Башня говорящего осла

– Ваше высочество! Бегите! – крикнул майор Кориандр и толкнул Костю в спину, вслед офицерам, которые тащили полковника. Толчок был такой силы, что принц буквально влетел в узкий коридор и упал на четвереньки, чуть не боднув в зад Мандрагора.

Нацелив копья в крысиные морды, строй офицеров стал пятиться к спасительному коридору. На готовых броситься в бой крыс с потолка шлепались другие – получилась куча мала. Неожиданная атака провалилась. Отряд, воспользовавшись неорганизованностью врага, успел скрыться в узком тоннеле. Двое замыкающих продолжали идти спиной вперед, прикрывая товарищей копьями.

Крысы было сунулись за офицерами, но из-за узости тоннеля атаковать разом уже не могли. После недолгого преследования, получив еще несколько ударов копьями, они отстали – уже окончательно.

Через несколько минут принц и его гвардия выбрались из подземелья и закрыли железную дверь на засов.

Оглядев человечков, Лиза начала распоряжаться:

– Готовьте бинты, лекарства и горячую воду, – приказала она барышням. – Все офицеры – в казармы! Мыться и переодеваться в чистое!

Кроме полковника никто серьезно ранен не был, но у каждого, хотя бы царапина, да была, и перевязка понадобилась всем. Барышни забрали запачканные мундиры и устроили большую стирку. Спящего принца перенесли в казарму, раздели и уложили на запасную кровать. Лиза решила не говорить о том, что Костя нашелся, ни отцу, ни Шляпсону, и вообще никому во дворце. Куклам она тоже наказала молчать.

Вообще-то, куклы жили своим обособленным мирком и мало общались с посторонними. Но со слугами, которые подавали им на стол и наводили порядок в кладовке и игровой комнате, они иногда перебрасывались парой словечек: «Здрасте – до свиданья», «Как спалось?», «Держи веник ровно!», «Ну-ка, отойди, я тут подотру!» – вот и все беседы. Но ведь и в таких разговорах можно выдать ненароком тайну.

А так, никому из взрослых обитателей дворца и в голову не приходило, что с солдатиками и барышнями можно о чем-то толковать, что-то у них вызнавать. Это ведь, считали взрослые, всего лишь игрушки, хоть и очень дорогие.

Мандрагора, как и Деламара, Лиза показала Флюсу, так и объяснив, что на офицера набросилась крыса. Флюс поцокал языком, хорошенько продезинфицировал рану, аккуратно перевязал ее и, как и в случае с Даламаром, обнадежил Лизу тем, что человечки выздоравливают быстро, авось и с этим всё будет хорошо.

Уход за укушенным полковником взяла на себя белобрысая Линда. У нее давно были особые на него планы, и она не могла упустить такой подходящий случай. Линда поставила табуретку у постели Мандрагора, уселась и стала кормить больного с ложечки куриным бульоном.

– Вы такой храбрец! – говорила она. – В голове просто не укладывается.

А когда полковник уснул, она пошла поболтать с остальными дамами.

– Ах, вы же сами знаете, – жаловалась она – Эти мужчины такие бесчувственные создания! Из них благодарность надо клещами вырывать. Им лишь бы только бегать и палками тыкать. Эгоисты!

Принцессе не терпелось поскорее поговорить с Костей, но он всё спал и спал. Тогда она стала расспрашивать капитана Беладора и майора Кориандра. Подробности истории привели ее в ужас.

– Я запрещаю вам спускаться в эти норы! Вам здесь места мало? – сказала она майору Кориандру.

– Осмелюсь заметить, – возразил майор, – если б мы никогда не лазали в подземелье, мы бы вряд ли спасли принца.

С доводом трудно было поспорить. Лиза отпустила военных и ушла спать, так и не дождавшись Костиного пробуждения.

Костя проснулся только на следующее утро. До начала войны оставалось три дня.

Глава 31 Вы еще не всё знаете про Шляпсона!

