Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

– Ларри, отличная идея, но не утопия ли? – Джордж Бушман иронически улыбался. – Это же белыми нитками шито. Ни один серьезный государственный деятель на это не пойдет!

– Нам как раз не нужен серьезный. Достаточно этого грузина, который у них министром иностранных дел. Трепачеву идея точно понравится, а этот малый ему угождает, чем только может. При первой же встрече надо кинуть эту мысль, вы же поедете в Женеву на переговоры по Афганистану? Вот там все и сделаем – Джордж Калт активно поддержал коллегу.

– Хорошо, я-то, конечно, подпишу, но ваш оптимизм кажется мне необоснованным.

Вице-президент США Джордж Бушман поставил заключительный росчерк. У него-то как раз были основания для оптимизма – сегодняшние результаты опросов общественного мнения показали, что он опережает своего противника Майкла Калакакиса на пять процентов. Много это или мало – выборы покажут.

1988: «Новое мЫшление»

Нагорный Карабах был заселен очень густо, как и весь Кавказ. Армян было больше, а азербайджанцев –меньше, однако автономная область входила в состав Азербайджана уже шестьдесят пять лет. И все эти годы там поддерживался худой мир, который, как известно, лучше доброй ссоры.

На шестьдесят шестой год появилась свобода и демократия. Это был исторический шанс заявить о себе для людей, профессией которых была гласность. Появились также другие люди, которые использовали заявивших для достижения своей исторической цели – достижения Соединенными Штатами Америки позиции единоличного мирового лидера.

Фрэнк Картано читал отчет этих специалистов и не верил своим глазам. Достаточно было сопоставить факты – появление в России небольшой американской консалтинговой фирмы, активность Фонда Свободы и Демократии, печатные издания, митинг в Степанакерте, наконец обращение к Верховному Совету Азербайджана с требованием передачи Карабаха Армении – чтобы понять, что случайно все это произойти не могло. А от этого вывода полшага до вычисления инициаторов процесса. И это могло стать проблемой….

Могло бы, но не стало. Слишком много журналистов почувствовало, что настал часть продемонстрировать остроту пера. А ч то является поводом – неважно. Даже взрывоопасная национальная проблема.

Уважаемые, вроде бы, люди, коммунисты, известные писатели – Зорий Балаян в Ереване и Зия Буниятов в Баку – использовали всю силу своего таланта для раздувания пожара войны.

Политбюро в панике заметалось. Но Генерального секретаря не сильно тревожили – многие новые люди были обязаны Генсеку своим возвышением, да и занят он был сильно. Трепачев головился к историческому визиту Президента США Рейдена в Москву. Ему было не до занудных внутренних проблем. Он отдал их на откуп двум своим ближайшим соратникам, которые придерживались двух противоположных взглядов на ситуацию.

Когда в товарищах согласья нет – на лад их дело не пойдет. И выйдет из него не дело, только мука.

Тюра-там, в это же время

А когда «товарищей» не двое, а шестьсот, каждый со своим начальством, то обеспечение согласия между ними становится чудовищно трудной задачей.

Но генерал-майору, руководителю подготовки и пуска ракеты и орбитального корабля, это казалось совершенно нормальной работой. Следовало только с настойчивостью асфальтоукладчика требовать соблюдения временного графика, иначе все пропало – комплектующие были бы где-то потеряны, программы-методики не выполнены, людям было бы просто негде жить – космодром не резиновый. Кошмар.

Однако кошмар организованный и с каждым днем более упорядоченный. Это было видно хотя бы по уменьшающемуся количеству ящиков с ЗИПами – все находило свои места, приборы при включении не дымились, а просто работали, с ошибками, которых становилось меньше день ото дня. И бортовая математика дышала все увереннее, 16-я версия системы управления была уже вполне удовлетворительной – люди Рунова не вылезали с полигона месяцами. Корабль, пожалуй, сегодня смог бы совершить посадку, но только с фиксированной точки; вопрос дальнего привода еще только предстояло решить. Не сейчас. Летом. От радиотехнического изделия отказались – сэкономили время и деньги, рисковали, конечно, но риск оказался оправданным.

