Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Господь Бог терпелив. Но не до бесконечности.

В 11 часов 41 минуту 7 декабря в районном центре Спитак раздался сильнейший подземный толчок. Потом еще один.

Спитак был полностью стерт с лица земли. Кировакан – на 80%. Погибло около 25 000 человек, 15 000 – ранено, 500000 остались без крова.

Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР прервал свой визит в Англию и прилетел в Спитак. Вместе со своим Советником

Было очень похоже на то, что приезд Сергея Федоровича Вахромеева был большой помощью для военных, день и ночь трудившихся на месте катастрофы. Маршала они воспринимали не как какого-то Специального Советника, а как верховную военную власть – начальника Генштаба, имеющего право разруливать любые конфликты и решать любые проблемы без оглядки на окружающих функционеров.

И когда в спину солдатам, окружившим очередной разрушенный дом, раздались выстрелы, эта власть начала командовать. В очаги конфликта были введены войска, потенциальных противников развели по естественным рубежам. Помогло, но ненадолго. Начали стрелять снова. Военные отвечали арестами террористов и провокаторов (в том случае, когда присутствовало начальство, если же нет, то на аресты усилий не тратили и патронов не жалели).

Сергей Федорович, военный человек, делал то, что должен был делать, но он никак не мог взять в толк – как можно воевать в такой момент? И, тем более быть совершенно безучастным к тому, что делается в разрушенном городе. На разборке завалов и восстановлении хоть какой-то нормальной жизни работала вся страна, телевидение охотно показывало «единство советского народа», Трепачева, руководящего на местах, серого от недосыпания Премьер-Министра Рыжикова, но каждому было ясно – уйдут строители и военные, и все начнется заново.

Председателя Президиума, привыкшего быть в центре внимания, все это несколько напрягало. Он иногда думал – ну зачем он здесь? Командует ведь Вахромеев! Можно было ехать за рубеж....

1989: Шлагбаум поднимается. Или открывается ящик Пандоры?

Старомонетный переулок январь

Николаю Николаевичу Звонареву как раз предстояла первая в жизни зарубежная поездка, и то только потому, что так решил ЦК КПСС (Пеликанов). И здесь, в этом кабинете, он должен получить свои выездные документы.

Но не сразу.

Михаил Никитич – начальник Международного главка – был вначале настроен поговорить. И разговор, по его мнению, был серьезным.

– Николай Николаевич, я понимаю, решение ЦК, новое мЫшление, пресса, зарубежные коллеги....Но не надо делать их этого события культа! Мы все понимаем, но постарайтесь не афишировать свое пребывание в Штатах, не контактируйте с журналистами, от этого будет лучше всем.

– Как же, – подумал Звонарев, – всем – это лично вам и вашим коллегам!

Но ничего не сказал, ожидая продолжения.

Собеседник тоже ждал какой-то реакции, но напрасно. Пауза затягивалась до непричилия. Наконец, широкоплечий и широколицый человек с глазами слегка навыкате, одетый в серый костюм, невообразимую для советского чиновника голубую сорочку из ткани жаккардового плетения в мелкий квадратик (слова van Laack советские люди в большинстве своем не знали) с очень дорогим галстуком, подошел к сейфу, открыл, достал синюю книжечку с надписью «Служебный паспорт».

– Николай Николаевич, пожалуйста, сдайте общегражданский паспорт. Распишитесь здесь, здесь и здесь. Вот ваши документы. Мы надеемся на ваше благоразумие.

Площадь Дзержинского

В полутора километрах на северо-запад от этого места щеголеватого вида мужчина никак не мог решиться снять трубку аппарата АТС-1, сдвинутого на край необозримой величины письменного стола. Основное пространство столешницы занимали картотечные ящики, на одном из них была маркировка GI-GW, карточки было развалены в начале – на закладке Giovannicci, давнее письмо Юрию Владимировичу Андронову о предвыборном мероприятии в Альбукерке было испещрено карандашными пометками.

