Башня говорящего осла

– Бу-бу-бу! – крикнул Шляпсон Морраку из под маски, что наверное, означало: «Один готов, забирай!»

Моррак быстрым движением перетянул сумку с бока на живот и растянул пошире ее горло. Он протянул правую руку (которая была еще в бинтах), чтобы подобрать упавшего в обморок майора.

В воздухе распространился сладковатый запах. Шляпсон уже направил свое оружие на другого офицера, стоявшего рядом с майором. Это был старший лейтенант Боливар. Но этот военный оказался куда проворнее штатского Шляпсона, несмотря на то, что успел вдохнуть распыленной жидкости и у него начала кружиться голова. Боливар, сделав два быстрых выпада, вонзил шпагу сначала в одну, а затем в другую шляпсоновскую руку. А после прыгнул к лежащему майору и попытался достать шпагой Моррака, но тот успел отдернуть руку. Шляпсон вскрикнул и выпустил бутылку. Она, упала на полку, а не на пол и не разбилась – человечкам повезло.

Гвардейцы, выставив клинки, как по команде сгрудились возле лежащей на боку бутылки, не подпуская к ней и упавшему майору врагов. Даже без командира они действовали слаженно, так же, как в бою с крысами. Какая-то особая волшебная связь существовала между ними. Телепатия, заложенная их создателем Кролем. А возможно, это было просто выработанное в долгих учениях взаимопонимание.

Чтобы свалить с ног других бойцов, расточенного в воздухе яда не хватило, однако головокружение и слабость почувствовали все гвардейцы, а не только Боливар. Но они продолжали стоять, выставив шпаги навстречу врагам.

Министр недоуменно рассматривал свои руки, с которых капала кровь. Душегуб же оказался хладнокровнее. Его рука скользнула в задний карман штанов, и в ней щелкнул длинный складной нож. Нож был гораздо длиннее, чем офицерские шпаги. Моррак замахнулся, чтобы нанести рубящий удар справа налево и…

Никто не сообразил, что произошло, и Моррак тоже. Он почувствовал, что теряет равновесие и проваливается вниз. Нож выскользнул из руки и по инерции полетел в сторону гвардейцев. Пролетев над их головами и никого не повредив, он, звякнув, отскочил от стенки и воткнулся в пол.

Моррак же не просто упал – он исчез.

Шляпсон оглянулся на то место, где только что стоял его помощник. Министр даже не успел ничего подумать, как с ним самим тоже начало происходить что-то странное. Все предметы вокруг начали увеличиваться в размерах, а пространство кладовки расширяться. Это продолжилось всего пару секунд, и Шляпсон словно падал в пропасть. От страха он закрыл глаза, ноги его подкосились…

Шляпсон лежал на спине. Над ним стоял офицер, только не маленький, а обычный, и направлял на него острие шпаги. Министр чуть повернул голову вбок и увидел, что его преданный душегуб Моррак тоже лежит рядышком.

– Не вставайте, – сказал офицер, – а то тыкну и заколю.

Шляпсон и не собирался двигаться. По всему телу была разлита слабость, словно он весь день поднимал тяжести.

Офицер задрал голову и громко закричал кому-то наверху:

– Спускайтесь все вниз! Они здесь! Я их держу!

Шляпсон вгляделся в лицо офицера.

– Ваше высочество? Костя? Это вы? – спросил министр.

– Ага, я, – ответил Костя. – Я это… уменьшил вас, Цезарь Тигранович. Чтоб вреда от вас не было. Лежите тихонько.

Ночью лило как из ведра. Перестало лишьпод утро. Выйдя из избушки, доктор Хариус и профессор Гипс увидели на мокрой поляне Кроля. Напевая под нос, он расставлял на столе чашки и тарелки. Рядом дымила переносная жестяная печка. Волшебники готовили на ней еду летом, чтоб не разводить в дому пекла.

– Я хотел уже вас будить, – улыбнувшись, крикнул им Кроль и жестом пригласил занимать места за столом. – Доктор, сегодня вы мне напоминаете одного актёра из королевского театра, никак не вспомню его имени. У него такие же аристократичные мешки под глазами…

– Я вижу, вы проснулись в хорошем настроении, – мрачно заметил доктор Хариус, накладывая себе каши.

– Не совсем так. Я еще не ложился, – засмеялся Кроль.