Через месяц приезжал Министр обороны, но генерал был спокоен – все двигалось в едином ритме. Люди поймали кураж.

Вильнюс, в это же время

Первый секретарь Коммунистической партии Литвы, наоборот, чувствовал себя обеспокоенным, даже взволнованным.

У него внезапно открылись глаза. Он внимательно прочитал отчет о поездке двух членов Политбюро, одним из которых был Лозгачев, в Армению и Азербайджан. И с изумлением обнаружил, что руководство компартии Армении и Азербайджана совершенно не пострадали за свои прегрешения. Черт-те что получается – только армян убито двадцать семь, и никого даже не сняли с работы! По уму за такое надо ведь было отдать под суд!

А что было бы, если бы то же самое прошло без жертв, в рамках закона?

Тем более никто ничего не сделает!!!

Реформы больно ударяют по народу, люди хотят истинных перемен. Мирные прибалтийские граждане не желают иметь ничего общего с кавказскими фанатиками, воюющими из-за клочка земли. Народ хочет выйти из-под власти Москвы. Москва только и умеет тратить их труд на безумные и чуждые проекты, от которых получается только хуже.

Возникает естественный вопрос – если республика покинет Советский Союз (а такое предусмотрено Советской Конституцией), то кто будет здесь у власти?

Горизонт из близкого и серенького стал далеким и цветным – человек увидел себя не в Свердловском зале Московского Кремля среди участников Пленума ЦК КПСС, а во дворце на площади Симонаса Даукантаса, принимающего главу правительства Франции или ФРГ. Это же реальная картина будущего! Надо только все продумать. И все сбудется!

Высший партийный начальник и не предполагал, что буквально в квартале от его резиденции на аналогичные темы размышляет молодая женщина – заведующий отделом партийной газеты «Tiesa». Пока что все развивалось в соответствии с ее предположениями. И пусть. До некоторого времени лучше не высовываться, для атаки будет только одна возможность. И тогда – победа или смерть. Все идет хорошо.

Кремль, спустя несколько дней

В Москве ситуация была иной. Все было плохо, это чувствовали абсолютно все, сверху донизу.

У верховного правителя страны Михаила Сергеевича Трепачева болела голова за ситуацию в Карабахе – наконец-то! Он сподобился отреагировать на ситуацию и отдал прямое распоряжение ввести войска в Сумгаит и в неспокойные области Армении. Но десятки убитых и сотни раненых с обеих сторон конфликта уже были вписаны в летопись нового этапа жизни страны. Планировали перестройку. Начали с расчистки места – сноса великой страны с лица земли.

Потсдам, в это же время

В братской ГДР ни перестройкой, ни перестрелкой не пахло. Пахло ранней весной – в феврале при плюс девяти по Цельсию она уже вовсю чувствовалась, светило яркое солнце, в парке Сан-Суси пробивалась молодая зелень, а по тихому озеру Шванзее скользили пары белых и черных лебедей (в полном соответствии с названием). По берегу гуляли молодые женщины с колясками, из транзисторного приемника у одной из них доносился бодрый шлягер «Junge Leute machen Liebe….». Голуби ворковали на асфальтовой дорожке.

Идиллическая картинка перед глазами не впечатляла Маршала Советского Союза Вахромеева. Только что закончилась многочасовая командно-штабная игра армий стран Организации Варшавского договора. Обсуждение результатов во дворце Цецилиенхоф вылилось в форменный конфликт между старыми соратниками по оружию. Горьким юмором было то, что сорок три года назад, 8 мая в 23:20 по местному времени именно в этом самом дворце был подписан акт о безоговорочной капитуляции нацистской Германии. А сегодня Сергей Федорович чувствовал себя так, как будто он только что подписал акт о капитуляции Советского Союза перед армиями стран НАТО.