Дорогой читатель! Я еще раз прошу у тебя прощения за то, что мой рассказ слишком путан. Я постоянно сбиваюсь с одного на другое, при этом прыгаю во времени, то вперед, то назад. У меня, конечно, есть оправданье: события разворачивались слишком стремительно и по порядку обо всем изложить не так-то просто. Но главная причина сумбурного повествования – в моей неопытности как рассказчика. Тут уж ничего не попишешь. К счастью, ты достаточно сообразителен и сам сможешь расставить всё по полочкам. И при этом не будешь сильно возмущаться, что, мол, разрешают же кому попало книжки писать.

Однако продолжим.

Игрушечная гвардия вывела принца из подземелья поздним вечером. В эту ночь случились еще одно важное для нашей истории событие. Кроме нескольких человек в королевстве, никто о нем не узнал. Ну, сейчас еще и вы узнаете.

Все более-менее приличные люди уже спали. Кабачки закрылись, пьяницы разбрелись по домам. Грабители на глухих улочках позевывали, поджидая добычу. Караульные помещения полиции дрожали от храпа развалившихся на лавках стражников

В особняке вице-канцлера, который стоял в самом центре столицы, за три квартала от дворца, давно уже смолкли все звуки, затворились двери, потухли окна. Но вдруг среди ночи из-за высокой ограды раздалось лошадиное фырканье и постукивание копыт. Ворота со скрежетом отворились и выпустили на мостовую черную министерскую карету. Запряженная четверкой лошадей, карета помчалась по пустым улицам и выехала из города через западные ворота.

Дорога на запад шла по равнине. Вокруг лежали поля, вдалеке светились редкие огоньки деревень.

Через час езды кучер поворотил лошадей и съехал с дороги на постоялый двор. Дверь двухэтажного дома открылась, и появился человек с фонарем в руке – хозяин заведения. Он поклонился вылезшему из экипажа Шляпсону и жестом пригласил следовать за ним. Проведя гостя по лестнице на второй этаж, хозяин толкнул одну из дверей и, опять не говоря ни слова, сделал Шляпсону знак войти. Сам при этом остался снаружи.

В маленькой комнате, предназначенной для ночлега гостей, лицом к окну стоял человек. Услышав скрип двери, он обернулся. Шляпсон взглянул ему в лицо и, в ужасе вскрикнув, подался назад. Прижавшись спиной к дверному косяку, он, как рыба, вытащенная из воды, стал ловить воздухом рот и растирать рукой левую сторону груди.

– Уф-уф-уф! Нельзя же так пугать людей! Меня чуть кондрашка не схватила. Что у тебя с головой, Помпа? Зачем ты оделся мумией?

– Прости, что напугал, – улыбнувшись, ответил вице-канцлеру румяный советник Помпилиус (а это был именно он). – Пришлось побывать в одной кровавой заварушке. Привет, Цезарь!

Голова советника, после боя с героическим котом Аттилой, всё еще была в бинтах, и в комнате, освещенной лишь одной свечкой, он действительно смотрелся жутковато.

Выпив стакан воды, Шляпсон успокоился. Он по-свойски скинул туфли, залез на застланную кровать и устроился там полусидя-полулежа, подложив под спину подушки. Румяный советник Помпилиус расположился напротив в кресле с высокой спинкой, положив ногу на ногу. Похоже, эти люди привыкли держаться друг с дружкой запросто.

– Мы с тобой всегда говорим начистоту… – начал румяный советник Помпилиус.

– Поэтому до сих пор и держимся на своих местах, – кивнул Шляпсон и ожидающе посмотрел на собеседника.

Румяный советник Помпилиус встретил взгляд Шляпсона, и несколько секунд они глядели друг другу в глаза, ничего не говоря.

– Война начнется через три дня, – наконец произнес советник.

– Вот как, – Шляпсонся потер рукой подбородок.