– Ну да, – прикрывая ладонью зевок, – профессор Гипс. – Не сам же по себе дождь с неба льётся. Это был бы абсурд. Передайте сахар, пожалуйста. И каковы же плоды ваших размышлений?

– У меня отличные новости. Мальчик, за которым я присматриваю, ну, сын Гантимура, делает поразительные успехи. Без всякой науки он сумел уменьшать себя – вот до такого размера, а затем вернуться в прежнее состояние. А потом еще вдобавок уменьшил двух взрослых мужчин.

– Хм! Если это так, нужно срочно прятать мальчонку, пока никто не прознал о его способностях. Иначе его отдадут в руки какого-нибудь королевского шарлатана, и тот сделает из него болвана по своему образу и подобию, – сказал Хариус, намазывая хлеб маслом.

– Я думаю, шарлатаны нашему вундеркинду уже не страшны. Скоро мы с ним познакомимся. А сейчас я иду спать.

– Спите подольше и покрепче, – пожелал коллеге профессор Гипс. – И не мешайте нам наслаждаться этим чудесным солнечным утром.

Глава 36. Врача королю!

Вот, дорогие читатели, не было у меня раньше забот, а теперь я взялся сказки рассказывать. Думал, быстренько опишу, как всё было, и стану своими делами заниматься. Ага! Черта лысого!

Я в молодости, когда кирпичи на стройке подносил, и то меньше уставал. Дома у меня теперь грязь и паутина, питаюсь одной китайской лапшой из пакетиков, носки почти все куда-то подевались. Вон, последние пять штук на телевизоре лежат, но они все дырявые и к тому же вязаные. А сейчас у меня на дворе лето.

А я, знай себе, строчу, и конца этой истории не видно. Я уже твёрдо решил, что допишу и больше уже ни за какие коврижки ничего сочинять не буду. Художником в сто раз лучше быть. Ляп-ляп – нарисовал быстренько какую-нибудь речку с березкой и побежал продавать. А тут сиди, мучайся и ломай голову, как лучше написать: «Костя сказал», или «Костя произнес», или «Костя прошипел», или «простирая руки к небесам, вскричал Костя и захохотал как ненормальный». В общем, работёнка не сахар.

Ну, ладно. Надо продолжать. А то если еще ныть начну, вообще никогда не закончу.

– Что будем делать с нашими гостями? – спросил капитан Валтазар .

Офицеры спустились с полки на пол и теперь стояли над обалдевшими Шляпсоном и Морраком, которые так и лежали на полу. Наверху остался только Кориандр. Гвардейцы убедились, что он просто спит здоровым сном, и решили пока не трогать командира.

Вы наверняка заметили, что в моей истории очень часто кто-нибудь кого-нибудь усыпляет: сначала Шляпсон Костика, потом Гантимур маму, потом румяный советник Помпилиус – целый вагон с пассажирами и так далее. Это не потому что у меня фантазия однобокая, а потому что в Зубляндии такие методы в порядке вещей. И пусть это вас не ужасает. В Европе, например, в средние века была такая мода, если человек тебе не сильно нравиться, травить его ядом. Сели попить чайку, он зазевался, а ты ему в чашку отравы – бряк. В этом смысле зубляндские нравы намного мягче. Я бы и сам, честно говоря, время от времени кого-нибудь усыплял, будь у меня такая брызгалка со снотворным, как у Шляпсона. Уж больно много надоедливого народу вокруг развелось.

–Можно запереть дорогих гостей в казарме, – предложил кто-то из офицеров.

Поскольку полковника и майора рядом не было, все посмотрели на Костю, ожидая решения от него.

– Да, запрём дорогих гостей в казарме и выставим караул, – сказал принц. – А завтра утром решим, что с ними такого полезного сделать.

Итак, стояла ночь. Костя с игрушечными офицерами только что пленили Шляпсона и душегуба Моррака.

Гантимур подошел к высокой каменной стене, окружавшей дворец. Он щелкнул ногтем и накинул на себя невидимость – на всякий случай. Как вы уже поняли, для волшебников накинуть на себя невидимость – все равно, что нам надеть солнцезащитные очки или поднять ворот плаща. Главные ворота были закрыты, у калитки дежурили двое часовых. Принцу не очень хотелось сегодня заниматься альпинизмом, поэтому он не стал перелазить через стену, а отошел подальше от поста гвардейцев и спокойно, не привлекая внимания, прошел через нее – так же, как он это делал в Башне говорящего осла, откинув стенку пальцами, как занавеску.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – сказал сам себе Гантимур и направился ко входу в королевские покои.

