. Но если кто-то решит эту задачу, для страны это будет очень полезно.

– Джордж, – обратился президент к самому старшему из присутствующих, – а ты ничего не хочешь добавить?

– Хочу, хотя мне и неприятно это делать. То, что говорит Фрэнк, очень разумно. Но сделать надо очень аккуратно, не форсируя возможный скандал и, тем более, искренне не желая такового. Ёшкин нам очень нужен.

– С чего вдруг? Он не производит впечатления нашего союзника или особенно умного человека, готового к сотрудничеству!

– В этом-то все и дело, джентльмены! Борис – дикарь, дорвавшийся до положения вождя племени. И психология у него того самого недалекого дикаря, более всего озабоченного сохранением власти и борьбой с конкурентами. Он идет к высшей власти как носорог, он настолько любит всю эту шумиху, показуху, что на остальное не обращает внимания. Вот здесь мы его и поймаем! Недалекий и примитивно хитрый Ёшкин будет собирать вокруг себя людей, аналогичных по менталитету. Это означает, что настоящие бойцы и интеллектуалы будут вымыты вначале из высших кругов, а потом и из страны вообще. Воцарится посредственность. Посредственность для нашей страны неопасна.