– Что ж, война – это всегда хорошо, – сказал Шляпсон после некоторого молчания. – Главное, чтобы она сильно не разрасталась, была долгой и никто в ней не побеждал. А мы с тобой уж как-нибудь извлечем из нее пользу.

– Боюсь, что в этот раз герцог настроен решительно, – нахмурился румяный советник Помпилиус. – Его цель – завоевать Зубляндию и присоединить к Безрыбью.

– Что за дикие фантазии! Этого не нужно ни мне ни тебе.

– Согласен. Наша задача – сделать так, чтобы война шла, как хочется нам с тобой, а не герцогу или кому-то еще. Но прежде, чем продолжить разговор, расскажи мне, что ты делал сегодня в лесу, к востоку от столицы.

– В каком лесу? – с притворным удивлением спросил Шляпсон.

– А в таком лесу. В котором деревья растут, – улыбнулся в румяный советник Помпилиус. – Там, где сегодня одним волшебником на этой земле стало меньше.

– От тебя ничего не скроешь, – засмеялся Шляпсон. – Отвечу: Гантимура больше нет. Тебя интересует подробности?

– Не сильно. Опишешь их в своих мемуарах, когда уйдете на пенсию – ответил советник. – Я тебя не осуждаю. От этих волшебников всегда ждешь каких-нибудь неожиданных пакостей.

– В таком случае, откровенность за откровенность: зачем вы выкрали мальчишку? И самое главное, как вам это удалось?

Советник удивленно посмотрел на вице-канцлера.

– Ты про Гантимурова сынка? А разве он исчез? Мы его не трогали.

– Как не трогали?

И они опять пристально посмотрели друг другу в глаза. Каждый пытался найти во взгляде собеседника лучик лукавства.

Вице-канцлер Шляпсон и румяный советник Помпилиус хорошо знали друг друга много лет, еще со школьной скамьи. И еще с той поры постоянно соревновались, кто кого объегорит. В конце концов, они так хорошо изучили друг друга, что соревнование потеряло всякий смысл. И они поняли, что гораздо полезней сообща объегоривать всех остальных, а друг с дружкой быть честными и откровенными. И тогда в этой жизни можно достичь многого. Так и случилось. Оба заняли важные посты, причем во враждующих государствах, и по-прежнему поддерживали дружбу – теперь уже, конечно, тайно. Правда, нет-нет, у каждого из них проскакивала искорка сомнения в честности другого. Ведь каждый все еще надеялся выиграть начатое в школе, но так и не законченное соревнование.

Костя снова проснулся в незнакомом месте. В маленькой комнате кроме кровати был лишь платяной шкаф, тумбочка и стул. На стуле висел его офицерский мундир, выстиранный и выглаженный.

Закутавшись в простыню, Костя подошел к окну, выглянул наружу. Ничего похожего на улицу он там не разглядел. Дом стоял на краю пропасти, а через пропасть виднелись гигантские сооружения, начинающиеся где-то глубоко внизу и уходящие ввысь. Высунувшись подальше, он попытался увидеть небо. Вместо неба здесь был потолок с лампой.

Немного поразмышляв, Костя сообразил, что он в кладовке, в которую вчера вместе с солдатиками выбрался из крысиной норы. А гигантские сооружения – просто стеллажи для игрушек. Дом, в котором он находится, – игрушечный и тоже стоит на стеллаже.

В маленькой спальне было две двери. За одной оказался коридор, а за другой – туалет и душевая. Приведя себя в порядок и одевшись, Костя вышел из комнаты.

В конце коридора с дверьми стоял стол, за которым сидел военный. Костя направился туда. Завидев принца, военный встал и отдал честь.

– Ваше высочество! Старший лейтенант Боливар. Принцесса хотела видеть вас, как только вы проснетесь. Прикажете известить ее высочество?

Костя не успел ничего ответить.

– Эй, я тебя вижу, выходи! – раздался громкий крик.