С точки зрения Председателя КГБ разрешать выезд за границу трем Первым секретарям ЦК компартий прибалтийских государств одновременно было чистым безумием. Особенно на мероприятие, программа которого, как доносили проверенные люди, была вдруг спешно изменена. Приглашение пришло от сенатора Джованичи –это его биография привлекла внимание Председателя.

Но сказать об этом человеку, который занимал высший пост в государстве и был тем самым, кто разрешил это безумие, у Владимира Александровича Сучкова не хватило духу. Владимир Александрович был хорошим психологом, он понимал, что на Трепачева произвело огромое впечатление личное письмо избранного Президента США – еще до инаугурации. Теперь-то Трепачев был полностью уверен – новый президент Бушман будет огромной поддержкой реформам.

В четырех километрах от Площади Дзержинского генерал-майор Благоволин получал служебный паспорт, аванс – немыслимые деньги, а обещали куда больше – целых двадцать долларов в день, бумажные копии соглашений на русском и английском языках. Он отправлялся на ознакомительную поездку – в те места, где будут уничтожаться ракеты «Першинг-2». Андрей Юрьевич был заместителем командира группы советских офицеров-наблюдателей за этим процессом.

Он не знал, что все расходы, в том числе и суточные, финансировала американская сторона.

Вашингтон, спустя неделю

Привольно раскинувшееся здание Министерства энергетики среди зеленых (в январе !!!) деревьев выглядело очень пафосно, не хуже чем знакомый до мелочей двенадцатиэтажный «имперский» корпус на Большой Ордынке. И атмосфера была очень уважительной, включая прием «в верхах».

Навстречу Николаю Николаевичу поднялся человек среднего роста в отлично сшитом костюме – качество бросалось в глаза.

– Профессор, мы очень рады видеть вас здесь, в Штатах, ваш визит – это торжество нового мышления и новых отношений между нашими странами… Но я вас очень прошу – не делайте из этого рекламы, прессе вовсе не обязательно раздувать сенсацию, уверяю вас, ваше общение с американскими коллегами понравится вовсе не всем!

– Вам, в первую очередь, и вашим многочисленным коллегам по нашу сторону океана, – подумал Звонарев, но промолчал, изобразив улыбку на лице.

Звонарев был не совсем прав. Он еще не знал, что здесь самодеятельность не допускалась вообще. Человек получил инструкции, которые обязывали быть максимально сдержанным, следовать линии Избранного Президента, уклонившегося в Лондоне от встречи с советским лидером.

Хитрый Николай Николаевич Звонарев, погружаясь в самолет до Майами, прокручивал разговор еще и еще раз. Он с большим трудом создал прецедент, пробившись на конференцию, и вовсе не хотел, чтобы это событие осталось единичным. Надо, чтобы его запомнили.

Альбукерк, двумя днями позже

Мисти Лазарус (по легенде, рядовой член оргкомитета, не знавший русского языка) с трудом сдержал улыбку, когда к стойке регистрации участников «закрытой» секции с решительным видом направился энергичный русский.

– Звонарев, Институт Измерительных приборов. Форма у меня есть, если надо, могу продиктовать номер разрешения.

Народ вокруг грохнул от хохота, когда заявление перевел какой-то доброхот. Русский просит зарегистрировать его на закрытое заседание, мотивируя это наличием СВОЕЙ формы допуска к СВОИМ секретам!!

До этого момента большая толпа народа, слонявшаяся в ожидании, была насторожена. Какие-то русские! Враги среди нас!

А оказалось, что они – нормальные ребята, понимающие шутку, может быть, все и не так страшно, как внушало радио и телевидение?

Атмосфера сразу помягчела. Народ ждал, что клерк на регистрации ответит русскому шутнику. Однако ситуация разрешилась совершенно неожиданным образом. Перед стойкой откуда-то возник человек в костюме и галстуке.

С серьезным видом, без тени улыбки отреагировал

– Мистер Звонарев, мы знаем, что у вас высокий уровень допуска к секретам, форма вполне годится. Но поймите, это – первая конференция, в которой участвуют русские. Борзописцы накинутся на сенсацию, тут же распубликуют, будет шум, зачем это нужно??