Гантимур прожил здесь довольно долго. Ведь когда его по распоряжению Ленца взяли ко двору, он был еще юношей, а сбежал, будучи зрелым человеком. Принц по старой памяти сунулся было в свою прежнюю комнатенку, но там дрыхла какая-та старушенция, наверное, фрейлина. Затем он прошел в лабораторию в подвале, где многие годы корпел над науками. Вместо лаборатории тут были навалены поломанные швабры и колченогая мебель.

Гантимур постоял минуту в задумчивости, затем махнул рукой и вышел вон. Бывший принц обходил одно помещение за другим, разглядывал людей в постелях, но нигде не видел своего сына. В одной из комнат он обнаружил красивую спящую девочку – это была принцесса Лиза. Если бы он разбудил ее, она бы, конечно, рассказала, где искать Костю, и наша история бы, возможно, пошла немножко по-другому, но Гантимур не стал будить девочку.

В кабинете короля горел свет. Ленц сидел в кресле за письменным столом, уставленном пустыми бутылочками из-под лекарств. Он что-то говорил воображаемому собеседнику в полголоса и грозил ему пальцем.

Гантимур скинул с себя невидимость и сел в кресло напротив. Король мутными глазами уставился на него.

– О! – сказал Ленц. – Это ты. Я тебя давно жду. Как здоровье?

– Гастрит, – ответил Гантимур, – На нервной почве. А так ничего. Где мой сын?

Король, кряхтя, наклонился, выдвинул ящик стола и стал шарить там рукой.

– Вот, – сказал он и со стуком выложил на стол золотую с бриллиантами корону, небольшую и изящную. – Пользуйся на здоровье, а мне надоело.

Гантимур взял корону со стола и надел на голову. Седой и бородатый, в короне, он смотрелся весьма внушительно.

– Непрактично, – сказал беглый принц и положил корону опять на стол. – В кепке удобнее. Или в вязаной шапочке.

Король сморщил лицо. Расстегнув ворот рубахи, он начал тереть себе грудь ладонью.

– Сейчас, – сказал он. – Сейчас.

Гантимур глядел на родственника. Он решил, что король не знает, что сказать и держит паузу. Но пауза сильно затянулась. Из горла Ленца вдруг вырвался хриплый свист, и он начал заваливаться на бок. Гантимур подскочил со своего места и подхватил Ленца под мышки – иначе бы король упал на пол вместе с креслом.

Лицо короля из красного стало фиолетовым.

– За дочкой присмотри, – прошептал он и закрыл глаза.

Гантимур высвободил руки из Ленцовых подмышек, и убедившись, что кресло с грузным телом устойчиво, выбежал из кабинета.

– Врача! – закричал он. – Врача! Королю плохо!

Ответом была тишина.

– Врача! Кто-нибудь! Врача! Э-ге-гей! – продолжал кричать принц.

Понемногу дворец начал просыпаться. Где-то заскрипела кровать, откуда-то донесся звук подвигаемой мебели. Из-за дверей в коридоре начали показываться взлохмаченные зевающие головы.

– Сюда! У короля сердечный приступ!

Кабинет наполнился людьми. Они принялись охать и бестолково суетиться. Подоспевший врач выгнал всех вон, оставив лишь четверых мужчин и велел им аккуратно переложить короля на ковёр, а затем выгнал их тоже. Гантимур, опустившись в кресло наблюдал, как врач слушает сердце больного, рассматривает его глаза, отодвинув пальцем веки, достает из металлической коробочки шприц, чтобы сделать укол.

Гантимура доктор не гнал. Однако здесь принцу больше нечего было делать. Поднявшись с кресла, он вышел из комнаты. В приёмной, отделявшей королевский кабинет от общего коридора, теснились наспех одетые придворные. При виде Гантимура они почтительно расступились.

– Добрый вечер, господа! – негромко сказал Гантимур. Придворные в ответ склонили свои головы. Новость о том, что беглый принц вернулся, уже обошла всех.

Гантимур захотел убрать с глаз выбившуюся прядь волос и только тут обратил внимание, что держит в руке корону, которую несколько минут назад король пытался ему всучить. Гантимур не помнил, как забрал её со стола.

Уже рассвело. Доктора объявили, что состояние короля тяжелое, но уже не критическое и он выкарабкается. Придворные, зевая, разбрелись по своим комнатушкам, слуги принялись за ежедневную работу.