Костя повернулся. В незашторенное открытое окно заглядывал огромный голубой глаз. В другое окно на той же стене влез гигантский указательный палец. Палец быстро сгибался-разгибался, как бы говоря: а вот и я. При виде пальца Костя вздрогнул: за прошлый день он как будто привык к своему новому размеру, но, пока спал, снова отвык. Старший лейтенант – напротив – не выказал ни малейшего удивления по поводу пальца с глазом.

– Да вот и сама принцесса, – сказал он. – Разрешите, я выведу вас из казармы.

Едва Костя оказался на крыльце, как Лизавета сграбастала его, прижала к груди и закружилась по кладовке.

– Ах, как же я рада, что ты цел-невредим!

И она несколько раз поцеловала его.

– Да что я тебе, пупсик какой! – возмутилсяКостя. – А ну пусти! Обслюнявила меня, а сейчас еще и ребра переломаешь!

– Прости-прости! Я больше не буду, – ответила Лиза и ослабила объятья. – Я так ждала, когда ты проснешься!

– Не урони меня, смотри. А лучше поставь на пол, – проворчал Костя.

Лиза вышла в игровую комнату и села в кресло в углу. А Костю опустила на стоящий рядом столик. На столике была какая-то кукольная мебелишка. Костя развалился на розовеньком диванчике.

– Мне солдатики рассказали, я уже почти всё про твои приключения знаю, – сказала Лиза. – Только вот непонятно, кто тебя заколдовал: тот, который за тобой гнался или кто-то другой?

– Нет, он меня не заколдовывал, – шепотом ответил Костя. – Это я сам себя заколдовал.

– Ты шутишь? – Лиза придвинулась к Косте и тоже перешла на шепот.

– Чего ты глупости спрашиваешь? Ты же умеешь правду от неправды отличать. Я и сам не верю в то, что со мной случилось. Дело было так. Сначала я испугался. Потом время замерло. Потом я понял, что надо стать как солдатик ростом и спрятаться под кровать. Потом я стал каким-то зеленым. А потом сильно заболел зуб, я от боли упал и стал маленьким.

– Так значит, ты волшебник! Но ведь доктор Флюс человеческим языком Шляпсону-Культяпсону объяснил, что у тебя нет тридцать третьего зуба!

– Получается, что лопух твой доктор. Я еще в подземелье понял, что могу в любой момент стать большим. Но меня тогда бы раздавило. А сейчас уже можно.

Костя встал с дивана, перепрыгнул на подлокотник кресла, оттуда – на Лизины колени, а оттуда, держась за ее платье, как за канат, спустился на пол.

– Не подглядывай, мне мешает.

Он ушел под кресло с высокими ножками , сел на пол и закрыл глаза. Он услышал, как бьется его сердце. Тук-тук-тук… Тук-тук… Ту-ук… Ту-у-у-к. Сердце замедлялось. Над его головой раздался высокий тягучий звук. Это Лиза пошевелилась в кресле, оно заскрипело, и скрип, как резина, растянулся во времени многократно. «Ишь ты, кажется, получается», – подумал Костя. Он выглянул из-под сиденья и увидел за окном голубя. Голубь только что соскользнул с карниза этажом выше и теперь застыл в воздухе с растопыренными крыльями…

В этот раз превращение происходило быстрее. Тело словно покрылось пузырьками, которые лопались и приятно щекотали кожу. Потом пришло ощущение большой силы. «А ведь я, пожалуй, кого угодно смогу увеличить или уменьшить, не только себя», – пронеслось в голове у Кости. И тут нижняя челюсть взорвалась болью. Костя потерял сознание…

Глава 32 Архиерей в манто, принц в тумбочке

Друзья детства закончили посиделки лишь на рассвете. Они договорились, как будут действовать во время войны, чтобы не дай Бог одна сторона не победила другую и чтобы вышла никому не обидная, честная ничья – как и во всех прежних войнах. Они сладко расцеловались, сели каждый в свой экипаж и разъехались восвояси.