Конец фразы утонул в аплодисментах. Ученая публика с весьма обостренным чувством юмора, была в полном восторге, предвкушая, как они вернутся к себе на фирмы и изложат эту историю коллегам за обедом! Вот будет цирк!

Фрэнк Тарантелло ничего смешного в происходящем не находил. Он приехал со своим шефом –Диком Вербой, тот должен был открывать пленарное заседание. Фрэнк не любил и не понимал ученого и технического народа. Он искренне считал, что все покупается и продается. Вот и не очень давний случай – с перехватом ракеты. Организация, и ничего больше. Цель достигнута, а как – неважно!

Нью-Йорк, в это же время

– Обратите внимание,что ценой долгой борьбы цель была достигнута, важно то, что все действовали в рамках закона. С моей точки зрения законопослушность была главной слабостью Империи! – первый секретарь коммунистической партии одной из прибалтийских республик сделал пометку в блокноте. Он только что выслушал приветственную речь участникам гуманитарного форума за мир, свободу и демократию, которую произнес крепкий энергичный человек с бывшими рыжими, а ныне седыми с рыжиной, волосами. В профиль он был очень похож на дикобраза. Речь докладчика была посвящена историческому примеру – национальному освобождению бывшей британской колонии – Индии.

Но что-то было здесь не так. Главный коммунист никак не мог понять, что.

– Почему их пригласили сюда за океан? Что кажется таким знакомым? Законность, кампания гражданского неповиновения – где-то это было…

И только когда Ил-96 покинул аэропорт Джона Фитцджеральда Кеннеди, до него дошло –

– Не Великобритания, а СССР.

– Не Индия, а его республика.

А все остальное – инструкция. Легальность, непротивление, действия в рамках закона – и вот она – сияющая как Джомолунгма в черно-синих небесах – Ее Величество Независимость. И мешкать для этого нельзя. «Куй железо, пока Трепачев» – вспомнил он расхожую поговорку деятелей кооперативного движения. Все равно этот перестройщик-гуманист сделать ничего не сможет, поскольку связан по рукам и ногами образом демократа и миротворца. Первый секретарь в глубине душе слегка презирал этого прекраснодушного деятеля. Ему бы Трепачевскую власть – он бы всем показал!

Москва, через несколько дней

Джинн демократии, которого сам Михаил Сергеевич и выпустил на свободу, явно становился неконтролируемым. Предстояло важнейшее событие – Съезд народных депутатов, который должен полностью сменить политическую систему, а выборная кампания шла предсказуемо трудно. Однокашник Михаила Сергеевича юрист Артем Иванович Демьянов придумал хитрый способ, как гарантировать ведущим деятелям КПСС избрание на Съезд. Все 2250 делегатов делились на три части – по 750 от территорий и республик, а еще 750 – от общественных организаций, то есть от партии, профсоюзов, общественных объединений… Но партийной квоты в 100 мест на всех Первых секретарей обкомов не хватит, надо ожидать, что значительная часть их при тайном голосовании на территориях избрана не будет. Конечно, тем хуже для них – Трепачев замыслил завершить обновление руководства на местах еще до Съезда народных депутатов, а невыборы будут хорошим поводом это сделать. Но кого выберет народ?

Сам Трепачев, естественно, выставлял свою кандидатуру по спискам КПСС, голосование должно было проводиться в марте. Михаил Сергеевич, уверенный в собственном величии, даже мысли не допускал, что его, самого главного демократа и двигателя перестройки, могут как-то затронуть издержки демократии. Хорошо отработанные технологии воздействия на рядовых коммунистов, несомненно, сработают и при голосовании в ЦК. Все же в глубине души Трепачев оставался партийным аппаратчиком, свято верящим в могущество бумаг и просто не сознающим неимоверной силы того джинна, бутылку с которым он распечатал год назад.

И на Пленуме ЦК КПСС «по преодолению наследия сталинизма» он всего лишь поинтересовался – почему, дескать, в Литве, Латвии и Эстонии вдруг образованы какие-то «народные фронты»? Что, КПСС не народ?

Ответ у прибалтийских товарищей был готов

– Мы, Михаил Сергеевич, будем баллотироваться по территориальным округам. Так будет правильнее. Население должно поддержать нас, и мы должны показать на своем примере, что народ и партия едины!