Сергей Федорович считал, что Трепачев сделал огромную ошибку, официально провозгласив доктрину «от обороны» –любую оборону можно обойти, войны выигрываются решительными наступательными действиями. Но только не такими, которые предпринимало руководство внутри собственной страны. Ответить на вопросы о переговорах в Штатах Сергей Федорович не мог – уж слишком много конфликтов внутри собственной команды вылезло бы на свет Божий. О перестройке он предпочитал молчать – у него было свое мнение на этот счет, с указаниями руководства не совпадающее. Он никак не понимал, как можно агитировать друзей за реализацию сценария, ведущего к дефициту товаров, озлоблению народа и сдачу позиций в мире под лозунгом демократии, всеобщего миролюбия, толерантности и подобных глупостей. Почему-то высший руководитель страны не понимал, что в большом мире, включающем как волков, так и овец, понятия демократии формируются волками. Оные волки – Соединенные Штаты – имели подавляющее превосходство по экономике и сети военных баз по всему миру, что и позволяло быть демократичными.

Генералам, участвующим в учениях, это было очевидно тоже, на своего советского коллегу они смотрели с явным сочувствием. Они также были связаны позициями своего политического руководства и должны были соблюдать лояльность и корректность прежде всего по отношению к своим руководителям.

Но руководители были едины только в том, что каждый хотел как лучше – для себя любимого и, возможно, для своей страны. Каждому надо было сохранить и по возможности улучшить собственное положение.

Пушкинская улица, в это же время

Нынешнее положение Заместителя председателя Госстроя Бориса Николаевича Ёшкина было более чем комфортным – кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС приезжал на работу по расчищенной от автомобилей Пушкинской улице; охрана из всемогущего 9-го управления КГБ запирала двери всех кабинетов, выходящих на этаж, чтобы кто-то, не дай Бог, не причинил вреда высокой персоне, прихлопнув оную персону невпопад открывшейся дверью; ответственность была куда меньшей, чем на прежнем посту руководителя Москвы, да и распорядок дня был составлен так, чтобы не переработать; после окончания дня – с той же охраной и комфортом на ЗиЛе-114 – на дачу в Горки-9 и так далее.

Но кайф не может быть вечным.

Трепачев наверняка не забыл его выступления на Пленуме и прошения о выходе из Политбюро. Это когда-нибудь свершится. В июне – партийная конференция. Если продержаться в Политбюро до конференции – все будет неплохо. А если нет? Тогда на конференцию не попасть, не попадешь – из Центрального комитета могут попросить, а это означает, что и из замов Министра – тоже. И что потом – в Свердловск на стройку?

Но главное, чего не хватало – славы и публичности, как наркоману – наркотика. Все остальное было.

Институт, в это же время

У Первого заместителя директора Института Измерительных приборов Н.Н.Звонарева материальные блага тоже были. Но у него. А у коллектива? Благ не будет, если не найти достойную коллектива цель.

Раньше было понятно – Институт делает бомбу. Потом – создает атомную индустрию, атомные станции, атомные корабли и иную энергетику, самого широкого профиля. А теперь? Военный заказ приходится добывать по крохам, да его и так мало. По основному источнику денег нанесен могучий удар – катастрофа двухгодичной давности поставила крест на долгосрочной программе строительства АЭС, Институт – снова мимо, хотя положение в энергетике аховое, особенно по теплу. Советско-американский проект – этого мало, только несколько человек работают над начальной стадией, пока что надо показаться на зимней конференции в Штатах.

А найти бы идею для занятия всего коллектива? Она ведь где-то есть. И дефицит энергетики, и безопасность, и сокращение оборонного заказа…. Что-то в этом есть. Ведь не будет коллектива – не будет и директора, только ученый с неизвестным миру именем.

У известного ученого, Первого (второго первого?!) Заместителя директора того же института В.А. Колбасова не было даже этих мыслей, было финансирование одной весьма узкой и важной проблемы. Во всем остальном его старательно обходили стороной, из-за провала на выборах институтские проблемы во многом обсуждались без него. Он ходил на службу, читал лекции студентам, писал статьи в журналы, диктовал воспоминания о катастрофе двухлетней давности, но крупного дела не было. Предложения отца – пойти в бизнес – он воспринимал как издевку. Как может он, академик, лауреат, мировая величина, идти в какое-то Совместное предприятие? Путь разные там Дуровы крутятся, они больше ничего делать не умеют… Жизнь должна повернуться, и его заслуги будут признаны.