Шляпсон вытащил из футляра флейту, поднес к губам, но не заиграл – подержал несколько секунд и опустил руки. Вроде бы всё складывалось наилучшим образом. И всё же на сердце скребли кошки драные.

– Мальчишка… – прошептал Шляпсон. – Куда же, все-таки, делся мальчишка?

Он сначала не придал большого значения заверению румяного советника Помпилиуса о том, что люди герцога мальчишку не выкрадывали. Но вот сейчас, когда министр остался наедине, ему стало тревожно.

– Да, в конце концов, какое мне дело до мальчишечки? – попытался успокоить себя Шляпсон. – Пусть даже этот шаромыжник Помпилиус наврал мне, и принц сейчас находится у герцога. Гантимура-то больше нет, а значит, и в августейшем сопляке ровным счетом никакого смысла.

Уже совсем рассвело. Вдали показалась городская стена.

– Эй! – закричал Шляпсон кучеру, высунувшись из окна кареты. – В город не заезжать! Сворачивай на объездную дорогу.

Миновать город по объездной выходило гораздо быстрее, чем по запруженным телегами улицам, но зубляндцы пользовались этой дорогой неохотно: народец здесь ошивался бедовый, и если ты не богатей с надежной охраной, соваться сюда не стоило.

И точно. Карета не проехала и десяти минут, как из-за деревьев выскочило пятеро молодцов аховой наружности. Они схватили лошадей под уздцы, стащили кучера с козел и велели ему на травке сидеть и не гудеть.

– Вылазь по одному! – закричал один из молодцов, распахнул дверцу кареты и направил туда ружье. Шляпсон выглянул наружу.

– Здравствуйте, отбросы общества! А я-то уж думаю, куда это вы подевались? – с улыбкой сказал он и помахал ручкой. – Кто тут у вас главный?

Тот, который с ружьем, схватил одной рукой Шляпсона за лацкан сюртука и стащил на землю. Пухленький министр не удержался на ногах и повалился на бок. Молодец с ружьем для порядка поддал ему ногой в живот. Шляпсон хрюкнул и принялся ловить воздух ртом.

Молодец аккуратно приставил ружье к карете и полез в экипаж посмотреть, нет ли там чего ненужного. А к поднявшемуся с земли и отряхивающемуся министру подступил здоровяк в вязанной безрукавке, надетой на голое тело. Шея у здоровяка была красная и жилистая.

– Чего уставился? Карманы выворачивай! – грозно приказал он.

– Будем считать, что главный – ты, – сказал Шляпсон. Он едва продышался после удара под дых, но вновь улыбался и, похоже, совсем не боялся грабителей – Новенький что ли?

– В смысле? – слегка оторопел предводитель разбойников. – Ты кто?

– Архиерей в манто. Грехи приехал тебе отпустить, сын мой.

Красная Шея на всякий случай с ног до головы оглядел пухленького путешественника. Не архиерея он совсем не был похож. Стоял и нагло улыбался. Это было возмутительно. Красная Шея оглянулся на своих товарищей. Товарищи ждали, как поведет себя их вожак. Из кареты спрыгну молодец, ударивший Шляпсона.

– Вот что нашел! – улыбаясь, сказал он, показывая товарищам футляр из красного дерева со шляпсоновской флейтой.

Предводитель сделал шаг к пухленькому Шляпсону, который был на голову его ниже, как борец обхватил одной рукой его шею и начал медленно сдавливать, чтобы хоть чуть-чуть привить человеку уважение к тому, кто пришел его грабить. Приемчик был верный, граждане путешественники после такого угощения обычно становились как шелковые. Хватка у Красной Шеи была будь здоров. Но тут предводитель почувствовал, что в живот ему что-то упирается. Он посмотрел вниз. Пухленький держал у его брюха самый настоящий пистолет.

– Шестизарядный, – пояснил Шляпсон. – Каждому по пуле и одна на всякий случай. Я стреляю хорошо.