– Ну ладно, товарищи, помните, что ответственность за целостность и нерушимость Советского Союза целиком лежит на партии!

Вильнюс, в это же время

Первый секретарь коммунистической партии Литвы был искренне уверен, что целью создания Литовского народного фронта под выразительным названием «Sajungos» и вправду является борьба за новый Союз – за тот, который похож на Европейское Сообщество, в котором Литва будет одной из равноправных и суверенных стран. Он бы немало удивился, узнав, что он – не более, чем орудие в руках расчетливого и хладнокровного субъекта, готового на все ради личной власти (дело даже не только и столько в атрибутах власти, главное-доказать, что можно всех победить силой мысли). И этого самого субъекта он вырастил собственными руками.

Примерная комсомолка Кася хорошо помнила голодноватые послевоенные годы. Как кошмар вспоминались советские солдаты, все школьные годы воевавшие с «лесными братьями», боровшимися за независимость Литвы. Они были сильнее, и для успеха в жизни надо было быть на стороне сильного.

Казимира блестяще училась, была комсомолкой и активисткой, легко поступила на экономический факультет университета, в аспирантуру, вышла замуж, родила первую, вторую. Вроде бы жизнь складывалась успешно. Но не для Казимиры. Ее не могли удовлетворить дети, кафедра, аспиранты. Она неожиданно выяснила, что это все – не для нее. Ее неуемная энергия искала выхода. Искала и не находила.

Но тут грянула перестройка.

Казимира быстро сообразила, что правила игры меняются, к власти приходят новые люди. Чем хуже шли дела в стране, тем больше было шансов. Требовалось одно – постоянно быть на виду. Но ни в коем случае не первой, хотя первой хотелось быть больше всего в жизни. До поры до времени надо было сдерживаться.

Казимира сменила кафедру преподавателя на заведование отделом в ведущей газете на литовском языке. Она всячески старалась,чтобы ее имя стояло как можно ближе к наиболее известным публичным политикам – люди должны привыкнуть к Казимире Петрене. В голове начал зарождаться план – как стать первой.

Беседы в Лехом Валенсой были спусковым крючком. Вначале – изолированное общественное движение, создать его можно только при близости к самым верхам. Потом – заметное место в этом движении. Дальше –использовать новый избирательный закон и быть избранной. А потом, с высокой трибуны, она уж себя покажет.... У доктора экономических наук был четкий план, постоянно дорабатываемый после памятной телепередачи из Нижнеокска. Пока что его надо было держать в глубоком секрете.

Советская Прибалтика, через несколько дней

Тем более что партийные вожди быстро учились, они прекрасно видели, к чему приводит промедление и нерешительность.

В течение трех недель парламенты Эстонии, Латвии и Литвы приняли декларации о государственном суверенитете, а затем республиканские языки были объявлены государственными.

На Длинном Германе в Таллине был спущен красный флаг, вместо него медленно и торжественно поднялся сине- черно- белый.

И все было сделано по закону. Покарать было нельзя, иначе образ миротворца, гуманиста и перестройщика был бы подпорчен в глазах «мирового общественного мнения».

Республиканские газеты широко освещали это событие. Особенно старалась «Tiesa», представляя происходящее в виде «торжества идей перестройки и демократии». На фамилию автора («колумниста», как говорили бы на Западе) – Казимиры Петрене – никто не обратил внимания, все привыкли …

Москва, февраль

Владимир Александрович Сучков долгое время работал начальником Первого Главного управления КГБ СССР. Он-то лучше других понимал, что то самое «мировое общественное мнение» есть не что иное как согласованная позиция узкой группы журналистов, которые озабочены, во-первых, укреплением своего имени методом выискивания «жареных фактов» и подачи их в нужном духе; во-вторых, собственными гонорарами.

И то, и другое можно было организовать, было бы желание и возможности. У тех, «с той стороны» , все это было, были и деньги на эти дорогостоящие мероприятия. А у нас? Почему мы не реагируем? Такое молчание воспринимается только как слабость. Ладно «Sajungos», выдвинутый ими лидер – профессор консерватории Шлаус – был давним информатором Комитета, с этой стороны можно было не ждать подвоха, но остальные – в Эстонии и Латвии? Кто они? Какую роль играет руководство компартий?