Лиза только что вышла из спальни отца, куда его перенесли, когда приступ закончился. Ленц, накаченный лекарствами, спал. Глаза принцессы покраснели и опухли от слёз, но она уже успокоилась. Она ведь знала, что врачи ее не обманывают, когда говорят, что самое худшее уже позади.

– Ваше высочество, не могли бы вы уделить мне немного вашего времени?

Лиза обернулась и увидела высокого человека, бородатого, с длинными волосами, одетого в какую-то дерюгу, больше подходящую для лесной землянки, чем для дворца.

– Вы, наверное, слышали обо мне, – сказал бородач из землянки. – Мое имя Гантимур, я ваш дальний родственник.

Лизино заплаканное лицо просветлело.

– Да, конечно! Я сто раз говорила Косте, что вы придёте и заберете его!

Она схватила Гантимура за руку и потащила по коридору.

– Пойдемте! Он вас ждёт!

За последние два часа Гантимур уже выяснил, что его сын пропал из дворца при загадочных обстоятельствах. Слуги, посланные на дом к вице-канцлеру, сообщить, что у короля сердечный приступ, вернулись с известием, что вице-канцлер дома не ночевал.

– Только не пугайтесь, когда его увидите, – объясняла по дороге принцесса. – Он теперь маленький карлик. Сначала за ним гнался альбинос с веревкой, потом его чуть не съели крысы, а теперь он вместо игрушечного солдатика в чулане. На полочке. Это я ему посоветовала, чтобы никто не нашел. Он теперь живет с гвардейцами в казарме. А рядом – барышни. Здорово я придумала?

Лиза и Гантимур вошли в игровую комнату. Принцесса открыла дверь кладовки и забралась на стремянку.

– Костя! Смотри, кто пришел! – закричала она.

Никто не отозвался. После ночного вторжения Шляпсона и Моррака куклы отодвинули подъём, чтобы доспать положенные часы.

Гантимур с недоумением заглянул внутрь кладовки. Он вздохнул и погладил Лизу по голове.

– Ничего, девочка моя, не переживай, – сказал он. – Всё будет хорошо. Папа поправится.

– Вы мне не верите? – возмутилась Лиза. – Вы разве не знаете, что я…что я… – от негодования она на несколько секунд потеряла дар речи и только разевала рот, как рыба. – Я и враньё – две вещи несовместные! Между прочим, с тех пор как я сама превратилась в лилипутку и стала жить в игрушечном домике…

Но тут на крыльце казармы показался маленький офицер – дневальный, он подошёл к краю полки и отдал наследнице престола честь.

– Лейтенант Латинар. Его высочество Костя спит, пленники взаперти под стражей, – доложил Латинар.

– Какие еще пленники? – изумился Гантимур.

– Господин вице-канцлер Шляпсон и его белобрысый подручный, – ответил лейтенант. – Его высочество изволили их уменьшить.

– Боже мой! – прошептал Гантимур, прислонясь к дверному косяку. – Костя? Что за дров он тут наломал?

Глава 37. Первая колыбельная

…Война началась без объявления. Герцог сделал ставку на внезапность. Безрыбские военные части заранее были тайно стянуты к границе. За час до рассвета командиры подняли солдат и повели завоевывать соседнее государство.

Зубляндские пограничные гарнизоны были смяты в один миг, не успев даже передать вглубь страны сообщение о нападении.

В то утро жители нескольких зубляндских деревень проснулись от грохота кованых сапог. Продирая глаза, селяне высовывались из домов и узнавали, что с этого самого момента они имеют честь быть подданными великого герцога Тахо. Они с испугом разглядывали покрытых дорожной пылью иноземных солдат в серых мундирах, кланялись офицерам и, криво улыбаясь, отдавали оккупантам еду и корм для лошадей.

…Седьмой его величества гвардейский полк в то утро уже вторую неделю как находился на учениях в полевом лагере. В десять утра, когда занятия были в самом разгаре, в лагере увидели, что со стороны государственной границы на них движутся пешие части. Поначалу наступавшие были приняты за условного противника – восьмой королевский полк, который тоже находился на учениях, но когда солдаты подошли ближе, стало ясно, что это безрыбцы. Седьмой полк приготовился к обороне. Место для отражения атаки было выгодное, а боеприпасов имелось в достаточном количестве, и командир полка Гофр рассчитывал, что сможет продержаться достаточно долго, чтобы известить командование и дождаться подмоги.