Вожак разжал захват.

Шляпсон подошел к выпрыгнувшему из кареты разбойнику и забрал у него футляр с флейтой.

– Мне нужен Моррак, – сказал он. – Мы с ним большие друзья. Проводите меня к нему, если вам не трудно.

– Так бы сразу и сказали! – сплюнув, проворчал вожак с красной шеей. – Мы тут, как клоуны, перед ним прыгаем, а ему, оказывается, к Морраку! Раньше нельзя было сказать?

– Извините, больше не повторится, – поклонился в ответ Шляпсон.

Вернув напуганному кучеру его мелочишку, разбойники отогнали карету и лошадей немного в лес, чтобы не маячила на дороге. Четверо с кучером остались сторожить, а Красная Шея, сохраняя на лице обиженное выражение, повел Шляпсона меж деревьев. Вскоре перед ними показалась кривая избенка. Красная Шея хотел было постучать в окошко, но Шляпсон без церемоний поднялся на крыльцо и открыл дверь.

В горнице за столом сидел Моррак. В одной руке у душегуба была ложка, которой он хлебал из миски какое-то варево, другой рукой он обнимал стоящую рядом костлявую тетку. Тетка с выраженьем неземного счастья на лице ворошила его длинные бесцветные волосы. Душегуб яростно жевал пищу и сосредоточенно разглядывал стенку.

При появлении Шляпсона, Моррак попытался что-то сказать, но поперхнулся и начал кашлять. При этом замахал руками, пытаясь, видимо, что-то объяснить жестами. Костлявая тетка заботливо стала хлопать его по спине. Откашлявшись, он отодвинул миску и показал тетке, чтобы она ступала. Тетка, поджав губы, вышла из горницы в другую комнату.

– Здрасте, господин Цезарь! – сказал душегуб министру, когда они остались одни. – Что-то срочное?

– Приятного аппетита! – ответил Шляпсон. – Надо кое-что проверить. Да вы ешьте, ешьте! Помните, полянку с поваленным каштаном? Съездим туда. Доедайте, я подожду.

Втроем – Красная Шея, министр и душегуб – они вернулись к карете. Кучер залез на козлы, а Моррак со Шляпсоном – во внутрь экипажа.

– Мы, ребята, поехали, а вы тут работайте, – высунувшись в окошко, сказал Моррак своим коллегам и для верности погрозил не прощанье кулаком.

Дорога заняла почти пять часов. Несколько раз Моррак пересаживался на козлы, чтоб подсказывать кучеру дорогу. Наконец карета въехала на поляну с поваленным каштаном. Шляпсон спрыгнул на землю и подошел к разрытой могиле.

– Знаете, что это такое, мой друг? – спросил он у Моррака, который тоже подошел и удивленно рассматривал могилу своей жертвы. – Это обозначает, что кто-то видел, как мы привезли сюда принца и что мы с ним проделали. И этот кто-то потом его отрыл. Это не очень хорошо, когда откапывают мертвых принцев. Но еще хуже, если принц каким-то чудом откапывается сам. В этом случае нам с вами лучше самим зарыться в землю поглубже и молиться, чтобы он срочно заболел склерозом и забыл про наши милые шалости.

Шляпсон развернулся и зашагал к карете.

– Поедете со мной во дворец, – бросил он Морраку через плечо. – Возможно, нужно будет снова проделать грязную работу.

Лиза соскочила с кресла и открыв рот наблюдала, как лежащий на полу под креслом Костя увеличивается в размерах – как мяч, который накачивают насосом, толчками. Она, хоть и была жительницей волшебной страны, но чудеса наблюдала не слишком часто. Достигнув положенного детского размера, принц перестал накачиваться и открыл глаза.

– Ой-ой-ой! – сказал он. – Сработало, – и выполз из-под кресла.

– Вот это да! – восхищенно прошептала Лиза. – Получается, что ты – самый настоящий волшебник, как и твой отец!