И когда, наконец, он обратил внимание Трепачева на стремительно ухудшавшееся положение, в особенности, на губительность действий руководства Прибалтики, то получил вполне благодушный ответ, дескать, нечего волноваться, люди просто стремятся заработать политический капитал перед выборами. Март пройдет, все наладится, а после, на мартовском Пленуме ЦК мы их поправим.

Но Владимир Александрович (впервые) открыто возразил:

– Извините, Михаил Сергеевич, не могу с вами согласиться! Статус государственных языков отсекает этнических русских от представительства в органах власти республик! Это неслыханное дело в СССР! И это только Прибалтика! А в СССР 174 национальности! Вдруг кому-то еще придет в голову утвержать, что один лучше другого только потому, что говорит на другом языке! У нас пятнадцать союзных республик, это сумасшествие перекинется на них со всей неизбежностью!

А народные демократии? Венгрия, например, – разрешила формирование других партий. Что теперь будет? Румыния – это же вообще катастрофа!

Вашингтон, через несколько дней

Румыния и СССР были несопоставимы по величине и экономической мощи. Однако Румыния заставляла нервничать очень-очень важных персон за океаном.

Джордж Штолц, бывший Министр Финансов, бывший Государственный секретарь США, ныне – просто очень-очень богатый и влиятельный человек и патриот – за коротким ланчем объяснял причину нервозности

– Господа, не мне вам говорить, что доллар – источник нашего могущества. Однако вы знаете и другое – наши активы во много раз меньше объема бумажных долларов, обращающихся по всему миру. Румынский лидер Чаушеску со своей семьей набрал кредитов в долларах, и мы были уверены, что он на вечные времена наш союзник и опорная точка в Восточном блоке. А сейчас он начал стремительно отдавать долги – пример Советов с их экономической пропастью показателен, Чаушеску вовсе не дурак и хочет быть реально независимым. Мы вначале не принимали его действия всерьез – румыны живут на хлебе с водой, даже электричество у них бывает по три часа в день. Но к следующему году он действительно может полностью рассчитаться с нашими финансовыми структурами. Такой прецедент нам не нужен. Вдруг еще кому-то захочется повторить его эксперимент, а?

После долгого молчания один из присутствующих отозвался

– Попробуем поговорить с ним…. Не получится, так это его выбор.

– Хорошо, а что с Советами? Президент интересуется нашим мнением, ему надо строить политику. В конце-то концов, Джордж избран уже четыре месяца назад, и никаких контактов с русскими до сих пор не было. Сейчас они закончили вывод войск из Афганистана, и теперь мяч на нашей стороне, молчание становится неприличным.

– Слишком высоки ставки и слишком сложны проблемы, – подвел итог Штолц. – К тому же у нас есть время. Если то, что происходит в Советском Союзе, так важно, как вы полагаете, этот процесс не кончится в следующий вторник. Реформы, проводимые Трепачевым, с каждым днем приближаются к черте, после которой нет возврата. А положительная реакция на действия советского лидера вовсе не требует того, чтобы пройти полпути ему навстречу. Он идет в нашу сторону. Вот и пусть идет.

Москва, несколькими днями позже

Михаил Сергеевич чувствовал, что может идти только вперед. Рубикон перейден. Ему доносили, что делается – пустые полки, злобный народ, ругающий власти и в первую очередь его, Генерального секретаря, ответственного за все….

Ничего, пусть ругают, потом скажут спасибо, больше демократии равно больше социализма – с некоторых пор Трепачев был в этом уверен.

И положительные эмоции от контактов с Западом порядком позабылись. Новые европейские друзья замолчали, ни Железная Британская Леди, ни французский президент никак не реагируют на его демократические инициативы, да и на вывод войск из Афганистана – тоже. А Штаты просто в рот воды набрали.