С точки зрения и.о. начальника отдельского ВЦ (но превосходящего институтский по мощности на порядок, а по памяти – на два порядка) В.В. Рогатина жизнь уже повернулась необратимо.

Бывших материальных благ не было. Зарплату увеличили, и ему, и его небольшому коллективу, существовавшему неформально и без штатного расписания. Но и продукты исчезали из обращения. Ему приходилось каждый месяц ходить в ЖЭК и получать талоны на сахар, мыло и стиральный порошок, которые потом надо было где-то отоваривать – кошмар да и только!

Но хорошо. Это сахар. А остальное? Он вспоминал положение двух-трехлетней давности как сказку – можно было зайти в магазин и что-то купить. Сейчас исчезало все. Любые консервы, продукты длительного хранения сметались с прилавков немедленно после появления. Женщины – матери семейств – не знали, где взять еду на завтра. Валерий не любил просить, но теперь выхода не было. Он поскандалил на партбюро и ему выделили квоту на продуктовые заказы в ОРСе. Теперь каждый вторник в его комнате проходила позорная процедура – розыгрыш заказов с мясом, рыбой, колбасой, консервами; получалось в среднем один заказ на каждого в неделю.

Гнусно, но теперь так жили все.

Единственная радость жизни – можно было забыть о дефиците вычислительных ресурсов. Он был владельцем неимоверной, по его меркам, ЭВМ с шикарной библиотекой приложений. Она была соединена с персональными компьютерами в лабораториях, готовилось включение его системы в какую-то институтскую сеть.

К этому событию надо было подготовиться. Ведь Сеть – не просто набор единиц, это еще и организм, создающийся в результате взаимодействия элементов. Всякий там удаленный доступ к ресурсам Сети – как несколькими годами раньше – теперь возможен с локального компьютера. И наоборот – тот самый локальный компьютер может помочь Сети. Интересно! Рано или поздно и другие зададутся этим вопросом, а отвечать придется Рогатину и команде. Хорошо бы к этому подготовиться.

Теперь он не один – есть талантливая молодежь.

Теперь у него приличный мэйнфрэйм, а по столам расставлены компьютеры.

Теперь вполне можно попробовать понять, что может дать сетевая структура, если будет решать задачу параллельно, возможно и с активным участием пользователей. Читать бесчисленные RefMan’ы бесполезно – общее количество страниц превышало сотню тысяч, зарытые собаки должны обнаружить себя сами. Для этого надо поставить приманку – реальную задачу, в процессе решения которой их и повылавливать.

Какую задачу, чтобы минимизировать усилия, но получить реальный боевой опыт? И такую, что покрасивше? – Валерий вспомнил Город, Анисина, чистый и просторный зал, завешенный шторкой с одной стороны, периодически потрескивающее АЦПУ, черно-белые графики, вываливающиеся из устройства термопечати, обозрел собственный аккуратно оформленный машинный зал с «глазами» немыслимых тогда цветных дисплеев …

– Ясное дело, – мелькнуло в голове – забытый и выброшенный на свалку «Конкорд». Ядро есть, то есть вложения по физике будут минимальными, надо смоделировать стенд в Городе для отладки и оператора в Голицыно для имитации. Может получиться красиво.

Софья Чижова – красивая молодая женщина – с ненавистью захлопнула толстый журнал с красивой цветной картинкой непонятного технического объекта. Она поглядывала на часы. День заканчивался, работа не шла, поскольку мысли были заняты совсем другим – куда бежать за продуктами, надо ведь что-то схватить для семьи на ужин и вовремя прибежать домой – приходящая няня строго блюла режим дня.

Наконец ей надоело. Она бросила журнал в стол, надела шубку и сапоги, выскочила на улицу.

Перед тем, как закрыть входную дверь в Международный отдел она в очередной раз поклялась себе – вот уж завтра, прямо с утра она придет и займется, наконец, переводом доклада, в авторах которого значился и ее родитель, Николай Евгеньевич Стряпухин. Доклад должен был уйти на первое рассмотрение в следующем месяце, далее он будет подвергаться многократному рецензированию, после чего, наконец, уйдет в Штаты. Слава Богу, терминологию она постигала с малых лет..