– Ну да, – смущенно улыбнулся Костя. – Теперь можно в школу не ходить. В цирк запишусь. Мне там кучу денег платить начнут.

– А мне вспомнилось время, когда колдунья меня заколдовала в маленькую. Я тебе рассказывала. Мне тогда специально изготовили маленький дом, и я там жила. А потом, когда снова стала нормального размера, мне подарили живых кукол, и я отдала этот домик им. И еще заказала сделать дом для офицеров. Мне иногда хочется снова уменьшиться – не надолго, а так, на полчасика, просто чтобы почувствовать себя как раньше.

– Да, быть такой мелочью – это очень даже замечательно, – согласился Костя. – Экономно в смысле питания. Сварил один пельмень – вот тебе на целый день еда. И в маленькой квартире, даже если семья большая, не тесно. Залез в какую-нибудь тумбочку – и танцуй себе на здоровье.

– Ну, не знаю, – пожала плечами Лиза. – У нас во дворце с кормежкой как-то перебоев не бывает. Да и комнат на всех всегда хватало.

– Я тебе вот что скажу, – сказал Костя, – когда я сейчас превращался, мне почему-то показалось, что я не только себя могу менять в размерах, но и кого-нибудь другого. Можно, я тебя попробую уменьшить?

– Конечно можно! – воскликнула Лиза. – Что же ты раньше мне не говорил? Только потом обратно увеличить не забудь. Что делать-то надо?

– Ничего не надо. Ляг на пол, закрой глаза и не разговаривай.

Принцесса моментально растянулась на полу, а Костя сел на краешек кресла, обхватил голову руками и попытался сосредоточиться. В висках затикали секунды…

– Эй, ну скоро там? – спросила принцесса спустя пару минут. – Мне надоело на полу валяться, как пьяница. Я не уменьшаюсь вовсе. Даже, кажется, наоборот – на пару сантиметров выросла.

– Да заело чего-то. Не получается, – ответил Костя. – Можешь вставать, фокус не выходит. Наверное, так сразу после одного превращения нельзя другое делать. Вот погоди немного, отдохну чуть-чуть и уменьшу тебя так, что без микроскопа никто не разглядит.

– Знаешь, о чем я подумала, лежа на холодном полу? – сказала Лиза. – О том, что не меня надо уменьшать, а тебя – заново. Тебя же повсюду ищут, а если сейчас кто-нибудь сюда войдет, сразу поднимется шум и все узнают, что ты цел и невредим.

– Ну и что?

– А то! Что тебе угрожает опасность! За тобой же дядька с веревкой бегает. И от прощелыги Шляпсона надо всё время ждать какой-нибудь подлости. А самое надежное место, чтобы спрятаться – это казарма. Тебя там искать никому даже в голову не придет. Потому что ты, когда маленького размера, – вылитый игрушечный офицер, а на них никто никогда никакого внимания не обращает. Вот ты и будешь игрушкой, пока всё не выясниться. А когда опасность пройдет, становись снова большим.

– А если опасность не пройдет? Мне так и быть всю жизнь гномиком?

– Не говори глупости! Твой отец придет и заберет тебя, и всё будет хорошо. А пока будешь принцем в изгнании. В тумбочке танцевать будешь.

На этом и порешили. Костик, до тех пор пока не восстановится его волшебная сила и он не сможет снова уменьшиться, спрятался от чужих глаз в кладовку. Лиза составила ему компанию. Они постелили там себе коврики, развалились на них и принялись болтать о том о сем. При этом дверь до конца не закрывали и все время поглядывали в щелку, не вошел ли кто-нибудь в игровую. Если кто-то из слуг появлялся, Лиза выходила ему навстречу и быстренько выпроваживала. Обед она велела подать в игровую, перетащила тарелки в кладовку и разделила трапезу с Костей. Слава Богу, на принцессином желудке здесь не экономили, порции накладывали приличные, хватило обоим.