Стрелки зарядили ружья и стали ждать, когда враг подойдет на расстояние поражения.

Внезапно полковник Гофр почувствовал, что на него накатывается непреодолимый сон. Он на треть длины высунул из ножен саблю и провел по лезвию тыльной стороной ладони. Боль на несколько секунд отогнала дрему, но дрема оказалась сильнее. Гофр закрыл глаза. Колени подогнулись, и он рухнул на траву. Кровь из порезанной руки запачкала мундир на груди, как будто у Гофра пуля в сердце.

В тот же миг отовсюду послышался стук падающих на землю солдатских тел. Словно кто-то трусил яблоню со спелыми плодами. Через две минуты весь полк спал. Адъютант, который был послан в штаб сообщить о нападении, уснул, вставляя ногу в стремя. Он так и остался стоять на одной ноге, держась обеими руками за седло На лице его застыло сладкое выражения, из носа вырывалось легкое посвистывание. Его кобыла тоже спала.

С пригорка в подзорную трубу герцог Тахо наблюдал действие «Колыбельной для полка». На испытаниях «Колыбельной» он уже видел, как тысячи человек усыпают в одно мгновение, но сейчас было совсем другое – сейчас была настоящая война.

Налюбовавшись на спящих вповалку солдат противника, герцог сложил трубку, спрятал ее в карман и радостно засмеялся. Победа! Какая легкая, пьянящая победа!

Изобретение пузатого кривоногого студента действовало! Нет, не студента изобретение, а его, герцога. Ведь дурачок студентик придумал всего лишь какую-то жалкую кушетку для старушек, страдающих бессонницей, а создать грозное оружие была идея герцога Тахо. А может быть, правильнее будет говорить так: императора Безрыбья и Зубляндии Тахо Первого? Ладно, подумаем, время есть.

«Колыбельная» била по зубляндскому полку из-под пригорка. Внешне она представляла из себя диван, только раза в четыре больше обыкновенного, как будто сделанный для великанов.

В первом изобретении кривоногого студента – волшебном топчане, на котором человек мог полностью выспаться за пару часов, – магия двигалась снизу вверх – от матраса к спящему. «Колыбельная для полка» должна была усыплять солдат на расстоянии. Поэтому, чтобы удобнее было разить врагов, кривоногий студент добавил к топчану спинку, из которой и выходила наружу магия. Таким образом из топчана получился диван. Диван студент обил желтой тканью в красный цветочек.

Военные специалисты советовали студенту придать оружию какой-то более подходящий для сражений вид, например, сделать его в виде пушечки или какой-нибудь удобной самоходной башенки с колесиками-рычажками. Но кривоногий умник и слышать ничего не хотел. «По-вашему сделать, конечно, можно, – говорил он. – Да только…» И тут начинал сыпать такими заумными словечками, которых он нахватался у Гантимура, что никто ему не мог ничего возразить, потому что никто ничего не понимал, кроме того, что кривоногий пузатик просто вредничает. В конце концов, военные специалисты, плюнули на него и отстали: действует штуковина, и ладно. Кстати, сам герцог по поводу внешнего вида оружия никаких претензий не высказывал.

«Колыбельная» стояла на большой деревянной повозке-платформе, лошади на время боя были выпряжены. Орудием управлял расчет из семи человек: шесть рядовых, которые поворачивали тяжелый диван в нужном направлении, и лейтенант с биноклем.

На холме вместе с герцогом, по правую руку от него, за боем наблюдал румяный советник Помпилиус. Царапины от когтей кота Аттилы еще не сошли с его лица, и видок у советника был для войны самый подходящий. По другую руку от Тахо стоял старенький генерал, седенький и худенький. Казалось, ткни его покрепче пальцем – он рассыплется, как засушенный богомол. Генерал всё время мотал головой, как будто говорил: «Нет-нет-нет и еще раз нет!» Глаза у генерала были мутные, словно он напился водки и очень хочет спать.

– Не пора ли наступать? – спросил герцог, повернувшись к генералу.

Генерал перестал мотать головой. Посмотрел мутными глазами на герцога, потом в сторону лагеря противника, потом на «Колыбельную» и вдруг крикнул таким звонким голосом, что стоящие рядом герцог и румяный советник Помпилиус вздрогнули:

– Дивану – прекратить огонь! Третий батальон! Вперед!