Пушкинская улица, март

Положение до этого было нелегким, а стало значительно хуже.

Борис Николаевич Ёшкин ловил на себе сочувственные взгляды – первый раз за три месяца он не шел по пустому коридору, освобожденному от людей охранниками, а, как все – здороваясь с коллегами на ходу. И эти самые коллеги посматривали на него кто с сочувствием, а кто и со злорадством – надо же, допрыгался. И на работу он приехал не на ЗиЛе с машиной охраны, а на «Чайке», что тоже было замечено всеми.

Вчера закончился Пленум ЦК КПСС.

Пленум удовлетворил просьбу Бориса Николаевича об освобождении его от должности кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, в Центральном комитете оставили – кто же постарался? Надо узнать. С потерей места в Политбюро уже сегодня пропала охрана, дача, ЗиЛ и уважение, смешанное с боязнью.

Размышления месячной давности стали актуальными. Партийная конференция в июне – дело важнейшее! Будет утверждаться совершенно новая схема власти – съезд Народных депутатов и Верховный Совет. И это случится уже в следующем году. Если тебя забудут, то в эту новую схему не впишешься, так что на конференцию надо пролезть любыми путями. От московской партийной организации делегатом его, конечно, не выберут. А тогда – пролет мимо со всеми вытекающими отсюда долгосрочными и ближайшими печальными последствиями.

Конструктивных идей не было.

Но когда нет идей, то некоторым способствуют высшие силы (только какие – ангелы или наоборот?).

На столе зазвонил телефон с гербом СССР на панели.

– Борис Николаевич, я звоню по поручению Михаила Сергеевича. Только что мы получили печальную новость – Зампредседателя Верховного совета Карелии доставлен в больницу в тяжелом состоянии, подозревают острый инфаркт. Врачи делают все возможное, но говорят, что восстановительный период будет долгим. Таким образом освободилось одно делегатское место на июньскую конференцию, Михаил Сергеевич спрашивает, согласны ли вы участвовать в работе карельской делегации? Ваш авторитет и положение будет полезным. Если нет, то место отдадим местным товарищам.

– Что за вопрос, – подумал Ёшкин, – это как спасательный круг свыше!

Но сказал, конечно, совсем другое – вежливо поблагодарил.

Кутузовский проспект, несколькими днями позже

– Спасательный круг никто не бросит, все надо делать своими силами, – так думал Леонид Васильевич Смирницкий,

За год отставки он изменился – бывший весельчак и оптимист превратился в изрядного мизантропа и скептика. Он занимался по мере сил преподавательской деятельностью, но чтение лекций много времени не занимало. Смирницкий хотел было написать мемуары, но оставил эту мысль – изложить воззрения без грифа секретности не получится, но в свободное время все же группировал материалы, приводил мысли в порядок, а сегодня течение свободного дня нарушило очередное объяснение с женой. Необходимость что-то растолковывать внезапно привела его к совершенно неожиданному для себя выводу.

Он вернулся к разговору, похоже, особенно много не пропустив. Жена продолжала свою филиппику.

– Леонид, я не могу больше смотреть на твою унылую рожу. Ходишь по квартире из угла в угол, молчишь все время, мне настроение портишь. У нас что, корова умерла? Все ведь хорошо – дети устроены, внуки растут, деньги есть – у тебя, союзного пенсионера, даже пенсия приличная, и академический оклад, дача, квартира, чего еще надо? Да, с продуктами плохо, но это когда-нибудь закончится, чего расстраиваться? Или у тебя что-то болити ты от меня скрываешь? Открой глаза, ты вкалывал всю жизнь и заработал на безбедное существование, разве не так?

Леонид Васильевич встряхнулся

– Дорогая, не так!

Жена вздрогнула от изменившегося голоса – апатичный муж заговорил четким и уверенным баритоном, как в молодости, и голос его креп с каждой произносимой фразой – как на заседаниях Совета Министров.

– Ты просто ничего не видишь за нашим забором дома для уважаемых людей, – продолжил Заместитель Председателя Совета Министров СССР, пусть и в отставке. – Выйди на улицу, прогуляйся в ГУМ, что увидишь? Толпы людей вокруг совершенно пустых полок.