Лидер великой страны впервые на секунду почувствовал себя так, будто вокруг никого нет. Он один. И идет к неведомой цели. Люди вокруг приходят и уходят. Бывшие соратники по партии – где они? Рабочие, крестьяне – вот-вот отвернутся тоже. Новые предприниматели? Сомнительное дело, да и несоциалистические это элементы. Сколько усилий. Кажется, что все зря, народ начал просто потихоньку смеяться, никто ничему уже не верит.

Да и как поверить, если самых верных соратников – ГДРовских товарищей – может ждать незавидная судьба?

Берлин, в то же время

– Отвечаю на ваш вопрос, товарищи – Генеральный секретарь ЦК Социалистической Единой партии Германии встал со своего места.

– Мы считаем, что курс нынешнего руководства СССР ведет к гибели страны, больше двух лет им не продержаться, вот увидите. Я призываю вас относиться критически к тому, что с высокой трибуны провозглашает глава Советского Союза. История расставит все по своим местам.

Руководитель ГДР сел на место в полной тишине. Чувствовалось, что сказанные от всего сердца слова впечатлили небольшую аудиторию.

Москва, март

Сам же глава Советского Союза Михаил Сергеевич Трепачев улетал в очередную (долгожданную) загранкомандировку. Конечно, встреча с Кастро-не сахар, которым Куба больше не заваливает СССР, будут неприятные вопросы о коррупции, отступления от идеалов социализма, экономической помощи…. Да и письмо Бушмана о несовместимости «мирных инициатив» и «помощи Никарагуа через Кубу» (не его, впрочем, дело!) не добавляло оптимизма.

Но очухаться от неприятного сюрприза на выборах делегатов Съезда народных депутатов СССР было необходимо.

На тайном голосовании в Центральном Комитете КПСС он, лидер перестройки, любимец Запада, глава Коммунистической партии Советского Союза, получил всего 75% голосов. Хорошо, конечно, но если включить множество воздержавшихся, а не только считать за или против, то результат выглядит куда хуже….

Этот ЦК надо менять. И поскорее.

А сейчас – на Кубу, где круглый год – весна.

Весна, которая будет началом конца талантливого человека и великой страны, которой он взялся руководить, желая, чтобы все было как лучше…

Село Лыхны, Абхазия, примерно через две недели

В конце марта весна в Абхазии бушевала во всю силу.

Точно так же, как и огромная толпа, собравшаяся на митинг.

Профессор Даришвили не мог поверить, что в одном месте Абхазии может собраться столько народу! В 57 и 64-х годах волнения были народу было меньше, хотя ситуация была столь же серьезной.

Упорная «грузинизация» со всеми прелестями – демонстрацией роскоши, пренебрежением к закону, внедрением грузинского языка – похоже, действительно превысила меру всеобщего терпения....

– Тут нам говорят о стремлении Грузии к независимости, – слышилось в динамиках. – Независимость Грузии означает поглощении Абхазии. Мы требуем – признать за Абхазией статус союзной республики, денонсировать исторический пережиток – мирный договор между РСФСР и Грузией 1921 года. И если даже нет – обратиться к Верховному совету СССР о передачи Абхазской АССР в состав Российской Федерации. С независимой Грузией нам не по пути.

Толпа криками поддержала выступающего.

1989: Проба сил

Тбилиси 

Толпа на проспекте была организована. Какая-то молодежь спортивного вида незаметно делила толпу на коробки, коробка вдруг начинала согласованные маневры. Кто-то дирижировал процессом, возмущение народа явно было под контролем. В полном соответствии с бессмертным положением Железного канцлера – «Революцию готовят гении, совершают фанатики, а её результатами пользуются проходимцы».

Милиция была безучастной. Это добавляло решимости собравшимся на проспекте людям, им казалось, что они побеждают «силы зла» из предыдущей жизни. Кажется вот-вот, еще чуть-чуть, и случится что-то хорошее и светлое.

…

Внезапно над площадью разнесся металлический голос, перекрывший на миг шум массы народа

– Говорит генерал армии Вареннов. Предлагаю закончить митинг, и решить все вопросы в процессе переговоров. Иначе несанкционированное собрание будет прекращено силой.