Лейтенант «Колыбельной» потянул рычаг, приделанный к подлокотнику, а шестеро солдат надавили особым макаром на спинку и сиденье, и диван разложился в обыкновенную двуспальную великанскую кровать. «Колыбельная» смолкла.

Несколько сотен солдат двинулись через поле к зубляндскому лагерю. В руках у каждого был моток веревки. Заснувших врагов надо было разоружить и связать.

– Осмелюсь заметить, – наклонившись к герцогу, сказал румяный советник Помпилиус, – что «Колыбельную» можно было использовать и во время захвата пограничных крепостей. Она прекрасно бьет сквозь стены. Нам бы удалось избежать потерь…

– Ерунда! – возразил советнику генерал. – Штурм крепостей – по всем правилам – был нужен для поднятия духа солдат. Мои орлы должны чувствовать запах крови! Вязать спящих – работенка для жандарма, а не солдата, чести в ней не много!

О! Это был очень заслуженный генерал. Хоть и дряхлый, но петушистый.

В следующую минуту случилось событие, которое значительно повлияло на весь ход дальнейшей военной кампании.

Батальон с веревками еще не дошел до зубляндских укреплений. Все зубляндцы спали, над лагерем раздавался богатырский храп. Возле одной из пушек вповалку лежали артиллеристы.

На щеку здоровенному рыжему солдату приземлился огромный шершень и стал ползать туда-сюда. Может быть, щека артиллериста была запачкана чем-то сладким. Спящий поднес к лицу руку и почесался. При этом придавил шершня. Шершню ничего не оставалось сделать, как всадить свое жало в артиллеристскую ноздрю.

Укусы шершней очень болезненны. Говорят, в Японии от них умирает каждый год по сорок японцев. Рыжий солдат японцем не был, но от боли проснулся. Яд шершня оказался сильней сонной магии.

С воплем артиллерист подскочил на ноги. Он ничего не соображал, только тер ужаленное место. Наконец он пришел в себя и огляделся по сторонам. Вокруг на земле лежали десятки неподвижных тел, а к их позициям приближался неприятель. Рыжий попробовал растолкать товарищей, но это было бесполезно.

Тогда он стал рассматривать приближающихся врагов. У рыжего были зоркие глаза, вдалеке на холме он заметил трех человек, один из них – в генеральском мундире, двое в –офицерской одежде, но без погон.

Поднатужившись, рыжий развернул пушку в сторону холма с генералом. Засыпал пороху, вставил в ствол разрывное ядро, навел орудие и поднес фитиль.

Грянул выстрел. Снаряд перелетел через всё поле, но генерала не достал. Ядро легло чуть ближе и правее цели, под холм, прямо рядом с телегой, на которой стояла «Колыбельная для полка». Солдаты попрыгали с повозки, на четвереньках отбежали подальше и распластались на земле, накрыв головы руками. Ядро пошипело несколько мгновений и разорвалось, в щепки разнеся диван массового поражения.

Зубляндский артиллерист, прищурившись, смотрел, попал его выстрел в цель или нет. Из-за дыма ничего не удавалось увидеть. Рыжий махнул рукой, зевнул, опустился на землю рядом с пушкой и снова заснул. Он лежал и блаженно скреб ногтями укушенный нос, огромный и красный, как у клоуна.

Герцог, румяный советник Помпилиус и генерал, как и солдаты расчета, успели упасть на землю до взрыва. Сверху их присыпало конским волосом, которым был набит диван, а генерала при этом еще и шмякнуло по спине обломком подлокотника.

Сражение было выиграно без единого убитого или раненого и с той и сдругой стороны. Зубляндские солдаты разоружены, связаны и аккуратно разложены в ряды.

И всё же цена победы была слишком велика: «Колыбельная для полка» ремонту не подлежала. А другого такого оружия не было. Пока кривоногий студент не создаст еще один диван, безрыбскому диктатору оставалось надеяться лишь на мощь своей армии. Это означало, что наступление не будет уже таким стремительным, как представлялось ранее.

Глава 38 . Ну и методы у вас, волшебных котов!

– Бедный мой мальчик! Как много ты вынес из-за моей безответности! – говорил Гантимур, обнимая сына. – Ничего, всё позади, сегодня же мы вернёмся домой. Мама нас давно ждёт.

…А в это время, мама, по другую сторону волшебных коридоров, стояла у зеркала в гостиничном номере и докрашивала губы. Сценарист Петя Чистоплюйский ждал ее на улице в такси, чтоб везти в ресторан.