– Да знаю я это, но почему так? Не может же это продолжаться вечно?

– Ты совершенно верно говоришь – не может. Отвечаю на все вопросы по пунктам. Почему так – от Трепачевских реформ. Первое – он устранил от власти партийную систему. Но другой ведь нет! Каждый делает, что вздумается. Второе – закон о предприятиях. У людей стало резко больше денег – бывшие условные безналичные рубли, предназначенные для расчетов между предприятиями, стало возможным обменивать на реальные товары, денег стало в несколько раз больше, а товаров больше не стало. Вот тебе и лютый недостаток всего.

В-третьих, продолжаться вечно этот базар не может. Денег и товаров в конце концов будет поровну, но это значит, что все товары должны будут стоить в разы дороже. Понимаешь, к чему я клоню?

– Пока не очень…– обличительный порыв жены как-то угас.

– К тому, что все наши сбережения будут стремительно обесцениваться. Надо тратить деньги!

– Но как же, Лёня, мы все время экономили, откладывали на старость…

– Брось это. Трать на нужные вещи. Сегодня килограмм кофе стоит четыре пятьдесят – через месяц он будет стоить пятнадцать рублей. Купи мешок про запас, купи крупы и разложи по металлическим банкам, подсолнечного масла, стирального порошка, я запасусь дровами впрок. Дача у нас государственная, то есть и не наша, мало ли что может случиться. Сейчас оденусь, поеду в управделами Академии Наук, подам заявление в кооператив на Николиной горе – надо брать собственный участок, пока еще есть возможность…

– Но Лёня, это же безумные деньги!

– Зато это никуда не денется. Сегодня деньги безумные, а через пять лет будут недостижимые. При необходимости продадим. Отучайся от старых привычек, сейчас плохо, будет еще хуже. Надо стиснуть зубы и работать как в молодости.

Кропоткинская улица, апрель

Михаил Федорковский работал как проклятый, иногда по двадцать часов в сутки, не задавая себе вопрос, на что ему столько денег. По правде говоря, его забавлял сам процесс – искать новые возможности, договариваться, организовывать, в конце концов, управлять людьми (подчинять их) …. Телефон в комнате не смолкал.

Это раздражало коллег, которые по статусу должны были демонстрировать революционный энтузиазм. Михаил уже имел неприятную беседу с первым секретарем райкома. Из беседы сделал вывод – надо делиться.

Но самому затевать разговор не годилось. И тут пригодился Клим Соловьев. Профессиональная подготовка помогла найти контакт, и вопрос был решен к обоюдному удовлетворению. Весьма кстати подоспели решения исторического Пленума – теперь много зарабатывать было достоинством, с какого-то перепугу даже объявили о грядущем акционировании большинства предприятий.... В магазинах, слава реформам, не было ничего. Любые торговые операции приносили огромную прибыль, дело расширялось, и Михаил набирал новых людей. Если кто-то из окружения был готов вкалывать как черт и был действительно на это способен, то дорога в ИНТЕП была открыта.

Счастье омрачали два момента. Первый – кабальный договор с Потуриди, не к ночи будь помянут, половина доходов, а то и больше, уходила в «Элефтерос Капиталз» как в черную дыру. Но приходится пока терпеть – сил избавиться от этой зависимости не было. Но был и еще один момент – Алексей Колбасов – заместитель генерального директора, не умеющий и не желающий что-то делать. Он со своей демонстрацией собственного величия становился проблемой. И ее надо было как-то решать.

Вредные эмоции и предрассудки не туманили светлую голову Федорковского. Факт, что именно Алексей был инициатором и мотором организации дела, для него был лишь строчкой в хронологии процветающей фирмы. Фирма должна процветать дальше, Алексей не помогает процессу, поэтому от него надо избавляться, желательно без скандала (Федорковский успел заметить что его заместитель по безопасности легко улаживал любые конфликты с конкурентами, иногда оные соперники более нигде не появлялись, но здесь был не тот случай – за Алексеем, скорее всего, стоят очень крупные фигуры). Однако не могло быть, чтобы на прежнем месте Алексеем были довольны! Человек либо работает, либо нет. Поговорим.